***
Гермиона моргнула, прогоняя сон, и попыталась сосредоточиться. Она почувствовала это прежде, чем смогла увидеть — то, чего не должно было быть в ее руке; нахмурилась и озадаченным взглядом посмотрела на его пальцы, сплетенные с ее. Внутри палатку освещал лишь небольшой огонек фонаря, стоящего в дальнем углу, но Гермиона сразу же поняла, кто держал ее за руку. Рон. Она вырвала ладонь так быстро, что ударила себя локтем по бедру. Ее накрыл соблазн растормошить Рона и прочитать ему лекцию о непорядочности распускания рук, но эта мысль быстро прошла, оставив Гермиону в крайне тревожном и суетливом состоянии. Она отказалась от идеи продолжить сон и встала с кровати, на цыпочках вышла из палатки на поиски Гарри, который, как она знала, сегодня должен был дежурить. Она заметила его в нескольких метрах от лагеря; он сидел, привалившись к стволу безжизненного дуба. Гермиона поняла, что замечена, когда луна отразилась в его очках. Гарри решительно избегал ее с ночи исповеди о Драко; на какой-то момент она подумала, что он встанет и уйдет, но внезапно его плечи поникли, он шумно выдохнул облачко пара. Гермиона подошла ближе. Ей нужно было поговорить с ним; необходимо было восстановить их дружбу. — Привет, — кротко произнесла она, присаживаясь на землю напротив него. — Привет, — повторил он; неловкость между ними заставила его съежиться. — Гермиона... — Я хочу тебя спросить. — У меня тоже есть несколько вопросов, — нервно перебил Гарри. — Я… эм… во-первых, хочу извиниться, что всю прошлую неделю держался в стороне. Гермиону омыло облегчение. — Все в порядке. — Просто... шок был слишком большим... ладно, я до сих пор в шоке и... — Знаю, — она кивнула, — и понимаю. — Ну, это моя проблема, — сказал Гарри. — Я думал обо всем услышанном и по-прежнему ничего не понимаю, и мне кажется, что тебе стоит... да, тебе стоит мне все объяснить. — Ты хочешь, чтобы я рассказала о том, что произошло? Между нами с Драко? — Я хочу узнать твои причины, — проворчал он. — Ты самый умный человек из всех, кого я знаю. Поэтому, может, если ты все объяснишь, я увижу хоть какой-то смысл. Она прикусила губу. — Я... не уверена, как... — Когда... — подсказал он. — Как давно... у тебя к нему чувства? Мысленно она перенеслась к их первому поцелую; он случился в тот странный день, когда ее укусила пчела, и Драко спас ей жизнь. Тогда она столь беззастенчиво прикоснулась к его лицу, и все произошло. Поцелуй стал катализатором, что втянул ее в жизнь Драко. Этот безумный момент под властью импульса изменил все. — С ноября, — отрешенно прошептала она, вспоминая о неугомонных ветрах, — все началось в ноябре. — Ладно, — сказал он, — а как? Она снова вернулась в прошлое, вспоминая все маленькие события, на которых построился тот роковой момент: томительные взгляды и посиделки на диване с горячим шоколадом; чтение маггловских книг и приготовление еды; его паника, когда она не вернулась в дортуар, и вечер, когда она сделала порезы на их ладонях и смешала кровь; исследующие взгляды и прикосновения. Терпимость, любопытство, похоть, а после и любовь. Жизнь — не что иное, как серия незаметных случаев, из которых выстраивается либо что-то прекрасное, либо трагичное. А иногда и то, и другое. — Знаешь, правду говорят, — прошептала она, — что никогда по-настоящему не узнаешь человека, пока не поживешь с ним. В некотором роде мы оба выпали из своих зон комфорта. Я осталась без вас с Роном, а он — без семьи и друзей... в действительности у нас ничего не было. После того, как пришло осознание этого, стало ясно, что нам нечего утаивать. — Но... — И тогда мы оба... открылись друг другу, — продолжила она. — Сам-знаешь-кто желал его смерти. Драко был полностью поглощен обстоятельствами своего положения, а после того, как я использовала Обливейт на родителях, я была... совершенно опустошена. Но это делало нас... людьми, наверное. Мы были... Мы были настоящими, потому что были разбиты. Гарри насупился. — Я не понимаю. — Я пытаюсь сказать, что дело было только... в нас, — продолжила объяснение Гермиона. — В том, кто мы есть, в наших... душах, я полагаю. Чистые эмоции и инстинкты, и мы... нашли друг друга. Почти нашли родственную связь. — Потому что были одиноки? — Нет, — она покачала головой, — нет, вокруг были и другие люди, при желании я всегда смогла бы найти компанию, но дело было не только в одиночестве. Дело было в большем. Гермиона видела неуверенность в его взгляде. — Так ему... стало все равно? Что ты магглорожденная? — О, Мерлин, нет. Ему потребовалось время, чтобы просто начать вести себя прилично по отношению ко мне, так уж он был воспитан. Возможно, я слишком оптимистична, но мне кажется, Драко сомневался в самой идее предрассудков крови еще до того, как между нами что-то случилось. Может даже раньше, чем он запустил Пожирателей в Хогвартс. — О чем ты? — Ты же видел его в прошлом году, Гарри, — она вздохнула, — насколько измученным он выглядел. Конечно же, если бы он был уверен, что все, чему его учили о магглах и магглорожденных, было правдой, он бы сделал дело и глазом не моргнул. — Гермиона, даже несмотря на это, он... — Он никогда не был злодеем, Гарри,— она торопливо бросилась на защиту. — Просто он... сделал неверный выбор. На мой взгляд, у него всегда были сомнения, а я... смогла подтолкнуть его в верном направлении. — Но это не... — Почему ты любишь Джинни? — Я... о чем ты... — Это ведь не совсем удобные отношения, — продолжила Гермиона, — она все-таки сестра твоего лучшего друга. Так почему ты ее любишь? — Я... хм, — запнулся Гарри, ощущая неловкость. — Не знаю... просто люблю. Гермиона грустно улыбнулась. — Вот именно. Гарри обдумывал ее слова в молчании, качая головой. Поправил очки на носу — он всегда делал так, ощущая неловкость. Он уставился на кончики ботинок и выдохнул. — Что ты хотела у меня спросить? Она опустила глаза, понимая, что на этом разговор об их с Драко отношениях закрыт; она не могла сказать, изменилось ли его отношение или нет. Учитывая, как он барабанил пальцами по коленям, скорее всего, все осталось, как и прежде. — Я хотела узнать, что ты рассказал Рону. — Ничего, — пробурчал он. — Уверен, если скажу, что тебе нравится другой, он захочет узнать имя, начнет расспрашивать. Я сказал, что не разговаривал с тобой, потому что не знаю, как спросить. Она тяжело сглотнула. — Он держал меня за руку, когда я проснулась, — сказала Гермиона. — Гарри, мне нужно ему все... — Нет. — Но это несправедливо... — Не сейчас, Гермиона.***
Его веки закрывались, словно были налиты свинцом. Последние две недели истощили Драко, усталость проникла глубоко в мышцы, вызывая не проходящую головную боль, вплоть до рези в глазах. За каких-то пару дней после известия о смерти Теда, заведенный распорядок, на котором строилась вся их жизнь, полетел в тартарары. Больше не было неспешных игр в Волшебные шахматы, общих завтраков или полуночных встреч с Андромедой за чашкой остывшего кофе. Все превратилось в унылый неорганизованный бедлам, до которого никому не было дела. Разве что Блейзу. Андромеда ночевала в комнате Трейси, потому что не могла вернуться в дом, который делила с мужем, в котором неизбежно столкнулась бы со всеми воспоминаниями, что прятались по углам среди пыли. Она едва ли покидала спальню, потому что Блейз, приняв на себя обязанности главы дома, прилагал максимум усилий, чтобы сохранить хоть какое-то подобие порядка, назначал ответственных на различные хозяйственные работы. Драко подозревал, что Забини делал это, чтобы отвлечься от одиноких ночей без Лавгуд, которая не объявлялась целую неделю. Это было… трудно. Драко не мог припомнить время, когда был окружен людьми, справляющимися со смертью в столь деликатной манере; он понятия не имел, как вести себя, будучи окруженным атмосферой траура. Он плохо знал Теда, однако было очевидно, что его дядя оказал огромное влияние на жизни остальных еще до появления Драко в доме. Казалось, он стал своего рода отцом для Тео и Милисенты. Меланхолия становится чем-то заразным, когда ты находишься в ловушке замкнутого пространства. Как и ожидалось, реакция Тео была самой мощной; первые два дня его тошнило, он кричал, пытался разрушить все, что попадалось ему на глаза. Но, как часто бывает в жизни, озлобленность и силы медленно покинули его, поэтому последние четыре дня вялыми движениями и неживым поведением Тео стал напоминать Андромеду. Жизни этих двоих превратились в существование: из-за глубокого ощущения утраты они пребывали в кататоническом состоянии, подобном трансу; они потеряли всякую цель. Блейз спрятал палочку Тео, а также решил, чтобы тот обязательно находился под наблюдением, поэтому каждую ночь кто-нибудь непрерывно оставался в его комнате; Драко же чаще остальных предлагал брать на себя более поздние смены — он спал меньше остальных, поэтому такой вариант имел смысл. Нехватка сна наконец настигла Малфоя, поэтому для разнообразия в это позднее время он отправился спать, поэтому был более чем раздражен, когда сон о Темной метке и криках Грейнджер пробудил его слишком рано. Он подскочил в кровати, делая судорожный глоток воздуха; холодный пот застилал глаза, дрожь пробирала до костей, пока отголоски голоса Гермионы звучали в его ушах. Малфой уткнулся лицом в липкие ладони, пытаясь успокоить дыхание, после бросил взгляд на часы и, нахмурившись, понял, что была лишь половина четвертого утра. Он сомневался, стоит ли ему попытаться заснуть снова, когда вдруг уловил тихий гомон голосов. Он знал, что это едва ли стоило его внимания; скорее всего, Майлс и Трейси решили выпить. Однако узел сомнения все сильнее скручивал внутренности. Он натянул через голову майку, прикрывая покрытую потом грудь, схватил волшебную палочку и тихо покинул спальню. — Люмос, — прошептал он, двигаясь по лестничному пролету. Голоса становились громче, но Драко все еще не мог определить, кому они принадлежали, или понять, о чем шел разговор, поэтому он продолжал следовать на звук, пока не нашел себя стоящим у входа в кухню. Из-за двери раздавалось два голоса, оба женских. Он узнал деликатный тон Андромеды, но не узнавал хозяйку второго. Драко убрал свечение палочки и прижался ухом к двери, когда любопытство взяло над ним верх. — …и прочее. Я бы пришла раньше, но сейчас так опасно отправлять сов. И я не была уверена, что твои Чары позволят мне аппарировать прямо сюда. Не хотелось использовать портключ, учитывая близость срока… — Все в порядке, — услышал Драко бормотание тетки. — Я знаю. Что у тебя хватает хлопот. — Нет, я должна была быть рядом… — Нимфадора, все в порядке, — перебила Андромеда, и Драко скривился, узнав имя кузины. Сестры, которую никогда не знал. — Нет, ничего не в порядке, — ответила та; раздался глухой звук, в котором узнавался удар кулаком по столу. Малфой слышал напряжение в ее голосе, обреченность человека, пойманного в ловушку горем и необузданной яростью. — Прости меня, мама, я… — Прекрати извиняться, Нимфадора. Все действительно в порядке. И… я очень рада тебя видеть, милая. Я рада, что ты здесь. — Знаешь, — произнесла Тонкс после небольшой паузы, — мы с Ремусом решили назвать малыша в память о папе, если будет мальчик. Наступил момент глухой тишины, который напомнил Драко оставаться настолько незаметным, насколько было возможно. — Это прекрасно, — Андромеда вздохнула, ее голос дрожал от эмоций. — Ему бы это понравилось. Правда. — Думаю, этого мы никогда не узнаем. — В твоем голосе столько злобы… — Конечно, ведь я безумно зла! — прокричала Тонкс. — Они убили моего папу! Они убивают людей каждый день! Да еще эта чертова Комиссия по учету магглорожденных! Ты видела, какую пропаганду они развернули?! Сердце Драко сжалось в груди. Комиссия по учету магглорожденных. Магглорожденная. Грейнджер. — Да, — ответила Андромеда, — я читала об этом в «Пророке» и видела листовки, что доставляют с почтой. Они ужасны… — Они отвратительны, — выплюнула Тонкс. — Поверить не могу, что кто-то вообще верит в этот бред. Знаешь, когда Гермиона останавливалась у меня… Драко не слышал конца предложения. Вся кровь прилила к ушам, оглушая; все, что он слышал, был бешеный ритм его пульса, от которого затуманилось зрение. Волна необузданного гнева обрушилась на него со всей возможной мощью, заставляя гореть кончики пальцев; адреналин ударил в кровь, и Малфой ворвался на кухню с палочкой наготове. Андромеда и Тонкс вздрогнули от неожиданности; Тонкс вскочила на ноги и нацелила палочку на Малфоя, осторожно прикрывая рукой большой живот. Она метнула на него полный отвращения взгляд и прорычала: — Какого черта ты здесь делаешь? — Где она? — прошипел Драко, едва узнавая собственный голос. — Драко, — беспокойно произнесла Андромеда, — успокойся. — Где она? — Мам, какого черта он делает здесь… — Все хорошо, Нимфадора. — Но он же один из них, — натянуто возразила она. — Он принял Метку, впустил Пожирателей… — Он один из отступников, — быстро объяснила Андромеда, вставая со стула. — Драко, прошу, опусти палочку. — Не смей подходить ко мне ни на шаг, сука, — прорычал он, покосившись на тетку. — Ты лгала мне. — Нет, я не… — Ты говорила, что не знаешь, где она! — хрипло прорычал он. — Но сама все знала и позволила мне думать, что она… — Драко, прошу, опусти палочку. — Ты видела, как хреново мне было все эти недели, и ничего не сделала! Задыхаясь, он переводил взгляд с тетки на кузину. Ощущая горечь предательства на языке, он рассеянно размышлял, когда же именно он начал доверять Андромеде, и молча ругал себя за послабление защитных стен. После сегодняшнего ему стоило усвоить урок. — Драко, клянусь, я ничего не знала. Нимфадора только что рассказала мне… — Просто скажи, где она! — яростно прорычал он. — Сейчас же! — Кто? — отрезала Тонкс. — Грейнджер! — проорал он, не сводя лютого взгляда с кузины. — Салазаром клянусь, если ты не… Андромеда застонала и огорченно смахнула слезу. — Драко, прекрати, пожалуйста. — Не раньше, чем она скажет мне, где Грейнджер, — решительно произнес он. — Ты скажешь мне… — Ты про Гермиону? — спросила Тонкс, абсолютно сбитая с толку. — Какое она вообще имеет к тебе отношение? — Самое прямое! — выпалил он в ответ, не отводя палочки, зажатой в дрожащей руке. — Немедленно говори! — Погоди, — пробормотала она; глаза Тонкс расширились, когда она, казалось, что-то вспомнила. — Ты? Ты… ты и есть тот, о ком она говорила? Тот, в кого она влюбилась в Хогвартсе? Вы с ней… — Да. Мы! — выпалил он, слишком разгневанный и нетерпеливый, чтобы заботиться о словах. — Я тот самый! Я ее! А она… — Быть не может, — Тонкс недоверчиво покачала головой, — Гермиона бы никогда… — Нимфадора, — позвала Андромеда, не сводя с дочери многозначительного взгляда, — это правда. Тонкс поджала губы, но палочку не опустила; как и Драко. Он почувствовал движение за спиной, однако не отвел взгляд от кузины, игнорируя вошедших на кухню и остановившихся в паре шагов от него. Интуиция подсказывала, что это были Блейз и Тео, но он был слишком сосредоточен и заведен до треска энергии под кожей, чтобы даже смотреть в их направлении. — Малфой, — сказал Забини резким тоном, — что во имя Мерлина… — Отвяжись, — прорычал он, — не лезь в это. Проваливай… — Драко, она ведь беременна. — Мне насрать! — выплюнул он. — Она знает, где Грейнджер! — Грейнджер? — тихо повторил Тео, очевидно смущенный. — Которая… Гермиона Грейнджер? С чего… — Я не знаю, где она! — проорала Тонкс. — Никто не знает! — Ты сказала, что она остановилась у тебя! — выкрикнул Драко. — Я слышал, так что не смей отнекиваться! — Я сказала, что она останавливалась у меня, — четко проговорила она спокойным голосом. — В прошедшем времени, Малфой. Я понятия не имею, где Гермиона сейчас. Он запнулся, вдруг почувствовав себя очень уставшим. — Ты лжешь… — Нет, — прервала она, словно заранее знала, каков будет ответ, — она гостила у меня, но ушла чуть больше месяца назад. — Куда? — Я не знаю, — медленно произнесла она, немного расслабившись. — Гермиона исчезла ночью. Почти уверена, что она отправилась к Гарри и Рону. — Ах, смертоносная двойня! — надломлено воскликнул он и оскалился. — Чертовски умно! — С ней все будет хорошо, — прошептала Тонкс. — Гермиона самая умная ведьма своего поколения… — Тупая сука! — презрительно бросил он и почувствовал, как запал начал пропадать. Энергия покинула его, разрушительная волна разочарования накрыла с головой. — Ты позволила Грейнджер, широко известной магглорожденной, просто уйти, когда повсюду шныряют егеря. — Гермиона всегда осторожна... — Так же, как был твой отец? — перебил он, и своеобразная вспышка удовлетворения пронзила его насквозь, когда он услышал резкие женские вздохи в ответ на жестокий комментарий. — Малфой, — прошептал Блейз откуда-то справа, — Довольно... — Ты был бы так же спокоен, иди речь о Лавгуд? — бросил он Забини. — Луна тоже пропала, — ответил он, и Драко почувствовал пальцы, сжимающие его вытянутую руку. — Довольно. Драко не выдержал и опустил палочку, опустил глаза в пол. Он только хотел получить немного информации о Грейнджер, удостовериться, что она в безопасности, однако мимолетный проблеск чего-то отдаленно напоминающего надежду угас слишком быстро, выбив из легких весь воздух. Он схватился за голову свободной рукой, когда пульс тупыми ударами напротив висков известил его о возвращении мигрени. Он физически ощущал изучающие взгляды окружающих и ненавидел их всех за то, что стали свидетелями его потери контроля. — Да пошло все это, — выдохнул он и развернулся, чтобы покинуть кухню. — Подожди. — Тео преградил ему путь. — Я сошел с ума или все-таки все верно расслышал? Ты и Грейнджер? Вместе? Драко ничего не ответил, но распрямил плечи и дерзко вздернул подбородок, поощряя Тео бросить уничижительный комментарий или отпустить насмешливую колкость. Вместо этого странное выражение поселилось на его лице, и на мгновение Драко вновь увидел озорного и саркастичного парня, которого знал до смерти Теда. — Это, — сказал Тео, не сдерживая ухмылки, — весьма интересный поворот сюжета. Драко очень хотел зарядить Тео кулаком в челюсть, но вместо этого просто прошел мимо и направился в свою спальню, где мог бы насладиться одиночеством; но сначала он отправился в душ, где мог хотя бы представить отражение Грейнджер на блестящей поверхности плитки. Подтверждение того, что она бродила неизвестно где по стране, обуреваемой войной, да еще в компании Поттера и Уизли, только прибавило ему бессонницы; он не спал последние четверо суток. Он демонстративно избегал остальных, особенно Тео, Блейза и Андромеду, пока последняя не разыскала его в особенно мрачный апрельский день. Он помнил, как рассматривал новые листья и розовые бутоны за окном, завороженный слоем мелкого дождя, стекающего по оконному стеклу. Она вошла в его комнату без стука, с широкой, немного кривоватой улыбкой на лице — словно разучилась улыбаться. Она сказала, что только что получила письмо — у Тонкс родился мальчик, Тедди Люпин. Он не мог понять, почему она решила, что ему это будет интересно; а после и сам задумался, действительно ли это так. Он пробормотал вынужденные поздравления, и она ушла, чтобы навестить своего первого внука. Узел в груди Драко слегка ослаб; остаток дня он провел, упиваясь завистью к ребенку, который родился в этом мире, невзирая на переполняющие его мрак и смерть. Неведение и невежество едины — оба несут блаженство.***
Гермиона рассеянно водила пальцем по сложному рисунку на рукояти меча, состоящему из завитков и переплетений, и удивлялась, как нечто настолько красивое может быть таким смертоносным. Гарри отдал ей Меч Гриффиндора (и прочие артефакты), настаивая на том, что она лучший кандидат для сохранения вещей в безопасности. Она, увлеченная историей Меча, которая практически билась в металле под ее руками, ощутила внезапное желание изучить его. Он был теплым. Теплее ее самой. Гермиона засунула его обратно в сумку и вернулась к книге, выискивая любые существенные детали, которые можно будет записать на пергаменте, чтобы вернуться к их изучению позже. Она была полностью поглощена исследованием, перечитывая все, что записала недели назад, пытаясь избавиться от мыслей о Драко, которым всегда удавалось просочиться в ее сознание и лишить концентрации. Когда она ощутила дружеское прикосновение к плечу, а после руку, заправляющую за ухо выбившийся локон, она с испуганным придыханием вскочила на ноги и крепко сжала палочку. — Рон, — выдохнула она, опуская палочку от его шеи, — ты меня перепугал. — Извини, — быстро пробубнил он, — я пробовал тебя позвать. — Просто я... — ...читала, — закончил он фразу. — Да, я заметил. Наблюдая, как он нерешительно переступает с ноги на ногу, как морщится, Гермиона могла точно сказать, что он взволнован. Она беспокойно заправила вновь выбившуюся прядь за ухо, понимая, что разговора не избежать. — Где Гарри? — Он что-то там готовит в палатке, — сказал он. — Слушай, Гермиона... — Я проверю, нужна ли ему помощь... — Я где-то напортачил? — выпалил Рон, и Гермиона сжалась. — Ну, может, я... как-то расстроил тебя? Она резко выдохнула. — Нет. Нет, ты ничем не расстроил меня, Рон... — Ну... тогда я ничего не понимаю, — неуклюже продолжил он. — Это... Я думал, что мы с тобой... ну, знаешь. — Рон, мне кажется... — Я про то, что случилось на свадьбе, — затараторил он дальше. — Да, мы никогда это не обсуждали, но я... ты сожалеешь? — Нет, я ни о чем не сожалею, — искренне ответила она. — Вот только мы... — Потому что я думал, что теперь мы вместе, но... не похоже, чтобы ты думала так же. Чувствуя, как все возрастающая вина сдавливает грудь, Гермиона поняла, что нужно признаться во всем. Слова уже начали формироваться на кончике языка. — Ты мой лучший друг... — И все? — удрученно спросил он. — Просто друг? Ты считаешь меня просто другом? — Рон, — медленно начала она, — ты ведь знаешь, что нравишься мне, но... возможность быть друг другу кем-то большим, нежели друзьями... ушла. — Не понимаю. — Прошло слишком много времени, — объяснила она. — Мы могли бы воспользоваться этой возможностью, но... не сделали этого. Может быть, потому что ни один из нас не хотел этого по-настоящему... — Дело не в этом... — Прости, но это так. Эти отношения были для нас... удобными. — Удобными? — повторил он с болью в глазах. — Что это вообще значит? — Понимаешь, мы проводили вместе так много времени, все имело смысл, но... но на одном удобстве отношения не построишь. В действительности, это наихудшая из причин. — Гермиона... — Разве ты не считаешь, что если бы хоть один из нас в действительности хотел этих отношений, то все бы получилось? — рассуждала она. — Не считаю, что нас могло бы остановить хоть что-нибудь, помимо наc самих. Блин, да наши друзья и родственники постоянно подталкивали нас... — Ты все еще злишься на историю с Лавандой? — внезапно спросил он. — Нет, конечно нет. — Это была глупая ошибка, — выпалил он, пытаясь взять ее за руку, но Грейнджер отстранилась прежде, чем Рон смог коснуться ее хотя бы кончиками пальцев. — Гермиона... — Рон, клянусь, это никак не связано с Лавандой. — Значит, тебе нравится кто-то другой? Момент настал; прозвучал вопрос, которого она до смерти боялась, потому что ответ на него уничтожит Рона. Она так сильно хотела все ему рассказать; между ними никогда не было лжи, поэтому она должна рассказать ему, и не важно, как трудно ему будет узнать правду. Однако голос Гарри на задворках сознания нашептывал не делать этого. Она посмотрела в глаза Рону, мерцающие разочарованием и тревогой, и поняла, что молчала слишком долго; молчание стало ее трусливым ответом. — Я... — Так и знал, — сказал он ненормально спокойным голосом и кивнул. — Я знал, но Гарри говорил, что я ошибался... — Рон, это не причина того, что у нас ничего не вышло. — Все нормально, — произнес он, натянуто улыбаясь, — все нормально, я понимаю. Мы не виделись... сколько, пять месяцев? — Шесть, — исправила она. — Но я... — Гермиона, тебе нравится кто-то другой? — снова спросил он. — Это простой вопрос, ответь: да или нет. Она закрыла глаза. — Да. — Я... Все нормально, — запнулся Рон. — Но мне хотелось бы, чтобы ты сказала... — Это Драко Малфой. Наступила тишина; такая тишина, когда кажется, что даже птицы замолкают, а ветра прекращают всякое движение; тишина, раздирающая твои барабанные перепонки, подобно презренной банши. Она медленно открыла глаза, обнаружив Рона ближе, чем ожидала; он замер, выражение лица было пустым, а потом его губы растянулись в широкой улыбке. Он смеялся: тихий смешок, что заставил его плечи дернуться, быстро набрал обороты, превращаясь в полноценный смех, который сотрясал все тело. — Прямо умора какая-то! — выдавил он между взрывами веселья. — Ох, Мерлин, Гермиона, ну ты залепила… Она прикусила нижнюю губу. — Я не шучу, Рон. Он глумливо закатил глаза. — Ну конечно! — Рон, посмотри на меня, — сказала она, подготавливаясь к последствиям своих откровений. — Я не шучу. Это Драко. Его смех угасал с каждым новым вдохом, а лицо приобретало выражение крайнего недоумения. Рот приоткрылся, а по-детски голубые глаза превратились в узкие щелки; он с любопытством рассматривал Гермиону, словно никогда прежде с нею не встречался. Он закашлялся, и она поняла, что со странным замиранием рассматривает вздутую вену, пульсирующую на его шее. — Гермиона, — нахмурился он, — это уже не смешно. — Это и не должно быть смешно, — ответила она. — Это правда. — Что за бред! — фыркнул он. — Нет... нет, это невозможно. Гермиона тяжело вздохнула. — Рон, понимаю, ты шокирован... — Я тебе не верю. — Рон, я жизнью клянусь, что Драко... — Прекрати называть его имя! — рявкнул он с обезумевшим взглядом. — Ты совсем с ума сошла! — Мы были вместе в Хогвартсе, — пробормотала она, — и я влю... — Не смей это произносить! — Если бы ты... Позволь мне все объяснить. — Гермиона, прекрати! — прокричал он, отворачиваясь от нее и сжимая волосы в кулаках. — Прекрати немедленно! — Ты не понимаешь, — умоляла она, пытаясь ухватить его за руку. — Ты мог бы... — Не трогай меня! — взревел он достаточно громко, чтобы спугнуть стаю птиц с одного из деревьев. — Я люблю тебя! Ты знала? — Рон, прошу... — Знаешь, когда мы с Гарри нашли медальон, он показал мой самый большой страх, — сказал он, и от слез в его глазах у Гермионы перехватило дыхание. — Знаешь, что это было? Ты вместе с Гарри! А теперь ты говоришь мне, что ты с Малфоем! — Я... Мне жаль! — с плачем выпалила она. — Рон, мне так жаль. Мне нужно было рассказать тебе... — Блять, как ты могла так со мной поступить! Она вздрогнула. Лишь пару раз ей доводилось слышать, как Рон произносит ругательства, и те всегда звучали неуместно из его уст. — Рон, я не хотела ранить тебя... — Заткнись! — проревел он, зажмурившись, словно ощущал физическую боль. — Просто! Заткнись! Прекрати! — Эй! — из-за спины раздался голос Гарри; она обернулась и увидела, как тот бежит в их сторону. — Я услышал крики... — Она обезумела, Гарри! — закричал Рон, дрожащим пальцем указывая на Гермиону. — Она совсем обезумела, Гарри! Она сказала, что была с Малфоем в Хогвартсе, и... — Ты рассказала ему о Малфое? — Гарри бросил на нее сердитый взгляд. — Я же говорил не рассказывать ему! — Прости, — всхлипнула Гермиона, — мне нужно было... — Что? Ты знал? — осуждающе бросил Рон, выглядя полностью раздавленным предательством друга. — Ты знал и ничего мне не сказал?! — Рон, дружище, — твердо произнес Гарри. — Извини... — Лживая сволочь! — Дружище, успокойся... — Не говори мне успокоиться! — взбесился он. — Вы оба, держитесь от меня подальше! — Пожалуйста, Рон, — с отчаянием произнесла Гермиона. — Если бы ты только послушал меня минутку... Драко не такой... — Он чертов Пожиратель смерти! Гермиона! Пожиратель! Смерти! — Нет, это не так! — Так, черт возьми! — выплюнул он. — Он пытался убить Дамблдора! Он впустил Пожирателей в Хогвартс! Он принял Метку, идиотка! Он последовал за Волдемортом... — Рон, нет! — в ужасе закричала Гермиона. — Запрет! Но было уже поздно. Ветер изменился, извещая о прибытии егерей.