***
Настали последние выходные перед Рождеством, и Гермиона вместе с Джинни отправилась в Хогсмид, чтобы докупить оставшиеся подарки. В воскресенье Уизли возвращалась в Нору; несмотря на то, что из-за отказа Гермионы присоединиться к ней на праздниках отношения между ними стали немного напряженными, она все равно уже начала скучать по Джинни. — У меня для тебя сюрприз, — улыбаясь, сказала та по пути в деревушку. — Бьюсь об заклад, он заставит тебя улыбнуться. Гермиона приподняла бровь. — Я заинтригована. Уизли достала из сумки два подарка: один был небольшого размера, безобразно упакованный в красную бумагу; второй — немного больший, обернутый в золотистую фольгу. Гермиона растерянно перевела взгляд с одного подарка на другой, а затем вопросительно посмотрела на Джинни. — Это для меня? — Конечно, — кивнула та в ответ. — Они от Гарри и Рона. Гермиона раскрыла рот от удивления. — Что? Как… — Они прислали их маме еще в октябре, — объяснила Джинни, отдавая Гермионе подарки. — Она хотела устроить тебе сюрприз, потому что знает, как ты скучаешь по ребятам. — Поверить не могу, что они заранее обо всем позаботились, — пробормотала она самой себе, рассматривая красивую обертку. — Спасибо. — Не за что, — сказала Джинни. — Кстати, красный от… — …Рона, — завершила Гермиона со знающей улыбкой. — Он никогда не умел заворачивать подарки, не разорвав бумагу. Раньше мы с Гарри все для него упаковывали. — Вот лентяй! — Уизли закатила глаза. — Мне до смерти хочется узнать, что он тебе подарил. Пришли мне сову, когда их откроешь. Мама сказала, что его подарок для меня был очевиден. — Ты тоже получила от них послание? — Оно ждет меня дома, — ответила она. — Могу с уверенностью сказать, что получу от Рона очередной шарф. Как бы мне хотелось, чтобы Гарри был немного изобретательнее моего братца. Внезапно Гермиону осенило: — А мы можем отправить им почту? — Нет, — произнесла Джинни с грустью в голосе, помогая Гермионе запихнуть подарки в сумку. — Мама спрашивала Ремуса, но мы даже не знаем, где они. А Хедвиг никогда не ждет ответа. — Было бы здорово подарить им что-нибудь. — Прекрати, — тихо предупредила Джинни, — это должно было поднять тебе настроение, а не заставить киснуть. — Извини, — Гермиона моргнула. — И спасибо за сюрприз, Джин. — Приятно видеть, как ты улыбаешься, — сказала Уизли, и они продолжили свой путь в Хогсмид. — Итак, ты должна будешь помочь мне выбрать что-нибудь для Фреда и Джорджа. Прошло около часа, когда Гермиона решилась оставить Джинни торговаться за волшебные наручные часы для отца. Грейнджер бесцельно блуждала по заснеженным улицам и восхищалась поразительными витринами, которые были прекрасно декорированы новогодними украшениями и магическими безделушками, что пробуждали в ее сердце праздничное возбуждение. Гермиона задержалась у одной из витрин и задумчиво хмыкнула — у нее родилась прекрасная идея, побудившая зайти в этот магазин. Грейнджер направилась прямиком к товару, привлекшему ее внимание; она думала о Драко. И уже обдумывала предстоящий разговор с МакГонагалл. — Могу я вам помочь? — продавец отвлек ее от мыслей. — Да, — кивнула Гермиона. — Меня интересует вот это.***
МакГонагалл скептически осмотрела Гермиону. — Мисс Грейнджер... — Я знаю, что прошу о многом, — прервала ее Гермиона, — но это же Рождество, и я подумала, что ему это необходимо. — Не уверена, что могу... — Всего лишь на час, — продолжала настаивать она. — Прошу, профессор, ведь в школе никого не осталось, и я обещаю, что он ничего не натворит. По-моему, теперь он понимает, что мы хотим ему помочь. — Вы не можете быть в этом уверены, Гермиона. А что, если он... — У него нет палочки, ему некуда идти и он... уже лучше... — Гермиона... — Послушайте, — отчаянно выкрикнула Грейнджер, — я прослежу, чтобы все прошло хорошо, обещаю. Вы же знаете, что я справлюсь. МакГонагалл склонила голову и внимательно посмотрела на Гермиону. — Почему вы все это для него делаете? Гермиона постаралась выглядеть безразличной. — Мне кажется, ему нужен перерыв, — спокойно произнесла она, — и, как я уже сказала, сейчас Рождество. Время для прощения, понимаете. МакГонагалл какое-то время обдумывала ее слова, а затем вздохнула и произнесла: — Хорошо. — Правда? — удивленно моргнула Гермиона. — Хорошо? — Скорее всего, я еще пожалею об этом, — Минерва снова вздохнула и принялась массировать виски, — но да, я согласна. — Ох, большое спасибо, профессор… — Но если что-либо случится, это станет полностью вашей ответственностью, — серьезно предупредила она. — Вы должны убедиться, что мистер Малфой не совершит ничего безрассудного. — Разумеется. — И это лишь на один раз, — продолжила она, вставая с места, — убедитесь, что ему об этом известно… — Обязательно, — взволнованно закивала Гермиона, вскочила с кресла и, бросившись к Минерве, заключила ее в благодарственные объятия. — Спасибо, профессор. МакГонагалл неуклюже дернулась, но все же ответила легким похлопыванием по спине; затем тихо улыбнулась. — С Рождеством, Гермиона.***
Драко выругался себе под нос; третья попытка оказалась не менее провальной предыдущих двух, поэтому снова пришлось все вылить в раковину. Он очень хотел кофе, но попытки повторить идеальный напиток, обладающий божественным вкусом, который готовила Грейнджер, оказались безуспешными и принесли одно разочарование. Малфой много раз видел, как она варила его, и пришел к выводу, что это весьма просто; было очевидно, что он что-то упустил, ведь ему не удалось повторить даже цвет напитка. Он уже собирался попробовать снова, когда на кухне появилась Гермиона; сегодня она задержалась на два часа. Ее щеки покрывал морозный румянец, волосы были растрепаны ветром. Она бросила возле дивана тяжелые пакеты; Драко задержал взгляд на ее лице, он часто так делал, когда она не обращала внимания на его присутствие. Это была одна из множества новых и раздражающих привычек, появившихся с тех пор, как начались их совместные ночи в ее спальне, наполненные похотью; и не было никакого смысла сопротивляться себе, ведь он уже поддался запретному желанию прикоснуться к ней. Наверное, она услышала, как начал закипать чайник, потому что взглянула в сторону кухни и нашла взглядом Малфоя; тот хмуро посмотрел в ответ, когда Гермиона неуклюже попыталась спрятать за диван один из пакетов. — Этот чертов чайник сломан, — сказал он, указывая на обсуждаемую утварь. — Что? — Я все испробовал, и то, что получается, никак не похоже на кофе, — объяснил он, но оба услышали невысказанную мысль о том, что напиток получается непохожим на тот, который варила Грейнджер. — Я нажал на кнопку и сделал все, как ты… — И молоко добавил? — спросила она, делая шаг в его сторону. — Разумеется. — И две ложки сахара? — Да. — Ну, а кофе ты вообще добавлял? — спросила она, пытаясь скрыть улыбку, когда вместо ответа он просто повел бровью. — Он в синей банке в верхнем шкафчике. — Это унизительно, — огрызнулся он. — Я не должен опускаться до того, чтобы делать примитивные вещи маггловским способом. Сегодня он был в настроении поиграть на ее нервах; с тех пор, как они начали убивать ночи в запретных объятиях друг друга, она стала вести себя с ним несколько сдержанно и неуверенно, и он ненавидел это. Если бы Малфою пришлось выбрать одну-единственную причину, по которой он уважал Грейнджер, ей стал бы ее взрывной характер, мало чем отличающийся от его собственного. Когда минуты заточения в этой тюрьме тянулись для него подобно часам, ее страстные высказывания и способность одолеть его острым словом делали дни более… сносными, и тот огонь, что разгорался в ее глазах, когда она давала свои отповеди, заставляли его пах дергаться. Из-за подлинной тревоги, вызванной необходимостью заточения в этом дортуаре, а также тем, что вопреки его настоятельным словам Гермиона все-таки купила ему подарок, грубость сама сорвалась с языка. — В этом нет ничего унизительного, — моментально возразила Грейнджер, бросая строгий взгляд, ожививший его интерес. — Именно так люди живут без магии. — Ну а я-то здесь при чем? — выплюнул Малфой. — И что, черт возьми, ты прячешь за диваном? — Ничего… — Я сказал, что мне ничего не нужно! Черт, Грейнджер, ты все усложняешь… — Это я все усложняю? — злобно спросила она. — Годрик, ты такой самовлюбленный придурок… — Я сказал, что мне ничего от тебя не нужно… — Что ж, не повезло! — прокричала Гермиона, расправляя плечи и бросая на него дерзкий взгляд. — Сейчас Рождество! Все достаточно дерьмово и без твоего жалкого… — Я не… — Я еще не закончила! — выкрикнула она. — Черт возьми, Драко! Почему ты подвергаешь сомнению все… — Потому что я не в том положении, чтобы подарить тебе что-либо в ответ! — заорал он, запустив пальцы в свои белые волосы. — Мне не нужен целый список неоплаченных долгов… — Но мне ничего не нужно взамен, — медленно ответила она, — я никогда не ожидала… — Тогда к чему беспокойства? — Потому что это Рождество, — вздохнула она с несчастным видом. — Просто доверься мне на этот… — У меня нет причин тебе доверять, — перебил Драко и заметил огонек разочарования в ее глазах. — И у тебя нет причин что-либо мне дарить… — Просто это… приятно… — Чертовски приятно, — холодно проворчал он и поджал губы, будто слова могли обжечь его язык. — Вы, гриффиндорцы, такие жалкие… — Я не жалкая, — процедила она сквозь сжатые зубы. — Не смей… — Тогда не говори ерунды… — Ты же знаешь, что доверять людям и быть милым — это нормально! — возразила она, теряя всякое терпение. — И заботиться о ком-то тоже… — Грейнджер… — И нормально не превращаться в своего отца! — продолжила Гермиона, но, заметив опасное выражение на его лице, немного пожалела о последних словах. — Я предупреждал, — медленно прошипел он, — чтобы ты никогда не упоминала моего отца… — Драко… — Думаешь, раздвинула передо мной ноги и сразу получила проклятое право обсуждать мою семью? — ухмыльнулся он ей в лицо. — Повторяю в последний раз… — Пойми, доверие к людям не делает тебя жалким! — возразила Гермиона и подошла настолько близко, что его горячее дыхание задело ее лицо. — Это не делает тебя слабее или… хуже… — Чего ты хочешь, Грейнджер? — раздраженно спросил он. — Чтобы я доверял тебе? — Для начала неплохо… — Идиотизм, — пробормотал он себе под нос. — Это не имеет никакого смысла, ведь ты сама мне не доверяешь. Гермиона устало вздохнула и провела кончиками пальцев по его щеке. — Но я бы хотела, — тихо произнесла она, почувствовав облегчение, когда он заметно расслабился под ее рукой; но она оказалась полностью сбитой с толку, когда его губы изогнулись в такой знакомой ухмылке. — А я все ждал, когда же ты снова станешь вести себя как злобная стерва, — заметил он и отвернулся от ее успокаивающих касаний; к нему вернулся прежний угрюмый вид. — Слушай, Грейнджер, мне казалось, что мы… согласились игнорировать Рождество. — Я передумала, — вызывающе заявила она, — я хочу, чтобы Рождество было… Рождеством, и я отказываюсь позволять тебе все испортить! Мы будем… — Я не вижу в этом никакого смысла! — выпалил он, чувствуя, как внутри все начинает сжиматься от ее страстной вспышки. — Это обычный день… — Хватит! — выкрикнула она, взмахивая рукой. — Мы закончили… Драко склонился и захватил ее губы в чувственном поцелуе; грубо схватил и, спотыкаясь, поспешно подтолкнул к дивану. Когда ее бедра наткнулись на подлокотник, они разорвали поцелуй. Малфой наблюдал, как в ее полуоткрытых глазах разгорается огонь; удивленное глубокое дыхание лизнуло его кожу. Мысленно обругав себя за излишнюю увлеченность, он увеличил между ними расстояние и смерил ее равнодушным взглядом. — Ладно, Грейнджер, — протянул он, — делай, что хочешь. — Я хочу нормальное Рождество, — грустно прошептала она, кладя руку ему на сердце и неосознанно выводя узоры на груди. — И я… хочу, чтобы ты стал частью праздника… Драко нахмурился и закрыл глаза. — Зачем? — Мне кажется, ты нуждаешься в этом не меньше меня.***
До Рождества оставалась неделя. Один день незаметно сменял другой, а рассветы и закаты превращались в чередуемые фикции зимних небес. Хогвартс тонул в зимнем уединении, оставаясь пристанищем лишь для десятка человек, не покинувших древний замок. Снегопад усиливался; в свободные часы Грейнджер бродила по сверкающей земле, пытаясь разыскать Луну, все-таки оставшуюся в школе, но ту нигде нельзя было найти. Как и всегда, Гермиона проснулась, когда Драко покидал ее комнату, еще до того, как солнечные лучи коснулись ее лица. Это случилось лишь час спустя после того, как она взглянула на календарь и поняла, что наступило Рождество. Она улыбнулась самой себе, а затем встала с кровати, накинула халат и направилась в гостиную. Задумчиво посмотрела на дверь в спальню Драко и решила пока его не беспокоить, ведь для осуществления ее плана необходимо было дождаться вечера. В последние дни все между ними шло гладко; их любовь к спорам снова вступила в игру, в результате чего некоторая неловкость между ними растаяла. Хотя Драко все еще категорически отказывался поддерживать что-либо даже отдаленно напоминающее о зимнем празднике. Как и раньше, они препирались и ссорились, но теперь он не использовал слово «грязнокровка»; их страстные перепалки обычно приводили к не менее страстному продолжению в ее постели, хранящей опасные тайны. Она старалась разобраться в растущих к Драко чувствах, но складывалось ощущение, что ее здравое мышление испарялось всякий раз, как только она начинала об этом думать. Она подошла к елке и посмотрела на подарки: по одному от Гарри и Рона; еще три от Джинни, МакГонагалл и Невилла; громоздкий конверт — без сомнения, наполненный деньгами — от родителей. От МакГонагалл она получила книгу «Расширенный курс по трансфигурации» (и не могла дождаться, когда сможет погрузиться в чтение), набор замечательных экзотических ароматов от Джинни и коробку вкуснейших шоколадных конфет от Невилла. Гарри прислал ей фото, на котором были запечатлены они втроем — потрясающий снимок, сделанный на прошлое Рождество, стоял в зачарованной рамке из сверкающего и движущегося плюща и остролиста. Подарок Гермионе очень понравился, и она сразу же решила, что поставит снимок рядом с кроватью. Грейнджер перешла к подарку от Рона, сняла наспех завернутую бумагу и уставилась на бархатную коробочку; по ее спине пробежала дрожь. Внутри лежал кулон, и он был прекрасен: серебряное сердце с вкраплениями желтых драгоценных камней, переливающихся на свету. Подвеска была поразительной, женственной и… совсем не ее. Она рассматривала украшение, а в груди зарождалось чувство вины; она сидела, погруженная в собственные раздумья, пока знакомый голос не заставил ее вздрогнуть: — Это от Уизли? — с горечью в голосе спросил Драко. — Я считал, что вы были друзьями… — Мы и есть друзья, — быстро оборвала она, вскакивая на ноги. Малфой с ревностью посмотрел на подарок. — Этот кулон говорит об обратном. — На Рождество люди делают подарки… — Как и любовники… — Драко. — Слушай, Грейнджер, — прорычал он, делая шаг в ее сторону. — Я не делюсь… — Это нелепо, — усмехнулась она, проходя мимо и задевая его плечом. — Я не собираюсь это выслушивать. — Ты куда? — В душ! — бросила Гермиона через плечо и с пронзительным звуком захлопнула за собой дверь. Драко фыркнул в пустоту и с такой силой сжал кулаки, что ногти впились в ладони и прорезали кожу. Чего она от него ожидала? Он едва свыкся со сложными и ненормальными обстоятельствами в своей жизни, которые до сих пор пытался осознать; он был совершенно уверен, что его заинтересованность Грейнджер исчезнет после пары раундов в смятых простынях… но почти каждую ночь он снова возвращался к ней. Ее неопытность казалась странно привлекательной; но вот сейчас она снова начала вести себя как и прежде, и он вновь был не в силах ей сопротивляться. Она стала его первой сексуальной партнершей, которая… подходила ему во всем. Было что-то в их биологии или… Мерлин знает в чем еще, что просто сработало, и дело было не только в сексе. Ее поцелуи, прикосновения… само ее присутствие заставляло его реагировать, пробуждая внутреннюю дрожь, и он понятия не имел, что это значило. Он слышал, как, ударяясь о кафель и ее обнаженное тело, разбиваются капли воды, и некие собственнические инстинкты разгорались в его животе. Учитывая изолированность их дортуара, Уизли едва ли являлся проблемой — он был посторонним, о котором здесь можно было с легкостью позабыть. Но сейчас частичка рыжей заразы — тот самый уродливый медальон — находился в комнате, а, следовательно, и в мыслях Грейнджер. И Драко это ненавидел. Можно было назвать это криком его мужских инстинктов, которые заставляли заявлять права на свое, или же чем-то более глубоким, но ноги сами подвели его к двери в ванную. Сняв пижамную куртку и штаны, он откинул одежду в сторону и подумал, что их новая встреча в душе заставила себя ждать слишком долго. Как и в прошлый раз, он тихо проскользнул внутрь, встал за спиной Гермионы и с неохотным восхищением принялся разглядывать ее. Возможность любоваться ее неожиданной красотой была крайне редкой и недолгой, поскольку неуверенность Грейнджер всегда заставляла прятать от него свое тело. Малфой исследовал каждый ее сантиметр: локоны цвета кофе, стройность талии, округлость бедер, кончики пальцев на ногах — и не нашел ни единого изъяна. Если бы не ее кровь, тогда… — Что ты делаешь, Драко? — Она прервала ход его мыслей, посмотрела через плечо. Вода струилась по ее лицу. — Мне тоже нужно принять душ, — легко соврал он и, прижавшись щекой к ее плечу, провел ладонью по бедру Гермионы. Она несмело попыталась отбросить его руку. — Я все еще злюсь на тебя… — Ты всегда злишься. — Разве я когда-либо давала тебе повод считать, что я просто… ну, знаешь, буду… — Ебаться? — предположил он, слегка пожав плечами. — Трахаться? — Заниматься сексом, — поправила она и залилась румянцем. — Я по правде кажусь тебе человеком, который станет спать с кем попало? Или встречаться с одним, а спать с другим? Он плотно сжал челюсти. — Нет, — признался он натянутым голосом, пытаясь снять ее напряжение своими нежными касаниями, — но у вас с Уизли есть прошлое… — Я никогда не спрашивала тебя о былых сердечных победах. — Пэнси и Астория, — безучастно произнес он. — Но твои… отношения с Уизли иные… — Прекрати, — вздохнула она и медленно развернулась к нему лицом. — Я… мы спим вместе, и это решает все. Я никогда не думала быть с кем-то еще, и надеюсь, что ты окажешь мне не меньше уважения. Даже если не застрял бы здесь. Он ничего не ответил, только поднял руку и отвел от ее лица намокшие пряди, наклонился и оставил на губах Гермионы почти целомудренный поцелуй. Он был нежным и уверенным, никогда прежде Малфой не осмеливался ее так целовать; и даже когда на устах появился привкус страсти, Гермиона знала, что этот раз был другим, и эта мысль согревала ее изнутри. Драко слышал навязчивый голос в голове, который нашептывал ему о необходимости оставить на ней свою метку, и сделать это так, как никогда не доводилось Уизли. Он оставлял ленивые поцелуи на ее шее, спускаясь к груди, вызывая сладкие девичьи стоны. Когда Малфой упал на колени и припал к ее животу, то почувствовал, как она напряглась; инстинкты, подсказывавшие, что в этом у нее не было никакого опыта, оказались верны. — Все хорошо, — утешил он самым спокойным голосом, на который только был способен, — тебе понравится, Грейнджер. — Но я… — Доверься мне, Гермиона, — уверенно произнес он, глядя ей прямо в глаза, — Я не причиню тебе боли. На какой-то миг она неуверенно прикусила губу, а затем нервно кивнула, выражая свое согласие; прислонилась спиной к холодному кафелю стены в тщетной попытке расслабиться. Медленно успокаивающе он кончиками пальцев вырисовывал на ее теле узоры, а после осторожным движением слегка развел ей бедра. Дыхание Драко коснулось ее самой чувствительной точки, и Гермиона захлебнулась в собственном всхлипе — неизведанные, прекрасные ощущения мерцали внизу живота. — Считай это моим подарком, — прошептал Драко и проник языком между ее влажных складок; с губ Грейнджер сорвался очередной стон. Это будет куда лучше пошлого медальона.***
— Думаю, время пришло, — прошептала Гермиона. — Для чего? — Чтобы подарить тебе твой подарок. Драко нахмурился, но уже через мгновение был вынужден бороться с довольной улыбкой, когда Грейнджер чуть не свалилась с дивана. После двухчасового душа они, обернутые в призванные Акцио простыни, перебрались на диван в гостиной. Остаток дня прошел в неспешной беседе и спорах, которые заедались бутербродами с индейкой. Малфой даже не заметил, как ночь окрасила небо в темный цвет; посмотрев на кухонные часы, он узнал, что было без пятнадцати одиннадцать. Рождество в его семье праздновалось совсем не так, но сейчас все казалось… вполне подходящим, особенно учитывая обстоятельства. Разве мог хоть один уважающий себя парень жаловаться на день, который он провел на диване, занимаясь сексом? Он наблюдал, как она плотнее завернулась в одну из простыней и неловко начала пробираться к одиноко лежащему под елью подарку, завернутому в зеленую бумагу и украшенному золотым бантом. Драко неохотно сел на диване, и Гермиона, положив подарок ему на колени, присела рядом и выжидающе посмотрела на него. — Хотел бы подчеркнуть, снова, что в этом не было никакой необходимости, — проворчал он, развязывая ленту. — Просто открой, — нахмурилась она, постукивая по лодыжке и с волнением поглядывая на часы. — У нас мало времени. Он разорвал оберточную бумагу и неспешно достал подарок; с любопытством провел по нему рукой, ощутив мягкость материала. Это была черная мантия, пусть и не такая, как он носил пару лет назад: простая, но все же очевидно дорогая, качественная и красивая. Он скептически изогнул бровь и вопросительно посмотрел на Грейнджер, желая узнать, почему она выбрала для него именно это. Но она заговорила первой, не дав Драко и рта раскрыть. — Это лишь половина подарка, — опасливо прошептала она. — Я… Мне удалось убедить МакГонагалл позволить тебе выйти отсюда. Его глаза широко распахнулись. — Не понимаю, — тихо сказал он, — я могу… могу выйти? — Только сегодня, — быстро добавила она. — МакГонагалл согласилась выпустить тебя настолько, сколько я буду с тобой. Но мы не можем покидать школьную территорию и времени у нас только до полуночи. Совсем как у Золушки. — У чего? — Забудь, — она тряхнула головой. — Слушай, Драко, я хочу, чтобы ты понял — этот час дан только по случаю Рождества, и если ты попытаешься сбежать, мне придется тебя остановить. В ответ Малфой смог только рассеянно кивнуть и уставиться на Гермиону взглядом, полным недоумения. Он вспомнил все предыдущие празднования Рождества и своих дней рождения; все полученные подарки несли только материальную ценность и пустые обещания. Никто и никогда не предпринял попытку сделать для него нечто настолько же… наполненное смыслом; даже его родители. Он мог честно признаться, что мысль о побеге не приходила ему на ум: во-первых, ему некуда было идти, и он знал об этом; во-вторых, ей потребуется один взмах волшебной палочки, чтобы пресечь любую попытку к бегству. — Я… не знаю, что сказать, — опасливо признался он, перебирая пальцами материал мантии и с удивлением отмечая, что она позаботилась подобрать подарок на его вкус. — Ничего другого я и не ждала, — кивнула она и улыбнулась. — Нужно подготовиться, — предложила она и указала на подарок. — Оденься теплее, на улице морозно.***
Гермиона вела его по коридорам замка, освещаемым тусклым Люмосом; как и обещала МакГонагалл, вокруг не было ни души. Наконец, они дошли до входной двери. Очутившись снаружи, Драко впился взглядом в белоснежный пейзаж, мерцавший в свете полной луны. Хрупкие снежинки целовали его щеки, падая с разбросанных по небосклону облаков, через которые прорезался тот самый лунный свет и гулял слабый ветерок. Хрустящий под ногами снег пробудил в нем мысли обо всем, чего он никогда прежде не ценил; он слепо следовал за Грейнджер прочь от древнего замка и в какой-то момент, когда они проходили мимо сбросивших листву деревьев, понял, что она направляется к озеру. Холодный воздух обволакивал их, щипал за щеки и носы; они бок о бок шли по заснеженной прошлогодней траве, не обращая внимания на пару наблюдающих за ними добрых глаз. Оба молчали; Драко с жадностью заглатывал холодный девственно чистый воздух, наслаждался, как тот щекочет горло. — Даже холоднее, чем я думала, — заметила Гермиона. — Я наколдую согревающий купол… — Нет, — поспешно прошептал он. — Я уже и позабыл, как ощущается кожей ветер. От его комментария ей стало грустно; она понимающе покачала головой и немного опустила волшебную палочку, чтобы лучше осветить их путь и не дать возможности рассмотреть себя любопытным глазам, которые в любой момент могут выглянуть из окон замка. Они подошли к замерзшему озеру и остановились под покровом плакучей ивы, покрытой морозным инеем; увидели отражения звезд-веснушек в ледяной поверхности воды. — Забавно, — пробормотала Гермиона, обращаясь в пространство, — я собиралась привести тебя сюда, но даже не подумала, чем мы здесь займемся. — Тебе на все нужен план? — спросил он. — Не на все. Есть пара вещей, которые я хотела бы сделать, но так и не собралась. — Например? Она склонила голову, размышляя над его вопросом, перевела взгляд на замерзшее озеро. — Я всегда хотела покататься на коньках. — Ты никогда не каталась? — спросил он, глядя на нее с легким удивлением. — Мне кажется, тебе бы понравилось. — Мне тоже так кажется, — кивнула она. — Ты умеешь кататься? — Ну, конечно. Гермиона проглотила комок в горле и вздернула подбородок. — Научишь меня? — Ты шутишь? — хмыкнул он, но язвительное замечание, готовое сорваться с языка, тут же растаяло, как только он увидел ее умоляющий взгляд. Он внимательно посмотрел на Гермиону, закатил глаза и, сдавшись, улыбнулся: — Ладно, — сказал он и подошел к берегу замерзшего озера. — Думаю, будет весело наблюдать за твоим падением. Кстати, что насчет живности в воде? — Когда оно замерзает, все впадают в зимнюю спячку, — объяснила Грейнджер и последовала за Малфоем, а затем трансфигурировала их обувь в коньки. — Драко, ты… Она замолчала, когда увидела, с каким легким изяществом и мастерством он ступил на лед, и по неизвестной причине ощутила трепет в груди. Чувствуя себя полной неумехой, она нерешительно поставила одну ногу на лед и съежилась от внезапно охватившей ее неуверенности. — Драко, — позвала она, отступая на снег, — я передумала. — Да ладно, Грейнджер, —произнес он дразнящим тоном, с легкостью скользя по замерзшей глади. — Куда подевалась твоя хваленая гриффиндорская храбрость? — Мне разонравилась эта идея, — ответила она. — Не люблю, когда не могу что-то контролировать и… — Ты сама это предложила, — напомнил он. — Ты можешь мне помочь? — спросила она, жестом подзывая его к себе. — Просто… возьми меня за руку или… — Если бы ты ступила на лед… — Пожалуйста, Драко, — она с серьезным видом посмотрела ему в глаза, стараясь дать понять, что не шутит. — Да Мерлина ради! — выдохнул он, подкатился к Гермионе и протянул руку. — Давай, Грейнджер. — Не будь придурком и даже не думай толкнуть меня, — предупредила она и, взяв его за руку, вернулась на лед. Она качнулась, и Драко инстинктивно подхватил ее второй рукой, не давая упасть; Гермиона с такой силой ухватилась за него, что Малфой почувствовал ее ногти даже через все слои одежды. — Мне это не нравится. — Я заметил, — он игриво усмехнулся, когда она дрогнула на неустойчивых ногах. — Соберись, Грейнджер. Все окажется проще, как только у тебя получится… — Заносчивый дурак… — Переставляй ноги по диагонали, — объяснил он, медленно отталкиваясь и увлекая ее за собой. — Ты всему научишься… — Клянусь, Драко, — прошептала она нарочито устрашающим тоном, — если ты меня отпустишь… — Не отпущу, — рассеянно заверил Малфой. Вдруг Гермиона споткнулась, но он ее поймал. — Черт возьми, у тебя напрочь отсутствует координация. Теперь я понял, что за проблемы были у тебя с полетами на метле. — Да простит меня Мерлин за этот недостаток, — ответила она, позволив ему катить себя по льду. — У всех есть свои слабые стороны. Услышав ее слова, Драко вздрогнул, но быстро сумел взять себя в руки, тем не менее, продолжая обдумывать услышанное. Глубоко в душе он почти ожидал, что ее воздействие на него исчезнет, как только он выберется из изоляции дортуара; но наблюдая за ней теперь — с крупицами снега, пойманными в ловушку спутанных волос, расцветшим на щеках румянцем, способную доверять ему так, словно это было самой простой на свете вещью, — он начинал понимать, что Грейнджер была такой же обольстительной, как и в их комнате. Он ожидал, что в нем проснутся старые привычки. Что вернутся прежние убеждения. Что будет снова ее ненавидеть. Но… Каким-то образом она стала его слабостью. — Думаю, я поняла, — сосредоточенно произнесла Гермиона. — Отпусти одну мою руку… — Прости меня, — слова сами вырвались из Драко. Удерживая ее за плечи, он увидел в глазах Грейнджер потрясение, и его дыхание сбилось; он сопротивлялся не покидавшему его желанию поцеловать Гермиону, потому что ожидал ответа. — Прости, — тихо повторил он. За все, что я уже сделал, за всю боль, что неизбежно принесу тебе в будущем. Можно было обвинить во всем предрождественскую кутерьму, которая, по-видимому, сильно воздействовала на ничего не подозревающих людей, или принятие Малфоем того факта, что его очарование ею существует и вне стен их дортуара, или даже его желание отблагодарить ее за напоминание о том, каково это — ощущать ветер, ласкающий кожу; Драко нуждался в этом единственном моменте искренности, пока они еще не вернулись в замок. Она единственная в его мрачном существовании была чем-то чистым и добрым, и он хотел насладиться ею, пока сам же или реалии войны не уничтожили этот островок покоя. — Думаю, я простила тебя еще несколько недель назад, — ответила она с грустной улыбкой, дотянулась до его губ и скрепила свое обещание поцелуем. Когда она прервала поцелуй и прислонилась своим лбом к его, то почувствовала бегущие по щекам слезы. Она так и не открыла глаза, в надежде хоть немного скрыть истинную силу своих чувств. — С Рождеством, Драко. О, этот идеальный день. Благодаря тебе я забылся, Мне показалось, что я не был собой — Я был кем-то хорошим. [1] _________________________________ [1] — автор использует слова из песни Лу Рида «Идеальный день» (Lou Reed «Perfect Day»), так как считает, что они идеально сочетаются с мыслями Драко — http://www.youtube.com/watch?v=QYEC4TZsy-Y