Carry You

      Солнце неспешно всходило над морем, рассеивая блики по спокойной водной глади. На улицах ни души — слишком раннее утро, жители города наверняка ещё спят; а кто не спит, тихо проклинает нарушающий тишину рёв мотора мотоцикла.       Ветер упруго хлестал прохладой по лицу, но Кит не ощущал холода — спину прочно окутывал тёплый щит, который смыкался парой смуглых ладоней у него на животе. Похоже, Лэнс каким-то непостижимым образом умудрялся дремать на полном ходу, прильнув к Киту всем телом и прижавшись щекой к позвоночнику. Непривычно, не очень удобно, но менять ничего не хотелось.       Это была во всех отношениях странная ночь.       Сначала они гнали куда-то на север, пока невесть откуда взявшаяся полицейская машина не начала преследование — Лэнс предположил, что за превышение скорости и езду без шлемов, но останавливаться и уточнять они не стали. Сердце громко колотилось в горле, Кит с трудом удерживал руль, сворачивая с гладкой трассы на разбитую каменистую тропу, наполовину заросшую жёстким кустарником. Погоня осталась позади, но мотоцикл неудачно развернуло на камнях, и оба пассажира слетели на землю. Локоть и бедро Кита до сих пор саднило. Лэнс несколько раз пенял на отсутствие шлемов, но, кажется, в шутку.       Мотоцикл завёлся не сразу, пришлось изрядно повозиться с ним в скудном свете карманного фонаря, удерживаемого заботливыми руками Лэнса. После этого путь продолжался по узкой тропе, приведшей на скалистый берег маленького озера. На холодной пыльной земле они сидели… сколько? Должно быть, несколько мгновений. Или несколько крохотных вечностей, в течение которых голова Лэнса покоилась на его окаменевшем от неожиданности плече.       Этой долгой ночью Киту вновь пришлось разговаривать — долго, много, обо всём подряд. Сейчас он толком и не мог вспомнить, о чём конкретно они говорили. Во-первых, землянин имел ужасную привычку атаковать спутника непонятными словами («Тебе здесь нравится, маллет? Что? Как ты можешь не знать, что такое маллет, если носишь его на голове?») и смеяться над его раздражением. Во-вторых… не то чтобы Кит слушал слишком внимательно.       Больше наблюдал.       За тем, как Лэнс осторожно прощупывает дорогу носком обуви, прежде чем наступить. Как смешно вздрагивает и визжит: «Змея, ты видел?! А, уф, показалось». За тем, как эмоции преображают его лицо: как он задумывается, как грустит, вспоминая что-то плохое, и как смеётся над собственной, только ему понятной шуткой. Порой его хотелось стукнуть за это, но рука не поднялась ни разу.       Киту было… весело? Интересно? Хорошо? Глупые, ничего не объясняющие земные слова, только других в распоряжении попросту нет. Знать бы, как называется это странное ощущение, будто между рёбрами, в районе сердца, застряло нечто твёрдое, неправильной формы, причиняющее дискомфорт при малейшем движении, но очень и очень тёплое.       Он почти понял. Что-то, что попросту не описать словами, но голову не покидало чувство близости к разгадке. Однако ночь заканчивается, наступает утро. Срок пребывания на Земле истекает, скоро их корабль вновь покинет эту странную планету и отправится в далёкое путешествие по другим мирам, совсем не похожим на этот.       Давление на рёбра усилилось. А ещё Кит слишком остро чувствовал чужие ладони сквозь куртку, хотя это было физически невозможно при учёте плотности её материала.       В конце набережной Кит остановился и заглушил мотор. По спине заёрзали, собирая куртку неуютными складками.        — Уже приехали?       Сонный хрипловатый голос Лэнса лёг на затылок жгучими мурашками. Пальцы машинально стиснули руль.        — Да.        — Обалдеть, вот это красота…       Золотистое зарево над морем ослепляло. Должно быть, по-человеческим меркам это считается красивым — тут Киту трудно судить. Его куда больше волновало то, что замок чужих пальцев на его талии наконец разомкнулся, и мотоцикл пружинисто приподнялся, лишившись одного из пассажиров.       Застыв у перил, Лэнс немного полюбовался рассветом, а затем обернулся.       Эта улыбка — не болезненная судорога губ, не силой натянутая на лицо маска непонятных эмоций, а настоящая, искренняя, хоть и немного усталая. На лице Лэнса она смотрелась как нельзя более естественно и… красиво?        — Ну, что скажешь?       Не ожидавший вопроса, Кит неуверенно выгнул бровь.        — О чём ты?        — О нашем свидании дубль два, дурачок. — Улыбка стала ещё шире и ещё красивее. — Как тебе оно?       Разве всё это делалось не для него? При чём здесь мнение Кита?        — Я… не знаю. Не думал об этом, — честно признался он. Лэнс поморщился и фыркнул.        — Так подумай, пока ты ещё здесь.        — Зачем тебе знать?        — Хочу. Не каждый день выпадает шанс проникнуть в мысли инопланетянина.       Его улыбка и нетерпеливое ожидание ответа сбивали с толку. Внезапно Киту жутко захотелось пить, но под рукой не было ничего подходящего для утоления жажды.       «Весело»?       «Интересно»?       «Хорошо»?       Нет, Лэнс употреблял ещё какое-то местное словечко…        — Было… здорово?       Землянин расхохотался. Даже в ладоши захлопал.        — Браво, Кит, точнее и не скажешь! Да. Это было здорово.       Солнечные лучи разгорались всё ярче, разглядеть лицо стоящего спиной к свету Лэнса становилось всё труднее, но искру, озарившую голубые глаза изнутри, не заметить было невозможно. Непонятная штука, засевшая в груди Кита, взволнованно шевельнулась. Лэнс сделал шаг к нему, бережно обхватил лицо холодными ладонями и подался вперёд.       За прошедшую ночь голову несколько раз посещала эта мысль, но Кит сомневался: когда, как, стоит ли повторять то, что уже было на первом свидании, которое Лэнсу вроде как не понравилось. Зато теперь, когда Лэнс сам двинулся навстречу, Кит моментально зажмурился, раскрыл губы и позволил себе вновь раствориться в ощущениях.       Волнующее скольжение влажного гибкого языка по дёснам. Приторный привкус печенья, купленного Лэнсом на заправочной станции и честно поделенного на двоих у озера. Пальцы, зарывшиеся в волосы, поглаживающие шею. Слабость в коленях и дурацкая тяжесть мотоцикла, который Кит почему-то всё ещё удерживал вручную.       Не отрываясь от чужих губ, он перекинул ногу через сиденье, уложил мотоцикл на бок и устроил освободившиеся руки на спине Лэнса под джинсовой курткой — как тогда, на пляже. Кто бы мог подумать, что Киту понравится вот так прижиматься телом к телу и шарить языком у кого-то во рту… Но с Лэнсом это приятно. Действительно приятно.       Пальцы едва не зажало между перилами и спиной Лэнса, когда тот отклонился назад, но целовать его стало удобнее. Прерывисто выдохнув Киту в рот, Лэнс вдруг прижался ещё теснее, крепко обвил руками шею, заполз коленом на бедро — словно пытался вобрать Кита в себя полностью. Это почти пугало, но оттолкнуть парня Киту и в голову не пришло. Зато пришло в голову подхватить его под бедро ладонью. Так ещё ближе.       Очень. Близко.        — Знаешь… — шёпотом выдохнул Лэнс, внезапно отстранившись. — Я должен сказать тебе спасибо.       Кит едва мог соображать — длинные пальцы отвлекающе теребили пряди волос на его затылке. Наконец всё же удалось выдавить из себя хриплое:        — За что?       Голубые глаза странно блеснули.        — За то, что… А, неважно. — Лэнс мазнул кончиком носа по его скуле. — Просто спасибо.       Жарко — то ли от солнца, палящего всё сильнее с каждой секундой, то ли от близости чужого тела. Кит едва видел смуглое лицо из-за бьющих в глаза лучей, но точно знал, что Лэнс снова улыбался. Ему больше не больно? Хотелось бы верить.       Кит всё ещё не знал, как относиться ко всему произошедшему, не знал названия эмоций, что разрывали грудь изнутри. Над этим можно подумать позже. А пока он озвучил единственное, в чём точно сомневаться не приходилось:        — Я хочу найти тебя снова, когда вернусь сюда.        — Постарайся сделать это хотя бы в ближайшие лет двадцать. Время в космосе вроде как течёт по-другому, а разыскивать меня потом по домам престарелых будет проблематично.       Снова какая-то непонятная чушь. Кит нахмурился, Лэнс рассмеялся и поцеловал его, совсем коротко, но до мурашек горячо.        — Вы всё собрали в дорогу? — заботливо поинтересовался он. — Топливо, одежду, мышей, сувениры? Ничего не забыли?        — Вряд ли, — обалдело отозвался Кит, сбитый с толку резкой переменой темы. Это намёк, что ему пора уезжать, или что? Но Лэнс не отпускает, держится за него руками и ногами…        — А еды на дорожку прихватили? Вам наверняка далеко теперь лететь.        — Да нет, не очень.        — Всё равно в пути всегда приятнее иметь под рукой пакет чипсов. — Не успел Кит поинтересоваться, что вообще происходит, как Лэнс прижался лбом к его лбу и со смешком ответил на незаданный вопрос: — Не обращай внимания на то, что я несу. Такое бывает.       И новый поцелуй. Кит скоро с ума сойдёт от этих поцелуев, их слишком много, но в то же время странным образом не хватает — с каждым разом хочется всё больше. Как это работает? Такое возможно только на Земле?       Внезапно узкие ладони упёрлись Киту в грудь и надавили, заставляя отстраниться.        — Так, всё, прощание затягивается. Тебя наверняка уже заждались.       Теперь Лэнс действительно торопил его. Зачем? Неужели так сильно хочет уйти? Но заглянув в его глаза, Кит неожиданно вспомнил фразу, брошенную Широ накануне: «Люди далеко не всегда говорят то, что думают на самом деле».       Оба знают, что расставание неизбежно. И оба не хотят, чтобы оно наступило так скоро.       Если бы только можно было взять Лэнса с собой: привести на корабль, познакомить с остальными, показать космос, который он так любит… но нельзя. Слишком опасно, и Широ строго-настрого запретил вмешивать землян в дела экспедиции.       Кит прикрыл глаза, стараясь удержать в памяти как можно больше. Запомнить облик, голос, ощущение от касания чужих пальцев, солнечный жар, запах моря, сладость на языке. Запомнить, затолкать туда, под рёбра — напоминанием о том, что Кит всё же наполовину человек, пускай прежде ему трудно было это признать.       Он не сможет рассказать об этом никому, даже Широ — слишком личное. Хотя Широ, скорее всего, обо всём догадается и так.       Набережная давно осталась позади, а на роговице ещё сиял выжженный солнцем контур худой долговязой фигуры. Одной рукой Лэнс придерживал полы куртки, другой махал вслед мотоциклу. Он улыбался, и эта улыбка уже едва умещалась внутри. Кит сгорбился, чтобы хрупкие рёбра не треснули от натуги. Глаза внезапно защипало, застелило мутной пеленой, и он утёр их тыльной стороной ладони, размазывая по коже неизвестно откуда взявшуюся влагу. Слишком много. Слишком тесно. Слишком тепло.       Вся эта маленькая планета — одно сплошное «слишком». Но теперь Кит знает: сюда однозначно стоит возвращаться. ***       Грустить не получалось. Лэнс старательно жмурился, силясь выдавить из себя хоть одну слезинку, но всё было напрасно. Зато широкая ухмылка идиота никак не желала сходить с лица и отражалась в хромированном боку чайника, который он так и не додумался включить.       Нет, так не пойдёт. Нужно немного пострадать, хотя бы для приличия. Ну-ка.       «Кит улетел в космос и больше не вернётся».       «Даже если он вернётся, то лет через сто, когда будет уже немного не до того».       «Это было последнее свидание в твоей жизни, Лэнс».       «У вас даже не было секса, Лэнс».       Не выходит. Ощущения пока слишком живые и волшебные, почти как в детстве, когда медленно просыпаешься после удивительного, сказочного сна и ещё на несколько драгоценных секунд сохраняешь веру в его реальность. Время застыло в одной точке — той самой, когда ослепительный рассвет едва разлился над величественной гладью моря, а Лэнса обнимали сильные тёплые руки…       Обхватив себя за плечи, он зажмурился и медленно выдохнул. Глупо ощущать себя таким счастливым, когда ты далеко не пятнадцатилетняя школьница из подростковых любовных романов? Однозначно глупо. Но что поделать, если Лэнс действительно счастлив — счастлив, как никогда прежде.       Эта долгая ночь в дороге, когда пальцы леденели на ветру, а мозг периодически коротило от усталости. Пустыня, камни, пыль, кактусы выше человеческого роста. Ладонь Кита в его ладони. Тишина. Звёзды. Озеро, на берегу которого Лэнс едва не расплакался от накативших эмоций — до того хорошо и правильно было сидеть, прижавшись к Киту, и видеть всю эту красоту.       Да, вот это слово. «Правильно». Их второе свидание получилось таким, каким и должно было: странным, безумным, выходящим за рамки привычного (мало кому придёт в голову вместо романтической встречи шататься всю ночь по пустыне и даже ни разу не поцеловаться), но на этот раз всё было честно. И выражение глаз Кита перед прощанием — лучшее доказательство того, что всё происходящее было ему небезразлично.       Кое-как сообразив, что чайник не вскипит, Лэнс залил в себя стакан воды и уставился в стену. Пора на работу, а он толком не спал почти двое суток, думает совершенно о другом и не может заставить себя шевельнуться. Лишь сила привычки смогла поднять его со стула и вывести в прихожую. Уже на пороге он догадался сменить джемпер на форменную футболку и едва не расхохотался при виде набившей оскомину надписи «Другая галактика» — теперь она выглядела ещё более иронично.       За ночь кто-то успел отчистить до блеска все дома, расширить и вымести дороги, убрать все неровности на асфальте, и теперь обновлённый мир сиял в лучах солнечного света, будто драгоценный камень. Ну, или же Лэнс просто не мог воспринимать его иначе после всего случившегося. Гудящие от усталости ноги несли его сквозь этот сверкающий мир туда, где всё началось.        — Ты сегодня рано. Пытаешься оправдаться за вчерашнее отсутствие? — сдержанно поинтересовалась Ина и осеклась, заметив выражение его лица. Лэнс послал ей сонную улыбку, привалился к прутьям заграждения и сполз на землю. Футболка задралась, и металл впился в позвоночник.       А джинсы-то до сих пор все в пыли. Даже не подумал сменить. Лэнс заторможенно потёр светло-бурое пятно пальцем и усмехнулся, вспомнив ошарашенное лицо Кита, вытаскивающего его из колючих кустов после падения мотоцикла.       Больно? Пожалуй, нет. Напротив, слишком хорошо. Так хорошо, что это почти ненормально…        — Тебе привет от Гриффина.       Набор звуков, произнесённых голосом Ины, не сразу обрёл смысл в сознании Лэнса, но когда это произошло, внутри что-то шевельнулось. Еле-еле.        — Он был здесь?        — Нет, созванивался с Райаном. Спрашивал о тебе. Просил передать, что очень виноват перед тобой и надеется, что ты в порядке.       Лэнс закрыл глаза, стараясь нащупать внутри себя те самые осколки, что так долго мешали дышать. Ничего. Вернее, они по-прежнему внутри, но рассыпались такой мелкой крошкой, что проходят сквозь пальцы, не причиняя вреда. Кто бы мог подумать…        — Лэнс!!!       Знакомый сдвоенный вопль не предвещал ничего хорошего. Вцепившись в ограду, Лэнс кое-как привёл тело в вертикальное положение и обернулся — Пидж и Ханк как раз миновали вход на территорию аттракциона и неслись к нему на всех парах.        — Ты головой вообще думаешь или нет?! — выпалила девушка, останавливаясь напротив Лэнса. Она явно еле сдерживалась, чтобы не вцепиться в его футболку. — Где тебя носило всю ночь? И почему телефон выключен?!       Да. О разряженном телефоне он даже не вспомнил.        — Мы тебя обыскались! — закивал Ханк. — Квартира заперта, на звонки не отвечаешь… Что мы должны были думать?        — Бармен из «Токо» сказал, что ты посидел полчаса и свалил, а потом тебя и след простыл! Кто так делает вообще?!        — Мы же сказали, что вечером зайдём, неужели ты думал, что мы…       Одна рука Лэнса легла на плечо Ханка, другая — Пидж. Шагнув вперёд, он притянул их обоих к себе так крепко, как только смог.        — Это ещё что? — раздалось над (под) ухом глухое ворчание подруги. — Думаешь вот так просто отделаться?        — Спасибо вам.       Пидж промолчала. Лэнс ощутил, как руки друзей смыкаются на его спине.       Подняв голову, он заметил на ярко-голубом утреннем небе крупную светящуюся точку, которая поднималась вертикально вверх, оставляя за собой дымный шлейф, придающий ей сходство с кометой. Она торжественно пересекла небосвод, разделяя его надвое, и вскоре пропала из вида. Уголки губ приподнялись сами собой.       Всё-таки это больно, но совсем не так, как было с Джеймсом. Эту боль хочется не вытравить из сердца, а сохранить внутри себя до самой смерти. Или до возвращения Кита — как повезёт. В любом случае, он больше не собирается жить по-прежнему. Не собирается жалеть себя, бросаться из крайности в крайность, цепляться за прошлое. Нет, теперь Лэнс совсем другой. Он будет сильным, открытым, научится ценить каждый миг своего существования и отныне перестанет считать себя неудачником — ведь какому неудачнику посчастливится пережить то, что пережил он? Всё будет иначе. Теперь всё будет хорошо.       В теории всё складывалось отлично. Реализовать её на практике оказалось куда сложнее.       Многое действительно получилось. Не раз и не два — сидя под деревом со стаканчиком колы в руках, наблюдая за пассажирами в вагонетках, перебрасываясь остротами с Иной Лейфсдоттир, — Лэнс ловил себя на мысли, что искренне наслаждается происходящим, что ему просто-напросто приятно находиться здесь и сейчас и радоваться совершенно простым вещам, которых он раньше не замечал. Привычный уклад жизни не изменился, но как будто стал чуть ярче, насытился новыми красками и ощущениями. Словно призма бесконечного счастья, застелившая взгляд тем солнечным утром на набережной, всё ещё не рассеялась до конца.       Дни пролетали за днями. Спустя полгода даже Пидж и Ханк перестали буравить друга тревожно-подозрительными взглядами — поверили, что всё наладилось. Хотелось бы Лэнсу убедить и самого себя, что теперь он полностью свободен от всего, да только это было бы не совсем честно.       Почти каждый вечер он приходил на безлюдный пляж, садился на песок, поднимал голову к звёздам, и тело постепенно захватывала горькая, но такая родная и уютная тоска. На этот раз Лэнс абсолютно точно никого не ждал, а просто нежился в волнах воспоминаний. Со временем они непременно потускнеют, и хотелось сохранить их свежими и яркими столько, сколько возможно. Это очень даже укладывалось в стремление наслаждаться моментом.       Именно в один из таких вечеров, вороша босыми ступнями мокрый песок в полосе прибоя, Лэнс со всей отчётливостью осознал, как сильно соскучился по дому.       Узнав об этом, его друзья не стали медлить: чуть ли не силой заставили его написать заявление на отпуск, забронировали билет на ближайший рейс до Гаваны и лично проводили его в аэропорт.       — Давно пора, — бормотала Пидж себе под нос, сидя на чемодане Лэнса в зале ожидания. — Ты совершенно обнаглел, раз так долго не показывался дома.       — В следующий раз возьму вас с собой, — пообещал он. — Мама будет рада.       — Да мы бы и сейчас с удовольствием присоединились, но кому-то нужно продолжать работать, — пожал плечами Ханк.       — Да, «Галактика» без ваших тако совсем завянет. Ну, вы сами в этом виноваты, нечего так вкусно готовить.       Пидж предупреждающе ткнула Лэнса ботинком в лодыжку. Она всегда пребывала в дурном настроении, если предстояло прощание. Более сентиментальный Ханк едва сдерживал слёзы, и это было невыносимое зрелище.       — Я скоро вернусь, — пообещал Лэнс, крепко обнимая обоих.       Через три часа он уже любовался водами Мексиканского залива из окна самолёта и предвкушал долгожданную встречу.       Семья явилась в аэропорт в полном составе и буквально утопила растроганного Лэнса в шумных приветствиях и крепких объятиях. Сердце раскололось на части, потом склеилось и вновь застучало, сильно и ровно. Он дома. Наконец-то дома.       Пришлось заново привыкать к Варадеро, к размеренному быту и навязчивому вниманию родных, но Лэнс был этому только рад. Племянники, Сильвио и Надия (когда они успели так вымахать?), ходили за дядей хвостом, и он с удовольствием посвящал им большую часть дня. Братья и сёстры засыпали его расспросами о жизни в Америке. Мама без конца причитала, как сильно похудел её мальчик, и подсовывала ему самые большие порции.       В его крохотной мансарде совершенно ничего не изменилось со дня отъезда: всё те же полки, забитые научной фантастикой, те же постеры и карты на стенах и потолке, та же кровать, застеленная пледом с изображением ракеты. Лэнс вернулся к старой привычке — перед сном проводить пальцами по скошенному потолку, прослеживая линии, объединяющие точки на карте в созвездия; только теперь его занимали совсем иные мысли, чем в детстве, когда он ещё понятия не имел, насколько велика Вселенная и каких потрясающих инопланетян в ней можно встретить…       И, разумеется, ни один день не обходился без прогулок к океану. Песок на пляжах Варадеро был ещё чище, небо над ними — ещё выше, а звёзды — ярче, и порой Лэнсу казалось, что его глаза способны различить в бесконечной тьме крошечную мерцающую точку, которая путешествует от планеты к планете. В такие моменты он острее всего ощущал течение жизни в своих венах.       Просто идти вперёд. Просто слушать шуршание мокрого песка под ногами. Просто чувствовать в волосах дыхание океана. Было бы здорово собрать всё это в конверт, запечатать и отослать Киту. «Адрес: бесконечность». Возможно, это вдохновило бы его скорее вернуться на Землю…       Вечером, в последний день отпуска, он вновь пришёл на побережье, привычно скинул кроссовки и босиком побрёл вдоль поблёскивающей в темноте пенной полосы. Со стороны домов доносилась весёлая музыка — само собой, в ближайшие пару часов никто ложиться спать не собирается.       Ухмыльнувшись, Лэнс отошёл от линии прибоя, натянул на голову капюшон ветровки и растянулся на песке. Звёзды приветливо подмигивали с небес. Об отлёте он старался не думать — привычка не омрачать хорошие минуты ненужными размышлениями о будущем более-менее укоренилась в его сознании, а это достижение, что ни говори, нужно продолжать в том же духе.       И всё же лица Пидж и Ханка так и стоят перед глазами. Будет грустно вновь расставаться с семьёй, но по друзьям он тоже успел соскучиться. По ним, по весёлой суете парка аттракционов, по толпе посетителей, в которой нет-нет да померещится знакомая черноволосая макушка…       Глубоко вздохнув, он закрыл глаза и прислушался к шелесту волн. Снова мечтаешь не о том, Лэнс. Довольствуйся тем, что есть. Наслаждайся домом, пока ты дома. Жизнь покажет, что будет дальше…       — Привет. Двадцать лет ведь ещё не прошло? — внезапно раздался над головой тихий хрипловатый голос.       Сердце споткнулось, остановилось — и расплавилось, залив грудь изнутри кипящим жаром. Под веками стало мокро. Губы задрожали, но Лэнс растянул их в широкой улыбке.       — Нет. Ты как раз вовремя.