***
Драко не был уверен, проснулся ли он с головной болью, или это была та самая головная боль, которая накрыла его незадолго до рассвета. В любом случае, голова раскалывалась словно от стука кулаками по глазницам, и он стиснул зубы от боли. Хотя он не мог вспомнить ничего конкретного, знал, что большую часть ночи его мучили кошмары, — он чувствовал их беспощадность в холодном поте, стекающем по спине, — и инстинкт подсказывал, что, скорее всего, их сюжеты вращались вокруг Грейнджер, родителей и Волдеморта. Вероятно, именно поэтому он так крепко обнимал Гермиону за талию; ее взъерошенные волосы вздрагивали под его тяжелым дыханием. Драко убрал руку и сел, массируя шею и переносицу в попытке ослабить головную боль. В изножье кровати лежал свернувшийся Живоглот, одним глазом, выглядывающим из-под лапы, он с любопытством разглядывал Драко. — Свали, уродец, — прошептал Малфой, откинул одеяло и встал с кровати. Томимый жаждой, Драко натянул одежду, взял палочку и вышел из спальни, намереваясь найти на кухне какое-нибудь питье и пузырек зелья Сна-без-сновидений. Он вздрогнул и едва успел подавить вздох удивления, когда наткнулся на кого-то в коридоре. Неловко провозившись с палочкой, он бросил Люмос и закатил глаза, когда свет выявил кривую улыбку неожиданного полуночника. — Блядь, Тео, — прошипел Драко. — Ты решил меня до смерти напугать? — Даже не пытался, — усмехнулся он. — Но определенно получилось забавно. — Какого черта ты здесь делаешь? — Полагаю, то же самое, что и ты — мне не спится, я хочу пить. Или ты шел в ванную? — Нет, я иду на кухню, — сказал Малфой, направляясь к лестнице. — Пойдем. — Почему не спится? Грейнджер храпит? — Нет. — Она много ерзает? — Нет. — Она... — Это никак не связано с Грейнджер! — прорычал он настолько резко, насколько позволял приглушенный голос. — Значит, дело в кошмарах, — сказал Тео понимающим тоном и пожал плечами на растерянный взгляд Драко. — Они есть у каждого из нас. У Блейза сны особенно ужасны — раньше он просыпался с криком, раздирающим легкие, а после блевал часами. Думаю, это неизбежно. Во время войны никто и никогда по-настоящему не спит. Драко все еще размышлял, как можно было разумно ответить на замечание Тео, когда они подошли к двери кухни; если бы хоть один из них обратил внимание, то смог бы услышать приглушенные голоса за дверью. Сидящие за столом Рон и Гарри резко вскинули головы и замолчали, когда Драко толкнул дверь и прервал их разговор. Через секунду Рон вскочил на ноги, выпрямился и, гневно изогнув губы и сжав кулаки, уставился на Малфоя. Сделав несколько небрежных шагов в кухню, Драко склонил голову на бок и сверкнул Уизли снисходительной ухмылкой, для пущего эффекта окинул его сверху вниз взглядом. Рон выглядел слегка дезориентированно и потрепанно, как будто кто-то поставил его вверх тормашками, и теперь он безуспешно пытался приспособиться к перевернутому миру, или же, как подумал Драко, его можно было сравнить с выброшенной на берег рыбой из магловской метафоры. Несмотря на улучшения в Уизли, которые произошли с момента их последней стычки на этом самом месте, он все еще казался раздраженным; даже на расстоянии Драко мог разглядеть налитые кровью глаза и обгрызенные ногти. Судя по раздраженному виду Поттера и раскрасневшемуся лицу Уизли, Драко пришел к выводу, что он и Тео прервали довольно напряженную дискуссию — правда, его это совсем не волновало. — Супер! — прямо заметил Тео из-за спины Малфоя. — А вот и бестактный двойничок. Нет, погоди. Я способен придумать что-то получше... — Какого черта вам нужно? — требовательно прорычал Рон, всей позой выражая враждебность. — Я спросил, какого черта вам нужно? — Я, блядь, расслышал тебя, Уизли, — хмуро ответил Драко. — Успокойся, а то кровь носом пойдет. — Я тебе устрою кровь носом! — угрожающе произнес он. — Фигасе! Уизли нашел свое остроумие, — насмешливо сказал Драко, делая еще несколько смелых шагов. — Кто-нибудь, сообщите «Пророку». — Предупреждаю, Малфой, я сломаю твой острый нос, торчащий среди лица... — Я в ужасе. — Тогда давай, козлина! — выплюнул Рон, агрессивно подаваясь навстречу Драко. — Я сотру эту чертову улыбочку с твоего лица! — Рон, — позвал Гарри, вставая со стула и преграждая ему путь. — Погоди минутку, друг... — Нет! Мы первыми сюда пришли! Тео хмыкнул позади Драко. — Десять баллов Гриффиндору за озвучивание очевидного. — А ты, Нотт, вообще заткнись! Долговязый придурок... — Ой, Уизли, — сказал он, закрывая глаза, — это почти задело мои чувства. — Почему бы тебе не свалить к своему долбаному папаше? — холодно выплюнул Рон. — О, погоди, ты же совсем не нужен ему без Метки, получив которую тебе придется склониться и поцеловать ноги Сам Знаешь Кого! Драко разгневанно вздернул бровь и повернулся к Тео как раз вовремя, чтобы заметить, как все веселье сошло с его лица, превратив его в жестокую маску злости. Драко видел, как искры ярости вспыхивали в его глазах, ноздри раздувались, оповещая о надвигающейся вспышке; прежде чем Драко успел придумать слова успокоения, Тео взорвался. — НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ О МОЕМ ОТЦЕ, УИЗЛИ! — закричал он и, сделав несколько успокоительных вздохов, продолжил: — Если еще хоть раз о нем заикнешься, клянусь... — Что тогда? — вызывающе бросил Рон. — Что же ты сделаешь, Нотт? — Я бы сломал твою гребаную челюсть, будь уверен, что не подхвачу, например, бешенство или бедность! — Думаешь, без папочкиного наследства ты хоть чем-то лучше меня? Тео бросился вперед. — Я СКАЗАЛ НЕ УПОМИНАТЬ МОЕГО ЧЕРТОВОГО ОТЦА! — А Я ВОТ УПОМЯНУЛ! — выкрикнул Рон, отталкивая Гарри в сторону. — Задел за живое, да, Нотт? — Да пошел ты, — пробормотал Тео и потянулся в карман за палочкой, но его пальцы дрожали, поэтому Уизли вытащил свою первым. — Ступефай! — заорал Рон, но Тео сделал шаг в сторону, да и заклинание было слабым. Магия ударила Тео под странным углом, недостаточно точным, чтобы отключить его сознание, но она сбила его с ног и заставила проскользить по полу. Оглянувшись, чтобы проверить состояние Тео, Драко быстро вытащил свою волшебную палочку и успешно швырнул в грудь Уизли Импедименту, отбросив его в стену с громким ударом. Прежде чем Малфой успел ухмыльнуться и Уизли застонал от боли, послышался крик Поттера: — Экспеллиармус! — Драко смотрел, как его палочка вылетает из руки и приземляется в ладонь Поттера. — Отдай мою палочку, Поттер! — огрызнулся он. Драко шагнул вперед и посмотрел на Гарри, смутно осознавая, что и Тео, и Рон, переполненные адреналином, поднялись с пола и шли друг на друга со сжатыми кулаками. Все четверо перешли в атаку в центре комнаты, подобно враждующим оленям, защищающим свою территорию; но прежде чем они смогли нанести какой-либо вред, новый голос прокричал: — Дисперсум! Драко почувствовал силу заклинания всеми внутренностями, оно поднимало его вверх, пока он не оказался прижат в одном из углов под потолком. Подняв голову, Малфой обнаружил, что Тео, Уизли и Поттер были в похожем затруднительном положении: все висели в разных углах комнаты, извиваясь от беспокойства, как мухи, запутавшиеся в паутине. Изогнувшись и пытаясь побороть заклинание, Драко перевел взгляд на использовавшего его и остановил борьбу. Гермиона стояла возле двери, в вытянутой руке несколько неловко была зажата палочка Беллатрисы. Дикие кудри, взъерошенные ото сна, обрамляли хмурое напряженное лицо, на котором читалось явное неодобрение; она поджала губы, окидывая их взглядом прищуренных глаз. Босая, все еще неуверенно стоящая на ногах и одетая в изодранный пурпурный халат, который был, вероятно, на два размера больше (Драко заключил, что Тонкс носила его во время беременности), каким-то образом ей все же удавалось выглядеть пугающе. — Гермиона! — воскликнул Уизли. — Опусти нас! — Нет! — выпалила она в ответ. — Вам всем должно быть стыдно! Идет война, люди погибают, а вы не можете преодолеть жалкое школьное соперничество? Вы действительно ненавидите друг друга настолько, что готовы позволить этому условно повлиять на результат войны? Драко прочистил горло. — Грейнджер... — Я еще не закончила, Драко! — оборвала она со строгим взглядом. — Вы больше не мальчишки! Вы — мужчины! Так что поступайте соответствующе, проявляйте хоть некоторую зрелость и достоинство! — Гермиона, — попробовал Гарри, — Опусти нас, и мы сможем... — Нет, Гарри, вы все останетесь на своих местах, пока я не закончу! — продолжила она и слегка изменила угол наклона палочки так, что удерживающее их на месте давление теперь граничило с болью, и все четверо заворчали от дискомфорта. — Я не позволю вам ссориться и спорить, подобно кучке второкурсников! Я отказываюсь быть судьей своим друзьям и парню, так что вы… — Грейнджер, — перебил Тео, и Драко закатил глаза из-за его очевидного желания смерти. — Я лишь хочу заметить, что, поскольку я не твой парень и чисто технически не твой друг, не стоит меня учитывать... — Заткнись, Тео, — огрызнулась Гермиона. — Я прекращаю пытаться оправдывать вас или играть роль миротворца! Я не прошу становиться друзьями или просто ладить, но я говорю оставить в стороне нелепые проблемы и проявить друг к другу терпение, иначе, уж поверьте, я устрою вам ад на земле! Драко удивленно приподнял брови, раздумывая, когда он в последний раз видел Грейнджер настолько взволнованной и разъяренной, что она фактически вибрировала от переполняющих ее чувств. Он взглянул на остальных, смотрящих на свирепствующую Гермиону, крепко сжимающую в руке палочку Беллатрисы, и обнаружил на их лицах выражения недоверия. — Я скажу это один раз, — сказала Гермиона твердым голосом. — Вы будете терпеть друг друга, вы отложите в сторону любые обиды со времен Хогвартса и вы сделаете это немедленно. Понятно? — Молчание, что стало ей ответом, было настолько густым, что грохотало в ушах. Гермиона резко вздохнула и слегка согнула запястье, изменив наклон палочки, что не предвещало ничего хорошего. — Я спросила, понятно? — Да, — выпалил Гарри, — Я все понял. — Ага, усёк, — кивнул Тео. — Бла-бла-бла, давай обниматься с хаффлпаффцами. Теперь ты нас опустишь? Гермиона проигнорировала его, переводя взгляд между смолчавшими. — Рон? Драко? — нетерпеливо подтолкнула она. — Я жду. — Ладно. — проговорил Рон сквозь зубы. — Да пофигу, — упрямо проворчал Драко, облизывая губы, когда Гермиона посмотрела на него с прищуром. — Да, хорошо, только спусти нас к черту! — Хорошо, — сказала она сдержанным тоном. — Получается, все дали свое устное согласие. С этими словами она опустила палочку и, произнеся заклинание, перекинула ее из одной руки в другую; все четверо сползли по стенам и с тяжелыми ударами свалились на пол. Драко со стоном поднялся на ноги и потер ушибленный копчик, осторожно наблюдая за Гермионой, задумчиво обдумывающей ситуацию с таким видом, что обычно приводил к решению, которое ему не нравилось. — Гарри, Тео, Драко, — обратилась она, когда все встали на ноги. — Отправляйтесь спать. Я хочу поговорить с Роном. Лицо Драко приобрело недовольный хмурый вид, и он громко усмехнулся, не обращая внимания на смущенные взгляды, которыми обменивались остальные, покачал головой и, сжав зубы, процедил: — Ты, блядь, шутишь? Грейнджер, ни при каких условиях... — Это была не просьба, — сказала она, склонив голову и сурово глядя на него. — Я серьезно. Вы трое, идите спать. На мгновение Драко потерял дар речи, наблюдая, как она одарила Поттера благодарной полуулыбкой, когда тот без спора покинул кухню. Тео последовал к выходу, но задержался у двери, очевидно, ожидая Драко и пытаясь привлечь его внимание — Драко не прореагировал. Он был слишком занят, сверля хмурым взглядом Грейнджер, и проявлял всю доступную ему сдержанность, чтобы не врезать кулаком по торжествующей ухмылке на лице Уизли. — Черт, во что ты играешь? — требовательно спросил он, делая шаг в ее сторону. — Ты ожидаешь, что я… — Ты только что согласился проявить терпение... — Я никогда не соглашался оставлять тебя наедине с ним! — Драко, не испытывай меня, — тихо предупредила она. — Мне нужно поговорить с Роном, и я хочу сделать это наедине, так что иди спать, я приду, когда я закончу. — Я так не думаю, черт возьми. — Драко, я серьезно, — сухо сказала она, и что-то в выражении ее лица сказало Драко, что в этом споре ему не победить. — Это нужно сделать, и будет легче, если тебя здесь не будет. А сейчас, говорю в последний раз — отправляйся спать, я скоро приду. Больше повторять не стану. Он сжал зубы и зарычал, угрюмо бросил на Рона угрожающий взгляд и посмотрел на Гермиону. — Мы обсудим это после того, как вы закончите, — прошипел он. Он прошел мимо нее с намеренно холодным видом, чуть не сбив в дверях Тео, когда выскочил из кухни, со всей силы захлопнув за собой дверь, что заставило петли завизжать. Эмоции бурлили внутри. Он был полностью и совершенно разозленный: все мышцы напряглись и натянулись от гнева, кровь кипела в венах, когда он, преследуемый Тео, ворвался в коридор. — Итак... — пробормотал Тео. — Нет смысла угадывать, кто у вас в доме хозяин. — Заткнись, — выплюнул Драко. — Просто наблюдение, — защищаясь, сказал он. — Мне не стыдно признаться, что я слегка побаиваюсь твоей девушки. Она пугает, когда ведет себя так властно… — Черт возьми, Тео, отвали!***
Гермиона поморщилась от резкого удара двери, но последовавшее за этим молчание, которое повисло между ней и Роном, было еще более разрушительным. Она пристально изучала его, и сердце упало, когда он отказался посмотреть ей в глаза или дать понять, что замечает ее присутствие. Он просто стоял среди кухни: взгляд был сосредоточен на полу, плечи — неуверенно опущены. Тяжело вздохнув, она подошла к столу и села, засунув палочку Беллатрисы в карман халата, а затем наклонилась вперед и в довольно деловой манере сложила перед собой руки. — Рон, — мягко сказала она, — сядь, пожалуйста... — Я не хочу. — Сядь и успокойся, — сказала она властным тоном. — Нам нужно поговорить. Казалось, если бы это было возможно, он сжался бы еще больше, но вместо этого поднял взгляд и посмотрел на нее через неопрятные рыжие пряди. — Не уверен, что тебе сказать. — Ты можешь сказать мне все что угодно. Ты же знаешь. — Ну, это было раньше. — Он нахмурился. — До того, как я узнал о твоих... с ним. — Я все тот же человек, Рон, — сказала она. — Я — это я. — Разве? Она вздрогнула и нервно заправила прядь за ухо. — Слушай, я понимаю, что ты сердишься на меня... — В том-то и дело, — перебил он, — я не сержусь, я… не знаю. Я просто не знаю, Гермиона. — Пожалуйста, присядь, — попросила она, ощущая легкую волну облегчения, когда он так и сделал. Он выдохнул, опустился на стул напротив и положил руки на стол. Она попыталась протянуть ладонь и прикоснуться к нему, но он отодвинулся прежде, чем она успела даже задеть его пальцы. — Рон, пожалуйста, поговори со мной... — Это не так просто, Гермиона... — Если бы ты только попробовал, — умоляла она. — Просто скажи что-нибудь, и это... — Думаю, ты была права, — бросил он слишком быстро, но Гермиона поняла. — В смысле, насчет нас. Последние пару дней я думал о твоих словах насчет того, что у нас ничего не получится. Я представлял, каково быть в отношениях с тобой, и знаешь, что я решил? Я решил, что это было бы нормально [1], а потом вспомнил, что «нормально» — наихудшее из слов. — В английском языке, — закончила она с понимающим кивком. — Извини, но я не думаю, что мы... созданы для таких отношений. — Да, — согласился он слегка отдаленным тоном. — Скорее всего, так и есть. Хотя, сначала я думал совершенно иначе. Черт, так все думали. — Если бы большинство было всегда право, прогресса не случилось бы, — пробормотала она скорее для себя. — Извини, я просто хочу сказать, что... порой люди видят то, что хотят видеть. — Я очень тебя люблю, — искренне сказал Рон. — Но… я не знаю, люблю ли тебя как друга, или это что-то большее. Это чертовски меня запутывает. Наверное, если я не знаю, что это означает, получается, это не то, о чем я думал. Это имеет какой-нибудь смысл? — Имеет, — заверила она. — На самом деле, в этом много смысла. — Это похоже... — неловко начал он, потирая затылок в свойственной ему неуклюжей манере. — Когда я считал, что ты умираешь, я не думал «это девушка, которую я люблю», я думал «это моя лучшая подруга», и… я обдумывал все это после, и меня словно громом поразило, понимаешь? — Понимаю, — сказала она и снова протянула руку к его ладони, на этот раз он не сопротивлялся. — Я знаю, что ты имеешь в виду. — У нас бы ничего не вышло, ведь так? — пробормотал он с тоской. — Как ты и сказала, нам было бы слишком удобно. Тебе и мне… — Нам с тобой, — автоматически поправила она, но быстро прикрыла рот и поморщилась. — Извини, сейчас не время... — Но это то, кто ты есть. — Он пожал плечами. — Но есть еще кое-что — я не понимаю, о чем ты говоришь. Если бы мы были вместе, я бы проводил половину дня, уткнувшись в словари в попытке наверстать упущенное. — Рон, ты не глупый. — Но я не на твоем уровне и никогда не буду, — продолжил он. — Видишь, я понимаю, правда. Я не злюсь, что мы не вместе. Я знал, что всегда был шанс на расставание. Я злюсь, потому что... из-за Малфоя. Я просто... не могу понять. Я не чувствую, что ты бросила меня — ты предала меня. Как друга. — Это трудно объяснить, — выдохнула она. — Я жила с Драко в течение нескольких месяцев. Я узнала его. Честно, он не такой… придурок, каким был раньше. — А так и не скажешь, — проворчал Рон. — Он все еще ведет себя, как полный урод. — Слушай, я знаю, что он может нагрубить и агрессивно среагировать... — Ага, например… — Но это не делает его плохим человеком, — настойчиво продолжила она. — У тебя достаточно вспыльчивый характер, ты знаешь. И я в курсе, что могу быть властной и упрямой, и всегда должна быть права, и Гарри тоже упрям, когда дело доходит до принятия помощи, что приводит его к безрассудным поступкам. У всех есть недостатки, Рон, это то, что делает нас людьми. Драко может быть многим, но он не тот, кем он был. Он не плохой. Тот факт, что он здесь, доказывает это. — Но все, что он сделал нам. Тебе, — возразил Рон. — Как ты можешь взять и забыть все это? Гермиона колеблясь потерла губы, обдумывая, как следует донести свои рассуждения до Рона. Она потянулась через стол, чтобы снова взять его за руки; слова, застывшие на языке, казались странными и немного тяжелыми, но она произнесла их раньше, чем смогла остановиться. — Драко подобен... снегу, — тихо сказала Гермиона, прорезая воздух отсутствующим взглядом. — Сначала он холоден и жесток, но по-своему красив, и ты скучаешь по нему, когда его нет. А если достаточно долго подержать его в руках, прижать близко, он меняется. Он тает. Она вдохнула, и звук вырвал ее из транса. Подняв голову, она поймала озадаченный взгляд Рона, и щеки начали гореть от смущения. Даже в компании людей, которые знали ее лучше всего, ей не нравилось терять обычный контроль и логику, но меланхоличная метафора настойчиво рвалась на свободу. Она готовилась к тому, что сказать дальше, планируя восстановить самообладание и осмотрительность в дальнейшем обсуждении, но Рон опередил ее. — Ты действительно его любишь? — спросил он. — В смысле, по-настоящему. — Да, — ответила она, пытаясь сдержать улыбку. — Думаю, это так. Рон нахмурился. — Почему его? — Я… не знаю, как это объяснить, — нерешительно призналась она. — Люблю — и все. Думаю, некоторые вещи просто существуют. Возможно, не нужно пытаться рассуждать, например, о любви. Он широко улыбнулся, и знакомое снисхождение на его лице сразу же успокоило ее. — Даже ты не попытаешься рассуждать об этом? — Даже я. — Он тоже любит тебя? — спросил Рон, выглядя немного смущенным своим вопросом. — Он признался? — Он этого не сказал, но я знаю, что это так, — честно ответила она. — Факт его присутствия здесь — достаточное для меня доказательство. Опустив глаза на их сцепленные руки, Рон на мгновение замолчал и погрузился в размышления. — Знаешь, Люпин навещал меня вчера утром. — Правда? — Да, — Рон кивнул. — Он немного поговорил со мной, рассказал о том, как тяжело было Сириусу отказаться от семьи, и что Малфой переживет то же самое. Я никогда не думал об этом в таком смысле, но… Как бы мне не хотелось это признавать, разговор заставил меня задуматься. — Хорошо, — пробормотала Гермиона, не зная, что еще следует сказать. — Это хорошо. — И после всего произошедшего в Малфой мэноре, — неохотно произнес он. — То, как Малфой отреагировал, увидев твое состояние... он был в совершенном ужасе, и это заставило меня задуматься. — Похоже, ты много думаешь, — прокомментировала она с улыбкой. — Да, уже голова болит, — шутливо заметил он, но затем выражение его лица стало серьезным. — Слушай, Гермиона, я терпеть не могу Малфоя... — Знаю. — И я не даю никаких обещаний, что это изменится, — сказал он прямо. — Сомневаюсь, что мне когда-нибудь понравится этот придурок, но... — он вздохнул, делая паузу, и потер небольшую щетину на подбородке. — Если Тонкс, Ремус и Луна могут переваривать его, думаю, я могу… попытаться привыкнуть к нему. — Можешь? — она ахнула, пытаясь обуздать восторг. — Ты не шутишь? — Да, я попробую, — повторил он. — Обещаю постараться. Ведь иначе никак. Он не стоит того, чтобы потерять тебя. Она крепче сжала его руки. — Ты никогда не сможешь меня потерять. — И ты должна пообещать, что больше не будешь мне врать, — настоял он. — Я серьезен, Гермиона. — Клянусь, не буду, — быстро согласилась она. — Мне жаль. Извини, за все. — Я знаю. Мне тоже жаль. Было странно не разговаривать с тобой последние несколько дней, — признался он, слегка сжав ее руки. — Казалось, как будто мне не хватает конечности. Властной конечности, которая слишком много говорит и исправляет мою грамматику, но, тем не менее, моей конечности. Она с облегчением засмеялась и, встретившись с ним взглядом, задала вопрос, который не выходил у нее из головы с тех пор, как она влюбилась в Драко. — У нас все будет хорошо? — Да, — сказал Рон, ободряюще улыбаясь. — Да, все будет хорошо.***
Драко остановился, снова посмотрел на часы и выругался, когда понял, что с последнего раза длинная стрелка едва передвинулась на два деления. Он возобновил хождение по спальне, вышагивая взад и вперед по всей длине комнаты, словно дракон в клетке: невысказанные слова обжигали кончик языка. Прошло почти полчаса с тех пор, как Гермиона так внезапно выгнала его из кухни, чтобы остаться наедине с Уизли, и жар негодования давил на него, словно готовый взорваться пузырь. Сжав зубы, Малфой мучился вопросом, сколько еще минут можно вынести — он был готов спуститься на кухню и разрушить их небольшое воссоединение, когда дверь спальни открылась. Он резко вскинул голову, когда Гермиона проскользнула в комнату с вызывающе поднятым подбородком; она прошлась по Драко пристальным взглядом, анализируя, словно одну из книг. Малфой уже открыл рот, готовый выпустить злобную тираду, но она повернулась к нему спиной, закрыла дверь, пробормотав себе под нос заклинание, и медленно взмахнула палочкой Беллатрисы. — Какого черта ты творишь? — Закрываю дверь и использую заглушающее заклинание, чтобы никто не услышал, как я кричу на тебя, — сказала она, как само собой разумеющееся. — Почти готово. — Ты собираешься кричать на меня? — саркастично спросил он. — Именно ты переступила черту! Она обернулась с оскорбленным выражением. — Я? Я переступила черту? Как, во имя Мерлина, ты пришел к такому выводу? — То, как ты, черт возьми, меня выгнала! — огрызнулся он. — Ты выставила меня идиотом! Она закатила глаза. — Ты добился этого сам. — Не учи меня, как… — Я совершенно серьезна! — сердито крикнула она, шагнув к нему и ткнув пальцем в грудь. — Вы вели себя как дети! Это чистая правда. Спорили, словно шпана, и начинали жалкую драку, а ты… — Алло! — прервал он. — Зачинщиком был Уизли! — О, это отличный способ опровергнуть мою точку зрения о том, что ты ребенок, Драко! — Ты кричала на него так, как кричишь сейчас на меня? — спросил он внезапно. — Конечно нет! Ты пылинки сдуваешь с Поттера и Уизли, и это чертовски нелепо! — Я не сдуваю с них пылинки! — оспорила она. — Они мои лучшие друзья, Драко! Мы заботимся друг о друге... — О, да ладно, Грейнджер! Я знаю, что ты даже голоса не повысила при разговоре с Уизли, в отличие от того, что происходит сейчас! — Я отнеслась к тебе точно так же! — упрямо продолжила она. — Я использовала на всех четверых одно и то же заклинание! И скорее злилась на твое поведение в тот момент, когда попросила оставить нас с Роном наедине! У тебя случилась истерика… Драко резко вздохнул. — У меня не было истерики! — огрызнулся он. — Ты отмахнулась от меня, что заставило меня выглядеть тупицей, и это было уже чересчур! — Речь не о твоей гордости! — упрямо парировала она. — Мне нужно было поговорить с Роном, и я попросила тебя уйти, а ты отказался… — Черт, конечно, я отказался! — Без веской причины! — Она снова тыкнула его в грудь. — Ты должен доверять мне настолько, чтобы мне было комфортно разговаривать с друзьями! — Это не имеет ничего общего с доверием к тебе! — выкрикнул он и разочаровано выдохнул. — Конечно, я доверяю тебе! Знаешь, для такой всезнайки, как ты, странно иногда быть такой же тугодумкой, как Лонгботтом! — Ох, — она понимающе вздохнула, — так дело в типичном аргументе — ты не доверяешь Рону, когда он рядом со мной? — Охренеть, Грейнджер, конечно, я не доверяю Уизли, — огрызнулся Драко. — И да, я собственник и всегда буду относиться к нему с подозрением, но это не главное! — Тогда в чем, черт возьми, твоя проблема? — Ты приняла его сторону!!! — выкрикнул он, запуская пальцы в волосы. — Ты отвергла меня перед ним! — Неправда! — Да, отвергла! И ты даже на мгновение не подумала, что это Уизли все начал! Ты просто вошла и… — голос Малфоя стих, он сделал шаг назад и с ног до головы окинул ее взглядом. Задержался на красивом румянце, окрашивающем щеки, и огненных искрах, пляшущих в расширенных зрачках, ощутил вспышку тепла внутри и посмотрел вниз на ее ноги. — Подожди... — Даже если Рон действительно начал спор, ты не должен был в него ввязываться! — продолжила Гермиона, не обращая внимания на изучающий взгляд Драко. — И еще кое-что... — Ты ходишь, — он остановил ее, указывая на ноги. — Ты снова все чувствуешь? — Я что? — она запнулась, моргая, когда ее осенило. — О, верно. Да, я приняла зелье и теперь все чувствую лучше... в любом случае, Драко, ты действовал как полный… Но она замолкла, когда он практически атаковал, неуклюже и спешно врезавшись в нее своим телом, нарушил равновесие и сбил с ног. Но это было хорошо. Гермиона оперлась спиной о стену, и Драко притянул ее к себе, грубо обхватив за талию прежде, чем яростно поцеловать. После их спора его губы были горячими и влажными, и Гермиона чувствовала, как его сердцебиение откликается напротив ее собственного сердца, когда он прижался к ней настолько сильно, насколько смог, пока она не подумала, что стена может рухнуть под их натиском. Она ухватилась за его плечи, пальцами впиваясь в напряженные мышцы под рукавами футболки, и рассеянно задумываясь, оставят ли ее ногти следы в форме полумесяца, несмотря на то, что толстая ткань лишает трения кожа-к-коже, которого она так жаждала. В их движениях ощущалось убийственное отчаяние — его поцелуй был настолько внезапным и настойчивым, что у Гермионы не было шанса сопротивляться; казалось, они не целовались месяцами. Она полагала, что это правда. Вот так — давно не целовались. Сейчас они были подобны вихрю вожделения: их руки, ноги и губы прижимались друг к другу, они тонули в стремительности мгновения. — Подожди, — выпалила она, разрываясь от его губ и пытаясь вернуть часть раздражения по отношению к нему. — Подожди, я все еще сержусь на тебя... — Ты всегда на меня сердишься, помнишь? — он пожал плечами, целуя ее шею. Он распахнул нижнюю часть халата и положил руку ей на бедро, сжал пальцы и провел ими вверх, задевая кожу ногтями, пока не ощутил дрожь. — Чувствуешь? — Драко, — сказала она, затаив дыхание. — Мы обсуждали… — Ты это чувствуешь? Она сглотнула. — Да, но я… — Забудь, Грейнджер, — пробормотал он. — Если тебе действительно так хочется на меня напасть, тогда можешь… — Боже, ты неисправим, — сказала она, покачав головой, поцеловала висок и снова оцарапала его плечи. — Я хотя бы могу произнести это слово по буквам, — сказал он, отстраняясь, чтобы полюбоваться ее румянцем и неустойчивыми подъемом и опаданием груди. — Ты все еще сердишься на меня? — Я в бешенстве, — ответила она. — Хорошо, — он усмехнулся, еще раз коснувшись ее бедра, она напряглась и практически до крови впилась ногтями ему в плечо. — Ты раскована, когда злишься. Гермиона бросила на него строптивый взгляд, в неповиновении сведя брови, и на мгновение Драко подумал, что она действительно оттолкнет и снова примется кричать, но она поцеловала его. Запустила пальцы в волосы, ногтями скользя по коже головы, и зажала пряди в маленькие пригоршни, когда притягивала его как можно ближе к себе. Драко крепко поцеловал в ответ, отыскал пояс халата, развязал и сбросил с плеч к ногам. Одетая в небольшие шорты и спальную майку, Гермиона умоляла о прикосновении, и Драко не заставил себя ждать. Он провел пальцами по всей длине ее рук, проскользнул под майку, коснулся костяшками груди. Он почувствовал, как у Грейнджер перехватило дыхание, и склонил голову так, чтобы поцеловать ее в шею, когда она издала тихий вздох удовольствия. Этот маленький звук походил на катализатор, пославший волну разгоряченной крови в пах, и его движения стали более нетерпеливыми и агрессивными. Стащив с нее майку, он снова соединил их губы, обхватил Гермиону за талию и, приподняв, передвинулся в сторону, пока не опустил ее на шаткий комод рядом с кроватью. Старая мебель сдвинулась и заскрипела, когда Драко развел бедра Грейнджер в стороны и встал между ними, ударившись коленями о деревянную панель в попытке подобраться как можно ближе к Гермионе. Он помог ей снять с себя футболку и хрипло выдохнул, когда она поцеловала его в грудь и языком проследила линию шрама от Сектумсемпры. Рассеянно прикусив зубами шрам на ее плече, он почувствовал, как Грейнджер пятками вжалась в его бедра чуть ниже ягодиц, притягивая его еще ближе, и они оба застонали от приятного касания тел. Возбужденный член Драко натянул свободные брюки и терся о промежность Гермионы, когда они двигались друг напротив друга, ведомые инстинктом и яркими электрическими вспышками между ними, подобным горячим разрядам молнии. Когда Драко пальцами поддел ее шорты и нижнее белье, она обняла его за шею и приподнялась, чтобы он мог спустить их с ног. Его действия были быстрыми и импульсивными, но когда он вновь провел ладонью по внутренней стороне бедер, она почувствовала, что каждое движение было обдуманным и решительным, рассчитанным на поражение верных точек и создание предвкушения. Она нечаянно прикусила его нижнюю губу и подалась бедрами вперед, когда Драко наконец-то коснулся клитора, а свободной рукой обнял ее за талию. Он снова прервал поцелуй, но не отстранился, остался стоять настолько близко, что почти касался ее ресниц своими. — Ты это чувствуешь, верно? — спросил он, входя в нее пальцами. — Чувствуешь? И она действительно чувствовала. Гермиона понятия не имела, было ли дело в недавнем онемении конечностей или в том, что Драко не ласкал ее в течение нескольких месяцев, но каждое интимное прикосновение было похоже на мощный взрыв, заставляющий все внутри гореть. Она тихо застонала и притянула его голову, чтобы возобновить поцелуй, жаждая контакта, когда возбуждение разрослось подобно теплому покалывающему шару. Быстрыми движениями большого пальца Малфой потирал клитор, а двумя другими врывался в нее в устойчивом ритме. Она сдвинула бедра, и движение руки Драко вызвало сильный удар удовольствия, прошедший мурашками вдоль позвоночника; Гермиона откинула голову к стене и сдавленно выдохнула, наблюдая, как Драко смотрит на нее из-под опущенных ресниц. — Кровать, — прошептала она между стонами. — На кровать, Драко. Он дерзко ухмыльнулся, прекращая толчки пальцев, чтобы снова поднять ее; Гермиона обхватила его ногами за талию, и его член снова потерся о нее. Малфой, покрывая ее грудь, плечи и шею неспешными поцелуями, пронес ее через комнату, уложил на кровать немного грубее, чем хотел, и стянул с себя брюки и боксеры. Покрывая ее тело своим, он оказался между ног Грейнджер и погрузился в ее тугое влажное тепло. Он почувствовал, как она крепче обхватила его бедрами и выгнула спину во время первых толчков, и уткнулся лицом в изгиб ее шеи, чтобы задушить стон. Драко знал, что не продержится долго: прошло слишком много времени с тех пор, как его тело настолько гудело от возбуждения, что он физически не мог сопротивляться реакции на ощущения, пробивающиеся сквозь кровь и мышцы. Именно поэтому он убедился, что Гермиона будет близка к оргазму прежде, чем нашел собственное удовольствие. Судя по ее обрывистому дыханию и сокращениям мышц, трепещущих вокруг его члена, ему это удалось. Драко замедлил безумные толчки, когда его охватило странное желание, и он нежно погладил ее щеку, изучая раскрытые губы и похотливый взгляд. Она посмотрела на него и почти улыбнулась, когда протянула руку, чтобы кончиками пальцев коснуться его лица, вытянула шею и поцеловала. Темп их движений снова возрос, Драко настойчиво толкался и резко дышал; звуки ударов влажных от пота тел смешивались с громкими стонами и вздохами. В момент спонтанной смелости Гермиона подняла бедра чуть выше, чтобы глубже и резче ощутить его член. Она держалась за Драко так, как будто от него зависела ее жизнь, когда последние несколько сильных толчков заставили ее разлететься на части: мышцы натянулись и напряглись, она бесконтрольно задрожала, и сотряслась, и затрепетала, когда жар блаженства заполнил ее кровоток и пронесся по всему телу. На пике оргазма она то ли мурчала, то ли стонала, а когда он утих, почувствовала головокружение и полную удовлетворенность. Сокращения ее мышц вокруг его члена приблизили Драко к оргазму, но он подождал, пока она полностью не насладится собственным освобождением, после чего двинул бедрами раз, другой, третий — сердцебиение забилось где-то в ушах, он задрожал. Малфой хрипло зарычал ей на ухо, рассеянно прижал губы к виску и, прежде чем вся сила покинула его, осторожно перевернулся на бок. Обхватив Гермиону рукой за талию, он притянул ее к себе и прижал подбородок ко лбу, когда она рассеянно начала выводить круги на его груди; их дыхание возвращалось к норме. — Дай мне немного времени, и мы повторим, — прохрипел он. Она подняла голову и взглянула на него с любопытством. — Откуда ты знаешь, что я не собираюсь продолжить спор? — Да ладно, Грейнджер, не порти мне праздник, — вздохнул он. — Кроме того, разве мы не договорились, что сразу же после твоего исцеления мы не вылезем из кровати до тех пор, пока кости не заболят? — Что? Нет, я такого не помню. — О, — он пожал плечами, — наверное, это было лишь в моей голове. Она тихо засмеялась и поцеловала его в грудь, чувствуя пульс под губами. — Ладно, никаких споров о Роне. Ты ведь будешь придерживаться своего слова, да? И воздержишься от постоянного противостояния? — Если Уизли будет сохранять дистанцию, то и я тоже, — сухо согласился он. — Счастлива? — Очень, — она улыбнулась. — Спасибо. Люблю тебя. Малфой нахмурился и облизнул губы, задумчиво притянув ее ближе. Время было неподходящее, но необходимость что-то сказать зудела на языке. — Грейнджер... — нерешительно начал он. — Ты же знаешь, что я… — Знаю, Драко, — заверила она. — Все хорошо, я знаю.***
[1] В оригинале Рон называет их отношения «nice», и по мнению многих это слово действительно считается одним из наихудших в английском языке, поскольку часто используется для описания того, что мы называем «никаким».