***
Следующим вечером воскресного дня Никита сидел в гостиной, листая свою ленту в социальной сети, а рядом сидел его отец, активно отвечая на сообщения в «мессенджерах». Они не обращали внимания друг на друга и время от времени потягивали травяной остывший чай. Татьяна Львовна часто готовила такой чай, искренне веря, что он успокаивает нервы и помогает расслабиться. Обычно, по традиции, она всегда сидела с ними, но не в этот раз. Мама отдалялась от отца, как бы сильно она не любила, но правильно говорят, что если не подпитывать любовь, она тоже гаснет, как огонь, или увядает, как цветок. Все было спокойно, пока его отцу не поступил звонок, который он сразу же сбросил, но после тут же позвонили повторно и он ответил. — Да... Здравствуйте... Давайте завтра. Я сегодня уже не могу, — отец подозрительно откашливался и косо поглядывал на сына и был явно напряжен. — Хорошо, скоро буду, — он разъединился и замер. Станислав посмотрел на сына и сказал: — Мне нужно отлучиться ненадолго, — он выглядел растерянным, притворяться Станислав Никитич, конечно, совсем не умел. Никита посмотрел на отца озлобленным и ледяным взглядом, не желая слушать его совершенно вздорные оправдания. — Меня, отец, обмануть не получится, я не мама! — дерзко сказал он ему в ответ. — Не дерзи мне! Я пока ещё твой отец и живёшь ты у меня дома! — он встал и принялся застёгивать пуговицы на своей рубашке и заправлять ее под брюки. Никиту трясло от злости, слова, как рвота, походили к горлу, желая кольнуть как можно сильнее. — А ты выгони меня! Тебе же не привыкать, папочка! — Никита смаковал каждое слово, стараясь вложить в свой тон как можно больше ненависти. — Замолчи, иначе снова получишь! — Станислав поднял со стола свои часы, надел их и собирался уже выходить, но его неуязвимое состояние вывело парня из себя. — Что, снова ударишь меня? Ну да, это, конечно, по-мужски! Ради какой-то шалавы ты готов бросить семью! — отец направил на сына просто уничтожающий взгляд и не успел он, что-то сделать, как они услышали: — Что? — оба резко обернулись на голос и увидели Татьяну Львовну, которая стояла на лестнице с бледным и искажённым от боли лицом. Она замерла на месте, как и они. Парню понадобилось время, чтобы сообразить, как быть дальше. — Мам? — она обессилено и медленно опустилась на ступеньку, держась за балясины, и в абсолютном безмолвии, приземлилась на ступеньку. Никаких рыданий не было слышно. Парень сорвался и подбежал к матери, испугавшись за ее здоровье. На ней не было лица, она сидела с опущенной головой и дрожала от эмоций, переполнявших её. Никита не знал, что с ней происходит и что это за симптомы. — Мам, мам, ты как? — в истерике треся её, он кричал, дабы привести мать в чувства. Рядом возник отец и опустился на одно колено ступеньки. — Тань! — он так же был испуган не меньше сына. Никита внимательно посмотрел на мать и заметил, что на лбу и над верхней губой появилась испарина и она, закатив глаза, откинулась назад, парень еле успел подложить руку ей под голову. На мгновение промелькнула жестокая и убийственная мысль, что она умерла, отчего сердце забилось так сильно, что, ему показалось, оно не выдержит. — Воды! — в панике закричал отец и Никита побежал на кухню на ногах, которые дрожали. Наливая воду из графина, его руки дрожали так, что стакан чуть на соскользнул из пальцев. Станислав Никитич разговаривал со скорой, у них в базе уже была их фамилия и, услышав ее, они должны были подъехать в течении пяти минут. У парня все происшедшее черно-белой картинкой стояло перед глазами. Мама, которая лежала на ступеньках, отец, который хлопал ее по щекам. Впервые к глазам подступили предательские слезы, страх и ужас овладели им полностью. — Все будет хорошо, — бормотал Станислав и, посмотрев на сына, строго рявкнул: — Возьми себя в руки, Никита! Вскоре приехала скорая и, осмотрев мать, сказали, что нервный срыв. Медики объяснили, что это последствия обострённого невроза. Сказали, что больной подвергается негативным воздействиям, травмирующим нервную систему. Забирать её в больницу не стали, а просто посоветовали беречь её от всего, что может вызвать переживания и стресс. Она лежала на своей большой кровати, умиротворенно погрузившись в глубокий сон — не удивительно, после дозы успокаивающего. Парень лежал рядом, взяв её руку в свою, страх потери матери овладел им так сильно, что когда все уже было позади, он просто обессилел. Отец зашёл в спальню. Он смотрел на жену виновато и с жалостью, хоть и не хотел этого признавать, но в нем ещё оставалась капля сострадания. Но Никита презирал его так сильно, как это только было возможно. — Ты же понимаешь, что все это из-за тебя? — морозно сказал парень. — Я не хотел, чтобы с ней произошло что-то плохое, — тихо ответил Станислав Никитич, не поднимая глаз на сына, смотря в пустоту. — Ты же понимаешь это?! — эхом повторил слова сына. Он рискнул и посмотрел на Никиту и встретил вражеский, холодный, полный холоднокровия взгляд, лицо отца тут же переменилось. В нем читался страх и вина. Он собрался уйти из комнаты, как Никита крикнул ему в след: — Сегодня я останусь с мамой!***
— Она совсем от рук отбилась! — в комнату доносились крики мамы из кухни. — Она вчера убежала неизвестно куда и к кому! Она лежала на кровати, сжавшись в комок и испытывая дрожь по всему телу. Хотелось плакать на взрыв, но нужно было успокоиться и не истерить больше. Между ними была пропасть, она просто должна была приложить не мало усилий, чтобы не думать о нем так часто и, если это ещё возможно, то желательно вырвать его из сердца. Офелия более не хотела страдать, ибо точка была поставлена и поставил ее он. Она сама создала неловкую ситуацию, которая была не в его пользу, а теперь им двоим будет очень стыдно при встрече. Но жалеть о сделанном она не хотела. Девушка была горда за себя, до сих пор она не понимает, как нашла в себе силы для такой смелости. Все-таки пословица истину глаголет: «В тихом омуте, черти водятся». Да, вероятно, она и была тихим чертёнком, даже мама сейчас кричит об этом на всю квартиру, называя ее взбалмошной, строптивой и безответственной. Офелии было противно выслушивать все то, что обсуждают родители за стенкой, у матери началась прямо паника из-за одного бегства в кафе, которое находилось буквально в двух остановках от дома. «Это, конечно, величайшее преступление века!» — сердито фыркнула она в сердцах. Гор всячески пытался принять сторону дочери, но, в конечном итоге, воспитанием детей в их семье занималась мама, поэтому она наказала отца отправиться к ней и провести воспитательную беседу. Через минуту отец тактично постучал, но девушка не ответила. Она лежала в полном мраке, но на часах было всего пол пятого, это дни стали уже короче к холодам. Гор медленно приоткрыл дверь, заглянув в спальню. — Что за холод? — взволнованно спросил он и прошёл во внутрь, подойдя к окну, негодующе зацокал языком. Она услышала, как хлопнуло окно и вспомнила, что оставила его открытым. В последнее время, ей становилось тяжело дышать, порой она просто задыхалась от не хватки воздуха. В такие моменты она в панике подбегала к окну, отворив его на распашку, девушка высовывала туда голову, облегченно вдыхая воздух, наполняя лёгкие и медленно облегченно выдыхала. Отец сел на край кровати и положил руку девушке на спину, приятно поглаживая. Она повернулась к отцу и, уже привыкнув к темноте, без труда разглядела его встревоженное выражение лица и ярко блестевшие чёрные глаза. — Ты что-то хотел? — тихо спросила она. — Узнать, как у тебя дела. — Тебя мама послала, пап, — она откинулась на спину, обиженно глядя на отца, который реже стал с ней общаться. — Меня тоже беспокоит твоё поведение, просто я надеялся, что ты сама подойдёшь и расскажешь. Она намного помолчала подумав, что должна поделиться с тем, кому больно за неё и успокоить его, если это возможно. Офелия села напротив отца в позе лотоса и, приподнимая уголок губ в ухмылке, сказала: — Ничего страшного со мной не происходит, папуль, — она заглянула ему в глаза в надежде на понимание, — Мне кажется, что я просто взрослею. — Да? — артистично удивился Гор Тигранович ,— Поэтому? Что происходит? — И поэтому мне нужно личное время и,— она сделала жест пальцами, не смыкая указательный и большой пальцы, и при этом произнесла, — Чу-уть, чуть свободы. Он широко улыбнулся дочери и сказал: — Офелия у тебя есть свобода, но нужно знать грани, — она недовольно цокнула языком. — А доверие есть? — Есть, — кивнул папа. — Нету, — девушка грустно опустила глаза. — Так ты мне скажешь, почему такие перемены? Папа сидел на против неё, глазея самым наивным взглядом, так заботливо интересуясь и, конечно, мысль все изложить ему промелькнула в голове, но страх непонимания, запретов и наказания, которые могли последовать, взял вверх над доверием. Инстинкт самосохранения дал о себе знать в самый подходящий момент. — Если и была причина моих перемен, то ее больше нет, не переживай. — Иди ко мне, — отец освободил руки, призывая к объятию и она с удовольствием растворилась в объятиях самого надежного мужчины в ее жизни.***
Изо дня в день она держала себя, как в ежовых рукавичках. Это было невыносимо тяжело, притворяться и не оборачиваться на заднюю парту третьего ряда. Она ощущала взгляд зелёных глаз у себя за спиной, она могла поклясться, что он наблюдал за ней, но девушка ни за что на свете не обернулась бы, дабы убедиться в этом. При каждом желании сделать эту мелкую оплошность, она мысленно щипала себя для пробуждения от забвения, в которое ее увели чувства. Она старалась всякий раз напоминать себе о точке, которую он поставил, о том, что он уже дважды ее отверг и ее глупое сердце должно замолчать и переставать придавать признаки жизни при каждом его появлении рядом. Офелия не злилась на него и не возненавидела, нет! Как можно ненавидеть того, кто крепко засел у тебя в душе? Пусть он столько боли причинил ей, пусть он уже получил свою долю страданий от самого родного человека, Никиту было жалко и, зная его истинную обстановку и среду в доме, ее сердце больно сжималось, страдая вместе с ним. Как бы он не старался отдалить ее от себя, у него это не получится, истинная любовь — это преданная и всепрощающая любовь. У неё в памяти очень сильно закрепились стихи, которые ей когда-то зачитал отец, когда она спросила, что же все-таки такое любовь, на что он наизусть зачитал ей слова:«Любовь долго терпит, милосердствует, Любовь не завидует, Любовь не превозносится, не гордится, Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, Не радуется неправде, а сорадуется истине; Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит».
«Только по этим критериям можно распознать настоящую любовь» — сказал он ей тогда. Холодный ноябрь принёс с собой холод чувств между двумя совершенно разными людьми. Дни сменяли друг друга, город погрузился в вечные морозные сумерки. Она больше не видела ни света, ни солнца, ни луны, ни звёзд, осталась она одна со своим разбитым сердцем. Утром, выходя из дома, спеша в школу, ее встречали суровые россияне с хмурым настроением. Ее это не очень устраивало, нужно было перебороть себя и постараться улыбнуться и радоваться вопреки всем и всему. Повод для улыбки все же возник, совершенно неожиданный повод. На секунду она подумала, что ей показалось, но нет. Подложив ладонь к небу на неё начали медленно спускаться аккуратные и изящные снежинки. Они точно нарисованные, очерченные, словно кто-то все лето и весну терпеливо и с трепетом создавал это произведение искусства. Ну, не может быть, что это всего лишь пылинка, вокруг которой просто образовался кристаллик льда со временем разрастающийся в это чудо. Невероятно, как обычная пылинка за секунду может заставить человека, погружённого в свои бытовые мысли, развеселится на весь день. Самое невероятное все же произошло посреди учебного дня, когда снегопад усилился и с неба падали не одиночные снежинки, а хлопья снега, вызывая детскую радость совершенно обыденным природным переменам. Офелия сидела на своём любимом подоконнике в коридоре рядом с классом, когда к ней подошёл Никита и молча расположился рядом. Разумеется, его неожиданное появление было лишним предлогом для ее сумасшедшего сердца, чтобы стучать от бестолковых волнений. Он так же, как и она, склонил голову на стекло и безмятежно глянул на неё, но она быстро отвела глаза, что бы не потерять рассудок от горячо любимых глаз. — Хорошо тут у тебя. Спокойно. — Угу, — пробурчала она, все так же устремив взгляд в окно. «Почему он здесь?» — спрашивала она у себя. Опять эта внутренняя паника, девушка старалась как можно меньше смотреть в его сторону, а он наоборот, не отрываясь, с любопытством разглядывал ее. Девушка чувствовала, как щеки наливаются краской, а он, вероятнее всего, наблюдал за этим процессом. — Ты часто приходишь на это место и сидишь тут одна, почему? — его слова звучали очень монотонно и убаюкивающе, что несомненно являлись угодным для любого слуха. — Просто не хочется ни с кем разговаривать, а просто побыть с мыслями наедине. — Вот и у меня тоже самое. Офелия вопрошающе посмотрела на него, в ожидании продолжения, ведь он совсем не походил на человека, предпочитающего оставаться одному. Она так часто видела его в шумных компаниях на вечеринках, что образ одиноко парня уж никак на клеился. — У тебя что-то случилось? — она произнесла мысли в слух. Он опустил голову и тяжело вздохнул и она разглядела в поведении Никиты беспокойство, которое явно не оставляло его. Посмотрев на девушку, он ответил: — Мама заболела. — Что-то серьёзное? — Достаточно, — сухо ответил он. Она сделала паузу, подумав над услышанным. Наверно, и правда серьёзное, из-за простуды он не ходил бы с таким поникшим и опустошенным видом. Она была знакома с его мамой и ей стало жаль женщину, хороших людей всегда жалко, когда с ними происходит беда. Это казалось великой несправедливостью, в жизни все чаще страдают добрые люди, а злые всегда ликуют. — Ты позволишь мне навестить ее? — робко спросила Офелия, вглядываясь в его несчастное лицо, уже заранее готовясь на категорический отказ. — Зачем тебе это нужно? — фыркнул парень, улыбаясь уголком губ. Она беспечно дернула плечом. — У нас так принято, навещать друзей и близких при болезни. — Ты ей не друг и тем более не близкий человек, — грубо ответил он, сурово смотря на неё. Не нашлось ничего, чем можно было бы ему ответить, что и требовалось доказать, он не желает видеть ее в своё доме. Наверно, это была плохая затея, ведь сейчас она старается забыть его или хотя бы контролировать свои чувства и эмоции. Он должен как можно реже попадаться ей на глаза и за последние пару недель у неё это не плохо выходило. Пока они молча смотрели друг на друга, к ним неожиданно подошла Настя с подозрением на лице. — Привет, я не помешала? — спросила она, бегая глазами по ним обоим. — Нет, — грустно ответила Офелия и слезла с подоконника. — Никит, какие планы на вечер?— улыбаясь голливудской улыбкой, обнажив идеально ровные зубы, поинтересовалась Настя, — Я хотела позвать тебя вечером... — Извини, не могу, — ледяным тоном ответил он и встал вслед за одноклассницей. У Офелии что-то больно кольнуло в груди. Конечно, не удивительно, что он ее отверг, ведь за ним ухлёстывают такие эффектные девушки, как Настя. Вообще, она часто замечала восхищенные взгляды парней и даже взрослых мужчин на Насте. Она могла понравиться любому, у кого есть глаза и конкурировать с красивой и при этом уверенной в себе девушкой, что являлось чем-то из области фантастики. — Я пойду, — себе под нос бросила Офелия и, сделав пару шагов, услышала: — Сегодня у меня будут гости,— она замерла и обернулась. Никита ехидно улыбался, смотря на неё, и Настя уже догадалась о ком идёт речь, ее глаза были полны гнева и направлены на подругу. — Ко мне подружка твоя напросилась. — Зачем? — Не знаю, — пожав плечами он удалился, оставив ее одну с разъярённой Настей. Она подошла к ней так близко, что Офелия даже испугалась ее. Сверкающие, почти прозрачные глазки сузились от подозрений на подругу, а губы скрутились в трубочку. — Что это значит, подруга? — зловеще спросила Настя. — У него мама заболела, хочу навестить, это преступление? — она пыталась скрыть дрожь в голосе, возникшую от волнения. — Что за бред? — Это не бред, а правда, я знакома с ней и мне хочется повидаться! — подытожив услышанное, Настя закивала головой каким-то своим мыслям и скрестила руки на груди. Звонок на урок спас Офелию. После уроков получилось так, что Катя с Глебом разговорились, идя по школьным коридорам ведущим к выходу. Соответственно, и Никита с Офелией плелись сзади. Молодые люди шли молча, ни одному из них не хотелось разговаривать, в отличии от болтливой пары идущей впереди. — Катюх, не против если провожу тебя? — улыбаясь, спросил Глеб, спрятав руки в карманы куртки, когда компания вышла на улицу. — Глеб, спасибо, но... — переминаясь с ноги на ногу, испытывая неловкость ситуации, промямлила девушка. — Не против, — ободряюще сказала Офелия подмигнув подруге, — Мне идти тут всего две остановки. Катя благодарно кивнула подруге. — Идём? — спросила она. — Ладно, до завтра, — бросил Глеб другу и они ушли. Никита стоял рядом и внимательно смотрел в смартфон. — Пока. Она уже собралась уходить, как вдруг он остановил ее, крикнув в след, от неожиданности она даже подпрыгнула. — Куда пошла? — Офелия недоуменно обернулась. — Ты, вроде, в гости напрашивалась?— хмуря брови, спрашивал он. — Да, — одними губами произнесла она. — Ты передумал? — он вздохнул и посмотрел куда-то в сторону, она проследила за его взглядом и заметила подъезжающую к ним чёрную иномарку с жёлтой надписью «Taxi». — Поехали, — сказал он и сел вперёд к водителю, а она, не мешкая, села назад.