***
Драко, раскрыв рот, уставился на Луну Лавгуд, словно она только что предсказала день его смерти. Она с невинным видом перевела взгляд с Блейза на Малфоя, на ее губах играла легкая улыбка, которая в этот момент показалась Драко умышленной и всезнающей, как будто она могла заглянуть в его голову и раскрыть все секреты. Затем она развернулась ко всем спиной и принялась мыть руки, напевая себе под нос, подобно легкомысленной девчонке, которой он всегда ее считал. Полностью сбитый с толку, Малфой посмотрел на Блейза, который теперь хитро улыбался и выглядел как человек, обладающий всеми знаниями мира. Драко нахмурился и рискнул взглянуть на Тео, ожидая увидеть аналогичное выражение дерзкой осведомленности, однако Нотт выглядел таким же растерянным, каким чувствовал себя Драко. — О чем ты, Лавгуд? — спросил Тео, оборачиваясь через плечо. — Ни о чем, — беззаботно ответила она. Тео приподнял бровь. — Похоже, у нее снова один из этих веселых заскоков, — пробормотал он, и его голова дернулась от увесистой оплеухи Блейза. — Эй! Какого хрена... — Следи за словами, — тихо предупредил Забини. — Трепливый придурок. — Тебе бы прикупить чувство юмора, солнышко. — Клянусь могилой Салазара, Теод... — Я хотела заняться стиркой, — объявила Луна, и Драко снова обратил внимание, как при звуке ее голоса расслабилось лицо Блейза. — Может, кто-нибудь из вас согласен мне помочь? Я бы не отказалась от помощи. — Прости, Лавгуд, — Тео дернул плечом, кивая в сторону Драко, — у нас тут кое-что важное происходит... — Тео, иди и помоги Луне, — перебил его Блейз. — Я хочу поговорить с Малфоем наедине. — Что? С какого это перепуга тебе... — Потому что ты действуешь мне на нервы, но вместо этого мог бы сделать что-то полезное, — проворчал он, склонил голову и поймал взгляд Луны, извиняясь поджал губы. — Я не шучу, Тео. Дай мне час, а потом делай с Малфоем все, что захочешь. — Но, Блейз... — Тео, прекрати скулить, как первогодка с Хаффлпаффа, — предупредил он. — Помоги Луне или Дромеда снова заберет твою палочку. Нотт бросил на Забини разгневанный взгляд, хлопнул ладонями по столу и, с жутким скрипом отодвинув стул, встал с места. — Один час, — выплюнул он, направляясь к двери и бормоча под нос ругательства. — И напомни позже плюнуть в твой обед, раз уж ты такой засранец. Пойдем, Лавгуд. — С чего бы тебе напоминать ему плюнуть в твой обед? — спросила Луна, следуя за Тео. — Мне кажется, это глупо. — Он часто несет всякий бред, — ответил Блейз, протягивая руку, чтобы дотронуться до ее предплечья, когда она проходит мимо. — Если он будет вести себя, как придурок, кинь в него Петрифаем и запри в шкафу, а я после с ним разберусь. — Хорошо, — кивнула Луна с улыбкой, и Драко чуть не подавился воздухом, когда она подняла руку и нежно прикоснулась к щеке Блейза. — Ты выглядишь немного напряженным. Выпей травяного чаю, что я принесла. — Возможно, позже, — согласился он, провожая ее взглядом. — Сотри это выражение со своего лица, Малфой. — Ты и Лавгуд? — недоверчиво произнес он. — Что это было? — Тебя это никак не касается, пока я не решу иначе. — Но она ведь... — Закройся, — огрызнулся Забини. — Я пока не готов обсуждать с тобой подробности наших с Луной отношений. — Если ты был в курсе, что я находился в Хогвартсе, то зачем спрашивал? — Чтобы узнать, скажешь ли ты правду, — спокойно произнес Блейз, медленно и осторожно подбирая слова. — Ты бы сказал правду? — С чего бы? Ты не был честен со мной. — Я был с тобой предельно честен, Малфой. Я сказал, что мы отступили... — Да, но не объяснил причин, — перебил он. — Не рассказал, как вы все здесь оказались. И какого черта здесь делает Лавгуд, если это убежище для отступников? Блейз задумчиво поджал губы, протяжно вздохнул. — Луна здесь, потому что они с отцом помогали Дромеде нас прятать. — Ладно, а что насчет остальных? Снова последовала задумчивая пауза. — Мы с Тео пришли сюда спустя несколько недель после твоего исчезновения. Девис и Булстроуд уже провели здесь пару недель, а Блетчли появился через несколько дней после нас. — Да, но как... — На шестом курсе ко мне подошел Дамблдор, когда увидел, как я кулаком пробил оконное стекло, — продолжил он и ухмыльнулся, когда брови Драко взлетели вверх. — Да ладно, Малфой. Ты серьезно считал, что был единственным слизеринцем, за которым присматривал директор? Знаешь ли, мир не крутится вокруг тебя одного. — Какого хрена? — Драко нахмурился и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Это не имеет никакого смысла. В прошлом году ты... — Ты заткнешься и дослушаешь, или как? — огрызнулся Блейз, подождал, пока Драко снова откинется на спинку стула, и продолжил. — Сначала я не желал его слушать, но... — Запнулся, прочистил горло. — Но когда я увидел, в каком жутком состоянии ты был после принятия метки, осознал, что не хочу закончить, как ты. — Поздравляю, дружище... — Он попросил меня присмотреть за тобой, — продолжил он размеренным голосом. — Он знал, что тебе приказали сделать, и хотя надеялся, что ты сможешь отказаться от выполнения своей... миссии, понимал, что ты был непреклонен. В надежде, что ты изменишь свое решение, пока не стало слишком поздно, он оставил несколько поручений. — Поручений? — повторил Драко. — Каких? — Как думаешь, кто попросил Миртл поговорить с тобой в ванной старост? — заметил он легкомысленным тоном. — Ты считал совпадением, что магглорожденный призрак всегда оказывалась неподалеку? И почему, думаешь, Снейп всегда был рядом, чтобы уберечь от неприятностей? — Ты не шутишь? — шокированно выдохнул Драко, быстро спрятав эмоции за рычанием. — Полагаю. Тео тоже шпионил за мной для Дамблдора? — Нет, — ответил он, качая головой. — После того, как ты принял метку, все Пожиратели начали предлагать сделать то же самое и с их детьми, чтобы повысить численность армии Сам-знаешь-кого. Отец Тео был в числе первых. Когда я обнаружил Тео за разгромом школьной спальни, то предложил ему наведаться к Дамблдору, но потребовалось много настойчивости... — Погоди минуту, — пробормотал Драко отсутствующим голосом. — Ты сказал, что появился здесь после моего исчезновения, но Дамблдор был мертв... — Я подхожу к этому, — прервал Блейз. — Через несколько дней после твоего исчезновения моя разгульная мать сделала отца Тео своим восьмым мужем. — Что? Так вы с Тео сводные братья? — Технически, да, — кивнул Забини, закатывая глаза. — Но мы считаем, с учетом репутации моей матери, как семикратной вдовы, это не продлится долго. Короче, отец Тео, отменный придурок, выбрал нас двоих для принятия метки. Мы сбежали. Наверное, Дамблдор обо всем рассказал МакГонагалл, потому что «Ночной рыцарь» отвез меня и Тео в какой-то дом в Эссексе, в котором она ожидала нас, а после отвела к Дромеде. С тех пор мы здесь. — Черт возьми, — пробормотал он. — Вас всего пятеро? А как же Крэбб и Гойл? А Пэнси? — Крэбб и Гойл делают единственное, в чем они хороши, — следуют приказам, — заметил Блейз с оттенком отвращения. — Скорее всего, они сейчас стоят, с задранными задницами и услужливо раздвигают ягодицы. Что касается Паркинсон, последнее, что я слышал, — она сама решила принять метку, и сейчас в компании своего дражайшего папочки устраивает облавы на магглорожденных. Драко ощутил прилив разочарования. Его бывшие приятели и девушка всегда были слабовольными, и это было одной из причин, делавшей их такими полезными союзниками; внезапно он осознал, насколько изменились динамика и обстоятельства с тех пор, как он находился в Хогвартсе. — Охренеть, — прошептал он, — Пэнси приняла метку? — Ты действительно удивлен? — Нет, — признался он после минутного раздумья, уткнувшись лицом в ладони, массируя пульсирующие виски. — Просто все это... херня полнейшая. — Ты хотел правды, так что получай, — напомнил Блейз, склоняясь вперед с выражением неприкрытой заинтересованности на лице. — Теперь твой черед быть честным. — Ты уже знаешь, что я был в Хогвартсе. — вздохнул Драко, его голос был приглушен ладонями. — Что еще ты хотел бы узнать? — Например, что ты делал на Рождество на черном озере вместе с Гермионой Грейнджер, — предположил Забини, по-слизерински ухмыляясь; Малфой молниеносно вскинул голову. — О, да. Луна мне и об этом рассказала.***
Ей было необходимо выбраться из комнаты, и кухня, наполненная ароматами кофе и выпечки, казалась наименее удушающим вариантом, поэтому она оставила Живоглота дремать в одиночестве на кровати, а сама отправилась коротать часы в одиночестве, пульсирующем меж кухонных стен. Ссутулившись над обеденным столом, Гермиона уставшими глазами просматривала документы, выискивая хоть что-нибудь полезное среди беспорядочной массы свидетельских показаний и аврорских отчетов со времен Первой магической войны. Шеклботлу удалось достать часть старых министерских документов и запрещенных текстов до вторжения Волдеморта, но бесконечные часы зависания над страницами до сих пор оказались пустой тратой времени, а капризная смесь из бессонницы и боли от разбитого сердца делала Гермиону беспокойной и раздражительной. Она внимательно всматривалась в лежащий на столе документ, когда с ресниц скатилась слеза и упала на пергамент. — Мерлин, только не снова, — она вздохнула и потерла глаза. — Это же глупо. В действительности, слезы никогда не прекращались, лишь затихали на время; и за последние дни Гермиона узнала три вещи. Во-первых, легче было терпеть разрушительное воздействие недосыпания, нежели сражаться с увиденным в первую проведенную в одиночестве ночь кошмаром: точное повторение прощальных мгновений с Драко, вот только после поцелуя по его подбородку стекала кровь. Той ночью она проснулась от собственного крика и могла поклясться, что ощущала привкус железа на языке. Во-вторых, грань между преданностью и одержимостью опасно тонка. Она стала зависима от своей решимости помочь ордену, поэтому тоненький голосок в голове нашептывал: если она забросит книги, то все произошедшее станет слишком реальным и она не сможет с этим справиться, как все того ожидали. Она окружила себя работой, заполняя стены спальни исписанными листками; она делала паузу лишь для того, чтобы перекусить, вздремнуть или попрактиковаться в защитных заклинаниях с Грюмом или Люпином. Мир вокруг казался размытым, глухим — именно таким он ей и был сейчас нужен. Любое отвлечение позволит ей сохранить здравость рассудка и не впасть в безумие. И в-последних. Иногда не имело значения, насколько сосредоточена она была на выполнении заданий. Случайные вспышки воспоминаний — будь они наполнены блаженством или тревогами — почти ежечасно непочтительно лишали ее концентрации, всегда оставляя после себя послевкусие головокружения и дрожи. Момент слабости ми́нет, и она станет ругать себя за пошатнувшуюся внимательность, а после продолжать жить со страхом очередного мига уязвимости. Казалось, чаще всего они настигали ее в душе, порой были настолько яркими, что среди пара ей слышался голос Драко, поэтому она делала воду обжигающе холодной, чтобы позволить себе пройти через преследующие ее воспоминания. По большей части, ей удавалось сохранять самообладание, но время от времени непрошеная слеза капала на страницу книги, как это случилось сейчас; она успела спрятать ее, пока никто не заметил. Уязвимость не относилась к ее любимчикам. — Гермиона, — она вздрогнула от теплого голоса Тонкс, — только не говори, что ты так и не ложилась. — Нет, — без промедления соврала она, бросая незаметный взгляд на циферблат. Было почти восемь утра, и она задумалась, куда же пропали последние четыре часа. Она даже не заметила пения утренних птиц или слабого сияния солнца. — Я просто рано встала. — Как скажешь, — произнесла Тонкс, определенно не убежденная ее ответом, и с небольшим трудом уселась на стуле напротив. — Мне кажется, ребенок понял, как нужно давить на мой мочевой пузырь. Гермиона принужденно улыбнулась. — Сделать тебе завтрак или что-нибудь еще? — Нет, подожду, пока встанет Ремус, — сказала она. — Есть успехи с документами из Министерства? — Ничего особенного, правда, я не совсем уверена, что нужно искать. Наверное, какие-нибудь подсказки о крестражах. — Я помогу тебе после еды, — предложила она, бросая на Гермиону ободряющий взгляд. — С ним все будет в порядке, ты же знаешь. Сердце Гермионы пропустило удар, а где-то в желудке затянулся нервный узел. — Что? — спросила она хриплым голосом. — Кто будет в порядке? — Тот, по кому бы ты ни скучала, — произнесла Тонкс так, словно ответ был очевиден. — Полагаю, это парень, о котором ты упоминала во время нашей встречи на Рождество? — Тонкс, у меня все хорошо, — пробормотала Гермиона, возвращая внимание к книге. — Просто я скучаю по Гарри и Рону... — С момента своего появления здесь ты едва ли разговаривала, и я узнаю признаки девичей тоски по... — У меня правда все хорошо, — быстро перебила она, почти отчаянно. — Просто... сейчас мне нужно сосредоточиться на задании, поэтому я не могу... — Если хочешь поговорить о нем, то поговори со мной, — продолжала настаивать Тонкс; Гермиона покачала головой. — Ты же понимаешь, что даже тебе нужно отдыхать, иначе сойдешь с ума. — Тонкс, прошу, — попыталась она снова, — прекрати. — Последний вопрос, и я закрою тему. Если ответишь честно, то обещаю, что не стану больше начинать этот разговор. Разочарованно вздохнув, Гермиона отвела волосы от лица и нерешительно склонила голову в знак согласия. — Хорошо. Один вопрос, и все. — Ладно, — тихо произнесла она, делая паузу. — Он тоже тебя любит? Гермиона закрыла глаза, чтобы Тонкс не увидела ее мучений. Слезы обжигали прикрытые веки, но она отказывалась выпускать их на волю. — Честно, понятия не имею.***
— Грейнджер, — повторил Драко, прежде чем смог себя остановить, потому что ее имя, произнесенное Блейзом, звучало совсем неправильно. Внезапно он почувствовал головную боль, сильную, до рези в глазах, и закрыл их, позабыв о маске безразличия. — Значит, я угадал, — самодовольно заметил Забини. — Ты ее трахал. Драко ударил кулаком по столу, сбросив стакан на пол, и Блейз осторожно заерзал на стуле. — Не говори так о ней, — прошипел Драко, злобно скалясь, — Предупреждаю тебя, Забини. У Блейза хватило приличия выглядеть слегка опешившим. — Значит, это было больше, чем просто секс, — пробормотал он, не обращая внимания на раздраженный взгляд Драко. — Она тебе нравится. — Забини, клянусь Мерлином... — Угомонись, Малфой. Нет причин бросаться в защиту. У Луны были подозрения. Черт, теперь я должен ей пять галлеонов. — Вздор, — с издевкой бросил он, — с каких пор Полоумная Лавгуд стала такой наблюдательной? — Ты бы удивился, — ответил Блейз с хитрой улыбкой. — Так что, ты собираешься рассказать, что произошло между вами с Грейнджер? Или же хочешь, чтобы я сделал свои выводы? — Я бы предпочел, чтобы ты не совал свой нос в чужие дела, — выплюнул Драко, почти дрожа от ярости. — К тебе это не имеет никакого отношения. — Малфой, — нетерпеливо выдохнул он, — я пытаюсь сделать тебе одолжение. Если из-за Грейнджер твои взгляды на магглорожденных изменились, а я полагаю, что это так, тогда я мог бы доверять тебе, что намного упростит твое положение. Драко подозрительно прищурил глаза. — А как ты относишься сейчас к магглорожденным, Блейз? Ты ненавидел их так же сильно, как и я. — Нет, не так же, — быстро возразил он. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы я произносил "грязнокровка"? Единственный отчим, который не считал меня куском дерьма, был полукровкой с матерью магглой. Я повстречался с ней перед пятым курсом, она была славной... — Но ты называл людей предателями крови и... — Это все семантика, — легкомысленно произнес он. — Я просто повторял за тобой. Я даже не знал значения слова "грязнокровка", пока ты не обозвал так Грейнджер на втором курсе. — Забини примолк, когда заметил, как дернулся Малфой на его словах. — И это возвращает нас к весьма интересной действительности: ты и Грейнджер. — Ты наслаждаешься происходящим, да? — тихо прорычал он, расстроенно постукивая пальцами по столу. — Может быть, немного, — ухмыльнулся Блейз. — Ирония хороша по утрам... — Да пошел ты, Забини. Это тебе не шутки. — Ну, если бы ты перестал быть таким скрытным, тогда, возможно, я мог бы принять ситуацию более серьезно. — Нет, не правда! — выкрикнул Драко, делая резкий вдох. — Ты просто... Блять, ты бы ни черта не понял, Блейз! — Да ты что! В случае если ты забыл, у меня близкие отношения с Луной, черт побери, Лавгуд. Помнишь, мы издевались над ней в Хогвартсе, она верная сторонница Ордена. Если кто-нибудь и способен тебя понять, так это я, Драко, так что можешь... — Да! Хорошо! — закричал он, вскакивая со стула и делая пару шагов в сторону, чтобы не пришлось смотреть на Блейза. — Независимо от того, что за чертовщина творится между вами с Лавгуд, между нами с Грейнджер происходит то же самое! Точнее происходило! Но теперь я здесь и понятия не имею, где она, и я не знаю, какого черта мне делать! Он замер на месте, посылая напряжение в конечности, чтобы унять дрожь, пытаясь успокоить тяжелое дыхание. Неугомонный жар бушевал под кожей; он встряхнул головой, ощущая то же разрушающее чувство беспомощности, что и в ночь расставания с Гермионой. Он чувствовал на себе изучающий взгляд Блейза, но отказывался смотреть на него, вместо этого неподвижно рассматривая трещину в стене. — Она была единственным, что имело смысл, — слова вырвались прежде, чем он успел подумать. — А теперь ее нет, нет... ничего. Ничего, что имело бы смысл. — Он посмотрел на хранившего молчание Блейза, понимая, что тот слышал каждое его слово. — Давай, Забини. Говори все, что собирался. Какое-то время Блейз продолжал молчать, удерживая на лице маску невозмутимости; медленно кивнул с выражением удовлетворения и одобрения. — Добро пожаловать в «Просвещенные», — спокойно произнес он. — Садись, Драко. Давай выпьем кофе. Ты выглядишь так, словно не прочь и поесть. — И это все? — с сомнением спросил он. — Я услышал то, что хотел, — Блейз пожал плечами. — Если хочешь, можешь рассказать мне еще. Мне просто нужно было убедиться, что твое пребывание здесь будет оправданным и безопасным. Драко вздернул бровь и нерешительно присел на свое место. — Ты расскажешь остальным? — Что ты влюблен в Грейнджер? Нет. — Я никогда не говорил, что влюблен в нее, — поспешил ответить он. — Я никогда не использовал это чертово слово... — Так ты ее не любишь? — Я... — неуверенно начал Малфой, прищелкнув языком, — даже не считаю нужным удостаивать это ответом. Что бы ты сказал, спроси я тебя, любишь ли ты Лавгуд? — Я бы сказал, что люблю, — не задумываясь, ответил Блейз, и Драко с недоверием приоткрыл рот, — и что? — Черт, что с тобой не так? — Малфой, может, ты еще и не заметил, но мы в разгаре войны, — произнес он с легким оттенком страха. — Завтра мы все можем умереть, поэтому Луна заслуживает знать, что она не просто временная подружка для коротания ночей. Кроме того, мне насрать кто и что думает на этот счет, включая и тебя. Так что, если ты не рассказал Грейнджер о своих чувствах, тогда ты дурак. Не хочу разбивать твои надежды, Малфой, но велика вероятность, что вы больше никогда не увидитесь. Хотя Драко смог удержать лицо, слова Блейза словно ножом прошлись по его сердцу. Он почувствовал приступ тошноты, когда его накрыла сокрушительная волна сожаления. — Мы увидимся вновь, — оспорил он, но сомнение явно слышалось в его голосе. — Увидимся. Блейз вздохнул и, прищурившись, посмотрел на Малфоя. — Ради твоего же блага, я надеюсь, что ты прав.***
До Дня Святого Валентина оставалось недолго; шли восьмые сутки без Драко. Гермиона вернулась в спальню, держа в руках стопку книг, окружаемая компанией теней. Изнурительное трехчасовое занятие по защитным заклинаниям с Грозным Глазом вымотало ее до основания. Сегодня только успело превратиться в завтра, полночь стала ее любимым временем, которое она посвящала работе. Все отправлялись спать и оставляли ее в покое как минимум на восемь часов; единственный, кто мог ее потревожить — Живоглот, который заползал к ней на колени в поисках внимания. В это время она могла думать о Драко и не чувствовать вины, или переживать, что Люпин и Тонкс могут заметить одинокую слезу или дрожание нижней губы. Она обнаружила, что грезит о коньках и сидении на широком подоконнике, когда собралась упорядочить вещи и спуститься на кухню за дозой кофеина, но услышала слабый стук в оконное стекло. Как только Гермиона заметила, как лунный свет отражается от белоснежного оперения, сразу же вскочила из кресла и бросилась к окну, поспешно открывая защелку. Хедвиг бросила письмо в руки Гермионы и быстро улетела прочь. Дрожащими пальцами она разорвала конверт и прочитала семь слов, написанных неразборчивым почерком Гарри. Прочитала раз, другой, третий, лишь бы убедиться, что ничего не упустила. Ангел на площади. Во время твоего рождения. Она точно знала, куда ей следует отправиться.