You're my inspiration

Papa Roach - No matter what. От мозжечка вниз по позвоночнику прошлись мурашки, я невольно вздрогнул. Меня охватила какая-то паника и страх от хриплого голоса, прозвучавшего несколько секунд назад у меня над ухом. Сердце пропустило несколько ударов, и на секунду мне показалось, что оно вовсе остановилось. В горле застрял ком, мешающий воздуху поступать в лёгкие. Обладатель столь прекрасного голоса, глухо засмеявшись, присел на корточки по правую руку от меня. Ещё несколько секунд я тупо смотрел перед собой, боясь повернуть голову. Делаю глубокий вдох, набираюсь-таки смелости посмотреть на парня. Улыбается, засранец, смотрит мне прямо в глаза. В его зелёных играет огонёк, когда в моих, напротив, читается страх. Я с долей опаски смотрю на Гарри, когда внутри всё сворачивается в тугой узел. Снова становится трудно дышать. Его лицо так близко, что я могу рассмотреть на нём всё, вплоть до едва заметных морщинок у глаз. Парень-вдохновение, едва слышно засмеявшись, на секунду отводит взгляд, а потом снова смотрит прямо в глаза. - Я Гарри. – Он говорит это, я почти его не слышу. Просто выпал из реальности. Парень не отрывает от меня глаз ни на минуту. Смотря на моё лицо, он не может не засмеяться снова. - Может, тоже представишься? А то неправильно как-то… Ты меня рисуешь втихаря, - Гарри протянул руку, украшенную татуировками, к моим незаконченным наброскам, а я даже не попытался остановить его. – Неплохо, кстати, рисуешь, - он осмотрел все мои наброски по очереди, а я так и продолжал сидеть, не шевелясь. Воздуха по-прежнему не хватает, так что я продолжал сидеть с приоткрытым ртом. - Итак, как тебя зовут, талантливый незнакомец? – Гарри чуть наклонил голову на бок, продолжая смотреть мне в глаза. У меня же язык как будто присох к нёбу, а щёки покраснели от смущения. Гарри снова глухо засмеялся, отчего я смутился ещё больше. Мне, наконец-таки, хватило сил отвести глаза и прикрыть губы. Я растерянно смотрел на свои руки, а в голове крутилось множество мыслей, в основном бессвязных. Вот что, чёрт возьми, мне теперь делать? Теперь вариант «бежать через границу США» кажется вполне адекватным. Гарри улыбается, на его щёчках появляются ямочки. Я тереблю карандаш в руках, поджимаю губы. Вот что я ему сейчас скажу, а? - Ты немой что ли? – Гарри пододвигается ко мне чуть ближе, наклоняет голову и заглядывает в глаза. Этот зрительный контакт с ним разрушает меня изнутри, заставляет завязаться узел внизу живота. - Н-нет, - лишь могу вымолвить я, снова отведя взгляд. - Тогда в чём проблема? Ты не хочешь со мной знакомиться? – Кудрявый театрально изображает удивление. - Н-нет, - снова срывается с губ. - Тогда скажи мне, дорогой художник, как тебя зовут. Всё равно ведь спалился уже, - снова эта улыбка. Она сводит меня с ума, правда. Кажется, что внутри все переворачивается, когда я вижу её. - Луи, - говорю это и краснею ещё больше. - Вот так бы сразу. Ну, а теперь расскажи что-нибудь о себе. – Парень кашлянул в кулак и снова уставился на меня. А меня вновь окутала паника. Меня и раньше пугал этот вопрос, – расскажи что-нибудь о себе – а сейчас вовсе поверг в ужас. - Зачем? – лишь смог выдавить из себя я, округлив глаза. - Ну, как зачем. Разве это нормально, по-твоему, что ты рисуешь меня, а я даже ничего не знаю о тебе? Минуту назад я даже не знал твоего имени. Я опустил глаза, надеясь, что Гарри оставит меня в покое. Меня охватило странное чувство, что всё, что сейчас происходит, происходит неправильно. Моя Муза сидит сейчас меньше, чем в метре, и разговаривает со мной. Я ожидал любого разворота событий, но никак не такого. - Ладно, вижу, ты не расположен сегодня на разговоры. Давай так: я завтра веду тебя в кафе, там ты мне всё и расскажешь. Хоть познакомимся нормально. О’кей? Я снова поднял на него глаза, полные удивления. Какое к чёрту кафе? Я сейчас готов обосраться от счастья и страха одновременно, а он ещё и в кафе зовёт. Не заболел ли ты часом, Парень-вдохновение? - Ну, так что? Придёшь? – Гарри с надеждой заглянул мне в глаза, не переставая улыбаться. Максимум, что я смог сделать – кивнуть в знак согласия. Ибо, как мне показалось, отказываться – не вариант, а слова тупо застряли в горле, желая остаться там. - Вот и славненько. «Olive Tree», думаю, устроит? Я снова только киваю в ответ, параллельно вспоминая, где находится это кафе. - Отлично. Завтра в шесть вечера, хорошо? Киваю, а Гарри смеётся надо мной. - Что ты всё время киваешь, слова забыл? Я снова было собираюсь кивнуть, но вовремя соображаю, и отрицательно мотаю головой из стороны в сторону. Гарри, конечно же, снова смеётся, заставляя покраснеть. Чёрт, только не хватало показаться ему полным идиотом. - Странный ты, Луи. – От того, как он произнёс моё имя, внутри что-то сжалось, внизу живота потянуло. Знаю, звучит так, как будто я ванильная девочка, но это на самом деле так - моё имя звучит как-то по-особенному из его уст. - Увидимся завтра. – Гарри встаёт и треплет меня по голове, приведя в ещё больший беспорядок и до того растрёпанные волосы. Парень-вдохновение поворачивается ко мне спиной и, подойдя чуть ближе к воде, уходит в направлении дома на скалах. Ещё не до конца осознав случившееся только что, я продолжаю сидеть на холодном песке, смотря вслед парню. Отойдя от меня на пару метров, он обернулся. Заметив, что я не отвожу глаз от него, он улыбнулся и помахал мне рукой. Я смутился, опустил глаза и сделал вид, что очень занят поисками карандаша на песке. Когда я снова поднял глаза, Гарри уже почти скрылся из виду. Честно говоря, я даже расстроился как-то… Хотя, вспомнив, что на завтра у нас с ним – с ним, чёрт возьми! – назначена встреча, в животе появляется ставшее знакомым за последние дни чувство какой-то лёгкости и напряжения одновременно. Только сейчас понимаю, что мне холодно. Да, в его присутствии я даже не заметил этого. Нет, я не ванильная девочка, просто… это на самом деле так. Обнимаю себя за плечи и тру ладонями открытые участки рук, чтобы хоть как-то согреться. Начинаю судорожно собирать разбросанные по песку карандаши, осторожно, чтобы не помять, кладу наброски Гарри в рюкзак. Отряхнув ноги от песка, надеваю кеды, которые, кстати, до сих пор лежали на песке. Встаю и, пошарив в карманах рюкзака, достаю плеер. Уже на ходу – а если быть точнее, то на бегу – распутываю наушники. Ночной Нью-Йорк принимает меня в свои объятия, яркий свет фонарей и разных вывесок бьёт по глазам. Ускоряю шаг, переходя на бег. С ужасом сморю на часы и понимаю, что уже половина десятого вечера. Бегу по оживлённым улицам, лавируя между прохожими. Не очень люблю находиться в Нью-Йорке в такое время, несмотря на мой возраст. Ну, не люблю я проституток и трансвеститов, ходящих сейчас целыми компаниями по улицам. Пока бегу домой, случайно толкаю какого-то пьяного мужика средних лет. Если бы я не был таким проворным, какой есть, то огрёб бы от него. Когда это нетрезвая ошибка природы постаралась побежать за мной, то запуталась в своих же ногах и упала, матерясь мне вслед. К счастью, я успел убежать. Когда я оказался у своего дома, то был совершенно измучен продолжительным бегом. Зато согрелся… Захожу в подъезд, уже морально подготавливая себя услышать пару ласковых слов от отца. Пока еду в лифте, стараюсь придумать отмазку, но в голову не лезут никакие мысли. Быстро забрасываю это занятие, решив пустить всё на самотёк. Что будет, то будет. Вхожу в квартиру, стараясь не шуметь. Не удивляюсь, когда застаю отца в гостиной. На этот раз, покуривающего трубку и читающего газету. Он поднимает на меня полный усталости взгляд. - Где ты был, Луи? - Я… Прости, слишком увлёкся рисованием на пляже. – В животе снова завязался узел, когда я вспомнил, во что мне вылилось это увлечение. Отец опустил глаза в газету, выпустив колечко дыма. Посчитав, что не надо сейчас говорить лишних слов, я ушёл в свою комнату. Несмотря на тяжёлый день, я чувствую прилив сил. Погруженный в свои мысли, я, как и всегда, переоделся в серые домашние штаны, разбросав остальную одежду по комнате. Достал наброски из рюкзака, положил на стол, перед этим сбросив с него на пол всё лишнее. Осматриваю незаконченные рисунки один за другим, точу карандаш. Выбираю тот, который мне так и не дал дорисовать кудрявый паршивец. Решаю выполнить этот портрет в чёрно-белых тонах, то есть используя только простой карандаш. Нет, я не ленюсь раскрашивать Гарри, просто хочу попробовать нарисовать его абсолютно во всех техниках. Рискнул бы даже испробовать пуантилизм, хотя и не проникся этой техникой. Если бы я был скульптором, слепил бы статую Гарри. Я разбил бы её, сразу же, как глина затвердеет. Сделал бы это только за тем, чтобы собрать статую по кусочкам вновь. Выключаю общий свет в комнате, оставив включенной только лампу на столе. Заканчиваю работать над наброском, беру в руки другой карандаш, более мягкий. Первый штрих появляется на щеке Гарри. Сразу же я, едва касаясь, провожу пальцем по бумаге в этом месте, как будто стараясь прикоснуться к парню, ощутить тепло, идущее от него. Продолжаю рисовать. Когда заканчиваю с тенями на лице, снова меняю карандаш – теперь на более твёрдый. Прорисовываю кудряшки, стараясь уделить особое внимание каждой пряди. Стираю, прорисовываю вновь, но уже аккуратнее и внимательнее. В теле до сих пор осталось некое возбуждение после того, что случилось на пляже. Кажется, что адреналин продолжает поступать в кровь. Тянусь за точилкой, когда заканчиваю с кудрявыми волосами Парня-вдохновения. Закусив губу, начинаю штрих за штрихом накладывать тени на шею и открытые участки груди парня. Обхожу стороной татуировки, оставляя их белыми. До поры, до времени, конечно же. Прорисую их чуть позже, когда закончу с рубашкой. Когда я таки начинаю прорисовывать узор на рубашке, понимаю, что хочу спать. Очень хочу спать. Ведь прорисовывать каждую клеточку на рубашке – весьма монотонное и утомительное занятие. Да и плюс ко всему, уже давно не «детское время». Оглядываю комнату, в надежде хоть где-то узреть плеер. Радуюсь, когда замечаю его на кровати. Включаю музыку в попытке хоть как-то пробудиться от дрёмы. I need you right here, by my side / Ты нужен мне здесь, рядом, You're everything I'm not in my life. / Ты всё, чем я не являюсь в этой жизни. We're indestructable, we are untouchable / Мы несокрушимы, мы неприкасаемые, Nothing can take us down tonight / Этой ночью ничто не способно сбить этот настрой. You are so beautiful, it should be criminal / Ты настолько красив, что преступной кажется That you could be mine. / Даже возможность обладания тобой. Вспомнили Гарри сейчас? Я тоже. Помучив себя ещё около получаса, я откладываю так и незаконченную картину Гарри, выключаю свет и ложусь спать. Завтра у меня важный день, я должен хоть отдалённо напоминать человека. А как я смогу казаться таковым, если не высплюсь?