***
Гермиона прошлась по оставленным на снегу следам и, вытянув руку, ухватилась за ветку, чтобы удержать равновесие. Она чувствовала вину за то, что Драко не мог покинуть замок, но ей было необходимо выбраться из дортуара и глотнуть свежего воздуха. Утром он отправился в душ, а затем, как и ожидалось, скрылся в своей спальне; возможно, чтобы снова корить себя за их сложные взаимоотношения, или же чтобы выспаться. Она не знала, в чем была причина, но понимала, что лучше было его ни о чем не спрашивать, когда заметила перед уходом его измученный взгляд. Она использовала согревающие чары и присела на здоровый камень под старым дубом, окидывая взглядом знакомый пейзаж. К полудню снег прекратился; она скучала по необъятному трепету, который испытывала в детстве на утро после Рождества, когда разворачивала подарки. Серые облака на небе предвещали нечто впереди, и она надеялась, что грядущее не заставит себя ждать. — Мисс Грейнджер, — добрый голос отвлек ее от размышлений, — так и думала, что это вы. — Здравствуйте, профессор, — поприветствовала Гермиона. — Тоже решили прогуляться? — Сейчас у меня не так уж много дел, — с досадой в голосе ответила Минерва. — Вы выглядите отстраненной, вас что-то беспокоит? — Ничего, что не должно, — Гермиона пожала плечами. — Желаете остаться со своими мыслями наедине? — спросила МакГонагалл и плотнее закуталась в мантию от пронизывающего ветра. — Или же хотите побыть в компании, пусть и в компании старухи? Гермиона усмехнулась и немного подвинулась, уступая место рядом с собой. — Присаживайтесь. — Минутку, — сказала МакГонагалл и, достав палочку, смягчила поверхность камня, прежде чем сесть. — Мои кости уже многого не прощают. О чем вы задумались, Гермиона? — Я представляла, чем сейчас заняты Гарри и Рон, — неспешно призналась она. — И надеялась, что им хоть как-то удалось отпраздновать Рождество. — Уверена, что мистер Уизли изловчился и выдумал какое-нибудь развлечение, — предположила Минерва со знающей улыбкой. — Вам не стоит так сильно о них беспокоиться. Если бы они попали в неприятности или им действительно была нужна помощь, всегда есть способ связаться с нами: Патронус, совы и прочее. — Знаю, — рассеянно согласилась она, — просто мне хотелось бы уйти вместе с ними. — Надеюсь, вы не вините меня за то, что попросила вас остаться здесь, со мной, — МакГонагалл выдохнула. — Единственная причина, по которой Ремус согласился их отпустить, состоит в том, что они убедили его в своем возвращении через неделю. Знай кто-нибудь из нас, что они уйдут на столько месяцев, этого не случилось бы. — Я знала, что так скоро они не вернутся, — пробормотала Гермиона. — Гарри был полон решимости найти крестражи. — Что ж, должна признать, они справляются лучше, чем я предполагала, — озадаченно сказала она. — Имейте в них веру, Гермиона. Возможно, здесь и сейчас вы нужнее, чем там. — Профессор, позвольте задать вам прямой вопрос. — Смотря что за вопрос. — Ну, — неловко начала Гермиона, — очевидно, что вы любите детей, иначе вы не пошли бы в преподаватели. И вы даете очень дельные советы, поэтому я задумалась, почему у вас нет своих детей? — Но у меня много детей, — ответила она и Гермиона в удивлении приподняла брови. — Я бы сказала, их тысячи. Одни хорошие, другие — не очень, но каждому из них есть место в моей памяти. — Ваши студенты. — Разумеется, — МакГонагалл кивнула и выразительно посмотрела на Грейнджер, — и всегда находится тот, который заставляет меня гордиться, словно родную мать. Гермиона улыбнулась, почувствовав теплую волну благодарности и уважения к своей наставнице. — Спасибо, — выдохнула она. — За все. — Всегда пожалуйста, — сказала Минерва, в силу возраста с трудом вставая с места. — Теперь прошу прощения, я обещала Филиусу и Горацию присоединиться к ним за обедом. Прежде чем уйти, могу ли я задать один вопрос? — Конечно. — Договоренность с мистером Малфоем, — начала она размеренным тоном; Гермиона изо всех сил старалась не покраснеть. — Могу сказать, что ваши отношения... изменились, поэтому мне интересно, стоит ли беспокоиться? Гермиона задумалась, что могло ее выдать: припухшие от поцелуев губы или, может, случайно обнажившаяся шея, представившая отметины, которые были подозрительно похожи на очертания губ Драко. Она надеялась, что напряженность плеч не выдала ее с головой и что тень вины в глазах надежно скрыта за ресницами. — Нет, — в итоге прошептала она с показной уверенностью, — все в порядке. МакГонагалл кивнула на прощание и ушла, а Гермиона сложила руки вместе и облегченно вздохнула. Снова пошел снег.***
Драко держал между ладоней чашку самостоятельно приготовленного кофе и вдыхал аромат. Напиток оказался не так хорош, как у Грейнджер, но все-таки был сносен; как бы странно это ни звучало, он чувствовал, что за сегодняшний день чего-то достиг. Невзирая на то, что он все сделал по-маггловски, он не ощущал себя ни униженным, ни одураченным; приятно было осознавать, что оказался способен выполнить даже такое простое дело. И если уж он справился с ним, тогда, возможно, он не настолько отличается от магглов, как считал ранее... Он подскочил на месте, когда Грейнджер вошла в комнату; припорошенная снегом, замерзшая, но такая очаровательная. Его почти обеспокоило, насколько притягательна она показалась; даже в мешковатой маггловской одежде и со взъерошенным видом. В ее лице чувствовалась некая грусть, которая заинтересовала его. — Что с тобой? — спросил немного резко. — Ничего, — утомленно выдохнула она, — просто устала. — Врушка, — обвинительно бросил он, следя взглядом за входящей в кухню Гермионой. — Порой тебя видно насквозь, Грейнджер. — Все в порядке, — настояла она, — после Рождества я всегда чувствую тоску. Январь кажется таким мрачным. — Еще не январь, — заметил он, поднимаясь с места и вставая позади нее. — Рождество было лишь вчера. — Знаю, — она кивнула. — Но так же я знаю, что следующий год будет кошмарным, и я... мне бы хотелось, чтобы все было иначе. — Иначе, — повторил он и протянул руку, чтобы накрутить на палец один из ее локонов. — Ты говоришь о том, что хотела бы быть с Поттером и Уизли? Она вся напряглась от его прикосновения. — Я скучаю по ним, — печально призналась она. — Скучаю так же, как и ты, я уверена, скучаешь по семье. Но я... — она умолкла, и Драко смог представить, как ее лицо залил румянец. — Я бы никогда... не отказалась от того, что было между нами. Даже если бы смогла променять все это на встречу с Гарри и Роном. Нечто опасное и пугающее, очень похожее на привязанность, скрутило его изнутри; он продолжал играть с прядью ее волос. — Что бы они сделали, если бы узнали о нас? — Не знаю, — прошептала она и, закрыв глаза, прильнула спиной к его груди. — Наверное, кричали бы, как сумасшедшие. Но мне хочется верить, что они достаточно сильно любят меня и, в конечном счете, смогут понять. Но я солгу, если скажу, что они тебя не презирают. — А я презираю их. — Когда-то ты презирал и меня, — напомнила она, развернувшись лицом к Малфою, и на какой-то миг залюбовалась его серыми глазами. — А что скажут твои друзья, когда узнают о нас? — Мы оба в курсе, что мои друзья не станут проблемой, — подчеркнуто произнес Драко, возясь с краем ее свитера. — А вот родители откажутся от меня, и я не увижу ни кната из своего наследства. Тебе и так это известно, Грейнджер. Уверен, ты слышала историю Андромеды. — Слышала, — сказала она и провела пальцами по его лицу. — В жизни есть более важные вещи, чем деньги и репутация. Он с сомнением поджал губы. — Возможно, в твоем мире, Грейнджер.***
Спустя несколько ночей Гермиона поняла, что потеряла счет времени. После их прогулки в рождественскую ночь Драко стал более спокойным и менее взволнованным, и она ничего не могла поделать, кроме как использовать выпавшую возможность. Пару раз он задерживался в ее постели до рассвета, хотя она так и не смогла понять, было ли это случайностью или он осознанно выбирал разделить с ней свое тепло и провести ранние часы в ее компании. С такими мыслями и застала ее сегодняшняя ночь. Она лежала между ног Малфоя, откинувшись на его грудь; их тела были лишь небрежно прикрыты простыней, жар разгонял кровь по венам. При помощи чар она расширила подоконник, на какое-то время сняла охранные чары, так что свежий ветер мог проникать в комнату. К тому же, казалось, Драко нравилось, как прохладный воздух посылает мурашки по обнаженной коже, и она была слишком расслаблена, чтобы противиться его желаниям. Он держал Гермиону в своих объятиях, упираясь подбородком в ее плечо; они читали книгу, лежавшую у нее на коленях. — Ты дочитал страницу? — спросила она. — Грейнджер, — протянул он у нее над ухом, — когда хочешь, ты можешь быть весьма коварной ведьмой. Она фыркнула и засмеялась. — Почему ты так говоришь? — Хочешь сказать, ты не специально выбрала эту книгу? Она шаловливо улыбнулась. — Возможно, на подсознательном уровне... — Ерунда, — возразил он, но голос был полон задора. — Два врага втайне трахаются? Едва ли это было подсознательно, Грейнджер. — Вообще-то, это маггловская классика, — сказала она и извернулась, чтобы оставить легкий поцелуй в уголке его губ. — Могу повернуть страницу? — Давай, — он кивнул в ответ и поцеловал ее волосы. — И все-таки я обязан сказать, что этот Ромео — редкостный кретин. — Почему? — Вначале он был одержим Розалиной, — знающим тоном начал он, — а затем женился на Джульетте, хотя знал ее всего пару дней. Этот парень полный идиот. — Согласна, все случилось довольно скоро, — неохотно сказала Гермиона, — но ведь в те времена романы протекали иначе... — Ты говоришь, что все это было нереально? — уточнил он. — Не могу дождаться той части, в которой он наложит на себя руки. Гермиона в замешательстве нахмурилась. — Как ты узнал, что он покончит с собой? — Об этом сказано еще в самом начале, — объяснил он таким тоном, словно это и слепому было ясно. — «Друг друга любят дети главарей, Но им судьба подстраивает козни, И гибель их у гробовых дверей Кладет конец непримиримой розни» [1]. Фраза как бы намекает, Грейнджер. — Обломщик. — Не вини меня, — прохрипел он, целуя ее в шею, — вини автора. — Но... Громкий хлопок, последовавший за вспышкой света, эхом рассек ночь, заставив Гермиону замолчать. Она накрыла рукой свое трепыхающее сердце и почувствовала, как Драко крепче обнял ее, словно желая защитить. Спустя секунду небо озарило очередной цветной вспышкой, и Гермиона пошире приоткрыла окно, чтобы уловить тающие в воздухе огоньки сверкающего единорога, скачущего по облакам. — Фейерверк, — выдохнула она. — Мерлин, я так перепугалась. — Я заметил, — пошутил он, выпуская ее из объятий. — Распахни окно полностью, давай посмотрим, что в этом году приготовил Флитвик. Гермиона исполнила просьбу и села так, чтобы они оба смогли наслаждаться зрелищем из движущихся фигур, танцующих в воздухе. Она обожала магические фейерверки; они были совершенно непохожи на маггловские. И Флитвик никогда не разочаровывал. — Должно быть, сегодня канун Нового года, — прошептала она, бросая быстрый взгляд на часы. Минута до полуночи... — Поцелуй меня, — неловко прошептала Грейнджер. Драко развернулся к ней, подозрительно прищурившись. — Что ты... — Просто поцелуй, — повторила она, отчаянно склонилась к нему и притянула его ближе, чтобы соединить их губы, их судьбы, как гласило суеверие. Он был полон нерешительности, но затем вмиг сдался и усадил ее себе на колени, жадно обхватив за талию, разжигая прекрасную дрожь вдоль ее позвоночника. Кончиками пальцев она рисовала воображаемые узоры в его волосах; когда его зубы мягко ухватили ее нижнюю губу, она одобрительно выдохнула. Грейнджер бы никогда не призналась в том, что готова была вот так неспешно целовать его в течение долгих часов. Когда он отстранился, она разочарованно вздохнула, почувствовав пустоту; ее взгляд вернулся к часам, и Гермиона увидела, что уже настала полночь. Она повернулась к Драко, наблюдая за разноцветными отсветами фейерверка, отражавшихся в серых глазах и танцующих на бледном лице; она чувствовала, как что-то нарастает и разгорается в груди. — Что это было? — спросил он неуверенным голосом, с нетерпением ожидая ответа. — Это маггловская традиция, — не задумываясь объяснила Гермиона, уверенная, что среди волшебников о таком не знают. — Она означает... Что я хочу быть с тобой весь год... Что ты важен для меня... Что хочу тебя удержать... — Она ничего не значит, — соврала она после секундного размышления. — Просто... иногда магглы делают так в канун Нового года. Она видела, что его устроило объяснение, несмотря на то, что он неодобрительно закатил глаза и пожал плечами. — Магглы такие странные, — заметил он, жестом подзывая ее вернуться на прежнее место. — Иди сюда, Грейнджер. Мне очень интересно узнать, что же случилось с несчастными влюбленными. Гермиона едва не вздрогнула. — Ты и так знаешь — они умерли.***
Скользя пальцами по огромной стопке книг из Запретной секции библиотеки, она рассматривала надписи на корешках, которые не имели ни малейших признаков того, что в одной из рукописей может содержаться хоть какая-то информация о крестражах. Наконец, она выбрала наиболее древний с виду фолиант, который решила забрать в дортуар для изучения. Сегодня утром она проснулась в одиночестве и решила, что в запасе имеется несколько часов, чтобы продолжить исследование, прежде чем Драко выйдет из своей комнаты. Первый день Нового года был гарантией тишины и безлюдности коридоров Хогвартса; день медленно перешел в вечер, а значит, все студенты скорее всего уже вернулись в свои комнаты, поэтому Гермиона была слегка удивлена, когда увидела метнувшуюся в свою сторону фигуру. — Мисс Грейнджер, вот вы где, — МакГонагалл выдохнула с явным облегчением. — Мне нужно с вами поговорить. Внутренности сковал ужас, когда она увидела полное волнения поведение Минервы. — Что-то случилось? — Боюсь, что так, — скорбно призналась она. — Давайте пройдем в мой кабинет. Гермиона даже не успела возразить, как МакГонагалл развернулась и направилась к выходу. — В чем дело, профессор? — нервно спросила Грейнджер, но ответом ей послужила тишина. — Профессор... — Лучше я вам покажу, — бросила Минерва через плечо. К тому времени, как они достигли директорского кабинета, сердце Гермионы бешено билось о ребра; на ватных ногах она проследовала за МакГонагалл внутрь. В голове роилась тысяча вопросов. — Садитесь. — Лучше я постою, — отказалась Гермиона, с нетерпением глядя на нее. — Что происходит? Вы пугаете меня. МакГонагалл бросила на Грейнджер извиняющийся взгляд, а затем взяла со своего стола газету и передала ее Гермионе. Та просмотрела первую страницу «Ежедневного пророка», отчаянно желая, чтобы разум успокоился и начал воспринимать черные, белые и серые пятна, чтобы увидел смысл в зловещих словах и размытых фотографиях. Гермиона слегка коснулась статьи; сознание едва уловило ее суть, но она почувствовала, как сердце сжимается от боли и ужаса. Она посмотрела на МакГонагалл полными слез глазами и произнесла надломившимся голосом: — Они... все мертвы? — Да, — угрюмо подтвердила Минерва. — Мне жаль, Гермиона, но, по-моему, день настал. _______________________________ [1] перевод Б.Л. Пастернака