Сломанные крылья

      Пробуждение было не из приятных; ломило всё тело и кружилась голова, а ещё над ним склонилось обеспокоенное лицо белобрысика из его команды. Увидев, что он очнулся, блондин кинулся на его шею и так крепко обнял, что Занзасу казалось, его рёбра вот-вот треснут.  — Отпусти меня, Наруто! — выкрикнул он, отпихивая от себя Узумаки, но тот не сдавался и со всем своим упорством лез убеждаться, что с Харуно действительно всё в порядке. — Я так волновался за тебя, Сакура-чан! — жалобно, как побитый котёнок, протянул он, не сводя внимательного взгляда с лица розоволосой, сидя перед ней на коленях, наклонив голову чуть вперёд. Занзасу стало не по себе от его близости. Сжав губы в тонкую полоску, он отвернулся, сталкиваясь взглядом с Какаши. Тот стоял за спиной Узумаки, держа руки в карманах, и спокойно наблюдал за сценой своих учеников. — Что с тобой случилось? Переутомление? — спросил он, и Занзасу на мгновение показалось, что он уловил почти незаметные нотки беспокойства. Все уставились на Занзаса, словно от него зависела вся судьба мира (про которую он сейчас старался не думать), и ждали его слов, как будто они что-то изменят. Гнев раскалённой лавой вскипел в крови от пристальных взоров. У него и так раскалывалась голова, и его мутило, так ещё эта троица, походу, решила прожечь в нём дыру насквозь. — Менструация, — зло выпалил Занзас, нагло соврав. Учиха отвёл смущённый взгляд в сторону, учитель что-то хохотнул себе под нос, а Узумаки непонимающе наклонил голову в бок и заинтересованно вглядывался в зелёные глаза. — А что это такое? — всё же спросил он и тут же получил от учителя книжкой по своей светлой голове. — Ладно, раз всё нормально, возвращаемся в деревню, — улыбнулся Какаши, протягивая Занзасу свою руку, тот, подавив возмущённый фырк, принял помощь и встал на ноги.       Дорога в Коноху проходила под возбуждённую болтовню Наруто, раздраженные фразочки от Учихи в сторону первого и молчание учителя, который уткнулся в свою книжку, отстранившись от учеников, полностью уходя в чтение. Занзас его не винил. Он сам был в своих мыслях, а не рядом со своими сокомандниками.       Разговор со стариком был ещё свеж в сознании, как и память Сакуры, которая мигом наполнила его, и он безошибочно мог теперь перечислить всех знакомых Харуно Сакуры и книги, которые она прочитала за свою жизнь. Знания девчонки отдавались сперва невыносимой болью, постепенно утихая и усваиваясь в чужой памяти. Но теперь это волновало его меньше всего. Всё, что тревожило душу босса всея Варии — разговор со стариком Хагоромо, которого Занзас бы и принял за глюк, если бы не реалистичность происходящего.       Старик, конечно, не внушал никакого доверия, а его последняя фраза сбивала с толку. Выбрать от скуки в спасители мира немногословного главу наёмных убийц и слабую девчонку-куноичи, да ещё поменять их телами… Идиотизм.       Они никак не тянули на спасителей. Ни он, ни Сакура. И она явно тоже разделяла его мнение. Но если Сакура хоть немного стремилась верить в своё предназначение (о чём говорили тогда искры восторга в зелёных глазах), то Занзас же уверенно всё отвергал. Это Савада Тсунаёши больше походил на спасителя мира, а не он. Занзасу всегда доставалась роль вероломного злодея, и он этому довольствовался. Потому что проще беспокоиться о своей шкуре, чем пытаться защитить других, рискуя ради этого своей жизнью, зная, что могут и не оценить такой поступок. Самопожертвование не его конек.       Это всё звучало неудачной шуткой, и Занзас никак не хотел даже думать о чём-то слишком громком, как «спасение мира». Какие-то Ооцуцуки, которые хотят завоевать все миры, его тоже не волновали и не интриговали. Было предоставлено слишком мало доводов, чтобы его хоть как-то заставить действовать. Тем более за просто так. Старик даже не предложил какую-либо награду, просто поставил перед фактом и развёл руки: я выбрал в вас в качестве спасителей, но на вас я не рассчитываю. Что за маразматический бред? Скучно — укуси себя за зад, но не трожь других, чёртов старикан!       Не то чтобы Занзас был алчным человеком, но, будучи наёмником в зажиточной организации, его требования сами по себе стали высоки, и было крайне непривычно не получить оплату за свои труды. То, что старик пообещал после завершения их миссии вернуть всё как было, не считалось, ведь он и сделал это бессмысленное перемещение. По крайней мере, Занзасу казалось именно так. Ведь он прекрасно мог присмотреть за собственным миром подбадриваемым редко вспыхивающим патриотизмом, это же и касалось девчонки. Но старик не удосужился кого-либо спросить, поступил по-своему, а если быть точнее — по-свински!       Попрощавшись с учениками, Какаши отсалютировал и скрылся по направлению к резиденции Хокаге, сдавать отчёт. Саске тоже быстро свалил. Занзас же пошёл в сторону дома, но за ним увязался Наруто. — Сакура-чан, пошли на свидание, — закинув руки за голову, позвал Узумаки. — Свидание? — брезгливо поморщил нос Занзас, — не пойду. — Но почему? — обидевшись, протянул он, ускоряя шаг и поворачиваясь спиной к улице, а к Занзасу лицом, мальчишка зашагал спиной вперёд, уверенный в своих действиях. — Ты всегда мне отказываешь, так не честно. — Блин, — хотел Занзас уже заматериться и высказать Узумаки, что он ещё не пришёл в себя после перемещение в это тело и мир и что на него скинули миссию по спасению мира, который Занзас не желает спасать, так ещё и Наруто к нему пристал, а ведь Занзас — мужик, и ходить на свидание с другим парнем — попахивает голубизной и труселями с радугой, но не успел. Наруто врезался спиной в какого-то парня. Пробурчав ругательства, парень схватил Наруто за грудки. — Смотри, куда прёшь, молокосос! — крикнул он. Занзас скользнул взглядом по парню и его спутнице, заведя руку за спину и доставая из подсумка кунай. Оба были старше Наруто, но не больше чем на год-два. Парень был одет в чёрные одежды, лицо выделялось боевой фиолетовой раскраской, а за спиной почти во весь его рост непонятная вещица, обмотанная бинтами, похожая очертаниями на человека, а если ещё взять в расчёт то, что на макушке торчит копна каштановых волос, сомнения развеиваются. Девушка была миловидной с пшеничными волосами, заплетёнными в четыре коротких хвостика, и колким взглядом тёмных глаз, отливающих бирюзовым. — Отвали! — выкрикнул Наруто, убирая чужие руки от себя и отступая назад на шаг, он зло взглянул на парня. — Сам-то не шибко старше меня, а ведёшь себя как зазнайка!       Парень скривился и замахнулся кулаком на Наруто, но по его запястью больно стукнул камень. Зашипев обиженной кошкой, разукрашенный посмотрел в сторону дерева, где вальяжно расселся Учиха, и подкидывал в ладони ещё один камень. — Нападать на слабых детишек — этому учат в деревни Скрытого Песка? — презрительно хмыкнул Саске, цепляясь взглядом за повязки незнакомых шиноби с чужим знаком, полностью позабыв, что и сам является ровесником этих «слабых детишек». Девушка с хвостиками оценивающе посмотрела на Учиху и мило улыбнулась, когда разрисованный парень сверлил его раздражённым взглядом. — Выпендрёжник, — унисоном произнесли Наруто и Занзас, игнорируя стрельнувший в их сторону фирменный уничтожающий взгляд от Учиха Саске.       Не то чтобы Занзас ненавидел Учиху или, наоборот, испытывал те остаточное чувства хозяйки тела, но была какая-то непереносимость этого мальчишки, хоть он и не делал Занзасу ничего плохого, наоборот, частенько пытался защитить, как думал сам Саске, слабую и бесполезную Сакуру Харуно. Или, может, как раз дело в том, что Саске считал его бесполезным и слабым — это выводило Занзаса из себя, и гнев на Учиху выливался в язвительных шуточках, которые он нагло пропускали мимо ушей. А может, дело даже в том, что никто из сокомандников не заметил изменения в девчонке, только Узумаки сказал про изменившуюся причёску, и всё. Она была для них настолько далёкой, что им было откровенно наплевать.       Занзас, конечно, сам не отличался сентиментальностью и отчаянной любовью к ближним, но он видел в воспоминаниях девчонки, как она старалась заботиться об этих двоих: ругала Наруто, когда он косячил, чтобы он понял, что так не стоит делать, пыталась быть помягче с Саске, потому что знала его жизненную историю. А они? Даже не замечают её обеспокоенного взгляда и отталкивают протянутые руки в надежде помочь, мчатся вперёд наперегонки к непонятным целям, пытаясь достичь пика своих амбиций, и ни разу не оглянулись назад.       Сжав кулак и спрятав обратно в сумку кунай, Занзас отдёрнул себя. Если такими темпами он продолжит размышлять, то благополучно превратится в стервозную истеричку.       Внезапно, как нежданный порыв ветра, их накрыла жажда крови, и все инстинктивно посмотрели на другую сторону дерева, где сидел Учиха, и столкнулись с беспристрастными бирюзовыми глазами. Парочка из Суны боязливо сжались, со страхом глядя на мальчишку с красной шевелюрой и татуировкой на лбу. Мальчишка стоял на толстой ветке вниз головой, не падая лишь благодаря отменному контролю чакры и скрестив руки на груди, он буравил взглядом своих соотечественников. — Ты опозорил честь нашей деревни, Канкуро, — обратился к разукрашенному парню мальчишка. — Мы здесь не для того, чтобы влезать в неприятности. — Но, Гаара… — начал оправдываться парень. — Молчать, — спрыгнув с дерева и подходя к парочке, прошипел красноволосый, — ещё хоть слово...       Канкуро тут же замолчал, не сведя глаз с мальчишки. Девушка рядом с ними начала что-то лилейным голосом нервно говорить и махать ладонями в попытке успокоить своих сокомандников.       Занзас окинул мальчишку внимательным взглядом. На вид щупленький и слабый, но он прекрасно знал, как порой бывает обманчив внешний вид, и был абсолютно уверен, что недавняя жажда убийства точно исходила от этого красноволосого. Да и здоровая тыква-горлянка не внушала никакого доверия, шебурша песком при каждом движении своего хозяина. — Что вы здесь делаете, если вы из другой деревни? — влез Узумаки, недоумённо перескакивая взглядом с одного на другого незнакомца. — А разве не понятно? — зло фыркнул разукрашенный, уперев ладони в бока. — А, вы должно быть, на экзамен чунина? — сообразил Наруто, стукнув кулаком по раскрытой ладони. — Здорово, мы тоже участвуем!       Канкуро сморщил нос и скептично посмотрел на Узумаки, явно не веря, что тот хотя бы муху может обидеть, а весь позитив мальчишки в придачу с оранжевым костюмом и вовсе вызывали желание махнуть на него рукой, лишь бы отстал. Красноволосый мальчишка развернулся и собирался уйти, как и его напарники. — Как твоё имя? — спрыгивая с дерева, обратился к песчаникам Учиха, вздёрнув вверх подбородок. — Моё? — развернувшись, радостно переспросила девчонка с четырьмя хвостами и приложила руку к груди, уже в голове придумывая тысячу и один вариантов развития её романа с черноволосым красавчиком. — Нет, — оборвал её Саске, и на лице девчонки отразилось разочарование. — Того парня с тыквой за спиной. — Собаку но Гаара, — отозвался красноволосый мальчишка, разворачиваясь и натыкаясь взглядом на Учиху. — Я тобой тоже заинтересовался. Как звать? — Учиха Саске, — кивнул в ответ тот. — Прям любовь с первого взгляда! — раздался весёлый комментарий, и все обернулись на Занзаса, буравя его тоненькую фигуру то злым, то удивлённым взглядом. Один Наруто лишь поддерживал его, закивав головой. — А что? — встрепенулся Занзас. — Один заинтересовался другим. Это так романтично! — Замолчи, Харуно, — шикнул Саске, не сведя глаз с песчаников и ожидая их действий. Что-что, а Занзас явно не собирался его слушаться. Его уже всё достало, и ему надоело претворяться маленькой слабой девочкой, которой он, по сути, сейчас является, но не важно. Изменения в Харуно Сакуре до этого не заметили, так что если она немного поязвит, ничего не случится. — Какая дерзкая, — хмыкнул красноволосый парнишка. — Не боишься умереть за свой язычок? — Ой, как страшно! — прикладывая ладонь к щеке, наигранно вскликнул Занзас, а затем его лицо резко переменилось на гнев. — Может, я не такая сильная, как ты, мистер крутой, и не могу запугивать одним взглядом, — обратился к Гааре Занзас. Наруто на словах про запугивание взглядом прищурил глаза (Сакура-чан ещё как может запугать, достаточно ей только зыркнуть, по крайней мере него, Наруто, точно) и отрицательно покачал головой. — Но знаешь что? — продолжил свою тираду Занзас, понимая, что в нём говорят остаточные чувства Харуно Сакуры, которые он не успел задушить. — Я по крайней мере лучше отношусь к своим напарникам.       Девчонка с хвостами и разукрашенный парень боязливо дёрнулись и скосили взгляды на своего младшего сокомандника. Тот внимательно осмотрел девчонку, хмыкнул и развернулся на сто восемьдесят градусов, пошёл прочь. Робко потопчась на месте, сокомандники Гаары бросились ему вслед.       Нет, все же общение с Бьякураном стоило завершить на стадии знакомства, а не распивать спиртные напитки раз в месяц и горланить на пару в караоке подшофе. Это на него очень плохо сказывается, и он становится язвой с кровожадным лицом и желанием раздавать волшебного пенделя каждому ленивому существу, исключая себя любимого.       Пробурчав Мебуки приветствие, приняв душ и быстренько заглотив ужин, Занзас завалялся в свою (теперь) комнату и сразу же бросился в объятия кровати, продолжая напряжённо думать.       Савада, кстати, тоже виноват, подавая пример любви к подчинённым и близким, что очень сильно сказывалось на Занзасе, и это вылилось в его отношение к нынешним напарникам. Недовольно выругавшись, Занзас осознал, что слишком быстро влился в новое общество, и принял всё как есть, хотя с другой стороны понимал, что попытки вернуть всё как было и без дельно проводить дни в попытках разделять миры и думать, что эта реальность лишь плод его воображения, ни к чему хорошему не приведут, только в психушку загремит.       Он вновь поймал себя на мысли, что нет у него никакого рвения защищать мир, хотелось просто прихватить ящик другой хорошего пойла и уйти в укромное местечко, пережидать бурю. Он уже не амбициозный мальчишка с максималистическими взглядами на мир и показной крутостью, за которой прячется робкое желание показать себя с лучшей стороны, чтобы в него поверили и похвалили. Пусть он и стал вновь подростком, да даже девчонкой, но его разум всё ещё бился с реальностью, не желая проигрывать, ведь под натиском чужих чувств и воспоминаний так сложно. Сакура Харуно вот уже несколько дней как покинула своё тело, умудрялась оставлять здесь свои права, явно в надежде вернуться обратно. Занзасу оставалось лишь недовольно фыркать, смотря, как очередную его стальную блокаду прорывают чувства Сакуры под предводительством Внутренней, пытаясь добраться до его души и передать частичку патриотизма самой девчонки. Потому что зелёные глаза ещё с нескрываемой наивностью и надеждой смотрели на мир. Потому что раненное девичье сердце всё ещё хотело верить в людей. Она так старается, притворяется хорошей, когда у самой тёмная часть души пытается взять вверх, и всё равно, игнорируя безразличие и пренебрежение, тянется к людям, как тепличный цветок, который не может без человеческой заботы. Крылышки, ещё не подрезанные, расправляются за спиной Сакуры Харуно, намереваясь взлететь. Занзас чувствует, как рвётся что-то внутри него, оттаивает и оглушительным раскатом падает вниз, открывая миру часть его — что-то тёплое и хрупкое, давно спрятанное от людей ещё небрежной рукою матери, как заклинание, скрытое шёпотом приёмного отца.       Сможет ли теперь он остаться собою?       Всю ночь он вертелся в кровати. Его накрывал то жар, то холод, и пот стекал по хрупкому телу. Занзас застонал что-то во сне, схватив себя рукой за локон, а второй — сжал простынь. Его поглощала тьма, и лишь красная луна разгоняла мрак, внушая ещё больший страх, а рядом с ним — она, беловолосая белоглазая женщина в белых одеждах парит в небе и усмехается своими алыми губами, смотря свысока на людей, заключённых в коконы, чья чакра огромными потоками устремлялась к женщине. Занзас с замиранием сердца смотрел на Коноху, разрушенную до основания и её шиноби — мёртвые марионетки в руках беловолосой женщины.       Ооцуцуки…       Женщина повернулась в сторону Занзаса, и из её тела выросли, как огромные иглы, кости. Мгновение, и они летят в Занзаса, пронзая собою его тело и сжигая изнутри, принося невыносимую боль. Болезненный крик вырвался из глотки, раскатываясь громом по тёмному небу. — Сакура! — кто-то настойчиво тряс его за плечо, и Занзас, хватаясь руками хоть за что-нибудь и пытаясь вытащить из своего тела раскалённые кости, широко раскрыл глаза в испуге, осознав, что никаких чужих костей в его теле не застряло, а он сам лежит на полу, и над ним склонились обеспокоенные родители Сакуры Харуно.       Мебуки, вся перепуганная и растрёпанная после сна, с наспех накинутым халатом на плечи прижимала к своей груди его, Занзаса, и мягко перебирала пальцами волосы, поглаживая по спине, задерживаясь на острых лопатках. — Что случилось, милая? — спросила она, заглядывая в лицо дочери, но та отвернулась, сталкиваясь с отцом, — рослым мужчиной с загорелой кожей и внимательными голубыми глазами, чаще всего спрятанными под маской глупого папаши, любящего подшутить над своей дочуркой. Занзас первый раз лично увиделся с Кизаши, как звали мужчину, и что-то в его напряжной мускулистой фигуре и смотрящих по сторонам глазах ему не понравилось. Обычно весёлый папаша быстро обратился в собранного и серьёзного мужчину. Сказывается недолгий, но незабываемый опыт шиноби. — Все в порядке, правда, мама, — соврал Занзас, пытаясь успокоить дрожащие руки. Ему было всё ещё чуждо называть этих людей родителями, как бы хорошо они к нему ни относились. Ведь они же не его, а Сакуры. Он не должен к ним привязаться, ни за что. — Но… — Мебуки, — подал свой голос отец, приподнимаясь на ноги и спокойно прислоняясь спиной к косяку двери. Из глаз ушла холодность, уступая весёлым искрам, — наша дочь сама выбрала этот путь. Ей его и преодолевать, мы не можем постоянно, как наседки, носиться с ней, ведь наша девочка растёт и должна добиться от этой жизни всего сама. Это всего лишь кошмар, который вскоре забудется.       Мебуки нахмурилась и согласно кивнула головой, вставая на ноги и покидая комнату. Она ведь действительно не может постоянно опекать дочь, как бы не хотелось. — Спасибо, отец, — буркнул Занзас вслед уходящему Кизаши. Тот обернулся и, широко улыбнувшись, сказал: — Будь осторожней, цветочек.       Вот и первый знак, предоставленный стариком Хагоромо. В этом Занзас не сомневался, уж слишком эта женщина походила на старика и внушала чуждый Занзасу страх. Или же это просто игра его воображения из-за эмоционального переутомления? Занзас отрицательно покачал головой, усевшись на кровать, он стал перебирать пальцами рюши на своей пижаме (которую он хотел было ритуально сжечь со всеми остальными миленькими вещичками Сакуры, но, заметив его подозрительные со стороны действия, Мебуки такую взбучку устроила, что Занзас, мучительно долго выслушивая гневную тираду Мебуки по поводу неблагодарной дочери, решил больше не связываться с этой женщиной. Шишка на голове до сих пор болела). Как бы то ни было, сон казался вещим и ничего хорошего из себя не представлял. Закусив губу, Занзас «звёздочкой» разлегся на кровати и уставился в потолок, обнаружив там фото Учихи, он скривился, подпрыгнул и сорвал фото, приклеенное на скотч. Занзас уже хотел его разорвать на мелкие кусочки, но передумал. С фотографии на него смотрел мальчишка лет семи с милейшей улыбкой и наивными глазами оленя, верующий в непобедимое добро и розовых пони. Фыркнув, Занзас запихнул фото в шкафчик в столе, придавив сверху увесистым томиком по медицинским травам. Отряхнув ладошки от несуществующей пыли, Занзас со спокойной душой отправился в постель, пытаясь поспать оставшиеся три часа, ведь завтра начинается экзамен на чунина, в котором он всё же решил участвовать, несмотря на уговоры отступиться всех, кто хоть как-то связан с Харуно Сакурой.       Краем сознания он подумал: «Интересно, а как Сакура там справляется с Варией? Я не один год был в этом окружении и прекрасно понимаю, как сложно управляться с этими ненормальными».