***
Омега выходит из университета никакой, еле перебирая ногами, он идёт к лавочке, где сидит точно такой же, уставший, Чимин. — Пошли? — язык отказывается шевелится, кажется, только затронь Тэхёна пальцем, и он расплывётся в лужу. — Потом, — Пак закидывает голову на спинку лавочки и блаженно прикрывает глаза. Тэхён без слов плюхается рядом, закидывает ноги на лавку и кладёт голову на колени друга, — Блять, Тэ-э-э, — Чимин хнычет, потому что даже небольшой вес головы друга на ногах доставляет ощутимый дискомфорт. Сегодня в расписании стояло две пары экономики подряд, и добить студентов решили физикой, которую ведёт злюка-альфа. Чимин уснул ещё в начале пары по физике, потому что любимчик, зато на Тэхёне решили оторваться по полной, спрашивая бедного, буквально, через каждые пять минут. — Чимин, пошли. Уже десять минут сидим, — Тэ бьёт омегу по колену, но тот не реагирует, — Чими-и-ин, просыпайся, — Тэ руками машет перед лицом Пака, но не получая ответа, плюёт на это дело и закрывает глаза, отстраняясь от реальности.***
Небо живописно окрашивается в приятные глазу цвета: переливы от красного до фиолетового. Покрывается звёздами, будто веснушками, и опускает на мегаполис сумерки. Природа медленно засыпает, пряча свои красоты. Всё умолкает. Спокойствие и умиротворённость нарушает лишь проезжающие машины возвращающихся домой людей. Город заживает ночной жизнью: открываются клубы, закрытые днём, на улице всё чаще появляются мужчины и женщины, выгуливая четвероногих друзей. Всё засыпает, но возрождается к новой, более развязной, жизни. Над двумя спящими на лавке телами возвышаются три бодрствующих, со сложенными на груди руками и злыми, горящими глазами. — Они совсем дебилы или только притворяются? — альфа прожигает дыру в рыжем пареньке. — По-моему, они дурака валяют… — говорит шатен, один из счастливчиков, кто сохранил цвет волос, и хлопает лежащего Тэ по ноге. — Мы не пляшем и не пашем, — не отойдя ото сна, начал защищаться Тэ, — не валяем дурака. С колокольни хером машем, разгоняя облака. — Мы не хиппи и не панки, не нужны нам дискотеки. Мы — девчонки-лесбиянки, вы — ребята-гомосеки. — парирует Чимин и открывает глаза, — О, любимый, привет. — Давно не виделись, — у Юнги кровь в жилах закипает, но он успокаивается, глядя на своего Чим-чима, который ручками трёт заспанные глаза, — Вы где шлялись? — Почему сразу шлялись? — Тэхён с кряхтением старой бабки поднимается с колен друга и принимает вертикальное положение, — На месте, вроде как, сидели… Ну, может быть, лежали. Юнги бровь поднимает и скептически осматривает два тела. Мин понимает, что ебанутости Чимина можно позавидовать, а, если они вместе с Тэхёном, — пиши «пропало». Взять даже ситуацию с утра. Альфа чувствует, что его омега истощён, устал и нуждается в длительном отдыхе, посему не ругается зазря, лишь берёт Пака на руки и, прощаясь с друзьями, уходит в общежитие, где Чимин сможет нормально выспаться. Тэхён сидит на лавке и выжидающе смотрит на близнецов, ждёт последующих действий. Они кажутся каменными скалами, возвышающимися над парнем, непробиваемой бронёй, да и просто бетонными стенами. — Злитесь? —Ким вжимает голову в плечи и чуть горбится. Если с утра командовал Тэ, то сейчас он точно будет подчиняться. Хосок смотрит на брата, усмехается, отходит подальше и, улыбаясь, выдаёт краткое «нет». Альфа знает, что младший злится и сейчас разнесёт всё вокруг, потому досужливо уходит на второй план и позволяет Гуку взорваться. Когда дело будет касаться наказания Тэхёна, Хосок с радостью отдаст право выбора близнецу. Но это не точно. —Ты, полудурок, понимаешь, что могут сделать с двумя спящими на улице омегами? — парень, словно вихрь, подлетает к крашенному в зелёный Тэ, хватает его и трясёт, как тряпичную куклу. Чонгук прибить Тэхёна хочет, —Тэхён, твою мать! — Не трогай свою тёщу. — Ким силится, чтобы не заржать в голос и рукой прикрывает рот. — Да тебя ремнём отлупить мало! — Омег не бьют! — Хосок смеётся до боли в боку и слезинок в уголках глаз-полумесяцев. — Нормальных омег не бьют, а ты ненормальный! Причём во всех смыслах! —у Гука желваки по лицу ходят, а в глазах огонь горит, — Не мог до дома дойти? — Ненормальный, значит? — улыбка быстро сползает с лица Тэхёна, а всё вокруг заволакивает тишина. Чонгук отпускает омегу и отходит на пару шагов назад, трёт шею и опускает глаза, изучая носки своих кед. Он понимает, что ляпнул сгоряча, но, чёрт возьми, это правда. Все омеги домой бегут и со своим альфой проводят всё свободное время, а этот уснул на лавке, даже не позвонил, чтобы его забрали. Зла на Тэхёна не хватает. — Всё, покричали и хватит, — Хосок хватает парней и ведёт в квартиру, — идём домой. Старший как мама-утка для обоих, тащит их по улице, держа за руки, и не отпускает. Чонгук и Тэхён молчат, плетутся следом, как провинившиеся школьники, и взгляда не поднимают. — Мирись-мирись и больше не дерись? — Хо получает в ответ молчание, — Правильно, тоже думаю, что не надо. Уже большие мальчики. Так вот, мальчики, виноваты в этой ситуации оба, так что хватит дуться, — парень повышает голос, — иначе отхожу обоим плёткой по задницам. — Я тебя к своей заднице не подпущу, — буркает Гук под тихий смешок Тэ. — А я спрашивать не буду. — елейным голосом отвечает Хоби и открывает дверь квартиры, куда парни дошли, даже не заметив этого, потому что не поднимали голов, и запинывает обоих внутрь. Тэхён прикрывает глаза от приятного запаха. Вся квартира Чонов пропахла ими, что несказанно радует омегу. Запах кофе и имбиря проникает в лёгкие и заставляет сердце биться в сто раз быстрее, оседая где-то внутри. Смесь ароматов успокаивает, делает беззащитным и хрупким, каким и должен быть омега. — Я водички попить, — тихо лепечет Тэ и семенит на кухню, но останавливается под чоновским «стоять», разворачивается и поднимает руки в примирительном жесте, — чего? Хосок устало выдыхает, трёт двумя пальцами переносицу и проходит к дивану. Вытащив из строгих брюк широкий ремень, альфа складывает его вдвое, садится на мягкую мебель и рукой пару раз бьёт по колену, смотря Тэ прямо в глаза. Хищная улыбка озаряет лицо старшего, когда он поворачивается в сторону Гука, она будто кричит «ты следующий», отчего у Гука очко сжимается. — Солнышко, иди ко мне, — мурлычет Хосок и улыбается, — и, лучше, по-хорошему, иди. Тэхёну крышу сносит от такого Хоби, он чувствует, как в узких джинсах его дружок начинает шевелится. Омега пару раз мотает головой из стороны в сторону и отходит к стене, не спуская со старшего Чона глаз. Чонгук косится на брата, видит чертей в его взгляде и понимает, что ему сегодня тоже достанется. Его не выебут, конечно, но задница так или иначе пострадает. Хосок зол, очень зол. Его в конец доконали проблемы с фирмой, полное отсутствие времени, а теперь ещё и Чонгук с Тэхёном свалились. Помирить их — дело минутное, но Хоби хочет позабавиться. — Хотя, давай, лучше я сам подойду, — альфа растягивает на губах кривую улыбку подходит сначала к брату, смотрит ему в глаза, гипнотизируя, и аккуратно берёт за руку, усаживая на воздушное кресло напротив дивана. Парень исчезает в своей комнате, роется там пару минут, гремит коробками и шуршит пакетами. Тэхён переглядывается с младшим Чоном и вовсе сливается на кухню, чувствуя надвигающуюся бурю эмоций Хосока. Альфа верёвки находит в своей комнате, в голове грея план ближайшего развлечения. На руку наматывает грубую бечёвку, возвращается в гостиную, подходит сзади к брату и кладёт руки на его плечи. — Какой ты напряжённый, Гук-и, — у мелкого мурашки толпой по позвоночнику бегут, а внутри всё в узел сворачивается, — Хочешь, мы с Тэ-тэ поможем тебе расслабиться? — Хосок руки на плечах сжимает и начинает массировать напряжённые мышцы, — Конечно, хочешь. Корпус Чонгука под напором близнеца поддаётся вперёд, а руки, наоборот, —назад. Голова отключается, когда брат верёвку перекидывает через запястья и на узел завязывает. И ещё раз. — Не понял… — голос чей-то чужой, не Чонгука. По крайней мере, парень не узнаёт его, — Хосок? — Хосок. Хосок. Твой братик. — запах Хосока в роли доминанта проникает под кожу, возбуждает даже Гука, и надолго закрепляется на корочках подсознания, — Теперь наш маленький омега. Тэхён на кухне стоит, шевельнуться не может, чувствует, что, если дёрнется, будет только хуже. Он видит Хоби и его ауру, которая тёмными нитями путается на каждом предмете в квартире, и понимает, что течёт от альфы. — Тэ-тэ, чего же ты ждёшь? — У моря погоды. — Долго ждать придётся, — Тэ в один миг оказывается в том же невыгодном положении, что и Чонгук, — оба связаны. И, если Гуку ещё повезло остаться одетым, то Тэхён смотрит, как властные руки избавляют его тело от одежды, и сглатывает. Колени дрожат, словно тростинки, колыхаемые ветром, а дышать нормально получается через раз, а то и два. Хосок поставил его на колени и заставил опереться о диван, пока сам раскладывал на журнальном столике известные только ему и брату предметы. Омега видит какой-то тюбик с прозрачной консистенцией внутри, какие-то шарики, больше похожие на игрушку для животных. Хо медлит, холодными пальцами ведёт по обнажённому телу своего истинного и смотрит в глаза, то Тэ, то Гука. А у второго уже нехилый стояк виднеется, который, ещё немного, и разорвёт штаны мелкого. Альфа внутри Чонгука по углам мечется и кричит, что он не должен сидеть связанный, должен тоже участвовать в процессе, но парень затыкает его и желает узнать, какую игру затеял его братец. Гук смотрит на Хосока, на его длинные пальцы, разогревающие лубрикант с ароматом зелёного яблока, совсем как у Тэ, и понимает, чего так жаждет близнец. — Хосок, ты не посмеешь. — Чонгук рычит, извиваясь на кресле, и молнии в брата метает, но замирает, стоит Хо поднести указательный палец к губам и приказать молчать. Чёрт возьми, Гук тоже альфа, тоже доминант, но повинуется, волком воет от всей этой картины. Его брат размазывает белёсую смазку по узкому проходу их омеги, пальцем проникает внутрь и двигаться начинает под еле слышный, но такой оглушающий в этой тишине, стон. Ким выгибается дугой, когда альфа добавляет второй палец, оглаживает чувствительные стеночки и с пошлым хлюпом вытаскивает пальцы, заменяя их чем-то других, не менее тёплым. Тэхён горит от ощущений, чувствует свой собственный запах, хотя раньше только догадывался о его существовании, хочет большего, хочет пальцы внутри себя. Парень думает, что, если все наказания Хосока будут такими, то он готов быть непослушным всегда. Последние мысли из головы, как впрочем, и последний воздух из лёгких выбивает разрядом тока, когда это «что-то» внутри начинает вибрировать. Тэхён не сдерживается и стонет громко и так пошло, что член в штанах связанного Гука дёргается, заставляя того застонать от негодования. Альфа хочет сжать возбуждённую плоть в руке, большим пальцем размазать по розовой головке выступившую каплю собственной смазки, закрыть глаза и, водя рукой по стволу, приближать себя к разрядке. Но ёбанный Хосок связал, лишил этой возможности, а сейчас смотрит на это и улыбается как последняя блядь. Старший сам на взводе, течёт как сучка от вида Тэхёна и беспомощного Чонгука, представляет, как позже, вместе с близнецом, разложит Кима на том самом диване, где омега сейчас дрожит, за мягкую обивку ноготками хватается, стонет во всё горло и истекает всеми соками своего прекрасного молодого тела. Альфа присаживается на второе кресло, расстёгивает молнию на брюках, спускает бельё и с облегчённым вздохом освобождает налитый кровью и возбуждением член. — Сука. — слышит Хосок со стороны брата и улыбается, кладя руку на орган и сжимая его в кольцо у основания. Старший не хочет глушить в себе удовольствие и издаёт стон, ведя рукой к головке, которой тоже уделяет внимание. На секунду Хосок представляет, как очаровательно бы смотрелись губки Тэ-тэ на его члене, и кончает с тихим рыком. Вот так позорно быстро кончает, за несколько минут. Чонгук зубы по боли сжимает и старается не смотреть на омегу, но даже с закрытыми глазами, парень слышит сладостные стоны. Мозг, даже с темнотой от закрытых глаз, воспроизводит картину или дорисовывает свою, где вместо вибратора в Тэхёне находится член Гука. Чонгук проклинает брата и спускает в штаны, даже не притронувшись к себе, краснеет и, откидывая голову назад, пытается отдышаться. — Блядский Хосок, — шепчет Тэ и содрогается всем телом, пачкая спермой рисунок на обивке дивана. Хосок лыбиться довольно и нажимает на кнопочку на миниатюрном пульте, после чего любые вибрации внутри омеги прекращаются, а яйцевидная игрушка выскальзывает от обилия смазки в пульсирующей дырочке, — я тебя прибью, — сквозь дикую отдышку и расслабленную улыбку заявляет Ким. Хосок развязывает брата, получая от него грозный взгляд. Как бы не хотел отрицать Гук, ему понравилось. Как и Тэхёну, которого освободили от верёвок и хлопнули по голому бедру секундой ранее. Как бы Хосок не нагнетал своей злобой и недовольством, внутри он всё равно милая зефирка, и убедился альфа в этом, чмокая парней в щёчки: — Давайте баиньки. — Может, — Тэхён топчется на месте, наготу прикрывает и стесняется своих слов, словно сейчас он должен покраснеть и убежать с криками «грешно, безбожники, фу», а не стоять довольным, — вместе поспим? Сегодня все трое уснут без задних ног, а потом вряд ли проснутся рано, потому что будут долго нежиться в огромной кровати вместе, обнимать друг друга и говорить обо всем на свете. Тэхён клянётся, что обязательно накосячит и улыбается, когда Чонгук валит старшего на спину, пытается придушить за это грёбанное наказание и запрещает связывать себя. — Ты заслужил, — смеётся Хосок и пытается укрыться от подушки и «побоев» брата. — Хосок! Придушу! Тэхён смеётся заливисто и искренне, смотрит на своих альф и влюбляется в каждого по-новому. Теперь он не боится своего первого раза, тем более, Хосок вчера доказал, что они сделают всё осторожно и правильно. Тэхён верит им. Теперь точно.