***
Бетти пыхтела над идиотским замком минут 15, если не больше, уже порываясь разорвать сумку к чёрту, но молния неожиданно поддалась. Вымученно выдохнув, она достала оттуда вещи и направилась в ванную комнату, чтобы положить их в стиральную машинку. После захватила светильник с кресла и направилась на второй этаж. Поставила предмет самообороны на законное место и ушла в спальню, чтобы привести себя в подобающий вид. Заправила кровать и переоделась в футболку красного цвета на размера два больше и тканевые шорты чёрного цвета. Последовала в ванную и, став перед зеркалом, которое висит над умывальником, хотела узнать в девушке из отражения себя. Похудела настолько, что кожа обтянула кости, из-за чего она была похожа на дистрофическую анорексичку. Впавшие щеки больше не придавали былой милости, а вечно горящие глаза погасли. Открыв кран, немного наклонилась и умылась ледяной водой, которая освежающим щипанием отдалась по коже. Отрезвившись от этих вечно лезущих мыслей, она вытерла лицо и взяла расчёску. Собрала пшеничные волосы в аккуратный хвостик и, кинув скептический взгляд в отражение, вышла, решив, что, прежде чем уйти из комнаты, нужно поставить телефон на зарядку. Смартфон был полностью выключен, неудивительно, что она не узнала про смс мамы. И только собралась уже выходить, как взгляд зацепился за небольшую баночку с таблетками на прикроватной тумбочке. С секунду подумав, покинула комнату. Сегодня можно их и не принимать, ничего плохого не предвидится. С кухни доносились невероятные ароматы, вот что значит мама дома. Пока Бетс была занята своими делами и мыслями, Элис сделала оладьи с черникой внутри и заварила чай с мятой. Зайдя на кухню, увидела, как мама стоит возле плиты и достает последние оладьи со сковородки, напевая какую-то песенку. Как давно она не видела её такой? Просто готовившую завтрак, параллельно напевая мелодию. Казалось, что целую вечность этого не было. Сначала тяжесть жизни делили на троих, а потом ещё большую боль пришлось уже делить на двоих. И если бы не чертов Ривердейл, то может ничего этого и не было бы. Из мыслей ее вытянула Элис, которая, повернувшись к столу, чтобы поставить тарелки, увидела дочь, застывшую в проходе как вкопанная, с отрешённым взглядом. — Бетти? Бетти! Элизабет! — повысив голос, женщина пыталась докричаться до сознания дочери. — А? Прости, я задумалась. Ты что-то говорила? — встряхнув головой, чтобы окончательно опомниться, она села за стол. — О чем ты задумалась, дорогая? Кстати, хотела сказать, что ты молодец. Разобрала вещи, и теперь это похоже на дом, а не на склад магазина одежды, — наливая чай и немного смеясь ответила Элис. — Я просто устала вечно ударяться об коробки и каждый день, ища одежду, играть в игру «что? где? когда?», — закатив глаза и немного раздраженно проговорив, потянулась рукой к блюду с оладьями, которые своим ароматом буквально кричат, чтобы на них обратили внимание. — Ахаха, милая, вот тут я тебя понимаю и полностью с тобой согласна. Когда мы переехали с папой в Сиэтл, то это было просто невыносимо. И как можно быстрее старались распаковать вещи и убрать с глаз эти картонные коробки, — Элис, отламывая кусочек оладушка и поливая его кленовым сиропом, вспомнила тогдашний переезд. Но подняв глаза, увидела, как рука с вилкой застыла в пару сантиметрах над тарелкой, а взгляд Бетти уткнулся в чашку. Улыбка сошла с лица, и только Элис собиралась что-то сказать, как была перебита. — Ты спрашивала меня о чем я задумалась. Я поняла, что давно не видела тебя такой. Спокойно готовившую и напевающую песню. Словно сейчас со второго этажа спустится папа, на ходу застёгивая часы на руке, и зайдя на кухню, скажет: «Доброе утро, принцесса», при этом поцеловав меня в щеку, а ты доделаешь последние штрихи по приготовлению завтрака. Мы сядем все за стол, и папа, читая газету, будет комментировать неумелость журналистов правильно подавать информацию, на что мы будем смеяться. Потом каждый разойдётся по своим делам, пожелав друг другу хорошего дня. Словно мы все та же счастливая семья Купером, а не… — но она не договорила, так как была перебита. — Хватит. Довольно, Элизабет! Этого больше никогда не будет. Сколько можно об этом говорить? Сколько можно делать больно себе, а заодно и мне? Неужели тех 5 кошмарных лет недостаточно? Ничего не вернуть, и знаешь почему я была такой сегодня, потому в больнице мне показалось, что пришло время наконец-то отпустить ту тяжесть и жить дальше. Но сейчас вижу, что мне только показалось. Зачем ты разрушаешь себя? Мне и так не сладко, и я тебя понимаю, но видя тебя и то, что с тобой происходит последние года, мне только хуже. Я беспокоюсь о тебе и, не смотря на страшную боль внутри, хочу вернуть к жизни тебя, потому что у тебя ещё все впереди. Но вместо того, чтобы попытаться вместе со мной стать чуть более счастливыми, ты снова и снова говоришь об этом. Дорогая, я хочу, чтобы ты была счастлива. Видеть, как с каждым днём ты меркнешь все больше и больше, невыносимо больно. Я очень сильно тебя люблю, моя карамелька, — сжав руку Бетти со слезами на глазах Элис говорила то, что так давно рвалось наружу. Им нужно двигаться дальше и хватит уже оглядываться назад. — Мам, прости меня пожалуйста. За пеленой своей боли я совсем не видела того, что на самом деле творилось с тобой. Может ты права и хватит уже смотреть назад, а стоит посмотреть наконец-то в настоящее и будущее. Давай начнём все сначала и сделаем уже хоть что-нибудь, чтобы быть счастливыми, — также плача и накрыв руку мамы своей, проговорила, поселив внутри надежду на лучшее. Так как рядом с ней самый дорогой человек на земле, то они обязательно справятся.***
Закончив завтрак и наконец-то решив, что пришло время сделать шаг к счастливой жизни, девочки занялись своими делами. Элис решила сходить в супермаркет, чтобы купить еды и моющих для уборки в доме. Бетти решила отказаться от похода, аргументируя тем, что хочет перебрать свои вещи и возможно обновить гардероб, пополнив выбор одежды и другими цветами, возможно чём-то из пастельной палитры. Элис, обрадовавшись такому энтузиазму, решила не настаивать и ушла сама. Чтобы, так сказать, не спугнуть момент. Когда очередь дошла до последних двух свитеров, Бетти была на грани смерти. Наконец повесила свитер малинового цвета назад, а коричневый кинула в коробку к остальным вещам, которым была уготована дорога на мусорку. Рухнула на кровать звездой и, болтыхая ногами, устало вздохнула, но это того стоило. Мало того, что бесполезные и ужасные вещи были ликвидированы, так и за все время ревизии голову не посетила ни одна горькая мысль. Единственными мыслями, которые крутились в голове, были «Господи, откуда это у меня вообще?», «Я такое носила?», «О боги, откуда у меня вообще столько одежды?». и эти вопросы без ответом котились по кругу. Нащупав телефон под собой, она посмотрела на время 20:40, и поджав губы, поняла, что провела целый день за этим ужасно «увлекательным» занятием, но тут пришло осознание, что мамы дома нет, а в магазин она пошла ещё утром. Только хотела уже набрать её, как увидела непрочитанное смс. Открыв диалог, пробежалась по небольшому, но довольно содержательному тексту: « Карамелька, я вернусь поздно, так как встретила свою давнюю знакомую и мы решили пойти в кафе. Обязательно поужинай. Не скучай, люблю тебя». Устало улыбнулась и искренне обрадовалась, что мама хорошо проведёт время и получит позитивные эмоции. Заблокировав телефон и приняв сидячие положение, оглядела комнату и поняла, что надо вынести коробки в мусорный бак, чтобы не занимали здесь место. Вынеся уже четыре коробки, она уставшая, но от чего-то с хорошим впервые за столько лет настроением, несла последнюю пятую. Прикрыв дверь, чтобы назойливые комары не налетели в дом, спускалась по последним четырем ступенькам, немного отведя руки с коробкой в строну, чтобы видеть дорогу. Кинув наконец-то её в бак и отряхнув руки, решила, что, во-первых, не так уж и поздно, а во вторых, на улице относительно не холодно. Если надеть куртку, а сверху ещё замотаться в плед с чашкой чая, то полчаса посидеть можно. Загоревшись такой идеей, она быстренько развернулась, намереваясь вернуться в дом и взять все необходимое. Но только рука прикоснулась к ручке, как она была остановлена таким тихим и удивлённым: — Бетти?