***
Раздраженно вздохнув, Гермиона перевернула еще одну страницу. После напряженного чтения о «Дарах Смерти» и бесплодных поисков любых документально подтвержденных намеков о местонахождении Старшей палочки она вернулась к своим исследованиям по крестражам. Спустя несколько недель так ничего и не получив, кроме мешков под глазами и изжеванных ногтей, она начала ощущать неизбежное давление, что подкрадывалось к Гарри, Рону и ней самой. Гермиона понимала, что это было нормально. Они были очень близкими друзьями, проводили каждую секунду каждого дня вместе, практически лишая друг друга права на личное пространство, даже когда тонули в тоске и безысходности, — все имело свою цену, если не сказать больше. Не помогало ситуации и то, что каждый из них пытался справиться со своими личными проблемами. Гарри постоянно ощущал неловкость, обвиняя себя в каждой смерти и балансируя где-то между меланхолией и безумием, пока Рон беспокоился о семье и изо всех сил старался утвердить свою значимость в их маленькой группе, что делало его расстроенным и вспыльчивым. Гермиона понимала, что едва ли помогает его неуверенности, отказывалась от всего, что хоть немного выходило за рамки дружбы. Вот только одна мысль о том, чтобы кто-либо, помимо Драко, нашептывал что-нибудь напротив ее губ, вызывала боль в сердце и чувство вины. В этом и заключались ее проблемы: вина и сердечная боль. Гермиона презирала себя за ложь друзьям, но все равно каждую ночь, отправляясь в постель, молилась безымянным богам, чтобы те не позволили ей выкрикнуть имя Драко во сне, сохраняя секрет еще ненадолго. Она ощущала, как признание вертится на кончике языка, готовое в любой момент вырваться на свободу. Ее совесть с трудом переносила ложь. — Гермиона, — голос Рона заставил замереть, она бросила на него взгляд через плечо, — хочешь кушать? — Нет, спасибо, — ответила она, зная, что Гарри отдыхал в палатке. — Мне кажется, я что-то нашла, поэтому лучше продолжу читать. Неизбежное разочарование испортило его мальчишеское лицо. — Ты не могла бы просто немного посидеть со мной? — Я подойду через минуту, — предложила она. — Я не долго. — Ладно, — он вздохнул, кивая, развернулся и направился в сторону палатки; его плечи ссутулились под тяжестью расстройства. — Рон, — позвала она и нахмурилась, когда он не обернулся, — с днем рождения.***
Неделю спустя. Драко уже позабыл, каково ощущать на коже тепло солнечных лучей. Февраль закончился, настал март и принес с собой весеннюю погоду. Он сидел на своем привычном месте, на каменных ступенях крыльца, и старался не обращать внимания на раздражающие голоса Блетчли и Девис, которые устроили излишне громкую размолвку. Рассеянные мысли привели его к пониманию того, что он находился здесь уже больше месяца; проживал в доме Андромеды в компании слизеринцев-отступников. Целый месяц без Грейнджер. Долбаный месяц. Мнение о том, что время лечит все раны, не распространяется на шрамы юных влюбленных, разлученных раньше срока. Драко до сих пор ощущал себя таким же разбитым, как и в тот день, когда Грейнджер прощалась с ним, перекрикивая дождь, а после отправила сюда. Он дрейфовал между моментами опаляющего гнева и убийственного оцепенения, что заставляли кости вибрировать в теле. Он дистанцировался от других, предпочитая коротать время вне дома, и вовлекался в обсуждения, когда решал, что одиночество подобралось к нему слишком близко; однако в какой-то момент он обнаружил, что все больше и больше взаимодействует с остальными. После ухода Теда Андромеда почти не спала; так же, как и Драко. Иногда они пересекались на кухне, где коротали одинокие часы в ожидании рассвета. Потягивали остывший кофе, обменивались парой предложений; пусть ни один никогда не признается, но их странный установившийся порядок приносил обоим некое подобие утешения. Но не только компания тетки помогала Драко сохранять здравость рассудка. В послеобеденное время он играл с Тео в Магические шахматы, к ним часто присоединялся Блейз, если Лавгуд не было рядом, как, например, последнюю неделю. Словно услышав эту мысль, на крыльце появился Забини; настежь распахнул дверь, и та с содроганием ударилась о стену, затряслась на петлях. Он сделал несколько тяжелых шагов и остановился прямо за Драко; палочка была крепко зажата в дрожащей руке. Он сделал еще несколько нервных шагов из стороны в сторону, поднял руку и швырнул невербальное заклинание в одну из яблонь. Та взорвалась с пронзительным треском и обратилась в пепел, который осыпался на землю, подмигивая красными и оранжевыми искрами. — Полегчало? — спросил Драко. — Нет, — выплюнул Блейз, медленно поворачиваясь. — Чувствую, словно убил невинного. Не сумев придумать ответ, Драко молча изучал Забини: на челюсти виднелась недельная щетина, губы потрескались, опухшие глаза были воспалены. Бессонница никогда не останется незамеченной. Она вгрызается в твою внешность. Драко наблюдал, как на Блейзе сказывается долгое отсутствие Лавгуд, и увиденное заставляло его чувствовать себя некомфортно, ведь тот всегда оставался самым разумным, в то время как Тео имел неустойчивый характер, что приводило к частым вспышкам гнева. Себя же Драко относил к чему-то среднему. — Я свихнусь от этих двоих, — сказал Блейз охрипшим голосом, снова расхаживая взад-вперед. — Орут друг на друга, словно пара малолеток, и уверен, даже причины не помнят. — Они скоро успокоятся... — Еще и Тео бесит. — Забини, присядь. От твоего хождения меня укачивает. — Прошло семь драных дней, Малфой! — выпалил он. — Семь! Обычно она уходит на три, ну, максимум на четыре. Что-то случилось... — Блейз, успокойся. — Черт, Малфой, не говори мне успокоиться! — выплюнул он. — Ты понятия не имеешь... — О чем? — оборвал Драко, сощурившись. — Думаешь, семь дней — это много? А как насчет долбаного месяца! Блейз замешкался. — Ты о Грейнджер? — спросил он циничным тоном. — Это другое. — Нет, не другое. — Ты, наконец, признаешь, что любишь ее? — произнес он с вызовом. Драко отвел глаза, уставившись на все еще дымящиеся остатки яблони. — Спроси меня снова, когда случится что-нибудь хорошее. — Он закрыл глаза. — Спроси меня в тот день, когда никто не погибнет. Этим же вечером Луна вернулась и сказала включить радио, бессвязно бормоча о чем-то под названием «Поттеровский дозор». Блейз побрился. Драко надел пальто, что подарила ему Грейнджер, и уничтожил две яблони.***
Еще одну неделю спустя. Ей снился сон, в котором кричали люди; она не могла ни пошевелиться, ни моргнуть. Откуда-то сзади слышались голоса Драко, Гарри и Рона, они звали ее по имени, но она не могла повернуть голову, чтобы отыскать их. Кровь падших покрывала ее ноги подобно до ужаса прекрасному паразиту. Во сне она приказала себе перевернуться или сдвинуться с места, но все было бесполезно, поэтому она перестала сопротивляться и стала прислушиваться к голосам. — Как думаешь, Гермиона стала себя как-то странно вести? Это был голос Рона, он звучал ясно и близко. Она сосредоточилась на этом голосе, и вопли умирающих стали ослабевать, сон покидал ее. — О чем ты? Гарри. Ей удалось моргнуть, после чего окружение превратилось в знакомую палатку. Всасывая воздух сквозь зубы и отряхивая волнительные остатки кошмара, она осмотрелась в поисках ребят и обнаружила возле входа их тени, мерцающие за тканью. Они находились снаружи, Гермиона слышала отрывистый треск костра, когда прислушивалась, пытаясь уловить их разговор. — Она... — Рон вздохнул. — Она очень тихая, постоянно читает свои книги. Гарри хмыкнул. — Как по мне, это нормально для Гермионы... — Она не разрешает мне прикоснуться к ней, — выпалил Рон, и Гермиона нахмурилась, лежа на подушке. — И я не о том, чтобы... ну, знаешь, этом. Она не дает обнять, даже не остается наедине. — Может, она пытается сосредоточиться на поиске крестражей, — предположил Гарри. — Ты же знаешь, в кого она превращается, когда полностью отдается чему-то. — Нет, здесь дело в другом, — возразил Рон. — Как думаешь, она может все еще злиться из-за Лаванды? Ну, знаю, я облажался тогда... но я подумал, после того, что случилось на свадьбе Билла и Флер... — Умоляю, не нужно подробностей. — ...что теперь у нас все хорошо, — быстро продолжил он. — Что теперь мы будем вместе и все такое, как парень и девушка. Вроде того. Гермиона поморщилась и прикрыла глаза; слова Рона терзали ее совесть. — Может, она чем-то расстроена, например, ситуацией с родителями, — услышала она неуверенное предположение Гарри. — Ты можешь просто ее спросить? — Я обязательно ляпну что-нибудь глупое и все испорчу. Спросишь ее вместо меня, а? — Рон, не уверен, что это хорошая идея. Я совсем не хочу в это лезть... — Скорее всего, она поговорит с тобой обо всем, — продолжал настаивать Рон. — А если это сделаю я, то она явно придумает какое-нибудь оправдание и уйдет. Отвечаю, она не останется со мной наедине. — И с чего ты решил, что она откроется мне? — Ну, вы же двое делитесь всяким таким. Ты сам сказал, что вы как брат и сестра. — Да, но... — Прошу, дружище, — сказал Рон, и сердце Гермионы сжалось от отчаяния в его голосе, — хотя бы попробуй, а потом я, может, мог бы... — Подожди немного, — Гарри пробормотал так тихо, что она едва расслышала. — Она может быть еще расстроена тем, что мы бросили ее в Хогвартсе. — Нет, здесь дело в другом. — Дай ей немного времени, Рон, — сказал Гарри твердым голосом. — Сейчас все ведут себя немного непривычно, время такое. Наверное, в Школе что-то случилось, вот она и думает об этом. Что-то вроде истории о Снейпе. Наверное, там не только это произошло. — Ага, например, она больше не видит во мне парня, — пробормотал Рон настолько тихо, что Гермионе пришлось напрячь весь свой слух. — Может, теперь ей нравится кто-то другой. Она сделала резкий вдох и не спешила выдыхать, оставаясь максимально тихой, когда голоса парней утихли. Ее пульс слегка ускорился; Гермиона спохватилась — неужели она как-то выдала свое бодрствование. — Рон... — Разве в это трудно поверить, Гарри? — продолжил он. — Мы месяцами ее не видели. Она запросто могла влюбиться в кого-то типа Джастина, или Майкла, или... Мерлин, это мог быть кто угодно. — Это еще не известно. — Но это могло случиться. И... знаешь, конечно, я был бы убит, но все равно лучше бы она обо всем рассказала… — Ты делаешь поспешные выводы, — устало перебил Гарри. — Думаю, тебе на какое-то время нужно оставить ее в покое. — Но если ничего не изменится, ты ведь поговоришь с ней? — Да, хорошо, — простонал Гарри, — но я думаю, что ты переживаешь на пустом месте. — Здорово, дружище, — сказал Рон, и Гермиона знала, что в эту минуту на его лице появляется широкая улыбка. — Эй, передай мне радио. Хочу узнать, что это за «Поттеровский дозор». Вина снова сжала сердце Гермионы. Она перестала вслушиваться в разговор ребят и почувствовала, как слеза скатилась по щеке и упала на подушку. Она уткнулась носом в майку, сделала вдох, глотая утешительный призрак аромата Драко. На какой-то момент ее полностью поглотило осознание того, насколько охраняемый секрет оказывает давление и вносит разлад в отношения с друзьями. И она поняла, что должна обо всем рассказать Гарри и Рону.***
И еще одну неделю спустя… По редкой случайности и вынужденному согласию Андромеда, Луна и слизеринцы (помимо Трейси и Майлза, которые до сих пор не вылезли из кровати) встретились утром на кухне. Драко сердито посмотрел вслед своей тетке, которая, проходя мимо, случайно задела его локтем и заставила налить в чай слишком много молока, однако была крайне занята приготовлением завтрака, чтобы заметить свою неуклюжесть. Он закатил глаза и, решив, что переделывать все заново совершенно бессмысленно, присоединился за столом к Миллисенте, Тео, Луне и Блейзу. — Ты делаешь его как маггл, — отметила Лавгуд, вытаскивая Драко из задумчивости. — Что? — Чай, — сказала она. — Ты всегда делаешь его как маггл. — И я заметил, — встрял Тео. — Сейчас припоминаю, что и еду тоже... — И что? — Драко пожал плечами. — К чему ты клонишь? — Ты испорченная задница, которая привыкла выбирать самый простой путь, — коротко сказал Блейз. — Обычно ты используешь магию... — В Хогвартсе у меня не было палочки. — Но теперь-то она с тобой. — Я привык все делать сам, — Драко бросил на Забини нетерпеливый взгляд. — Мерлин, вы всюду свой нос засунете. — Как лучше: с магией или без? — внезапно спросила Луна. Он перевел на нее настороженный изучающий взгляд. После расколотых недель, проведенных в компании эксцентричной Лавгуд, он узнал, что та не была витающей в облаках девчонкой, каковой он всегда ее считал. Напротив, Драко убедился, что все ее слова хранили тайный смысл или загадку, что только больше раздражало его, поэтому он собирался сказать ей отвалить и не лезть не в свои дела, но в центре стола вдруг ожило радио. Лавгуд рассказала им о подпольном вещании; с тех пор приемник всегда оставался на кухне. Драко вполуха прослушал пару передач, во время которых ведущие, называвшие себя Ривер, Ромул и Роял, призывали общественность к спокойствию и оказанию помощи магглам. Он наблюдал, как Лавгуд коснулась кончиком палочки радиоприемника и пробормотала сегодняшний пароль: — Бродяга. Угрюмый голос Ривера тут же заполнил кухню, и Драко почувствовал, как желудок скрутило от тревоги. «Слушатели, у нас не так много времени…» Драко быстрым взглядом осмотрел собравшихся на кухне, понимая, что они чувствуют то же самое — дурное предчувствие узлом стягивало внутренности. Андромеда прекратила готовку и нервно сжала руки; она не сводила глаз с радио. Остальные были тихи и напряжены, особенно Тео, который даже затаил дыхание. «С глубочайшим прискорбием сообщаем, что мы узнали о нескольких смертях, о которых не говорилось в новостях Волшебного Радио…» Боковым зрением Драко уловил движение Лавгуд, когда та настолько крепко сжала руку Блейза, что впилась в нее ногтями. Черт, как же он скучал по Грейнджер. «Мы можем подтвердить, что были убиты следующие люди…» После этих слов перед глазами Драко все поплыло. «Аннабель Сноублум… Саманта Джонс… Льюис Гибсон…» Он не узнал этих имен. «Тед Тонкс…» Он услышал всхлип Андромеды; в этот миг все начало рушиться. Он не мог отвести взгляд от приемника, однако улавливал топот спотыкавшихся ног и неестественно сдавленные звуки рыданий тетки, когда она ринулась к задней двери. Вторым отреагировал Тео — он вскочил на шатких ногах, нетвердой походкой покинул комнату, по пути сметая на пол посуду и фарфоровые безделушки. Драко продолжал слушать. «Дирк Крессвелл…» — Блять, — выругался Блейз сквозь зубы. — Я должен... — Нет, — ответила Лавгуд, — сходи и проверь Тео. Мы с Миллисентой пойдем к Дромеде. Снова послышался топот поспешных шагов и отодвигаемых стульев, открылась дверь, и надломленный плач Андромеды заполнил сознание Драко прежде, чем дверь захлопнулась. — Драко, — позвал Блейз, — давай, мне может понадобиться помощь с Тео. Малфой никак не прореагировал. «Гоблин по имени Горнак…» — Драко, пойдем! — Подожди минуту, — прошептал он. «Мэтью Гринвид…» На втором этаже послышался сильный глухой удар, за которым последовал звон разбивающегося стекла. Забини прорычал, стоя в дверях: — Драко, ты что... — Я попросил подождать одну сраную минуту, — проревел он. — Начерта... — Мне нужно... — на миг его голос дрогнул, — ...нужно убедиться, что Грейнджер нет в этом чертовом списке, ясно? Такого объяснения было вполне достаточно для Блейза, поскольку через пару секунд Малфой услышал его удаляющиеся по лестнице шаги, после которых последовали приглушенные крики и громкие стуки, от которых содрогались светильники на потолке. «Тимоти Стефенсон… Грейс Хартвуд…» Он задыхался, сердце колотилось, как безумное. «И Доминик Макгарт. Нам пора отключаться, но прежде просим вас вместе с нами почтить минутой молчания память о павших. Храните себя и не теряйте веры». Драко облегченно выдохнул и склонил голову. Он эгоистично украл несколько секунд спокойствия, пока удушливый крик со второго этажа не вернул его в реальность; он неуверенно поднялся и отправился на поиски Блейза и Тео. Он шел на звуки возни и сбивающих с толку всхлипов, которые были слишком грубы, чтобы принадлежать человеку; казалось, словно он шел на бойню. Войдя в спальню Тео, он увидел, что часть стола была обуглена и дымилась, окно было разбито чем-то, что напоминало стул, а на осколках зеркала виднелась кровь. Он перевел взгляд на стену, осмотрел половицы и увидел Забини с Ноттом. Они боролись на полу; Блейз отчаянно пытался сохранить захват на запястьях Тео. В этот момент Драко заметил волшебную палочку, лежащую на полу в паре шагов от них, до которой пытался дотянуться Тео, цепляясь ногтями за щели между половицами. Он весь был исколот осколками зеркала, сверкающими в лучах утреннего солнца. Драко содрогнулся от жалостливого всхлипа Нотта, когда один из его ногтей оторвался от надкожицы. Однако это не заставило того отказаться от попыток раздобыть палочку. — Черт, Драко, да помоги же мне! — требовательно выкрикнул Блейз. — Хватай его за руки! Малфой моргнул, чтобы очистить голову, и крепко схватил Тео за локти, выворачивая их за спину. Он заметил, как пот стекал по спине Нотта, когда Забини изменил позицию и помог удерживать руки Тео. — Отвалите от меня! — кричал Тео. — Блейз, клянусь, получишь Круциатусом, как только я освобожусь... — Где твоя палочка? — спросил Блейз Драко. — Внизу. — Черт, и моя. — Предупреждаю, Блейз! — разъяренно угрожал Тео. — Отпусти! — Тео, дыши, — твердо произнес Забини, — ну же... — Да пошел ты! — Тише, Тео,— продолжал уговаривать он, — просто дыши, вдох и выдох. Давай. Попробуй. Драко услышал, как Тео сделал огромный глоток воздуха и задрожал так сильно, что его конечности изогнулись под неестественными углами. Малфой нерешительно погладил его по спине, когда тот начал давиться кашлем; Тео стошнило, и кислый смрад желчи наполнил комнату. — Тише, приятель, — прошептал Блейз, — вот так. — Ненавижу их всех, — выплюнул Тео между вздохами, — ненавижу нахрен. — Все будет хорошо, — успокаивал Блейз, — Все будет хорошо. Но Драко ему не верил.***
Прошла не неделя. Лишь несколько часов, и вечер сменил день. Гермиона взмахнула палочкой, чтобы не дать угаснуть огню. Настал ее черед дежурить в ночи; сегодня она отважилась отойти на приличное расстояние от раскинутого лагеря, чтобы избежать монотонного гудения храпа Рона, но все же остаться под защитой Чар. Она подняла взгляд, снова посмотрела на безоблачное небо — глубокий синий холст с россыпью мигающих звезд — и решила, что вокруг было слишком спокойно. Слишком красиво. Сегодня они с ребятами прослушали «Поттеровский дозор»; сердце Гермионы сжималось от переживаний за Тонкс. Если расчеты были верны, тогда ее подруге оставалось лишь несколько дней до родов. Она даже представить не могла, как Тонкс будет чувствовать себя в сложившихся обстоятельствах. И Аннабель Сноублум... Да, это было мимолетное знакомство, но порой короткие встречи могут оставить в нашей памяти самый неизгладимый след. Гермионе казалось чем-то странным, что ведьмы и волшебники погибали в разгаре войны, а она сидела здесь с книгой на коленях, изучала небо, и лишь треск угольков нарушал ее покой. Она спохватилась, когда поняла, что уже, наверное, в сотый раз рассматривает четырнадцать звезд, что сложились в созвездие Дракона; закрыла глаза, чтобы насладиться грезами о вздохах Драко, ласкающих ее шею. Она распахнула глаза и выпрямилась, когда услышала чье-то дыхание. Ее совесть снова подала признаки жизни. — Гарри, тебе нужно отдохнуть, — виновато пробормотала она, когда он подошел ближе. — Ты дежурил всю прошлую ночь, ты устал. — Не могу уснуть, — ответил он и опустился рядом. — Подумал, что составлю тебе компанию. Я хотел поговорить... — Хочешь узнать, почему я избегаю Рона? — спросила она, пока еще не потеряла самообладание, и нахмурилась, когда брови Гарри приподнялись в недоумении. — Я слышала ваш разговор несколько ночей назад. — Гермиона, мы не имели в виду ничего плохого... — Знаю, знаю, — успокоила она, — я не расстраиваюсь, честно. Рон был прав, я вела себя с ним... иначе, и у тебя есть право на объяснения, но я... не уверена, как все объяснить. — Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все что угодно, — тихо произнес Гарри. — Ничего, если... — Я не уверена, стоит ли... — она замолчала, но после решительно покачала головой. — Нет. Нет, мне нужно тебе рассказать. — Гермиона... — Рон был прав, — выпалила она. — Я... мои чувства к нему прошли, потому что... появился другой. Гарри склонил голову, и Гермиона смогла заметить проблеск разочарования в его глазах. — Мы думали, что дело может быть именно в этом, — признался он. — Ну... это не страшно... — Я не об этом переживаю, — простонала она и отвела взгляд. Танец огня пленил ее на мгновение. — Просто... Мне нужно понять, как все тебе рассказать. — Гермиона... — Хорошо, — произнесла она с уверенностью. Черт, ей нужно было скорее начать. — Помнишь, что я рассказала тебе о Снейпе? В общем, он вернулся в Хогвартс и попросил Макгонагалл об одолжении... Я была там, и... эм... он просил спрятать... — Она заколебалась, прежде чем произнести его имя. — ...Драко Малфоя от Сам-знаешь-кого, потому что тот провалил задание, и... — Малфоя? — ошеломленно спросил Гарри. — Малфой был в Хогвартсе? Мы думали, что он мертв. — Нет, — прошептала она, — он очень даже жив. В итоге МакГонагалл попросила меня... вроде как присмотреть за ним, поэтому он остановился в моем дортуаре, мы жили по соседству в течение нескольких месяцев... — Я не понимаю, — перебил он, выглядя полностью растерянным, — какое отношение ко всему этому имеет Малфой? — Самое прямое, — выпалила Гермиона и посмотрела в глаза абсолютно запутавшемуся Гарри. Сердце пустилось вскачь. Момент настал. — Гарри, это он... это Драко. Она почувствовала, как все сжалось в груди, когда лучший друг практически отпрянул от ее слов. — Какого... Что ты... — Пожалуйста... просто выслушай меня. — Она заикалась. — За то время, что он жил по соседству, я узнала его и мы... у меня родились к нему чувства, это просто случилось... — Ты не шутишь, — недоверчиво пробормотал он, поднимаясь с земли и отступая в сторону. — Гермиона, ты... — Он не такой, как ты думаешь, — заговорила она с отчаянием, следуя за Гарри, — он не такой, клянусь... — Он чертов Пожиратель смерти! — воскликнул Гарри. — Как ты вообще могла подумать... — На самом деле он не один из них! — быстро возразила она. — Ты это тоже знаешь! Сам говорил, что он не убивал Дамблдора... — И это оправдывает все остальное? — Нет, конечно нет! — Слезы начинали опалять глаза. — Но теперь он не такой! Гарри, клянусь, если бы ты мог с ним поговорить, то увидел бы... — Я бы увидел того же злобного придурка, который делал все, что было в его силах, лишь бы превратить наши жизни в ад! — Нет, все было бы иначе, — уверенно возразила она. — Теперь он другой. Вспомни Регулуса, Гарри! И Снейпа! Не все в мире черное и белое. Люди могут измениться. Люди действительно меняются. — Только не он! — Гарри, да послушай же ты... — Ты предала нас! — Он не на их стороне... — Но и не на нашей... — Гарри, прошу, доверяй моим суждениям, — умоляла она, хватая его за руку и разворачивая к себе лицом. — Ты... Ты мой лучший друг, почти брат, поэтому попытайся меня понять. Страдание отразилось на его лице. — Гермиона, я не думаю, что смогу... — Гарри, ты ведь меня знаешь, — продолжила она. — Если бы я... допускала хоть мысль о том, что он может быть связан с Пожирателями, то никогда... — Я просто не могу. — Прости, пожалуйста, прости, что лгала тебе, — сказала она со всей искренностью. — Мне очень... — Но не за то, что связалась с ним? — Я... нет, — она запнулась. — Нет, я не жалею о случившемся. — Ты его любишь? — внезапно спросил Гарри. — Что? — Ты его любишь? Гермиона сглотнула ком в горле и ответила: — Да, люблю. Он скривился и сделал шаг назад, потирая глаза руками. Она видела на лице Гарри борьбу раздирающих его эмоций, когда он медленно уходил прочь, оглядываясь на нее и качая головой. Она хотела продолжить защищать Драко, но сомневалась, что это поможет делу. В воздухе повисла тишина; Гермиона наблюдала, как ужас медленно покинул его глаза, Гарри остановился и тяжело вздохнул. — Не стану притворяться, что понимаю тебя, — наконец произнес он. — И не думаю, что когда-либо смогу. — Гарри... — Но ты моя лучшая подруга, — продолжил он, выглядя полностью разбитым, — я люблю тебя, как сестру, Гермиона, и... Я думаю о людях, что погибли сегодня... Знаешь, вероятность выжить в этой войне не так уж велика... — Тебе это неизвестно. Мы сможем выиграть... — А можем и нет, — прервал он ее. — Мне бы очень не хотелось, чтобы наши отношения закончились подобным образом после всего, через что мы прошли. Ты поддерживала меня всегда... какие бы безумные замыслы я ни планировал, никогда не ставила под сомнение принятые мной решения, поэтому я смог бы... вернуть этот долг... пожалуй. — Гарри... — Не говорю, что счастлив, — сказал он, — совсем наоборот. Думаю, ты совершенно неправа насчет Малфоя, и я не уверен, что мое мнение когда-нибудь изменится. Но ведь его здесь нет, мне не нужно терпеть вас вместе, так что... наверное, я смогу. — Хорошо, — нахмурившись, Гермиона приняла его ответ. — Спасибо. Теперь нужно придумать, как рассказать обо всем Рону. — Ты не можешь этого сделать, — быстро возразил Гарри, — ни за что. — О чем ты? — спросила она. — Он должен знать. Я чувствую, что манипулирую им, это жестоко... — Гермиона, он будет уничтожен, если узнает о Малфое, — уговаривал он. — У него и так хватает забот. Разве ты не видела его сегодня во время оглашения списка погибших? Вся его семья вовлечена в эту войну... — Я не могу продолжать лгать ему, Гарри. — Ты же знаешь, он любит тебя, — сказал он так, словно это было очевидно. — Он не говорил, но я уверен в этом. — Гарри, — простонала она, — тогда тем более нужно... — Ты не можешь этого сделать, — твердо произнес он, разворачиваясь в сторону палатки. — Я отправляюсь спать. Завтра мы будем вести себя так, словно этого разговора никогда не было, ясно? Гермиона вздохнула, оглянулась на угасающий огонь и оцепенело кивнула в знак согласия. Она слышала удаляющиеся шаги Гарри; она снова осталась одна. Вернувшись на свое место у костра, в очередной раз подняла глаза к небу и нашла созвездие, что волновало память; все вернулось на прежние места, словно ничего и не случилось. Ложь и секреты остались при ней; Гермиона ощущала себя такой же изломанной, как и прежде.