***
Драко вытянул ноги и подставил лицо утреннему солнцу. Сегодня в голове была полная неразбериха — возможно, из-за раннего подъема — и казалось, тепло согревающих лучей ненадолго привело его в равновесие. Прошло четыре дня с тех пор, как Гермиона ворвалась на кухню и накричала на Поттера, Уизли, Тео и его самого, и, за исключением нескольких язвительных, но безобидных комментариев на следующий день, все довольно быстро вернулось к привычному течению. Андромеда поговорила с ним наедине и похвалила за «зрелость», но основным достижением стало то, что до всех дошла простая истина: разборкам со школьного двора нигде нет места, когда мир рушится. И это было странно. Все собирались вокруг радио, слушали потрескивающее вещание «Поттеровского дозора» о том, скольких магглов замучили, скольких магглорожденных забили, как скот; число погибших все росло и росло. Темпы и жестокость войны увеличивались с каждым днем, и все же в доме Тонкс, где бывшим врагам удалось достичь негласного обета согласия, сохранялось странное чувство мира. Это сбивало с толку: создавалось впечатление, словно они отошли от проблем войны, но, конечно, это было не так, и брошенный на Грейнджер взгляд только подтверждал это. В последние пару дней она просыпалась на рассвете, чтобы практиковать заклинания с Ремусом и Тонкс, настаивая на необходимости привыкнуть к палочке Беллатрисы. Сегодня он решил понаблюдать за ней, движимый желанием погреться на улице под солнцем, а также заинтригованный видом Гермионы, управляющейся с незнакомой палочкой; очевидно, его друзья решили так же. Она находилась на достаточном расстоянии от крыльца, на котором они сидели с Тео и Блейзом, но он мог рассмотреть легкий блеск пота на ее лбу, когда она обсуждала что-то с Ремусом и Тонкс, сбрасывая с плеч кофту. Прежде чем Драко успел осознать, что пялится, Тео заговорил, выведя его из транса: — Сегодня последний день апреля. Драко нахмурился. — И? — Напомни мне завтра отвесить тебе подзатыльник. [1]***
Гермиона кивнула и подняла палочку Беллатрисы, в защитном жесте распрямив плечи, когда Тонкс и Ремус отошли от нее на несколько шагов. — Готова? — спросил Ремус, и она снова кивнула. — Давай! — Ступефай! — крикнула она. Он без труда заблокировал ее, и Гермиона развернулась всем корпусом в попытке отразить заклинание, которое выпустила Тонкс, но ее ноги все еще были немного неустойчивыми. В тот момент, когда Гермиона была повернута к ним спиной, она почувствовала магию, обжигающую кожу, и развернулась к Ремусу, который уже целил палочку для следующего удара. — Подожди, подожди минутку! — Ты думаешь, что Пожиратель даст тебе шанс оправиться? — спросил он. — Нет, я знаю это, но... — Они поймут, что ты не хочешь использовать Темную магию, и, вероятно, узнают палочку Беллатрисы, — продолжил он. — Кроме того, ты проговариваешь заклинания, сообщая врагу о своих намерениях. — Знаю, но палочка Беллатрисы сопротивляется мне, и… — Ты можешь с этим справиться, Гермиона, — твердо произнес он. — Самая умная ведьма своего поколения, помнишь? А теперь продолжим, ты способна на большее! — Ремус, дай ей минутку, — вздохнула Тонкс. — Возможно, нам стоит практиковаться один на один. — Нет, он прав, — сказала Гермиона. — Пожиратели смерти вряд ли будут играть честно, верно? Я должна быть готова. Ремус одобрительно посмотрел на нее. — Верно. Готова? Успокаивающе вздохнув и крепче сжав палочку Беллатрисы, она сосредоточилась на покалывающем жаре в кончиках пальцев. Ее магия. Гермиона склонила голову, согнула колени и немного присела, сосредоточившись на Ремусе, когда он изогнул запястье для заклинания. Не произнося ни слова, она вытянула руку — яркий, ослепляющий свет вырвался из палочки Беллатрисы, и Ремус отшатнулся назад, прикрывая рукой глаза. Развернувшись и едва не поймав Ступефай Тонкс, Гермиона метнула в нее Импедименту, угодившую прямо в живот и отбросившую ее на несколько шагов назад. Как только Ремус начал приходить в себя, Гермиона снова нацелила на него палочку, из кончика которой вырвалась веревка, обвившая ведущую руку и горло Ремуса — после нескольких рывков он оказался на коленях, его волшебная палочка была отброшена в сторону; Грейнджер упиралась палочкой Беллатрисы ему в кадык. Призвав его палочку, она снова вернула внимание к Тонкс и выпустила невербальный Экспеллиармус. Держа все три палочки, Гермиона улыбнулась сама себе; не из-за гордости или ощущения совершенного долга, а потому что снова почувствовала обретение контроля.***
Наблюдая на расстоянии, как его возлюбленная улыбается с уверенностью и триумфом, Драко почти нежно ухмыльнулся. Он видел эту улыбку только один раз, когда они катались на коньках на Рождество, и ей удалось сохранить равновесие без его поддержки; это воспоминание согревало его сильнее солнца. Тео присвистнул и пробормотал: — Твою ж мать, напомни мне никогда не злить Грейнджер. В смысле... снова. — Ты честно удивлен, что она хороша в заклинаниях? — спросил Блейз. — Она самая умная ведьма на нашем курсе. Конечно, она знает, как обращаться с палочкой. — Одно дело практиковаться в нескольких заклинаниях в классе. Совсем другое — использовать их эффективно, да еще и с чужой палочкой. Приподняв бровь, Драко скептически посмотрел на Тео. — Разумное замечание? В такую рань? Это совсем на тебя не похоже. — Отвали, — Нотт насмешливо ухмыльнулся. — Не завидуй наличию у меня и мозгов, и этого красивого лица, когда сам застрял с той мерзкой хренью на твоей шее. — Ты хорошо справляешься с ее выздоровлением, — заметил Блейз, проницательно глядя на Драко. — Почему бы и нет? — Потому что, вероятно, это означает, что скоро она уйдет с Поттером и Уизли. Драко выпрямился и с прищуром посмотрел на Забини. — О чем, черт возьми, ты говоришь? — Ты же не думал, что она на самом деле останется здесь? — ответил он, пожав плечами. — Грейнджер и эта парочка едва ли способны сидеть сложа руки и наблюдать, как что-то происходит. Черт, бьюсь об заклад, они уже полностью спланировали свой уход и то, что будут делать, чтобы победить Сам-Знаешь-Кого. Сжав челюсти, Драко подумал о последних нескольких днях, вспомнив, как Гермиона исчезала, чтобы поговорить с Поттером и Уизли, по крайней мере, один раз в день, но ни разу не давала понять, что они собираются уйти. Он бы заметил, если бы что-то происходило. Конечно, заметил бы. — Нет, — пробормотал он, качая головой. — Ты ошибаешься, Блейз. — Думаешь? — спросил он циничным тоном. — Луна планирует уйти, и она не сказала мне. — Тогда откуда ты знаешь, черт возьми? — Я просто знаю ее. И почти уверен, что она вернется в Хогвартс с Дином Томасом. Они недавно разговаривали. — Тебе не следует думать о худшем, — сказал Тео. — Возможно, она просто тебе с ним изменяет. Блейз сильно ударил Нотта по руке, и тот вздрогнул. — Еще один подобный комментарий, и я ударю тебя в лицо. — Зачем же наказывать многих девушек, нанося вред этому великолепному произведению искусства? Ладно, я просто прикалываюсь. Вот честно, мои развеселые шутки и остроумие растрачиваются на вас понапрасну… — Заткнись, — огрызнулся он, переводя внимание на Драко. — Суть в том, что я знаю — Луна скоро уходит. Она не сказала мне, поскольку знает, что я постараюсь ее остановить. По этой же причине Грейнджер ничего не сказала тебе. Драко фыркнул и закатил глаза. — Ты не знаешь Грейнджер настолько хорошо, чтобы предвидеть ее действия. — Возможно, нет, но вчера я видел, как Поттер и Уизли выходили из комнаты гоблина. Зачем им разговаривать с Крюкохватом, если они ничего не планируют? Полный сомнений и неуверенности, он нахмурился, пытаясь придумать объяснение, но не смог. — Слушай, — вздохнул Блейз, — ты же знаешь, что я прав. У наших девушек есть чертов комплекс героинь, который, очевидно, заразителен. Сообщаю на тот случай, если решишь подружиться с Поттером. Помнишь, мы из-за этого постоянно издевались над ними? — Он невесело усмехнулся. — А теперь это стало нашей проблемой. — Уверен, это называется иронией, — сказал Тео. — Или законом всемирной подлости. — Если ты так уверен, что Лавгуд уходит, почему не спросишь ее об этом, глядя в глаза? — поинтересовался Драко. — И что хорошего из этого получится? Она все равно уйдет, а попытка остановить будет равносильна тому, что я попрошу ее... не быть собой. — Он сделал паузу и помассировал переносицу. — Они будут сражаться. Ты, я или кто-либо еще не сможешь ничего сделать, чтобы помешать им. Поднявшись на ноги, он небрежно стряхнул грязь с брюк, как будто все сказанное им было незначительным. — Я собираюсь помочь Андромеде приготовить завтрак. Увидимся. Покачав головой, Драко посмотрел вслед удаляющемуся Забини и, закатив глаза с напускным равнодушием, небрежно привалился к стене. — Ты когда-нибудь думал, что он проведет день, никому не испортив настроения? — спросил Малфой. — Едва ли. Иногда даже в сравнении с одним из нас он превращается в депрессивного мерзавца. Думаю, он мог оказаться прав насчет Грейнджер. — Не начинай. — Извини, приятель, — вздохнул Тео, указывая на Гермиону. — Посмотри на нее. Блейз прав. Она не проверяет палочку на удобство. Она готовится. К войне. Драко так напрягся, что шея хрустнула, когда он повернул голову, чтобы пристально понаблюдать за Гермионой, когда заклинание вырвалось из кончика палочки Беллатрисы и угодило Тонкс в руку. Гермиона крутанулась, присела, поднырнула, заблокировала, бросила заклинание — движения были проворными и расчетливыми. Подготовка. Он отвел глаза и прикусил язык, пока не почувствовал привкус железа, и заметил изучающий взгляд Тео. С рычанием, вырвавшимся из горла, Малфой вскинул голову и хмуро посмотрел на него. — Почему бы тебе не заняться своими делами? — огрызнулся он. — Убирайся. Помоги Блейзу или займись еще чем-нибудь. Мне все равно, просто убирайся с глаз моих. — Отлично, — сказал Тео, пожав плечами, как будто ожидал подобной реакции, а затем поднялся с места. — Знаешь, если бы я был с Рейвенкло, то сделал бы несколько замечаний о том, что ты находишься на стадии отрицания… — Тео, предупреждаю… — Да, понял. Уже убираюсь. Он развернулся и пошел в дом, оставив Драко наедине с кровоточащим языком и неумолимой головной болью, глухими ударами пульсирующей в голове. Он пробыл там еще несколько минут, сжимая и разжимая кулаки, глядя на Гермиону и ее сменяющиеся позиции. Атака, защита, атака, защита, атака, атака, атака. Слишком поглощенная выполняемой задачей, она ни разу не взглянула на Драко, поэтому он встал и ушел, чувствуя — если еще мгновение понаблюдает за ней, обязательно услышит слова Блейза: «Вероятно, это означает, что скоро она уйдет с Поттером и Уизли».***
Когда Гермиона, Поттер и Уизли не явились на завтрак, Драко, сжав зубы, размазывал еду по тарелке, отказываясь смотреть в глаза Блейзу. Он не желал получить очередной понимающий взгляд, как не хотел наблюдать за возрастающей тревогой Забини каждый раз, когда Лавгуд поворачивалась к Дину Томасу для разговора. И когда ведущие «Поттеровского дозора» озвучили длинный список погибших, он не поднял голову, просто сидел в нарушаемой скрежетом эфира тишине, гневно постукивая пальцем по колену. Он размышлял, слышала ли Грейнджер трансляцию, размышлял, погрузит ли она ее в отчаяние, вызвав желание ее и убогих друзей покинуть убежище и начать действовать. Стремясь отвлечься, он заставил ум дрейфовать в другом направлении и понял, что в течение последних нескольких дней в его мозгу кружилась одна мысль: он потерял палочку. Перебирая в голове последние события, он никак не мог вспомнить, когда в последний раз использовал ее, а Грейнджер так увлеклась тренировками с палочкой Беллатрисы, что теперь настаивала на выполнении любых заклинаний прежде, чем он даже успевал подумать, чтобы найти свою. После завтрака он направился в спальню, несколько раз попытавшись призвать палочку, но все было безуспешно. Рассуждая, что та, должно быть, упала с кровати и застряла под чем-то, он начал разыскивать ее, обыскивая под кроватью и проверяя ящики на случай, если Гермиона убрала ее для сохранности. Он стоял на коленях, проверяя под прикроватной тумбочкой, когда дверь распахнулась и больно ударила его по лодыжке. — Драко? — позвала Гермиона, нахмурившись, когда услышала ругательства, произнесенные им сквозь зубы. — Извини! Ты в порядке? — Да, все великолепно. — Что ты делаешь на полу? Смахнув челку с глаз, он поднялся на ноги. — Разыскиваю свою палочку. Не могу найти. Ты ее куда-то убрала? — Нет, я ее не видела, — сказала она, проходя мимо и присаживаясь на кровать. — Тебе следует спросить Андромеду. Возможно, она подобрала ее. Драко перевел на нее глаза, и сразу же пожалел, что сделал это. Она изучала его мягким грустным взглядом, усиленно моргая, словно пытаясь удержаться от слез. Это напомнило ему о той душераздирающей сцене, когда Гермиона смотрела на него во время их прошлого прощания, а после бросила в него Ступефаем, сунула портключ в руку и отправила к Андромеде. На этот раз это было незаметное, умело скрытое за беспристрастием выражение, которое могло бы показаться почти убедительным, если бы он не видел ее глаз. Они выдавали ее. Так было всегда. — Хочешь мне что-нибудь рассказать? — поспешно спросил он. Казалось, вопрос ошеломил ее на мгновение, и она замерла с полуоткрытым ртом, как будто собиралась ответить, но лишь вздохнула, улыбнулась и покачала головой. — Нет, я просто задумалась. — Почему тебя не было за завтраком? — Я была с Гарри и Роном, — сказала она. — Гарри снились... кошмары... — Ну конечно, — простонал он, — как будто остальным они не снятся… — Нет, я знаю, но у него… другое. Это трудно объяснить. Он ждал уточнений, но она лишь молча смотрела на него мягким, грустным, таким сладким взглядом, что в нем можно было утонуть. Опустившись на кровать рядом с ней, он сжал перед собой руки, положив запястья на колени. Он подумал просто спросить ее, выплюнуть мучавший вопрос, — не собирается ли она покинуть его? — но отверг свои инстинкты, уверившись, что придает слишком много значения комментарию Блейза, тем более упрямство запрещало произнести эти слова вслух. — Ты в порядке? — спросила Гермиона, протягивая руку и нежно касаясь кончиками пальцев пульса на запястье. — Ты кажешься чем-то обеспокоенным. — Я в порядке, — сказал он твердо. — Блейз и Тео разозлили меня, вот и все. — Что они натворили? — Ничего особенного. Ты поможешь с поиском моей волшебной палочки? Она улыбнулась. — Это что, какой-то непристойный намек? — Нет, — он ухмыльнулся в ответ и склонил голову, чтобы оставить короткий поцелуй на чувствительной коже за ухом. — Хотя, если ты именно этим предлагаешь заняться, я с радостью соглашусь. — Извини, Драко, — разочарованно протянула она, осторожно отталкивая его. — У меня еще остались кое-какие дела. Он раздраженно хмыкнул и отстранился. — Например? — Я обещала помочь Гарри и Рону... — Есть ли причина, по которой ты так чертовски неуловима? Она слегка съежилась, но Драко все равно заметил. — Ну, Рону нужна помощь с чужой палочкой, — неуверенно объяснила она. — И я сама хочу попрактиковаться... — ...с Люпином и Тонкс, — резко закончил он. — Ладно, хорошо. — Извини, Драко, мне просто нужно обсудить с ними… — Все в порядке. По крайней мере сегодня вечером ты придешь спать, или я снова застряну с твоим блохастым другом? — Я ненадолго, — заверила она и, вытянув шею, поцеловала его в уголок рта — точно так же, как в их последнюю ночь в Хогвартсе. — Я люблю тебя. Он закрыл глаза, и в памяти всплыл приносящий муку образ Грейнджер, плачущей под дождем. — Знаю, — пробормотал он, наблюдая, как она уходит. Не теряя времени, он вернулся к поиску палочки, лишь бы снова не упасть в раздумья над словами Блейза. Это была лишь догадка, родившаяся из ничего. Бессмысленная фраза без содержания или основы, но она все равно жужжала в голове подобно рою безумных ос, беспощадно жаливших мозг. «Они будут сражаться. Ты, я или кто-либо еще не сможешь ничего сделать, чтобы помешать им.»***
Когда Драко проснулся, он уже знал, что ее рядом нет — по холодному воздуху, цепляющемуся за плечо, смог определить отсутствие ее тепла. Вероятно, он не обратил бы особого внимания на время, если бы не заметил, что часы показывали ровно полночь, и что-то в совершенстве времени поселило тревожное ощущение внутри. Повернувшись к пустому месту рядом, он провел ладонью по оставленному ей углублению на матрасе, обнаружив, что оно все еще теплое, а подушка по-прежнему влажная от принятого перед сном душа. Он потер глаза ладонями, оглядывая темную комнату, как будто она могла хоть немного прояснить местонахождение Гермионы. Рациональная часть его сознания — обычно самая громкая — говорила, что скорее всего Грейнджер вышла в туалет или спустилась вниз за стаканом воды; но также присутствовал сильный, надоедливый зуд, который уговорил его покинуть кровать, набросить одежду и отправиться на ее поиски. Нахмурившись, он вспомнил, что остался без палочки, и был благодарен луне за ослепительное сияние, освещавшее путь к двери. Но когда он оказался в коридоре, его окружила совершенная тьма, чернота, которая душила, подобно могиле или дегтю. Прижав руки к стенам, он прокрался по коридору, спустился по лестнице и встрепенулся, когда услышал низкие голоса, доносящиеся из кухни. Он слышал, бормотание Поттера, которое не смог разобрать. Замедлив шаг, он приблизился к кухне. Голос Гермионы присоединился к Поттерову, а затем и Уизли, но они были слишком приглушенными и тихими, поэтому Малфой затаился в тени в ожидании... чего-то. Какого-то озарения. Внезапно среди шепота он услышал одно слово: крестраж. Оно было четким и ясным, как правила пунктуации. Не думая, Драко распахнул дверь. Три пары ошеломленных глаз метнулись в его сторону, но он видел только ее. Все трое стояли вокруг стола, на котором были разбросаны бумаги, похожие на планы сражений. Что-то в его груди оборвалось, оставив пустоту и боль. Но внутри него, поднимаясь по горлу, кипел гнев, от которого можно было задохнуться. Казалось, Поттер и Уизли подошли поближе к Гермионе в попытке защитить, и это привело его в ярость. — Вот дерьмо, — сказал Рон. — У меня было ощущение, что палочка не позволила мне как следует закрыть дверь. — Драко, — выдохнула Гермиона, тщетно пытаясь спрятать некоторые бумаги. — Что ты здесь... — Какого хера ты творишь? — выпалил он. — Что это, черт возьми? Маленькая секретная встреча гриффиндорцев? — Малфой, мы просто... — Даже не утруждайся, Поттер. Я не тупой. Рон фыркнул. — Ну, не совсем так... — Заткнись, Вислый, — отрезал он, глядя на Гермиону обвиняющим взглядом. — Ты планируешь снова уйти, я прав? — Драко, — мягко сказала она, почти умоляюще. — Это не... Все совсем... — Что, черт возьми, с тобой не так? — спросил он, на мгновение забыв, что они не одни. — Как, блядь, ты могла мне не сказать? — Малфой... — Это не имеет к тебе никакого отношения, Поттер! — холодно прошипел он, обнажая зубы. — Так что нехрен так влазить перед моей девушкой! Как будто я бы мог ей навредить! Вы двое — не ее долбаные телохранители, а я — не угроза! — Драко, просто успокойся! — крикнула Гермиона. — Не говори мне успокоиться, когда планируешь подобное за моей спиной! Мы поговорим об этом прямо сейчас! Наедине! Гермиона глубоко вздохнула и провела рукой по беспорядочным кудрям. — Хорошо, — согласилась она. — Ладно, мы поговорим об этом. Просто дай нам минуту… — Сейчас же, Гермиона, — прорычал он. — Избавься от них. — Две минуты, — вызывающе оспорила она. — Просто подожди снаружи, пока мы все соберем, и потом поговорим. Обещаю. Он заколебался и мгновенно пожалел об этом. Черты ее лица уже смягчались от облегчения, как будто он на самом деле уступил. Драко скрыл разочарование за резким рычащим выдохом, сузив глаза, на всякий случай бросил недобрый взгляд на Поттера и Уизли и неохотно кивнул. — Хорошо, — процедил Драко. — Две минуты. Он повернулся так быстро, что закружилась голова, и тяжелыми и яростными шагами вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь с такой силой, что содрогнулись стены. Вернувшись в темноту коридора, он метался взад-вперед, словно дракон в клетке, отсчитывая секунды и прислушиваясь к беспорядочным шепоткам на кухне. Досчитав до одной минуты и пятидесяти восьми секунд, он был готов взорваться от нетерпения, но дверь распахнулась, и свет залил в коридор. Появился Уизли, на лице которого было написано предсказуемое недоверие, он прошел мимо, даже не взглянув на Драко. Следом вышел Поттер; его походка была осторожной, как будто он собирался остановиться и что-то сказать, поэтому Драко нахмурился, а Гарри действительно остановился перед ним именно с таким намерением. — Чего тебе? — Слушай, Малфой, — выпалил Гарри. — Не пытайся ее остановить... — Тебя это не касается, Поттер, так что... — Еще как касается. Слушай, мне это может не совсем нравится, но я знаю, что теперь ты — часть жизни Гермионы, и тебе нужно признать меня частью ее жизни. Она мне как семья, как сестра. — Я полностью осознаю ваши чертовы отношения, — прервал Драко. — Какого хрена ты имеешь в виду? — Я о том, что знаю ее, поэтому уверен — если попытаешься ее остановить, она будет возмущена, — сказал он достаточно тихо, чтобы никто больше не услышал. — Гермиона ни в чем подобном не признается. Когда она решает что-то сделать, она это делает. Не пытайся ее изменить, потому что именно это делает ее такой блестящей, какая она есть. Драко напрягся, стараясь не выглядеть впечатленным. — Ты закончил? — Да. — Отлично. Тогда проваливай.***
Гермиона использовала заклинание Маффлиато и нервно заерзала после, беспокойно перебирая пальцами, когда Драко вернулся на кухню с угрюмым видом, все еще искажающим его черты. Она могла практически чувствовать исходящий от него гнев, обдающий ее волнами, и сопротивлялась желанию прикусить губу. Он сделал один, два, три шага вперед, не отводя от нее глаз, горящих яростью. Но она отказалась поддаваться влиянию его настроения, сохраняя твердое выражение лица и решая, что разберется с этим, как и с любым другим вызовом — при помощи спокойного и логичного разума. — Драко... — Ты планируешь уйти? — спросил он, растягивая каждое слово. — Ну? Планируешь? Давай, Грейнджер, ты сказала, что мы поговорим! — Слушай, все не так просто... — Да или нет, Грейнджер? Она сдалась и прикусила губу. — Да, мы уходим. Темная и надтреснувшая тень, пронесшаяся по его лицу, могла бы показаться почти красивой, если бы не выглядела столь душераздирающей, и Гермиона не знала, хочет ли потянуться и обнять его или отвернуться, чтобы не пришлось видеть его мучения. Игнорируя всплеск вины, пронзивший сердце, она стояла на месте и ждала его реакции. Это именно то, чего она надеялась избежать. — Как, черт возьми, ты можешь мне лгать? — спросил он. — Я не лгала, просто не все рассказывала. — Даже не пытайся загнать мне это ребяческое дерьмо! Ты лгала мне, ясно и просто! Что, черт возьми, с тобой не так? — Драко, я не могла... — И каков план? — снова перебил он, глумясь над ее растерянным хмурым взглядом. — О, ну же, Грейнджер, мы оба знаем, что у тебя всегда есть план! — Не думаю, что могу... — Скажи мне, что происходит! Она вздрогнула от вибрирующей громкости его голоса, а затем вздохнула, задумчиво сжав губы. Конечно, у нее был план, ведь она была Гермионой Грейнджер, но она никогда не собиралась раскрыть его Малфою, и мысль об этом была странно пугающей. Она подумала об отказе, но, судя по тому, как его ногти впились в ладони, он был готов бороться с ее нежеланием часами. У нее не было столько времени. — Ладно, — пробормотала она, собираясь с мужеством. — Да, у нас есть план. Драко возмущенно вздохнул. — Рассказывай. — Когда мы были в поместье Малфоев, Беллатриса намекнула, что в ее хранилище в Гринготтсе может находиться крестраж, — объяснила она и удивилась, как отстраненно звучал ее голос. Тон был спокойным и строгим, как будто она читала лекцию в стиле Макгонагалл. — Я нашла волос Беллатрисы на своей одежде, и собираюсь использовать его для приготовления Оборотного зелья, чтобы выдать себя за нее и получить доступ к хранилищу. Тогда бы мы с Гарри и Роном изучили его содержимое и, надеюсь, нашли крестраж. Она не понимала, что задерживала дыхание, пока последнее слово не сорвалось с губ. Она пристально наблюдала за Драко, когда выражение его лица изменилось от потрясенного до оскорбленного, он нахмурился, рот слегка дрогнул, словно Малфой едва узнавал ее или не мог понять, что она сказала. — Ты сошла с ума? — недоверчиво плюнул он. — Прежде всего, гоблины заметят... — Крюкохват согласился помочь... — Ты доверяешь гоблину? Ты хоть представляешь, насколько... — Мы заключили с ним сделку, — уверенно заявила она. — У нас есть страховка. — Да ты никогда и ни за что не сможешь подражать Беллатрисе... — Я достаточно хорошо знаю ее манеры... — В Гринготтсе будут Пожиратели смерти. — Мы справимся с… — Ну, раз это такой надежный план, то почему я не могу... — Добавление еще одного участника сейчас слишком сложно. Кроме того, тебя могут узнать... — Замолчи! — яростно закричал он. — Просто перестань! Перестань, блядь, вести себя так, словно речь не о чем-то безумном! Ты убьешь себя! Она опустила плечи. — Драко, это единственный способ. Он резко взмахнул рукой, смахнув со стола несколько стаканов, которые разбились у его ног. — Херня! Почему ты обязательно должна так поступать? Почему бы просто не рассказать Ордену и позволить им со всем справиться? Почему ты должна изображать чертову героиню? — Потому что им не найти крестражей. Только Гарри может это сделать. — О чем, черт возьми, ты говоришь? — Помнишь, я рассказывала тебе о его снах? — спросила она, глядя на осколки стекла. — Это не просто сны. Гарри каким-то образом... связан с сознанием Сам-Знаешь-Кого. Он многое видит и многое чувствует, в том числе и крестражи. Драко колебался, сжимая дрожащие пальцы в волосах. — Ладно, тогда знаешь что? Пусть Поттер сделает все сам. — Ты же понимаешь, я не могу так поступить. — Почему бы и нет? — требовательно спросил он. — Это его гребанная война, пусть он с ней и разбирается… — Это война в равной степени и моя! — крикнула она, указывая на себя пальцем. — Магглорожденная, помнишь? — Это не... — Это и твоя война! И твоей матери, и твоего отца! И Тонкс, и Ремуса, и Блейза, и Тео, и Луны, и всех остальных, кого, черт возьми, мы знаем! — К концу своей пламенной речи она задыхалась. — Так что даже не думай, что я просто отсижусь в стороне и понаблюдаю… — Если это и моя война, то я не вижу причин, почему меня не пригласили присоединиться к твоей гребаной попытке самоубийства! — Не-е-ет, — она устало застонала. — Я уже сказала тебе! Добавление еще одного участника сейчас слишком опасно, кто-то может легко тебя опознать! Не говоря уже о том, что ты не ладишь с Гарри и Роном, что вызовет всевозможные проблемы. Ты стал бы дополнительным риском, который мы не можем себе позволить. Вспыхнув, он гневно вскинул руки. — У тебя всегда есть ответы на все вопросы, не так ли? Если я не иду, значит и ты не идешь. — Я иду! — Дважды, Гермиона! — выпалил он, и что-то в содрогании его голоса заставило ее задохнуться. — Черт! Она моргнула и увидела, как он замер и крепко зажмурил глаза, словно от боли. — Что? Я не понимаю. — Я терял тебя дважды! Первый раз, когда ты швырнула в меня Ступефаем в Хогвартсе, второй раз, когда тебя принесли сюда, и я подумал, что ты мертва! Он все еще был громок, его голос гремел, отражаясь от кухонной плитки, из горла вылетал отчаянный и надтреснувший гул, который казался разрушительным. Но его глаза, милостивый Мерлин, именно его глаза сломили Гермиону. Он едва мог смотреть на нее, но она видела бурлящие в них мучение и боль настолько явно, что потеряла дар речи. — Дважды, — тихо повторил он. — И я отказываюсь терять тебя снова. — Он замолчал и покачал головой. — Я не могу. Гермиона облизнула пересохшие губы. — Драко, для меня это тоже трудно, ты же знаешь. — Разве? — прошипел он с вернувшимся гневом. — Тебе было довольно легко лгать мне. — Легко? — повторила она голосом, полным обиды. — Ты думаешь, для меня это было легко? — Ну, судя по всему, ты справляешься с этим, как профессионал... — Замолчи! — выпалила Гермиона, и ей показалось, что он слегка вздрогнул. — Как ты смеешь предполагать, что для меня это легко! Думаешь, было легко применить к тебе Ступефай и отослать? Думаешь, было легко отправить тебя неизвестно куда и не понимать, увидимся ли мы вновь? — Для меня это тоже не было чем-то приятным... — Дай мне закончить! — На последнем слоге она хлопнула ладонями по столу. — Ты видел, как мне было трудно! Мое сердце было разбито из-за необходимости делать это, и я отказываюсь это повторять! Тебе понятно? Ты хоть представляешь, как трудно сказать окаменевшему человеку, что ты его любишь, а потом отослать его, не имея ни малейшего представления, что он к тебе чувствует? Это сломило меня! Драко внимательно изучал ее, стоя на другом конце кухни, наблюдая, как вздымалась ее грудь и от эмоций дрожали руки. Он не мог понять, почему их разделяет такое расстояние. — Не было нужды накладывать на меня заклинание, — медленно сказал он. — Это был твой выбор. — Это был выбор, к которому ты меня подвел! — закричала она и почувствовала, как глаза наполнились слезами, когда она попыталась задушить жалобный стон тыльной стороной ладони. — Я не сделаю этого снова. Я не сделаю. Это было... ужасно, и я знала, ты попытаешься остановить меня снова, и… обычного прощания не получилось бы. — Получается, ты собиралась молча исчезнуть? — спросил он. — Нет, конечно нет. Я бы оставила записку. — О, записку? — заметил он с сарказмом. — Отлично! Как чертовски заботливо с твоей стороны! — Черт возьми, Драко, что еще я должна была сделать? — Она чувствовала слезы, катящиеся по щекам. — Мне тебя не убедить, да? Что я могу сделать? — Останься! — Нет! Когда ты уже вобьешь в свою голову? Я! Ухожу! И ты ничего не можешь с этим поделать! Почему бы просто не принять это? — Потому что я люблю тебя! — необдуманно выпалил Драко, его лицо исказилось в агонии, и Гермиона ошеломленно замолчала. Он наклонился вперед, схватился за стол, и она подумала, что он, возможно, плачет, но Малфой сутулился так, что его челка закрыла глаза. Однако Гермиона заметила дрожь, — как будто тело пыталось справиться с происходящим, — перевела отсутствующий взгляд на напряженные вены, выпирающие на руках, а затем на мертвецки белые пальцы. Малфой тяжело дышал: она слышала каждый резкий вздох, сделанный между сжатых зубов. Он сглотнул, и звук получился скорее удушливый, похожий на стон, издаваемый смертельно раненым животным. Казалось, силы покинули Драко, и он опустился на пол, раздавленный, измученный и разбитый. Гермиона двинулась к нему, не обращая внимания на осколки стекла, пронзающие подошвы ступней, опустилась перед ним на колени и попыталась обхватить его лицо ладонями. Он отодвинул голову, но Гермиона упорствовала, достаточно крепко сжимая его, чтобы подумать, словно острые скулы Малфоя могут порезать пальцы. Приблизившись к его лицу, она попыталась поймать взгляд, нахмурилась, когда поняла — его глаза покраснели, ресницы были влажными, губы плотно сжатыми, а челюсть напряженной настолько, что Гермиона заволновалась о сохранности его зубов. — Я знаю, — мягко сказала она. — Я знаю, что ты любишь меня, и я тебя... — Тогда не уходи. — Драко, прошу. — Она уткнулась в его лоб своим и почувствовала, как он сморщился. — Давай закончим на сегодня. Он яростно покачал головой. — Почему ты? Она вздохнула, протянула руку и пальцами смахнула слишком белые волосы с его лица. — Ты когда-нибудь задумываешься о нашем будущем? — спросила она. — Я да, и я не хочу, чтобы нам пришлось скрываться. Убегать. — Лучше бы я бежал с тобой, чем прогуливался один, — сказал он. — Прости. — Она нахмурилась. — Но для меня это не вариант. Я хочу большего, и верю, что мы сможем победить. Я верю, что Гарри сможет, но мне нужно ему помочь. Мне нужно. Это просто... то, кто я есть. Драко стиснул зубы, когда слова Блейза снова всплыли в воспоминаниях. «Попытка остановить будет равносильна тому, что я попрошу ее... не быть собой.» Он судорожно вдохнул, так глубоко, что задел ее грудь своей, и Гермиона готова была поклясться, что почувствовала его сердцебиение, которое ощущалось медленнее, чем должно было быть. Он снова отвернулся от нее, уставившись на осколок стекла, торчащий из ее колена, и оторвал его, как тонкий лепесток. А потом еще один. И другой. И еще. Грейнджер подумала, что для них так типично дрожать на ковре из битого стекла, истекать кровью и бормотать признания о страхе и любви. — Если хранилище Беллатрисы хоть немного похожее на хранилище моей матери, то на дальней стене будет высокая полка, на которой хранятся самые ценные вещи, — сказал он так быстро, что Гермиона едва успела расслышать. — Если крестраж где и может храниться, так только там. Она ахнула, от удивления и надежды округлив глаза. — То есть ты не против? — Конечно против, — усмехнулся он. — Черт, да я ненавижу мысль об этом. — Но? — Но... — напряженно выдохнул он. — Я позволю тебе... исчезнуть. Ворвавшееся в нее тепло было всепоглощающей смесью облегчения, благодарности и любви, и она обняла его за шею, прижавшись к его родному телу так близко, что чуть не раздавила в своих объятиях, которые, как она надеялась, выражали силу ее обожания в этот момент. Она почувствовала, как его руки обвились вокруг нее, пальцы почти до боли впились в бока. Отпрянув и снова заплакав, она поцеловала его в подбородок, затем в щеку и, наконец, в напряженные губы. Она целовала, пока Малфой, расслабившись, не отреагировал, изливая в него переполняющие ее чувства, и заглатывая все, что он дарил в ответ. Это был грубый и неуклюжий обмен, вызванный отчаянием и не подразумевающий никакой нежности, но Гермиона всхлипнула, и все закончилось. — Когда? — спросил Драко. — Скоро, — пробормотала она, шмыгая носом. — Очень скоро. Он рассеянно кивнул, по собственному опыту зная, что она не станет вдаваться в подробности, тем более он слишком устал, чтобы спорить. Не произнося ни слова, он встал, подняв ее на руки, и осторожно опустил подальше от разбитого стекла, не обращая особого внимания на свои изрезанные ноги. Она помогла ему очистить от осколков лодыжки, пятки и подошвы ступней, а затем залечила мелкие колотые раны несколькими касаниями палочки Беллатрисы. Все происходило в тишине, будто им нечего было сказать. — Я имел в виду каждое слово, — пробормотал он после того, как все стекло и кровь исчезли из комнаты. — Я люблю тебя. — Знаю, — сказала она. — Я люблю тебя, и хочу, чтобы ты знал, что я… так горжусь тобой... — Мне не нужно, чтобы ты мной гордилась, Грейнджер, — остановил он ее. — Просто возвращайся назад. — Вернусь, — согласилась она, словно могла обещать или предвидеть нечто подобное, но они оба знали, что ей это не по силам, и каким-то образом это знание помогало. — Нужно пойти поспать. Она потянулась к его руке, но Драко предпочел избежать ее прикосновения; не оглядываясь, он направлялся к спальне. Разумеется, она шла следом, но даже когда они вошли в комнату и начали раздеваться, он не смотрел на нее, ничего не говорил. Только оказавшись в постели, он, казалось, признал ее присутствие и так крепко обхватил за талию, что, наверное, причинил боль, но Гермиона не протестовала. Не сопротивлялась. Она поцеловала его в подбородок, а он ее — в лоб, после обхватил руками, словно запер в клетке, и изо всех сил старался не поддаваться настойчивому притяжению сна. Но он уснул, а когда утром проснулся, его руки были холодными и пустыми, и он знал, что она ушла. Снова.***
[1] от автора: комментарий Тео в самом начале о том, что следует выдать Драко подзатыльник, происходит от традиции, когда вы в первый день месяца бьете или отвешиваете кому-нибудь подзатыльник. Так делают в Великобритании, правда, несколько человек сказали мне, что это не международная традиция, поэтому я решила дать, объяснения, на всякий случай!