***
Каждый шаг к дому вызывал мучительную боль в груди, он остался там, а ей пришлось покинуть того, кто стал важнее всех. На самом деле она гордилась им, как никогда, он не растерялся и смог защитить их отношения. Всю дорогу мать роптала на дочь и взывала к небу со словами: «За что мне такое наказание? За что эта неблагодарная бьет нас ножом в спину?». Наира Ахмедовна не могла смириться с выбором дочери, она никогда не согласиться с таким образом жизни, речь шла об их имени и она никому не позволит опорочить это имя. Связаться с русским — это был страшный грех и позор, Офелия пошла за ней только лишь надеясь на то, что сможет убедить свою семью принять ее выбор, но если вдруг этого не произойдёт, тогда она сможет с чистой совестью покинуть этот дом. На самом деле она понятия не имела куда сможет поддаться, но в такие минуты выход найдётся, в крайнем случае, девушка сможет укрыться в квартире своей подруги. Конечно, это не идеальный вариант, ведь родители смогут очень скоро ее там настигнуть. Она вошла в квартиру следом за матерью и женщина прямо с порога позвала мужа с криком: — Гор, иди сюда скорее! Твоя дочь решила вогнать нас в могилу раньше времени! В этот момент она заволновалась сильнее, чем до этого. Если ей ни капли не было жалко жестокосердную мать, то отца напротив ей совсем не хотелось огорчать. О своей любви девушка могла сожалеть только в тот момент, когда вспоминала об отце. Этот человек имел отдельно выделенное для него место в ее сердце. Он тот, кто доверял ей всецело, возлагал на неё большие надежды и любил ее безусловной любовью. Гор Тигранович имел большое сердце и абсолютно был обделён всякого тщеславия, выделялся среди серой массы своей простотой и искренностью. Он очень легко мог найти контакт с любым человеком, кем бы тот не являлся, мужчина подкупал окружающих именно своим простодушием и знанием о мужской чести — это ценность данного мужского слова, почитание семьи и уважение к старшим. Офелия сама не раз слышала, как друзья семьи восторгались ее отцом и всегда с восхищением слушали, когда он что-то говорил своим спокойным, тихим, бархатным голосом. Отец появился в дверях зала и по уставшему, измученному лицо было ясно, что человек отдыхал и совсем не был готов к семейным скандалам. — Что ещё случилось?— спросил он, надеясь на нечто пустяковое, что снова могло не понравиться его импульсивной супруге. Наира Ахмедовна подняла на мужа глаза, в которых ясно читалось осуждение и на этот раз осуждала она собственного мужа. Она подняла указательный палец и направила его на мужа. — Это все ты! Ты дал ей слишком много воли, — она принялась хлопать себя по голове и продолжила: — Она села нам на голову! Ты вырастил распутную девку! — с вызовом рявкнула она. — Так и знай! С этими словами она скрылась за дверьми зала. Девушка стояла в коридоре с опущенной головой, боясь посмотреть в лицо собственного отца. — Что ты сделала?— осторожно спросил он и ей пришлось набраться смелости, чтобы посмотреть на него. — Ничего плохого, — твёрдо произнесла она, сама не понимая, откуда в ней вдруг такое бесстрашие. Он ничего не ответил и пошёл к жене, которая продолжала роптать и проклинать все на свете. Когда Офелия решила пройти за отцом, чтобы предстать перед семейным судом, ее встретил брат с кривой ухмылкой на лице. При виде него по позвоночнику вдруг пробежала холодная дрожь. В его глазах было что-то злое, не доброе, неужели все члены ее семьи в одночасье стали врачами ей? От этих мыслей стало совсем жутко, она могла потерять в этот день всех, за кого не раздумывая отдала бы жизнь. По сути она теряет абсолютно все, чтобы приобрести только его одного. Артемьева она знала всего полгода, как можно сравнивать семью, в которой она родилась, и парня, в которого она влюбилась без памяти даже когда он делал все, чтобы она презирала его? А теперь она стояла перед жестоким выбором, которого никогда в жизни не нужно делать, но оставить его она тоже не готова, девушка слишком сильно замечталась, слишком далеко зашла, чтобы вот так легко оставить Никиту. — Вот так, сестренка, такие, как ты, спускаются с небес на землю, — злорадно сказал брат, от слов которого стало больнее. — И ещё не думай, что ты умнее других! Девушка совсем не поняла, что хочет ей сказать брат. — О чем ты? — спросила она, не обращая больше внимания на родительскую ругань, разгоревшуюся между ними из-за неё. — Я уже очень давно знаю о твоих шашнях, твоя подружка в первую очередь пришла ко мне с твоими совместными фото с Ромео, — внутри что-то упало и она вдруг почувствовала себя полностью обессиленной, мир вокруг стал преображаться и в своём брате она увидела оборотня, Офелия всегда думала, что он человек, но оказалось, что это не так, и у него есть другая сущность. — Только не плач, — нахмурился он. — Сама виновата! — Это ты все рассказал маме? — с трудом выдавила она. — Нет, — он беспечно дёрнул плечом. — Просто рассказал, что ты пропускаешь последние занятия и надо бы проверить, чем ты так занята помимо учебы. Ее мир был сломлен, все, чем она так дорожила оказалось безнадежным, то что она с таким трепетом выстраивала между собой и братом в миг разрушилось, оказавшись не качественным. Надо ли плакать, стоит ли биться головой об стенку, когда ты разочарован в ком-то, в ком не было сомнений раньше? Семья была ее богатством — это всегда было то место, где ей было уютно, спокойно и всегда служило ей твердыней, но что происходит сейчас? Теперь она почувствовала по-настоящему, насколько сильно болит сердце Никиты из-за его отношений с отцом, из-за ухода матери. Он нашёл ее в тот момент, когда был абсолютно одинок и растерян в этом большом городе. Знаете, сложно не верить в судьбу, когда в жизни все складывается, будто по какому-то плану, такое ощущение, что они актеры, но где-то рядом есть кукловод. Но играть в этом спектакле стало сложнее с каждым днём, уж слишком все жестоко и, к сожалению, чувства и эмоции в этой пьесе не наигранные, а самые, что ни на есть, настоящие. Из глаз потекла быстрая слеза, которую она не успела оборвать и вытерла лишь по середине пути. Офелия с горечью закивала своему брату, но сказать ничего не захотела, лишь прошла мимо и зашла в зал. — Вот полюбуйся, — говорила мама, протягивая руку в сторону Офелии, — Твоя дочь всего минуту назад стояла и без стыда целовалась с каким-то русским! Офелия больше не боялась ничего, она только мысленно молила отца понять ее, понять и принять. Он должен был это сделать, иначе она не сможет смирится с тем, что её разлучат с возлюбленным. Она с уверенность, без тени страха смотрела в худое лицо отца с покрытой седой бородкой. Она хотела прочитать что-то в его глазах утешительное, но нет, там жили стыд и разочарование. Он был в какой-то степени разочарован и смотреть на неё ему было очень сложно. — Я не знаю, что делать, — в отчаянии сказал он, держась обеими руками за голову, и сел на диван. — Я не узнаю в ней свою дочь, — произнёс он, не поднимая тяжелой головы. — Она давно перестала быть моей дочерью! Она не верила своим ушам! Вот так легко? Неужели с такой легкостью можно вычеркнуть из своей родословной человека, из генеалогического древа и просто сказать, что не узнаешь его?! Она бросилась в его ноги и положила руку ему на колено, наклонилась, чтобы встретить его несчастный взгляд чёрных глаз. — Не говори так, папа, умоляю, — она билась в истерике, все перед глазами вдруг потеряло какой-либо смысл, картинка перестала быть цветной и теперь она все видела в черно-белых тонах. — Прости, если причинила боль, прости, — говорила она, продолжая рыдать, положив голову ему на колено. Он был ее миром и примером, лучший папа на свете, самый чуткий, добрый и мягкий. Она никогда не могла поверить, что его принципы настолько сильны и важны для него, она не думала, что ее выбор станет между ними такой железо-бетонной стеной, которую сдвинуть не сможет никто. — Какая же ты эгоистка, Офелия, — с нотками отвращения сказала мама. — Я только одно хочу знать, не сделала ли ты того, чего нельзя будет больше исправить? Офелия ни как не ожидала такой вопрос от матери. Она медленно подняла голову и вопросительно посмотрела на неё, совсем не понимая, что у этой женщины на уме. Мама совсем не знала свою дочь, поэтому и допускала такие выводы, даже не думая, насколько ее предположения могут ее задеть или обидеть. Гор Тигранович так же был ошарашен и испуганно глазел на супругу. — А что вы так на меня смотрите?— возмутилась она. — Если ты мне не скажешь, у меня просто не останется выбора и я буду вынуждена пойти с тобой под ручку к гинекологу, ясно?— пригрозив пальцем, смачно сказала Наира Ахмедовна, злостно выпучив глаза. Она чувствовала себя полностью униженной, под осуждающими взглядами брата, отца, ей казалось, что прямо сейчас стоит перед всеми нагая. Почему-то ей стало стыдно, хотя девушка искренне считала себя чистой и ни в чем не повинной. Когда человек хочет тебя унизить, он сделает это, не взирая на твои внутренние ощущения. Как будто на голову опрокинута бочка с грязью, и теперь все видят ее на сквозь, осуждают и тычут пальцем, называя потаскухой. — За что ты так со мной, мама?— всхлипывая, спросила она, смотря на мать с мольбой. — И ты ещё спрашиваешь? Я видеть тебя не могу! — Скажи, это тот мальчик, которого я видел?— встрял отец. Офелия опустила голову и ответила: — Да. — Что у вас с ним? — все так же спокойно говорил Гор Тигранович, но морозность в голосе передавалась и ей. — Я люблю его, — она избегала встречи со взглядами родных и каждое слово давалось очень не просто. — Он не причем, поверьте! Теперь она оглядела всех. Мама продолжала, наполняя свой взор презрением, брат смотрел на сестру с каким-то отвращением, и только отец слушал, никак не реагируя на ее слова и смотря в потолок. Повисло тягостное молчание, все ждали от главы семейства окончательный вердикт. Ее сердце забилось с новой скоростью, так же переживая за свою дальнейшую судьбу. — Ты должна позвонить ему и попросить, чтобы он оставил тебя, навсегда! Девушка никогда не слышала в его голосе столько твердости, жесткости и непоколебимости, с которой он говорил сейчас. В заключении он одарил дочь суровым взглядом, чтобы та почувствовала своё бессилие перед ним и сдалась. Но отец не знал всего, что известно ей, он не знал ничего и самое страшное это то, что он и не хотел знать, ему все равно, его решение было окончательным и бесповоротным. Он посмотрел в ее глаза, но, к ее сожалению, не увидел в них того, что било и кричало о своём существовании. Она смотрела на него вопросительно, желая знать, почему он не дал ей шанса объяснить и рассказать о них, ему просто было это безразлично, человека волновал только он сам и его место в обществе. — Что? Почему, отец? Пожалуйста, разреши мне сказать тебе все, что я чувствую... Мужчина перебил ее, гневно повышая голос: — Чувствуешь? Ты смеёшься надо мной? — он дрожал от переполняющих его эмоций, но, имея такое самообладание, он держался. — Я сказал тебе своё решение и ты сейчас же это сделаешь! Он пытливо смотрел на неё, не сводя глаз. Девушка больше ни на что не надеялась, она просто ещё раз убедилась в жестокости своих родителей, в отсутствии терпимости к межнациональным отношениям. Он был непреклонен и его нежелание даже выслушать ее вызвал в ней такой гнев, которого никогда она не испытывала. Мысленно она уже оставила этот дом и этих людей! — Я ни за что этого не сделаю, отец! — Офелия! — яростно закричал Артур, который все это время стоял в углу. Гор Тигранович сузил глаза, словно не поверил в то, что только что услышал и он ждал, когда же она повторит, что она и сделала: — Я не сделаю этого, потому что это разобьёт его сердце! — девушка встала на ноги, посмотрела на всех и с кривой ухмылкой на губах произнесла: — Сегодня вы растоптали меня и показали то, насколько я вам «дорога», — всхлипывая, она достала телефон из кармана и бросила на диван рядом с отцом. — Забирайте, забирайте, что хотите, но мое сердце вам не забрать! Она говорила с жаром, чтобы все смогли понять, насколько далеко у неё все зашло, чтобы они сдались и оставили её. Папа поднял на неё безразличный и отрешенный взгляд. — Нет, дочка, сегодня ты показала своё неуважение к своему отцу, — мужчина встал с места и направился к выходу, но она остановила его, окрикнув: — Что ж, мы квиты папа, только знай, что если бы сейчас я предала того, которому отдала своё сердце, не уж то не смогу однажды предать того, кто подарил мне жизнь? Девушка покинула зал, не в силах более сдерживать на себе эти взгляды, а тем более выслушивать обвинения от матери. Зайдя в спальню, она почувствовала неимоверную усталость и обессилено села на край кровати. Она осталась одна. Сил бороться больше не было, в какой-то момент гнев накрыл ее с головой до пят и забрал из неё всю энергию. Он снова возник в голове, его образ, лицо, которое искривилось от боли, когда она покинула его, слезы, чтобы плакать тоже иссякли. Она встала и подошла к своему окну, в ожидании увидеть там чудо. Каково же было ее счастье, когда прямо под своим окном она увидела мужской силуэт, он сидел на маленьком металлическом заборе, склонив голову вниз. Ее пронзила сильная боль, которая не давала сделать вдох, он выглядел таким же одиноким и несчастным, как она. В голове крутились одни и те же мысли о побеге, она сможет убежать, но что будет после этого, сможет ли вернуться или оскорбленные родители вычеркнут ее из своей жизни? Она не знала. Единственное, что сейчас было совершенно ясно — это то, что смотреть на него вот так со стороны и не иметь возможности обнять, было хуже, чем гореть за живо. Он поднял на неё голову и встретился с ее взглядом чёрных глаз. Увидев ее в окне, он вскочил с места и достал телефон из кармана. Парень показал ей смартфон, на что она помотала головой. Он огорчённо опустил голову и снова посмотрел на неё, чтобы что-то прочесть в ее взгляде. Она грустно улыбнулась и он ответил ей тем же, не шелохнувшись с места и не говоря ничего. После недолгой паузы, он взял свою ладонь, а другой рукой скопировала жесты при написании ручкой на, что девушка кивнула и скрылась. Она быстро осмотрела комнату и не нашла ничего подходящего, что нужно было ей. Офелия решила написать ему записку и привязать ее к нитке, чтобы он так же мог ответить ей, но ни ниток, ни пряжи, ничего не было. Ей ничего не оставалось, кроме как взять ножницы и отрезать от простыни ее край по всей длине ткани. Поспешно дрожа руками девушка расправилась с простыней, взяла ежедневник, который стоял на книжной полке между книгами. Офелия наклонилась к столу и принялась писать, даже не раздумывая над текстом: « В моей груди полыхает огонь, когда я смотрю на тебя сейчас, и каждая часть моего тела тянется к тебе. Мои родители ненавидят меня, но мне все равно, ты только дай мне немного времени и мы снова будем вместе! А теперь иди, пожалуйста, иди домой! Ты делаешь только больнее своим присутствием.» Это то, что она написала на бумаге. После она аккуратно сложила ее в прямоугольную форму и обмотала вокруг ручки. Офелия не могла оставить его без возможности сказать ей то, что хочет он. Потом она обмотала эту конструкцию тканью, открыла окно и осторожно спустила вниз. Никита взял записку, сел на прежнее место и, прочитав строки, он перевернул листок и принялся что-то писать прямо на своём колене. Спустя минуту он последовал ее примеру и осторожно потянул за конец ткани, дав понять, что она может поднять записку к себе. Офелия хотела ему что-нибудь сказать, попрощаться, но в квартире повисла гробовая тишина и вряд ли кто-то спал, скорее всего все в этот день были под впечатлением и эмоционально опустошёнными. Она быстро развернула записку и прочла: Тебя больше не били? — были первые строчки и она сразу, подняв голову, помотала. Я не знаю сколько времени тебе нужно и когда это закончиться, но я даже не представляю, как мне справиться с этим. Прошу тебя, как только ты поймёшь, что больше не можешь там оставаться, дай мне знать! Я буду приходить каждый день в это же время. Спи спокойно!***
Она осталась совсем одна. Как и ожидалось, мать заперла ее в доме, не желая выпускать даже в магазин. Женщина для этого взяла двухнедельный отпуск, чтобы сидеть дома и не спускать с дочери глаз. Нахождение в собственном доме стало сродни наказанию в гиене огненной. Гор Тигранович выглядел потерянным, она чувствовала, как ему было не комфортно рядом с ней. Сейчас для всех членов семьи она считалась прокажённой и все избегали не то, что разговоров с ней, а взгляда ее не желали сносить. Каждый раз, когда семья ужинала, они не звали ее ужинать вместе с ними и порой, когда девушка заходила на кухню, чтобы попить стакан воды, Гор, не мешкая, вскакивал с места и уходил. Артур, который раньше был не только братом, но и другом, вдруг стал молча презирать ее. Однажды, когда Офелия тайком забрала трубку домашнего телефона к себе в комнату и успела позвонить Никите, поделить с ним свои трудности, на утро брат обнаружил отсутствие телефонной трубки на своём месте. — Кто тебе разрешал брать телефон? — с криком с утра ворвался он в ее комнату, без стука, когда она ещё спала в своей постели. Спросонья она не сразу поняла, что происходит и почему ее брат кричит на неё. Его свирепый взгляд тут же упал на трубку, которая выглядывала из под подушки сестры. Она еле открыла слипшиеся веки и, увидев брата в своей комнате, испуганно вскочила со словами: — Как ты смеешь? Уходи, Артур! Но Артур не слушал ее совсем, в тот момент она совсем не узнала своего чуткого и спокойного старшего брата, перед ней стоял совершенно чужой человек, у которого явно не устойчива психика. Парень подошёл к ней и, забрав трубку, принялся что-то искать в нем и, когда нашёл, медленно поднял на сестру красные от злости глаза. — Что это за номер? — закричал он, но на его крики никто не пришёл и Офелия поняла, что дома никого нет. — Ты ему звонила? Его рёв разрывал ей виски, голова ужасно болела после долгого разговора с любимым, от переживаний и стресса головная боль не собиралась оставлять ее. Она сильно зажмурилась от боли в голове и щипания в глазах от сильного света, и вдруг что-то с невероятной силой и громом разбивается об пол и ее сердце в этот момент ушло в пятки, она даже подпрыгнула от удара. Офелия недоуменно посмотрела на брата, но тот ни чуть не сменился в лице. — Ты стала просто невыносимой девчонкой! Но я тебе подрежу крылышки, вот увидишь, — он нервно закивал головой и пригрозил сестре указательным пальцем. Парень лихорадочно оглядел спальню девушки и, увидев ножницы, не раздумывая, сразу к ним потянулся. Офелия испугалась собственных мыслей и догадок. Теперь она убедилась в том, насколько сильно затронула мужскую гордость и встала у брата просто поперёк горла. Он так часто говорил ей о знакомстве с его друзьями армянами, в надежде помочь сестре составить удачную пару, что теперь этим планам не суждено свершиться. Если кто-нибудь узнает о ее связи с русским, ни одна уважающая себя семья не захочет связать себя семейными узами с такой гудящей девушкой. А это угрожало и его репутации, конечно, такого он не собирался прощать своей сестре. — Артур, не нужно, прошу, — взмолилась она и как можно быстрее встала с кровати, побежав следом за братом в коридор. Парень подошёл к телефону, шнур которого тянулся из подъезда в дом и прерывался в гнезде базы, куда успешно его пристроили. Офелия накинулась на брата и стала дергать его за руку, чтобы не дать ему сделать то, что он намеревается. — Остановись, брат, пожалуйста, — кричала она, заливаясь горячими слезами, она хотела надавить ему на жалость, разбудить в нем сострадание, но нет, он слишком сильно был в ней разочарован и больше не слушал ее. Артур был небольшого телосложения и не выделялся большой мышечной массой, но силы были не равны, он от злости швырнул сестру в сторону и она с силой отлетела, больно ударившись о стену. Ножницы сверкнули и перед ее глазами, задев чёрный шнур, отрезали его. В этот момент ее адреналин покинул ее тело и сильная боль пронзила ее спину. Девушка зажмурилась от невыносимой боли и закрыла лицо руками. Слезы горечи и отчаяния лились из глаз струей, она горела, ее сердце горело, как в агонии, внутри все оборвалось точно так же, как и этот шнур. Брат перестал быть братом, он стал ещё одним препятствием, она не могла больше, не могла выдерживать такой натиск одна. Хотелось плюнуть на все и убежать туда, где ее никто не найдёт. Артур не простит ее никогда, он всю жизнь говорил ей, что сестра является его честью и если она сделает что-то противоречащее ее целомудренности, тем самым она плюнет ему в лицо. Он видел в ней только угрозу, она могла опорочить его и предать семью. Брат, единственный оставшийся родной человек, и тот наплевал на ее чувства и отрезал единственную связь с ним. Она надеялась, что никто не узнает о ее тайных ночных звонках Никите, но брат смог не только раскрыть и обличить ее, но и без колебаний разорвать эту связь. Он даже не посмотрел в ее сторону, когда она разбитая сидела на полу, задыхаясь от рыданий. Брат не осознавал, но он пробил кулаком ее грудь и вырвал от туда горевшее сердце, которое пыталось все ещё биться. Но без сердца она ещё могла жить, она бы прожила в этом мире без чего угодно, но не без него. Ее организм сможет работать без сердца, но на самом деле ее подпитывает только любовь к Никите и только так она продолжает существовать. Офелия достала из под майки кулон на цепочке, теперь этот кулон был символом ее чувств. Девушка приподняла этот символ к губам, и только когда поцеловала, она смогла подняться и спокойно скрыться в своей спальне.***
Он находился в каком-то замешательстве: с одной стороны, желание забрать ее и больше не делить ее ни с кем, а с другой, ее решение не сбегать и дать возможность родителями решить проблему мирным путём. За всю неделю он лишь однажды поговорил с ней и то, как она с ним разговаривала, ни чуть не успокаивало его. Голос девушки звучал устало и говорила она без особого энтузиазма. То, как она пыталась поднять ему настроение, ее слова о любви — все это не имело никакого результата. Она хотела бросить пыль в глаза и показать ему, насколько она сильная и как хорошо держится в атмосфере своего дома, но он знал правду. Никита никогда не был знаком с членами ее семьи и понятие не имеет, что эти люди представляет собой, но жизнь распорядилась так, что с каждым человеком, так или иначе, он смог перемолвиться несколькими словами. На основании тех минут, которые он провёл с этими людьми, парень мог спокойно составить своё впечатление о них. К его огромному сожалению, эти суждения не вызывали никого доверия, ведь, на первый взгляд, они показались ему эгоистичными и жестокими по отношению к своему ребёнку. Отец семейства выглядел достаточно уравновешенным, что нельзя отнести к матери, но в его глазах была жесткость и он был человеком со своей жизненной позицией и со своим взглядом на семейные принципы. Брат был явно лицемерным человеком, он из тех, кто любит говорить о моральных принципах и ценностях, но наверняка им не следует. Про мать он вообще не хотел и думать, женщина совсем не сдержана и чересчур импульсивна, на самом деле он был в ужасе от неё. Молодой человек не мог больше сидеть дома и сам себя терзать своими раздумьями о том, как там его возлюбленная, не обижают ли там ее. После того, как она перестала звонить с домашнего телефона, парень почуял не ладное, потому что когда они прощались по телефону, Офелия пообещала, что теперь сможет ему звонить и будет стараться держать с ним связь. Этого больше не произошло и у него были все основания думать о том, что с ней могло произойти что угодно. Он думал о том, что отчаявшиеся родители даже смогут увезти ее из города, чтобы та больше не смогла видеться с ним. Это были не самые позитивные мысли, но у парня была своя философия, он считал, что лучше думать о худшем, а потом вздохнуть с облегчением, чем лелеять внутри надежду, которая в конечном итоге разобьётся вдребезги. Он отправился в школу и тем самым решил отвлечь себя от дурных мыслей. Он рассказал друзьям о происшедшем и надеялся услышать от Кати какие-либо слова утешения, но ее выражение лица сказало ещё больше, чем могли сказать слова. Она явно была ужасе от услышанного и никогда не могла подумать, что мать Офелии может ударить девушку, да и при том так жестоко. — Можешь подсказать, что мне делать? — спросил он, так и не дождавшись от неё инициативы. Катя растерянно посмотрела на парней, которые в ожидании смотрели на неё. Девушка сильно поникла после рассказа парня, ведь она тоже все эти дни не понимала, что же все-таки у них происходило. Офелия не отвечала на ее звонки, а Никита не отвечал на их вопросы, когда ребята звонили ему в то время, что он отсутствовал и находился дома. Катя начала о чем-то думать, пока молодые люди молча наблюдали за ней. Ребята сидели в кафе у школы. — Извини, Никит,— начала она, поднимая виноватый взгляд на парня. — Я сама не понимаю, что происходит и как ей помочь, тем более, ты говоришь, что она уже несколько дней не выходит на связь и перестала подходить к окну. Обстановка между друзьями стала напряженной до невозможности. — Давайте как в прошлый раз отправим Катюху к ним, пусть она как-нибудь вытащит ее на улицу, — предложил Глеб, у которого так же был хмурый вид. Никита немного призадумался, но быстро отклонил эту затею. — Она просила дать ей время, я не могу рисковать так, кто знает, что у них происходит, — его разум полностью поддерживал эту точку зрения, но через секунду сердце разрывалось от предчувствия, которое уже несколько дней не покидает его, он боялся и больше не мог ждать. Парень и так дал ей достаточно времени, ждать больше не было сил. Никита каждый день приходил в назначенный час к ее окну, но ее все ещё там не было. Он приходил и ждал ее на февральском холоде, который ни чуть не уступал приходящей весне. Была середина февраля, но мороз стоял такой, как в разгар декабря. Это было невыносимо, но он не мог сдаться всего лишь из-за холода и однажды он засиделся на этом заборе почти три часа подряд, а на следующий день с утра почувствовал неистовую слабость в теле и жуткий озноб. Парень сразу понял, что заболел и этот факт никак его не устраивал. Из-за своего здорового образа жизни он почти никогда не болеет. В горле застряла сильная боль, как будто что-то там застряло и он не мог это что-то проглотить. Он не болел и поэтому понятия не имел как лечиться. Начнём с того, что он в принципе был против какого-либо лечения, но сейчас был другой случай, он должен был выздороветь как можно скорее. Взяв себя в руки, он смог встать с кровати и оделся в самые тёплые вещи с флисовой подкладной, и как старый дед медленно спустился с лестницы, пройдя на кухню. По аромату свеже сваренного кофе в турке, можно было понять, что отец ещё дома. Мужчина поздоровался с сыном и продолжил что-то писать в своих мессенджерах на телефоне. После последнего разговора с Татьяной Львовной мужчина уже оправился, правда не сразу, какое-то время он все же бунтовал, но Никиту это сильно злило и он потребовал, чтобы отец срочно отправлялся на работу. Компания была большая и в подчинении отца находилось огромное количество людей, которые так же кормили свои семья и если ему все равно на свою семью, будет слишком эгоистично наплевать на семьи сотрудников. Парень начал рыскать в шкафах в поиске аптечки, он понятия не имел, где мама могла хранить все препараты. Подозрительное поведение сына и продолжительное хлопанье дверьми шкафов насторожило мужчину. — Что ты ищешь, Никита? — поинтересовался Станислав Никитич, вопросительно глазея на сына. Гневное состояние Никиты возрастало, и когда он захлопнуло последнюю дверь, злостно зарычал: — Где наша аптечка? — чертыхнулся Никита, совсем не сдерживаясь больше. — А что случилось? — снова спросил отец и, щурясь, вглядывался в его лицо. — Ты что, захворал? — забеспокоился мужчина и вскочил с места, положив ладонь на лоб сына, но тот раздраженно увернулся от заботливого жеста отца. — Ты никогда раньше не болел, — пробубнил он и снова взялся за телефон, намереваясь кому-то звонить. — Ты кому звонишь? — морозно спросил Никита. — Нашему доктору, — ответил отец и быстро вышел из кухни, чтобы не слышать отпирания сына и спокойно поговорить с медиками. Спустя несколько минут машина со скорой помощью была уже у их двери. Станислав Никитич никуда не уехал, он остался до приезда врача и поговорил со специалистом на счёт состояния сына. Врачи сразу сказали, что парень простудился и заключили типичное ОРЗ. Запретили вообще выходить из дому и следовать постельному режиму, назначили много разных препаратов, но при этом успокоили, сказав, что через неделю встанет на ноги. Конечно, наш герой не мог ничего не сказать от себя и попросил, что бы оставили ещё и антибиотики, которые смогут помочь скорейшему выздоровлению, но, естественно, над ним лишь поглумились, посоветовав не шутить с этим и набраться терпения. После всего происшедшего Никита совсем выдохся. Он чувствовал вину за свою болезнь, он считал, что никак не может больше болеть именно сейчас, когда про Офелию ничего не известно и вообще, что она совсем пропала. Этим же самым днём, вечером, когда наступал час, в который они условились с Офелией встречаться под ее окном, он не смог удержать себя в своей постели. В это момент ему захотелось наплевать на свою болезнь и парень, решительно встав с постели, начал быстро одеваться. Он натянул на себя большой шерстяной свитер, треники и наклонился, чтобы надеть носки, но заметил, как по лицу стекает пот. Парень чувствовал, как температура спадает и если сейчас выйдет на улицу, скорее всего ещё сильнее простудится при том, что происходит обильное потоотделение. В нем взбушевались такие эмоции как: злость, досада, усталость и обида. Неужели это все происходит именно с ним? Во что превратилась его жизнь и в какой момент он стал отчаиваться? Почему он не может успокоится и сделать хоть что-нибудь для неё? Он сидел на полу своей комнаты, оперевшись о подножие кровати, он поднимал голову к потолку, подобно как верующий поднимает голову к Богу. Он искал ответы на свои вопросы, продолжая заниматься самокопанием. Хотелось рвать и метать все вокруг, но воспоминание о той, которая вдохнула в него жизнь, помогали справиться, только их он хранил в памяти, пестуя возвращался к ним вновь и вновь. Закрывая глаза, он представлял, как она когда-то гладила его щеку, целовала его лоб, нос, шею и воспоминания взбудоражили его и кровь в жилах побежала быстрее, а гнев утих. В комнату осторожно постучали и его спальня, которая служила парню своего рода окопом, могла подвергнуться нападению со стороны отца. Его личному пространству снова угрожали и отвечать на стук отца он не захотел, поэтому Станислав Никитич осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Увидев сына одетым и сидячим на полу, он изумился, об этом говорили высоко поднятые брови, в результате чего на лбу появились продольные морщины, а глаза расширились и округлились. — Почему ты не в кровати, куда собрался? — строго спросил Станислав, но он явно старался звучать как можно мягче, чтобы снова не разозлить эмоционально не стабильного сына. — Я ухожу, — раздражительно буркнул парень, одаривая отца попираемым взглядом, выказывая своё недовольство его появлением. Отец, который уже свыкся с подобным к нему отношением, лишь расстроено вздохнул и, потупившись на месте, подошёл к сыну, опустившись рядом на пол. Этого Никита не ожидал, но показывать отцу своё удивление он не хотел, поэтому сидел не шелохнувшись. — Почему ты не хочешь остаться дома? — глаза отца примёрзли в воздухе, но в предложении прозвучали нотки заинтересованности. Он был спокоен и его поведение не выглядело навязчивым, наоборот, в нем была какая-то непринужденность, отчего желание как-то конфликтовать с ним совсем растворилось. — Я не могу, — тихо ответил Никита. — Может у тебя какие-то неприятности? Совсем недавно ты все время где-то пропадал, а теперь снова сидишь дома, — Станислав Никитич посмотрел на сына в ожидании ответа, его лицо было поникшим, в его глазах, так же как и у Никиты, словно отсутствовала жизнь. — Просто угораздило влюбиться в девочку с большим грузом в виде неадекватных родителей, — с насмешливым оскалом на лице промолвил Никита, на что отец ещё больше удивился. Между мужчинами повисла пауза, которая никак не угнетала присутствующих. Никита погрузился в свои мысли о своей девушке. Парню так захотелось выговорится, это было странно, ведь обычно он редко делился о своём внутреннем самочувствии, а если все-таки решался кому-то рассказать что-либо, то это почти всегда был Глеб. На этот раз ему захотелось раскрыть свои проблемы кому-то, кто прожил больше, чем он, и точно знает выход из сложных ситуаций. Сейчас рядом был отец и именно с ним ему захотелось поговорить, слова как рвота подошли к горлу, но он не мог, слишком много негативных ситуаций было в жизни связанные с ним. — Послушай, Никита, я знаю, что давно не говорил тебе этого, но говорю сейчас, если тебе или твоим друзьям нужна какая-то помощь, ты всегда можешь обратится ко мне. Никита снова усмехнулся. — Хорошо, — иронично произнёс парень и поднялся с пола. — Надеюсь не понадобится,— заключил он и стянул с себя свитер, в котором совсем зажарился. Станислав Никитич грустно ухмыльнулся в ответ и, уходя, обернулся к сыну, сказав: — Выздоравливай и если что-то понадобится, позови меня.***
Прошло несколько дней и парень почувствовал себя намного лучше. В тот день, когда он ощутил прилив сил, не раздумывая, решил в этот же вечер наведаться к Офелии. Что-то внутри подсказывало, что в этот день он точно увидит ее. Прошло уже больше двух недель с тех пор как ее мать забрала ее и с того времени они ни разу не повидались, и в школе начали беспокоить по поводу ее отсутствия. Все то время, что он проболел, в школу заявилась ее мать и сказала директору школы, что якобы их дочь приболела и очень серьёзно, говорит, что у девушки сильно ослаб иммунитет и им первое время пришлось пролечить ее дома, а когда болезнь не отступила, ее отправили в больницу. Никите хотелось думать, что все это не иначе, как выдуманная легенда для того, чтобы скрыть истинную причину долгого отсутствия. Ещё Глеб рассказал другу, что Наира Ахмедовна добавила, что скорее всего после того, как Офелия поправится, ее решили отправить в другой город, где живут их близкие родственники, чтобы девушка отдохнула от учебы и восстановила своё здоровье и силы. Естественно, эта версия устроила не только родителей, но и завуча с директором школы, они поверили в слова матери и оснований для сомнения у них тоже не было. Он все никак не мог понять, неужели это все полностью было выдумкой? Даже если Офелия и не болела никогда, может быть так, что у их семьи и вправду есть в этом городе родственники, тогда какова вероятность того, что они действительно ее туда не отправят? Вероятность была очень велика и этого он опасался больше всего. Парень больше не мог сидеть дома и продолжать бездействовать. Наверно, его страх упустить Офелию и заставил его скорее выздороветь. Вечером, когда Никита с отцом сидели на кухне и каждый их них занимался своими делами, к нему на телефон поступил неожиданный звонок. Это была Татьяна Львовна, конечно, ничего странного в этом звонке не было и они созванивались почти каждый день, но разговаривать при отце ему не очень хотелось. В последнее время они совсем перестали говорить с ним о маме и вообще словесных стычек стало намного меньше. Никита научился жить с неразговорчивыми и мрачным отцом, ну, по крайней мере, терпеть точно научился. Конечно, порой эта молчаливость и бесконечное состояние замкнутости не могло не раздражать и Никита ,не стыдясь, выражал это недовольство, хоть и понимал, что эти изменения появились с уходом Татьяны Львовны. — Да, мам, привет! — ответил парень и боковым зрением заметил, как отец оторвался от своей еды и принялся слушать разговор. — Здравствуй, сын, — прозвучал голос матери, он сразу понял, что мама сильно устала, так как она не звучала так звонко, каким был ее обычный голос. — Ну как ты? Выздоравливаешь? — Да, — бодро ответил Никита. — Хорошо, — вздохнула женщина. — А у меня для тебя новость! — Какая? — спросил Никита, жадно отправляя в рот насаженные на вилку овощи в салате. — Я приехала в Москву, — мама говорила с некой осторожностью, возможно, не была уверена, что новость хорошая. — Ты приехала? — громко воскликнул Никита, обернувшись, с любопытством глазея на отца, а тот явно занервничал, его глаза забегали по лицу сына, в ожидании разъяснения информации. — Да, и я планирую остаться тут, — между ними повисла пауза и мама поинтересовалась: — Ты рад? — Конечно, мам, о чем ты говоришь, — встрепенулся парень. Послышался облегчённый вздох на другом конце провода. — Ладно, теперь мы можем видеться, когда захотим, но у меня пока что очень много дел, обустроиться, устроится на работу. Как немного освобожусь, позвоню тебе. — Я понял тебя, если нужна будет помощь с переездом или ещё что, зови, хорошо? Мать с сыном быстро попрощались и парень решил немного развлечься, испытав терпение отца, и после разговора молча опустил голову в тарелку. Никиту забавляла реакция отца на звонки Татьяны Львовны, он ещё не мог относиться к ним равнодушно. Злость к отцу немного утихла, наверно, это из-за его состояния души, ведь в последние дни парень был очень счастлив и не хотел давать место отрицательным эмоциям. Это было похоже на рабство, словно он был узником этих негативных чувств и теперь стал абсолютно свободным. — Она на совсем переехала? — неуверенно спросил Станислав Никитич. — Угу, — ответил парень, примеряя на себя серьёзный вид. — Она же должна начать жизнь заново, работу и устройство личной жизни никто не отменял, — парень говорил спокойно и непринуждённо, старательно пряча ухмылку, которая так и норовила пробежать по губам. — Личная жизнь? — переспросил мужчина, при этом не скрыл своего испуга и огорчения, его черты лица опустили, он явно пребывал в замешательстве. Никита с иронией в глазах посмотрел на отца и укоризненно спросил: — А что, ты думал, она теперь останется одна? — Станислав Никитич обиженно посмотрел на сына, но промолчал. — Нет! Она молодая, симпатичная женщина! Повисла пауза, мужчина пытался обдумать все сказанное, на лице застыла боль. Сын не мог смотреть на отца, ведь он всегда во всем винил отца и пусть злость на него постепенно покидала его, но искреннюю жалость он не испытывал, что уж говорить о том, чтобы принять его сторону. Честно сказать, парню хотелось как-то задеть отца, чтобы он пожалел о потере, чтобы ему стало больно, так же как было больно Никите, он как типичный ребёнок не хотел разлада семьи, не хотелось недостойного отношения к его матери. Парень до последнего надеялся, что Станислав Никитич одумается и постарается сохранить семью, но увы, он разрушал все до основания и теперь жалеть его было глупо. — Ладно, — Никита вытер рот хлопковой салфеткой и встал с места. — Мне нужно идти. Никита оставил отца наедине со своими невеселыми мыслями и отправился к дому своей девушки. Он не мог не бояться, в нем просились страх и грусть, сил для существования без неё более не осталось. Парень не мог этого объяснить, как бы не пытался, никогда он не слышал о таких чувствах от друзей и знакомых. С тех пор, как уехала его мама, он быстро смог смириться с ее решением, но без этой армянки он не мог, каждый день был как пытка. Он очень быстро привык к ней, в школе ее не было, на улицах города, где он мог с ней столкнуться — тоже не было, она словно исчезла, как будто ее и не было. Сам дьявол решил над ним посмеяться, сыграть с ним злую шутку, испытать на прочность. Если бы не их совместные фотографии в его телефоне, то он бы поверил в то, что девушки никогда не было. Она исчезла, как исчезают сновидения после пробуждения. От этих мыслей боль в груди снова заныла. Парень подошёл к окну и встал на месте в остолбенении. Ее большие глаза засверкали в темноте, как у кошки, которая сидит на подоконнике, в ожидании увидеть своего хозяина. При виде него она выпрямилась и поддалась вперёд. Ее восточные глаза сузились в широкой улыбке, она прикрыла рот ладонью и что-то сверкнуло в ее глазах. Девушка не знала, как выразить своё счастье, она дотронулась ладонью до окна, не в силах отвести от него глаз, а он был не в силах стоять там и не иметь возможности обнять ее, прижать к себе и почувствовать ее тепло. При свете ее глаз он снова ожил и обрёл смысл жизни, только когда она рядом парень понимал для чего живет. Она стала центром его вселенной, Офелия стала солнцем, которое светило для того, чтобы была жизнь на земле. Если однажды ее свет угаснет, жизнь на его планете погибнет. Никита знал, что им нужно поговорить друг с другом и, подняв одну руку, сымитировал писание ручкой. Девушка посмотрела назад , но так и не отошла от окна, было похоже, что она пытается прислушаться. Потом она не уверенно распахивает своё окно и высовывает свою голову из неё. Парень сделал несколько шагов к ней. — Куда ты пропала, Фель?— произнёс он достаточно громко, чтобы она услышала, но не срываясь на крик. — Все эти дни я мучился, не находил себе места, — улыбка с ее лица не спадала, она молча слушала с таким наслаждением, когда слушают музыку. — Мне сказали, что ты заболела, это так? Она снова ничего не ответила, а только помотала головой. Он вздохнул и продолжил: — Я не могу так больше, могу я забрать тебя? — на ее лице появился страх. — Прошу тебя, иначе тебя увезут от меня! Она снова промолчала, возможно, девушке нужно было время, чтобы решиться, она всю жизнь жила по указке родителей и ей не привычно идти против их воли, а тем более, сбегать из дому. Никита старался относиться к этому с пониманием, но его раздражала ее неуверенность и нерешительность. Пока Офелия раздумывала, рядом раздался знакомый голос горячего, кавказского молодого парня. — Не понял? Это что за фигня? Артур стоял совсем рядом с Никитой, расставив ноги в стороны, а руки сжаты в кулаки. Его разъярённые глаза бегали сначала от Офелии к нему. Никита не испугался, но такой бешенный взгляд он никогда раньше не видел. Артур выглядел настолько злым, как будто он вернулся домой с работы и застал дома жену с любовником. В его глазах отражался гнев, разочарование и презрение, казалось, отчаянный парень готов рвать и метать. Никита повернулся к нему всем туловищем, готовясь морально и физически к худшему развитию событий. — Вы совсем охренели, да? — крикнул он, задыхаясь от злости, при этом ртом вдыхая воздух и выдыхая выпускал тёплый пар изо рта. — Артур, — тихо произнесла она, но брат даже не взглянул на неё, он приблизился к Никите и встал совсем рядом. — Ты че сюда опять приперся, а? Жить надоело? — Это я, Артур! Я его сюда позвала, он не виноват! — молила девушка, чуть ли не выпрыгивая из окна, высунувшись всем туловищем. — Заткнись, — рявкнул он, посмотрев на неё жестоким взглядом, полным ненависти. — Послушай, для начала успокойся, ладно? — Никита начал диалог спокойно, выставив руки вперёд, чтобы показать своё дружелюбие, взывая парня к безмятежной беседе, — Я сам бы хотел тебе все объяснить, чтобы ты понял, только дай мне минуту! Брат девушки не слушал его и не хотел понимать, все это время он вопрошающе пялился на Никиту, как бы недоумевая, о чем он говорит. — Что мне эти разговоры, — Артур неопределённо пожал плечом, явно не настроенный на мирную беседу. — Что ты делаешь с моей сестрой? Она тебе кто, скажи? Любовница? Наши девушки не становятся любовницами! Сначала они невесты, а потом жены, а ты хочешь сделать из неё шалаву и опорочить имя нашей семьи в грязи! — каждое сказанное им слово было наделено сильной обидой к Никите. Никита поднял глаза к Офелии и виновато посмотрел на неё, понимая, что сносит в прах весь ее мир со всей бессердечностью и эгоизмом ломает все, что ее ранее окружало. Он стал для неё и ее семьи, как страшное, смертельное извержение вулкана, его раскалённые пепла обрушились на их дом. До его появления она находилась в панцире, который служил ей защитой и укрытием, но Никита пришёл в ее жизнь, как шторм среди океана, смывая все на своём пути и безжалостно топя невинных людей в этом разрушении. Она смотрела на него такими же глазами, в них была сокрушающаяся боль, боль разлуки, боль за причинённые ему обиды, боль за просьбу не оставлять ее никогда, боль за ее любовь к нему. Она понимала, что так же уничтожает его жизнь, как и он ее, парню было так тяжко осознавать, что они были посланы друг другу, чтобы испортить жизнь и погубить. — Что же ты творишь, а?— переспросил Артур. Никита кивнул головой, давая понять, что не готов спорить с ним и принимает все именно так, как видит Артур и ответил: — Прости друг, я ничего не могу с собой сделать, просто я люблю ее! В этот момент повисла мертвая тишина и только рыдания Офелии остались на фоне. Артур нервно закивал головой и принялся топтаться на месте, обдумывая все сказанное. Молчание длилось не долго, парень сурово посмотрел на Никиту и снова спросил: — Мне нужно, чтобы ты оставил ее! Ты сделаешь это? — Артур, нет! — закричала уже до предела взволнованная девушка. — Не могу, — ответил Никита и за это получил неожиданный и сильный удар в челюсть. Парень еле сдержался на ногах. Острая боль кольнула в правой части его нижней челюсти, через секунду он почувствовал солоноватый вкус во рту и, выплюнув, увидел на снегу кровь. — Никита! — визг Офелии оглушил его, он никогда ранее не слышал такого громкого и отчаянного крика, это был крик, как от услышанной страшной новости, когда в жизни человек сталкивается с непереносимым горем. — Уходи! — рявкнул Артур. Никита вновь выпрямился. — Нет, — сразу поступил ответ от Никиты, и, не замахиваясь, Артур ударил кулаком ему в живот, отчего он скрутился на пополам, но, заранее предугадав следующее действие парня, он нашёл в себе силы и остановил его руку в тот момент, когда Артур разделил воздух кулаком, направленным в лицо противнику. Никита лихо скрутил Артура. Офелию больше не видно и не слышно было в окне. Истерический смех послышался от Артура, Никита не хотел его отпускать, пока тот не успокоится. — Теперь ты знаешь, что я тебя убью, да? — смеялся Артур. Никита еле дышал, он откашлялся и постоянно хмыкал, боль в животе и в зубах не покидала его. — Успокойся, пожалуйста, — только и смог произнести парень. — Ты вынудил меня поднять руку, это твоя вина и совесть меня не будет мучить, — говорил Артур, при этом сам себя успокаивая. Дверь подъезда распахнулась и от туда выбежала Офелия в одной пижаме, девушка огляделась и, сорвавшись с места, побежала к нему и сразу бросилась в его объятия. Она сжимала его так крепко, что он мог чувствовать ее сердце биение. От наслаждения он прикрыл глаза и невольно улыбнулся, его руки наконец-то коснулись ее волос, пальцы окунулись в эти чёрные волны, а ее запах окутал его, вскружил голову и унёс в дальние дали. Наконец за долгое время он смог любимую девушку просто обнять и прижать к себе. Он с благодарностью подумал, что стоило получить эти избиения ради ее объятий, чтобы вот так лишь на миг прижать ее к себе и снова стать счастливым, не важно, что на минуту, пусть на секунду, но эта секунда являлась бесценной, никакие дары мира нельзя было променять на миг с ней. — Убирайся в дом! — Артур дёрнул девушку за плечо и та, с мокрым от слез лицом и глазами ненависти, повернулась к брату. — В кого ты превратился, животное, — закричала она. — Меня тошнит от тебя, чудовище! Артур схватил ее за руку и, притянув к себе, дьявольски зашипел: — Вы меня вынудили стать таким, пошла в дом! Офелия отдёрнула свою руку и твёрдо заявила: — Нет. Никита сделал шаг к ней и взял ее за руку, уверено сжав ее в своей руке. — Офелия! — молодые люди обернулись и увидели в дверях подъезда отца ребят, который смотрел на них, хмуря брови и недоверчиво глазея на Никиту. — Идите в дом! — скомандовал мужчина. Артур одарил Никиту враждебным взглядом и повиновался отцу. Офелия осталась стоять рядом. — Это и тебя касается! Офелия не слушала отца, она повернулась к Никите и посмотрела на него глазами, в которых все ещё скапливались слезы. Она погладила его щеку ладонью и своим взглядом извинялась перед ним. Для Никиты это показалось нелепым, она не должна извиняться, она не понимает, что наоборот своим участием в его жизни вернула парню себя. Она слишком много для него сделала, чтобы за что-либо извиняться. В те дни, когда он был с ней, парень смягчился даже по отношению к отцу, она очень многому его научила, она показала ему жизнь, какой она может быть, а не то, что мы видим на самом деле. — Не плачь, — попросил Никита целуя ее руки. — Мне хуже доставалось, — усмехнулся парень. — Офелия! Постыдись! — возмущался Гор Тигранович, наблюдая за картиной перед глазами, наверно, мужчине было неловко и он даже растерялся в тот момент. — Я не уйду пока не попрощаюсь, отец, — раздраженно крикнула она, посмотрев на отца, и, обратившись к Никите, шёпотом сказала: — Я дам тебе знать, когда Кате нужно будет заявится ко мне домой. Я согласна на твоё предложение, — она ничего толком не могла произнести, ее мог услышать отец, но Никита услышал и понял каждое ее слово. — Я не готова жить без тебя! — решительно произнесла она, смотря ему в глаза и продолжила уже как можно громче: — Все это время мое сердце кровоточило, это родители вонзили в него кинжал и протянули его мне, они думали, я смерюсь, но нет! — сказав это, она глянула на отца и тот более не мог стоять в стороне,направившись к ней, он взял ее за предплечье и потянул за собой, бросив парню: — Не появляйтесь здесь, иначе я не ручаюсь за Артура! Никита поспешно шагал по темным улицам ее спального района, чувствуя себя униженным и растоптанным. Боль в животе и во рту приутихла, но ненависть к ее семье только возросла. В нем столько эмоций бушевали и он понимал, что если не выплеснет накопившую злость, просто лопнет. В такие моменты он бежал в спортзал или на ринг, но не сейчас, когда его избили, он не сможет сделать ни одного упражнение, прим это не чувствую ноющей боли в теле. Он дал себе время перебеситься и только потом поехать домой. Вдруг взмыл сильный ветер и поднял крупицы заледенившего снега, как специально, дабы добить парня, стрелял ему в лицо, щипая щеки, ослепляя глаза. Он злился, кипел внутри, горела душа от несправедливости. Почему он не мог взять ее за руку? Почему нельзя было убежать с ней, наплевать на всех тех, кто бы кричал им вслед? Он не может возвращаться от неё ни с чем, его мужская гордость была задета, парень понимал, что не может избить брата своей девушки. В тот момент он переступил через себя, когда держал самого себя, что бы не дать парню отпор. До этого он никому бы не позволил вот так безнаказанно ударить его в лицо, на эти жертвы он шёл только ради нее, он не знал, как бы она смотрела на него после драки с родным братом. Никита знал себя, он был очень вспыльчив, когда дело доходит до драки, ему сложно остановиться, прийти в себя в этот момент крайне тяжело. Когда парень благополучно приехал домой, свет везде был выключен. Он ничего не хотел, только как можно скорее принять душ и лечь в кровать. Из-за сильного удара в живот ему казалось, что болит все тело, парень еле передвигался, переставляя ноги. Неслышной поступью прошел на кухню и, открыв дверь, в глаза стрельнул свет и от жжения он зажмурился. — Что здесь делаешь? — простонал парень, потирая глаза ладонями. — Ты где был Никита и что с тобой случилось? — открыв глаза, Никита столкнулся с обеспокоенным взглядом отца, который взволнованно рассматривал лицо парня. — О чем ты? Все нормально, — беспечно промолвил Никита и прошёл к холодильнику за холодной бутылкой воды. Станислав Никитич оторвался от своей чашки чая и подошёл к сыну. Никита столбом встал перед отцом, пребывая в замешательстве. Мужчина подушками пальцев осторожно повернул его голову в сторону, что-то рассматривая на лице. — Ты дрался? — строго спросил он. — Никита, я совсем ничего не знаю о твоей жизни, то ты пропадаешь неделями, то сидишь дома, как заключённый, а теперь приехал весь избитый! Никиту разгневало поведение отца, который почему-то только сейчас явил своё желание поучаствовать в жизни сына. — Надо же! Вспомнил о том, что ты отец, — язвительно ответил Никита. — Если даже я тебе расскажу, что у меня происходит в жизни, ты все равно меня не поймёшь, — Никита раскрыл бутылку и, положив на столешницу, направился к выходу. — Никита, ты даже не даёшь мне шанс, сын! — неожиданно заявил отец. — Я знаю, что все делал не так, я не хочу и тебя потерять! Я очень сожалею, — парень так и не смог обернуться и посмотреть в глаза человека, который причинил столько боли ему, но теперь молит о прощении. Не знал, что нужно говорить в такой ситуации, ему ничего не осталось как молча уйти. Парню пришлось вновь набраться терпения и ждать, когда же Офелия свяжется с ними, как и обещала. Но проходили дни, а от неё не было никаких вестей. Никита не мог понять, как же она это сделает, со всех сторон ее забаррикадировали, у неё не было ни одного способа позвонить ему, как же ей удастся связаться с ними? Больше к ее дому он не возвращался, она не просила, но он догадался, что нужно дать семейству успокоиться и оправиться после случившегося. Ещё дискомфорта ему придавало чувство страха, он боялся, что они могут причинить ей боль, снова применить физическую силу. Его терзали сомнения по всюду, а вдруг ей так и не удастся сообщить им, когда Кате можно будет пойти за ней, а что если ее увезут оттуда и все пойдёт в тартарары? Все было мелочью по сравнению с тем, что они могут не увидеться больше. Конечно, он не собирался пасовать перед трудностями, Офелия все время его предупреждала, что с ней будет тяжело, все его предупреждали. Пока он насиловал самого себя, истязая бесконечными страхами, ему позвонила Катя и попросила приехать. Не медля более ни минуты, он вскочил с места и помчался домой к Глебу, где, собственно, они и договаривались встретиться. — Что случилось? — чуть ли не с порога спросил Никита, даже не раздеваясь, он прошёл в зал к другу и задал это вопрос Кате. Девушка сидела на диване, но ее поза кричала о ее неуверенности, она сидела ровно собрав пальцы в замок, а голову держала опущенной. Увидев Никиту, она посмотрела на него с опаской в немом молчании. В комнату вошёл Глеб: — Ты че молчишь? — с раздражением воскликнул Глеб. — Показывай ему сообщение. Катя повиновалась, встала с дивана, достала из обтягивающих брюк телефон, что-то отыскала в нем и повернула дисплей Никите. Он увидел самое главное, там было написано следующее: «Я жду тебя в пятницу. Надень свой огромный пуховик. Не раньше, чем в 22:10!». Друзья переглянулись. — Это риск, — сказала Катя глухим еле слышным голосом. — Да, но он того стоит, — твёрдо ответил он, но внутри все сжалось от страха. Глеб похлопал друга по плечу и ободряюще с иронией сказал: — Не бойся, тебя больше не побьют, я тебе помогу.