Изоляция

Саундтрек: Radiohead — Nude Placebo — Running Up That Hill Placebo — I'll Be Yours Драко медленно пробуждался, разбуженный кошачьим урчанием; он озадаченно изогнул бровь, когда понял, что место рядом на кровати пустует — лишь в изножье дремал кот. Проигнорировав кота, он приложил ладонь на место Грейнджер и почувствовал, как остатки тепла ее тела щекочут кожу. Еще не совсем отойдя ото сна, он перевернулся на другой бок и увидел Гермиону, сидящую у окна; ее силуэт выделялся на фоне ослепительного золотого света утреннего солнца. Малфой прищурился и сел, посмотрел на ее уставшее, напряженное лицо и нахмурился, заметив рассеянный взгляд. Она была во вчерашней одежде, на лице — следы пролитых слез, голова покоилась на коленях, прижатых к груди. На губах остались следы от постоянных покусываний, рот был искривлен в траурном изгибе, глаза отекли и воспалились. Все, что она делала, — смотрела в окно. И не шевелилась. Почти не дышала. Он внимательно осмотрел в ней каждую деталь, обдумал и постарался определить, что делать. Мерлин свидетель, он не имел ни малейшего понятия, как облегчить ее страдания, но потребность сделать хоть что-нибудь уже пробралась под кожу; он даже не сопротивлялся ей. Малфой приподнял бровь, когда Гермиона тяжело выдохнула вблизи стекла и, подняв руку, начала выводить бессмысленные узоры на запотевшей поверхности. Грейнджер рассеянно провела пальцем по стеклу, нахмурилась, когда осознала, что делает. Они с матерью оставляли друг другу небольшие послания на зеркале в ванной, когда Гермиона была еще маленькой; приятные мелочи, как «Я люблю тебя» или «Спокойной ночи». Рука безвольно упала, когда Гермиона прочитала написанное: «До скорой встречи». Она тряхнула головой, когда расплывчатый голос Драко вторгся в ее сознание, и она вернулась в реальность. — Что? — Ты хоть сколько-нибудь спала? — озабоченно спросил он. — О... — выдохнула она. — Немного... Достаточно... — Что-то не похоже, — сухо сказал он, откинул одеяло и сел на краю кровати. — Тебе нужно отдохнуть. — Нет, все в порядке, — пробормотала она; Драко ненавидел, какой отстраненной она казалась. — В любом случае я сейчас не усну... — Не говори, что ты в порядке, когда и так ясно, что это не так, — обругал он, возможно, слишком резко. — Это чертовски бесит. — Но я... — Помолчи, — пробурчал Малфой, — понять не могу, почему вы, гриффиндорцы, скрываете все за долбаным позитивом, радугами и единорогами?! — Я не... — Ты ведь чувствуешь себя потерянной, верно? — резко спросил он. — Словно все мысли идут кувырком и ты не знаешь, как тебе быть. Гермиона беззвучно произнесла: — Я... как... — Если ты еще не заметила, мы с тобой в одной лодке, Грейнджер, так что я в курсе, насколько это хреново. — В одной лодке? О чем ты... — Меня считают пропавшим еще с июня, — напомнил он невозмутимым тоном. — Уверен, родители считают меня мертвым; гниющим в яме, выкопанной одним из твоих. Она вздрогнула. — Драко. — Это так, — перебил он, окинув ее предостерегающим взглядом. — Какую еще правдоподобную историю мог сочинить Снейп, чтобы оправдать мое отсутствие? — Прости, — искренне прошептала она, — я не осознавала, что уже прошло столько времени. Но возможно, Снейп... — Даже если он сказал, что я пропал, спустя столько времени меня все равно посчитали бы мертвым, — повторил он и вскинул голову, когда она нахмурилась. — Не смотри на меня с жалостью, Грейнджер. Я же не по-настоящему мертв... — Но, может... — Я смирился, Грейнджер, — произнес Драко, заставив ее замолчать, — как и ты смиришься с новыми обстоятельствами. Но тебе нужно выкинуть из головы все дерьмо насчет «я в порядке». — Драко... — Сейчас мы примем душ, — строго начал он, вставая с кровати, и нахмурился, поймав ее взгляд. — Давай, Грейнджер, подъем. — Драко, — она устало вздохнула, склонив голову, — не думаю, что я в том состоянии, чтобы… — Я ничего не говорил о сексе, — перебил он, подходя к ней с мрачным видом. — А теперь давай… — Драко, я просто хочу остаться здесь… — Херня! — выплюнул он, схватил ее за руку и дернул так, что поднял на ноги. — Не заставляй тащить тебя силой! — Отпусти, Драко! — прорычала она, пытаясь вырваться. — Мне больно. Его решимость дрогнула, но все же он не ослабил хватку, не обращая внимания на ее мольбы и протесты. Он осознавал, что был груб, но старался оставаться равнодушным, ведь сейчас это было столь необходимо. Возможно, Грейнджер этого не видела, но ей это нужно. Нужно ему. Он ухватил ее крепче, как только она спустила ноги на пол и вцепилась в его руку. — Прекрати сопротивляться, — бросил он, второй рукой надежно охватывая ее талию. Гермиона изо всех сил размахивала руками и ногами. — Блять, Грейнджер… — Оставь меня, — слезы обиды катились по щекам. — Разве может что-то изменить этот проклятый душ? Я не буду... — Перестань, — прорычал он, когда наконец выволок ее из спальни. — Поверь, бездействие сделает все только хуже. — Я сказала, что в порядке! — проорала она. — Опусти меня! — Нет! — прокричал он в ответ, заталкивая ее в ванную комнату и закрывая за собой дверь. Он проглотил неприятное чувство, застрявшее в горле, когда понял, что она снова плачет; но это не сломило его намерений. — Только посмей приблизиться к двери, и я затащу тебя назад, чтобы до тебя наконец-таки дошло. Он старался держаться, когда она отошла в сторону и начала изучать его настороженным взглядом. Действительно ли она верила, что он причинит ей вред? Он нахмурился и покачал головой, стараясь скрыть обиду; подошел к душу, включил, рукой проверил температуру воды — все это время он в зеркале наблюдал за Гермионой. — Это глупо, — пробормотала Грейнджер под нос, — ты сам глуп... — Раздевайся, — строго произнес он, стягивая майку через голову, — или снова начнешь вести себя как последняя стерва? Она бросила на него полный протеста взгляд, затем изможденно вздохнула и начала медленно расстегивать рубашку. Драко невозмутимо смотрел на нее, быстрым движением снимая брюки и белье; вырвал у нее из рук свитер и с нетерпением отбросил в сторону, а после, не дожидаясь Гермионы, рывком стащил с нее джинсы и нижнее белье. Грейнджер резко втянула воздух и попыталась отступить, но он успел ухватить ее за запястье. — Черт, да что с тобой не так? — Я не собираюсь тратить на тебя весь день, — холодно прошипел он и развернул ее, чтобы расстегнуть бюстгальтер прежде, чем она снова начала возникать. Малфой боролся с искушением полюбоваться ее наготой; она стояла перед ним, такая же бесконечно соблазнительная, как и в первую ночь, что они провели вместе. Каждый сантиметр ее медовой кожи принадлежал ему, и нравилось ей это или нет, он нуждался в заботе о ней, поэтому должен был завершить начатое. Его тело жаждало ее, но, несмотря на это, он взял себя в руки и потянул ее в душ. — Давай, — сказал он и закатил глаза, почувствовав, что она колеблется. — Ну, ладно. Тогда будет по-плохому. Она взвизгнула от неожиданности, когда он подхватил ее на руки и, сжав зубы в попытке игнорировать обнаженное извивающееся тело, встал под дождь из что-то тихо нашептывающих капель воды. Сладкий пар окутал их подобно вуали, и Драко безмолвно пожелал, чтобы она забыла обо всем в этом успокаивающем туманном коконе. Реальность являлась препятствием. Всегда вставала на их пути, мешала покою в их тайном убежище вдали от остального мира. Вдали от войны. От его прошлого. От всего. Он осознал, что прижился в этом убежище, несмотря на все свои попытки сопротивления. В этом месте реальность казалась лишь забытым воспоминанием. Здесь он был с ней. Что же он станет делать, когда... Он почувствовал, как она толкнула его в грудь, и опустил ее на ноги. — Во что ты играешь? — с горячностью спросила Гермиона. — Отпусти меня... — Нет, — отказался он, не выпуская ее из-под струй воды. — Тебе это нужно... — Не говори, будто знаешь, что мне нужно, — прошипела Гермиона, — не смей говорить, как я должна справляться... — И что? — спросил он подначивающим тоном. — Будешь весь день сидеть в комнате и хандрить? — Я не хандрила! — громко возразила она. — Заткнись, Драко! — Тогда прекрати быть такой жалкой! — продолжил он. Гермиона понятия не имела, насколько прекрасна была в этот момент: ее шоколадные кудри обрамляли лицо, спускаясь на плечи кофейными ручьями; она не давала ему покоя. — Сопливые истерики в духе мелкой хаффлпаффки не исправят положение! — Я знаю! — выплюнула она, отталкивая Драко. — Разве ты не понимаешь, что я знаю? — Тогда прекрати ныть! — Когда ты впервые здесь появился, то вел себя как угрюмый придурок, так что прекращай быть лицемером! — выпалила она. — У меня есть все права, чтобы быть расстроенной! Я же человек! — Тогда какого хера ты врешь, что ты в порядке?! — резко спросил он, нависая над ней. — Давай, Грейнджер! Отпусти себя! Зачем говорить, что ты в порядке, когда это не так? — Потому что я не знаю, что еще мне делать! — прокричала она; боль исказила ее лицо, грудь высоко вздымалась. — Что еще мне делать, Драко? Я ни черта не могу! Вот оно. Кричи, Грейнджер. — И это чертовски больно, ведь так? — проревел он в ответ, возненавидев себя, когда увидел, как Гермиона закрыла глаза. Но она нуждалась в этом. Он знал. Он знал ее. — Ты ничего не можешь с этим поделать... — Замолчи! — Ты беспомощна... — Замолчи! — Ты совершенно ничего не можешь с этим поделать! — прокричал он так громко, что горло опалило огнем. — Прими это, Гермиона! Ты ничего не... Она отвесила ему пощечину. Изо всей силы. А уже в следующую секунду схватила и набросилась с поцелуем. Делай, что нужно, чтобы... Она целовала, кусала, лизала, насыщалась им. Драко почувствовал, как она ногтями впилась в кожу головы и в кулак зажала волосы, притягивая его ближе. Так близко, как только могла. Он ощущал потребность, клокотавшую внутри нее, и сделал то, что намеревался. Он и сам не уступал: целовал, кусал, сжимал в своих объятиях. Она — его. Он заставил себя не потерять самообладание. Сейчас она была важнее всего. На какой-то момент осознание этого ужаснуло его. Хриплый стон Грейнджер проскользнул по его языку и вернул в настоящее. К ней. Прижимаясь ближе, он вжал ее в стену и опустил руку между их телами, просовывая между ее бедер. Глубоко войдя в нее двумя пальцами, большим пальцем он массировал ее клитор, заставляя Гермиону дрожать; он проглотил ее вздох и крепко поцеловал. Достаточно крепко, чтобы ощутить вкус крови. Ее крови, своей крови. На вкус все едино. — Возьми все, что нужно, — хрипло прошептал он между тяжелыми вздохами. Впиваясь ногтями в его плечи, Гермиона бедрами вторила движениям его пальцев, ободренная его словами, слишком поглощенная, чтобы сопротивляться. Годрик, она любила его умелые руки — в своих волосах, на своей коже, внутри себя, — и прямо сейчас они приносили ей идеальное наслаждение, заставляя все тело трепетать. Но этого было недостаточно. — Еще, — выдохнула она, надеясь, что он поймет ее просьбу. Драко немедленно убрал руку и, подхватив под бедра, закинул ее ноги себе на талию. Он не доверял себе. Пока нет. Он не может сейчас потерять голову. Он был настолько возбужден, что мышцы болезненно пульсировали от напряжения. Она никогда еще не вела себя так — совершенно раскованно, позабыв о нервозности, позволив страсти взять над собой верх; это было чертовски возбуждающим. Но ему нужно было оставаться в здравом уме. Сейчас главным была она. Она. Она. Она. Гермиона вновь разорвала поцелуй. — Драко, — простонала она, — прошу... Зажав ее нижнюю губу между зубами, чтобы задушить ее стон, он приподнял Грейнджер немного выше, обхватил член рукой, и в тот момент, когда вошел в нее, Гермиона крепче сжала его ногами, углубляя проникновение. Драко резко выдохнул от такого неожиданного и даже бесстыжего движения, но именно это и было ей нужно: позволить инстинктам взять верх, отказаться от голоса разума. Отказаться от обдумывания. Отказаться от всего, кроме боли и зова плоти. Она хватала его за руку, шею, лицо — за все, что помогло бы ему стать еще ближе. Раствориться друг в друге. Она охватила его ногами, словно тисками, прижимая к своему сладкому теплу так плотно, что Драко вздрогнул. Ослепляющая похоть. Необузданность. Полная откровенность. Он вбивался в нее, руководствуясь отчаянными ее движениями, рождая ритм из взаимных толчков и звуков соприкасающихся влажных тел. Все быстрее и быстрее. Неистово. Яростно. Дико. Чертово трение. Везде: от их скрежещущих зубов, глухих ударов бедер и царапающих рук; все было затянуто влажным паром и эхом стонов. И Гермиона была живой; извивалась, чуть не сбивая с ног, пытаясь обрести освобождение. Обрести огонь. Она издала приглушенный стон, когда он снова толкнулся бедрами. — Да, так, — выдохнула она, приоткрывая губы и поднимая голову. — Поцелуй меня в шею. Драко тотчас зарылся в изгиб ее плеча и прикусил шею. Он знал все ее чувствительные точки: под линией челюсти, прямо за ухом... она царапала его спину, подтверждая то, что он уже знал. Ее стоны стали громче, больше не теряясь между губ, подгоняя его ближе к краю. И это было правильно. Это было правильно, потому что он ощущал, как ее мышцы начали сжиматься вокруг него, и томные вздохи Грейнджер зазвучали на пару тонов выше. Вот оно... Ничто так не предвещало близости к блаженству, как эта дрожь по телу, означающая начало конца. Кульминация. Все и ничего. Словно легкое перышко, скользящее по холодной стали. Не контролируя себя, он вскинул голову и проскользнул взглядом по ее лицу, наполненному восторгом: глаза зажмурены, рот приоткрыт; ее тело напряглось, когда она позволила удовольствию растечься по венам, мышцам, костям. Везде, куда оно могло добраться. Драко просунул руку между ними и вновь принялся стимулировать ее клитор, чтобы еще на какое-то время продлить момент наслаждения. Он позволил ей провести в бездумном безумии каждую миллисекунду, ожидая, пока она окончательно не расслабится, а затем с парой резких толчков нашел свое освобождение. Он задушил свой сдавленный стон в поцелуе и вышел из нее; взгляд был затуманен. Он отдался ей полностью. Его оргазм был недолгим. Все, что он делал, он делал исключительно для нее, ее потребностей и желаний, позабыв о себе, и это его не волновало. Все было ради нее. Нее. Нее. Нее. После всего произошедшего Драко охватила усталость, он собрал всю силу в руках, чтобы удержать Грейнджер, и опустился на колени. Они сидели в обнимку под струями воды, соприкасаясь лбами, захлебываясь беспорядочным дыханием. Гермиона безвольно лежала в объятиях Драко, который, собрав последние силы, прижал ее крепче и, запустив руку в ее волосы, медленно перебирал спутавшиеся кудри. Дрожа. Трепеща. Смакуя. Капли воды рассеивались по их разгоряченным телам, медленно возвращая нормальные ощущения и успокаивая чувства. Пусть все уйдет. Пусть раны затянутся. — Я... — попыталась заговорить Гермиона, справляясь со сбившимся дыханием. — Наверное, я немного увлеклась... — закончила она, и Драко смог представить, как в этот миг румянец заливает ее скулы. — Изви... — Не смей извиняться, Грейнджер, — прорычал он.

***

Одному Мерлину известно, как он донес до спальни и усадил на подоконник ее, укутанную в одеяло и влажные полотенца; она откинулась спиной на его грудь. Он не удержался от ухмылки, когда услышал ее удовлетворенный вздох, после которого между ними повисло ленивое молчание. — Теперь чувствуешь себя лучше? — спросил он дерзким тоном. Он практически слышал, как заработал ее мозг. — Ты ведь специально меня довел? — медленно спросила Гермиона. — Как проницательно, Грейнджер, — ответил он, еле сдерживая улыбку. — Да, специально. — Позволь спросить почему? — Тебе нужно было избавиться от напряжения, — он неопределенно пожал плечами. — Несмотря на всю ту чушь, что вы, гриффиндорцы, проповедуете, иногда верный ответ — это гнев. Гермиона обдумала его мысль и облизала губы. — И ты подумал, что раздражать меня, не имея палочки, будет отличной идеей? Драко фыркнул. — Я решил, что ты не станешь запускать в меня заклинания, Грейнджер, — сказал он. — Уверен, что нужен тебе в рабочем состоянии... — Думаю, я бы сорвалась, если бы ты начал со мной носиться, — нерешительно предупредила она. — А ты вел себя как последний негодяй... — Но это сработало, — тихо напомнил он, — поэтому теперь мы покончили со всяким дерьмом типа «я в порядке» и можем двигаться дальше. — Годрик, ты такой коварный мерзавец, — пробормотала она с тенью раздражения. — Я полагаю, секс был приятным бонусом твоего плана? — Я не знал, что ты на меня набросишься, — весело произнес Драко. — Думал, ты просто будешь кричать какое-то время, возможно, дашь пару пощечин. — Его смех завибрировал по ее спине. — Но это оказалось достойным сюрпризом. Она задумчиво свела брови. — Ты вправду этого не планировал? — Я планировал вывести тебя из себя, — объяснил он, снова пожав плечами. — Я не был уверен, как ты отреагируешь, но, как я и сказал, тебе нужно было избавиться от напряжения. Гермиона только решила продолжить разговор, как тут же закрыла рот, пока слова не успели покинуть его. Соблазн отметить, что он совершил нечто опасно близкое к бескорыстному покалывал кончик языка, так что она слегка прикусила его. Ощущения от расслабляющего пара душевой еще чувствовались на коже, поэтому она не осмелилась на комментарий, который мог бы заставить Драко обороняться, разрушив спокойствие. Она чувствовала себя... снова нормальной; все еще расстроенной ситуацией с родителями, но определенно лучше. Он помог ей почувствовать себя лучше. Он думал о ней. Молчание затянулось, когда она взглянула на его ногу и склонилась вперед, очертя пальцами шрам, который не замечала ранее. — Откуда он у тебя? — Упал с метлы во время матча по квиддичу, на втором курсе, — ответил он после недолгой паузы. Она хмыкнула, видимо, вспомнив этот эпизод. — А этот? — спросила она, проведя пытливыми пальцами по шраму на другой ноге чуть ниже колена. — Та же история. Заинтригованная, она развернулась к нему лицом и, стянув с Малфоя одеяло, оставила его лишь в полотенце, обернутом вокруг бедер. Проигнорировав подозрительный взгляд Драко, с блеском в глазах начала изучать его тело, пока не наткнулась на широкий след на руке. — Пожалуй, об этом я знаю, — указала на шрам с широкой улыбкой. — Гиппогриф? — Ага, оборжаться, — протянул он, выгибая бровь. — Ты закончила? — Нет, — шутливо ответила она, приблизилась к груди и нашла еще один. — Этот? Драко сжал челюсти и встретился с ней взглядом. — Один из шрамов, который остался после проклятия Поттера в прошлом году. Почувствовав между ними неизбежное напряжение, Гермиона отчаянно принялась искать еще один шрам, который могла бы прокомментировать, но, по-видимому, остальная часть его тела была безупречна. — Это все? — Один пропустила, — сказал он с ухмылкой, указывая на едва заметную отметину возле носа. — Есть соображения? Ее глаза расширились, когда она увидела крошечный изъян. — От моего удара? — спросила она и ухмыльнулась, когда Драко кивнул и охотно забыл о теме шрама от Сектумсемпры. — Знаешь, я за это так и не извинилась. Драко фыркнул. — Я и не просил. — У меня тоже есть один, — улыбнулась она, показывая ему слабый след на костяшках. — Нужно было подумать дважды, прежде чем бить твое острое лицо. Он удержался от ответной саркастической реплики, когда заметил длинную белую отметину на ее плече: — Раз мы еще обсуждаем шрамы, — произнес он, указывая на след, — откуда этот? — В прошлом году, — сказала Гермиона, склоняя голову и бросая на него взгляд, — Рон случайно столкнул меня с дивана, и я ударилась о стол. Драко закатил глаза. — Уизли на редкость криворукий мудак, — пробормотал он и прищурился, когда увидел довольно неприглядный шрам у нее на ребрах, выглядывающий из-под полотенца. — Как, черт возьми, ты умудрилась получить этот? — Отдел тайн, — она нахмурилась и поправила полотенце, чтобы полностью скрыть его. — Долохов запустил в меня одним заклятием. Не самым приятным. Вернулось неловкое молчание. На мгновение Драко задумался, как он мог упустить недостатки ее поцелованной солнцем кожи, но, возможно, он никогда не видел ее по-настоящему, или же ему потребовалось время, чтобы ее рассмотреть. Странное волнение внутри вернулось с удвоенной силой; в последнее время он не знал, как с этим справиться. Он старался не придавать значения, как Гермиона медленно развернулась и снова прилегла ему на грудь. Он знал ее, знал ее недостатки; и это, казалось, только усиливало растерянность и непонятное чувство внутри. Она оставила на нем след, пометила шрамом. И речь шла не об отметине на его лице. Гермиона тоже находилась в смятении, но лишь потому, что точно могла определить неуправляемые ощущения внутри себя. Просто она не знала, что с ними делать. Пугающая мысль просочилась в ее сознание. Гарри и Рон. Ее родители. Все исчезли. Разлука с Драко была неминуема, независимо от того, сколько еще времени она будет игнорировать этот факт. Что она будет делать, когда... — Хочешь почитать новую книгу? — суматошно спросила она, призывая палочку. Он вздохнул. — Давай. — Что-то определенное? — Только не очередную депрессивную пьесу, — сухо заметил он и тихо вздохнул, радуясь возможности отвлечься. — Шекспир, которого ты так обожаешь, скорее всего страдал суицидальными наклонностями или же хотел, чтобы его читатели страдали. — Он еще и комедии писал, — пробормотала Гермиона и при помощи Акцио призвала одну из любимых книг. — Мне очень нравится эта. Она почувствовала, как Драко уперся подбородком ей в плечо, когда она перевернула первую страницу, приспосабливая книгу на коленях так, чтобы и ему было удобно читать. Она выбрала «Сон в летнюю ночь» — книгу, пронизанную магией, противоречиями и запретной любовью. Книгу со счастливым концом. Гермиона закрыла глаза. Такое случается только в сказке.