Когда меня ты позовешь

С окончанием Второй мировой войны принесшей так много потерь и боли всему миру, Жюли с детьми и Марией Павловной собрались вернуться обратно во Францию, но новое несчастье парализовало их намеренье. В конце 1945 года скончалась Женевьев Дэглуа. Последние месяцы оказались особенно тяжелы для мадам, и больше не выдержав, ее сердце остановилось. Тетушку Женевьев похоронили на том же кладбище что и великого князя и в 1947 году Жюли, наконец – то вернулась с детьми в Париж. После войны Франция приходила в себя и всеми фибрами своей души княгиня любила этот город и страну, в которой родилась и выросла. Сняв небольшую квартиру в пригороде Парижа и обставив все по – своему вкусу, Жюли принялась за свой заброшенный и забытый всеми антикварный магазин. С того момента как она покинула его прошло немало лет, но он все еще стоял и ждал предпринимательницу. Опустевший, одинокий, весь покрытый пылью, женщина понимала, что потребуется много времени и денег для его восстановления и безупречного вида, однако денег не было. Конечно, обратиться вновь за помощью и деньгами к Юсуповым Д'Эпинье не могла, так как давно потеряла с ними связь. К тому же, ей было стыдно просить и тревожить их. На помощь откликнулась Мария Павловна, предоставив небольшую сумму заложив при этом пару своих украшений и помогая Жюли реставрировать магазин, утративший свою прежнюю привлекательность. Когда более-менее магазин открылся и начал функционировать, а на продажи выставились антикварные вещи и возобновились партнерские отношения и доставки, приносящие прибыль, Жюли захлопотала по магазину и Мария Павловна довольная, что помогла, попрощалась с золовкой и уехала из Парижа. Ненадолго побывав в Европе, она перебралась в Германию и поселилась вместе с сыном в имении на острове Майнау в акватории Боденского озера, унаследованном от отца. Так в начале 1950-х годов Жюли вернулась в прежнюю колею своей предпринимательской деятельности, все более разворачивая дело и получая за это вполне хорошие деньги. Вскоре она переехала из пригорода Парижа в район Монмартра, купив, на сей раз большую квартиру с видом на весь город. Старший сын Жюли Дмитрий сразу же после возвращения в Париж возобновил учебу на юридическом факультете, в дальнейшем став парижским адвокатом. В конце 50-х Жюли узнала о тайном романе сына с племянницей Казем-Бека Софией, эмигрировавшим в далекую Америку. Возмутившись таинственности, которую влюбленные выбрали, она все же не воспротивилась невесте сына, хотя и видела эту хрупкую, совсем еще молодую девушку всего лишь раз. Дмитрий рассказал, что познакомился с Софией на одном из парижских вечеров еще в 1930-х, когда она с дядей приехала на несколько дней в Париж перед тем, как отправиться в Америку. - Мой Дмитрий, - протянула Жюли, обнимая сына. – Я не устану повторять, как ты напоминаешь мне своего покойного отца! Ты действительно влюблен в эту девушку, что готов на ней жениться? - Матушка, - сказал Дмитрий и поднес руки бывшей танцовщицы к губам, оставив поцелуи. – Я знаю, что я очень похож на своего отца. Да, я влюблен в Софию и хочу жениться на ней, но только если ты позволишь. И Жюли дала согласие. Счастье детей для нее было превыше всего, и если за Дмитрия она была спокойна, так как после женитьбы на племяннице Казем-Бека они отправились в свадебное путешествие и выбрали постоянным местом жительства Пенсильванию, то теперь больше всего женщину волновала судьба Мелани. Младшая дочь к тому времени став настоящей белокурой красавицей поступила в парижскую музыкальную филармонию. Ей вдруг захотелось быть такой же, как ее мать и тоже выступать на сцене, как это делала в прошлом Жюли, но выбрала она не танцы, а игру на фортепиано. Проучившись несколько лет и выпустившись, поначалу ей было трудно найти постоянный заработок, играя на одном лишь фортепиано. Разочаровавшись, Мелани стала все чаще сидеть с матерью в антикварном магазине. Но переучиваться белокурая красавица не хотела, сочтя, что музыкальное образование тоже не плохо, пусть и не прибыльное и неудачное лично для нее. В начале 60-х годов она вышла замуж за родовитого английского графа и, покинув Париж, уехала с ним в Англию. Жюли же продолжала заниматься своим антикварным магазином. В один из таких вот рабочих дней рано утром придя в магазин и получив сведения о новых пришедших вещах, Жюли полезла в нижние ящики своего письменного стола, ища расписку. Резко открыв один из ящиков и выпотрошив его, вдруг среди всех бумаг и лишних вещей она заметила неброский рисунок, на котором была изображена Жюли. Скинув все ненужное со стола и аккуратно взяв в руки рисунок, положив его на стол, княгиня стала медленно проводить по нему левой рукой. На рисунке почерком Дмитрия Павловича было написано ее имя, и она сразу вспомнила пребывание с мужем в Греции. Как же они тогда были счастливы! Все еще не отрывая взгляд от рисунка, и продолжая вести по нему рукой, на Жюли нахлынули воспоминания. Все эти годы она подавляла в себе боль от утраты и тоску по мужу, но сейчас, видя рисунок сдерживаться больше не было сил, и громко зарыдав, она прижала листок к своей груди. Затем немного успокоившись, оставив рисунок на столе, она прошла в смежное помещение между главным залом и подсобкой, где также хранились вещи. Ее глаза особенно устремились на модели поездов Дмитрия Павловича, оставшихся после его смерти. Не зная, что с ними делать, она забрала их к себе в магазин, где поставила на полочку. На моделях виднелась пыль и, смахнув ее тряпочкой, она стала рассматривать их, будто видела в первый раз. Взяв в свои руки одну из американских моделей поездов, которую Жюли подарила Дмитрию в день свадьбы, она улыбнулась, осматривая ее. Забыв о расписке, она все продолжала так стоять. Услышав шаги в главном зале, женщина поняла, что пришел посетитель, и быстро поставив модель поезда на место, кинулась в главный зал. Увидев посетителя, Жюли узнала его, и молча с удивлением посмотрев на него, она ждала, что он скажет. Это был Алексей Воронов. Состарившийся, чуть сгорбленный, худее чем прежде, Алексей неотрывно смотрел на Жюли своими голубыми глазами, однако теперь в них не виднелось ни блеска, ни живости. Его глаза, до этих пор имеющие насыщенный, восхитительный цвет, будто выцвели и впали, приобретя грусть. - Княгиня, - сказал он, - рад видеть вас в полном здравии. Я слышал, что великий князь Дмитрий Павлович умер. Примите мои сожаления, княгиня. - Благодарю, - отвечала она. – Что вас сюда привело? Желаете чего-либо приобрести? - О нет, напротив, - загадочно озаряя свое меланхоличное лицо, продолжал Воронов. – Хочу кое – что отдать, княгиня. Жюли удивилась, но не проронила ни слова, все ожидая, что он скажет дальше. Алексей, до этого стоявший в отдалении подошел ближе, и теперь его и бывшую танцовщицу разделял только письменный стол. Аккуратно положив квадратную синюю коробочку на стол, он вновь посмотрел на Жюли. Женщина, не решаясь открыть ее, промолвила: - Что это, мистер Воронов? - Откройте и все сами увидите, - ответил офицер. Осторожно взяв коробочку в левую ладонь и открыв ее, она увидела массивное кольцо с большим голубым топазом треугольной формы, вокруг которого расположились два маленьких белых феонита. Кольцо было великолепно: настолько тонко и изящно сделано, настолько поражало оно своей красотою, что невольно залюбуешься им. И Жюли залюбовалась. - Это кольцо, княгиня, ценная реликвия моей матери. Оно передалось нам от моей прабабки, и я всегда хотел, чтобы у него был хороший владелец. Но моей матери больше нет, и никого не осталось кроме меня в живых. Он на минуту замолчал, подбирая слова. - Раньше я хотел подарить это кольцо любимой женщине, но она отвернулась от меня. Я говорю о вас Жюли и вот, не найдя нужного применения ему я вновь несу его к вам. Но я не прошу принять его, я лишь прошу хранить его. - При всем моем уважении к вам, мистер Воронов, я не могу принять его. - Я не прошу вас ни о чем, кроме того, как найти ему применение, которое вы сочтете нужным. Вы можете его даже продать, можете выставить его на свои витрины! – воскликнул он, и его мускулы на лице задергались. – Но оно принадлежит вам Жюли и всегда принадлежало. - Хорошо, - согласилась женщина. – Если вы настаиваете, то оно займет должное место среди других моих антикварных вещей. Алексей слабо улыбнулся, и уже развернулся было, чтобы уйти, но остановился в полуобороте. - Мы больше не увидимся с вами, Жюли. Сегодня я отправляюсь добровольцем в Южную Корею. - Стоит ли ради этого подвергать опасности свою жизнь? – спросила Жюли. - Вы знаете, за все эти годы я измучился неизвестностью, которая глушила меня каждый день. Я устал жить и жить, не зная для чего и вот сейчас, я хочу определить свою судьбу. Я вспоминал вас очень часто княгиня. Вспоминал вашу улыбку и глаза и, пожалуй, вы единственная, кто не давали мне совсем опуститься в полную неизвестность. - Вы достаточно умный и проницательный человек чтобы этого не делать, Алексей. Что же, если это ваше окончательное решение, то я желаю вам счастливого пути. - А вы хотели бы, чтобы я остался? – посмотрев в упор, живо проговорил Алексей. - Любая война это страшно, - поморщилась Жюли. – И, конечно же, я против любых войн и против того, чтобы из-за нее погибали люди, ведь нам с вами уже довелось увидеть ужасы вооруженных конфликтов и смену власти. Алексей кивнул, на секунду опустив глаза в пол. Он хотел услышать ответ напрямую но, видя, что княгиня говорит общими фразами и уже более не ответит на его вопрос прямо, он понял, что он также не нужен ей как был и раньше. После того злополучного дня он на некоторое время покинул Францию, оставаясь то в Италии, то в Испании. Его престарелая мать с тетей, которые жили в Париже, узнав о расстроенной свадьбе, безумно огорчились и начали подыскивать ему невест. Воронову на то время было уже за сорок но, тем не менее, он никак не мог найти ту, на который бы женился. Мать недоумевала и торопила сына, говоря, что скоро ее не станет, а она так и не увидит сына счастливым в браке. Но ей было невдомек, что все мысли Алексея занимала бросившая его Жюли. Но, не желая больше навязываться и узнав о ее свадьбе с великим князем Дмитрием Павловичем, офицер еще более впал в меланхолию. Он также тосковал по России и мечтал вернуться на родину, но понимал, что за участие в белом движении мог быть расстрелянным. И не смотря на это, он все же подал прошение вернуться в СССР, однако ему отказали и на этом все закончилось. Между тем судьба улыбнулась Воронову, и он познакомился с русской эмигранткой Ольгой Белочевской. Утонченная и воспитанная на Тютчеве с Тургеневым, она была прекрасной собеседницей, умной и интересной, а к тому же в свои сорок пять выглядела все еще привлекательной женщиной. Ни у одной из представительниц прекрасного пола, которых знал Алексей, не было такого широкого красивого лба, светлых длинных волос, лучезарно-зеленых глаз и ослепительно прекрасной улыбки. Она была до мозга и костей оптимисткой, и на какое-то время Воронов преобразился, забыв о своем многострадальном прошлом, и казалось, все шло к помолвке и свадьбе. Однако в 1939 году грянула война и Воронов с Белочевской находились как раз в Польше, где попали под бомбардировку, вследствие чего Ольга погибла. В то же время Алексея ожидал новый удар: скончалась его мать, а через несколько месяцев умерла и тетя. Один, не знающий что ему теперь делать, собрав последние деньги, он уехал в Америку, где засел вплоть до 1950-х годов. И вот сейчас стоя перед Жюли и прокручивая в голове все эти события, он смотрел на женщину и вдыхал такой желанный для него аромат ее духов. - Мое решение окончательное, княгиня. Позвольте на прощание поцеловать вам руки, - ровным голосом попросил он. - Прошу. Жюли протянула руки и он, сжав их в своих ладонях, коснулся мягкими, теплыми губами, прижимая их к себе довольно длительное время. После этого медленно опустив руки княгини, он прошептал «прощайте» и покинул магазин. Это была последняя их встреча, ибо через полгода Жюли узнала, что Алексей погиб от огнестрельной раны. Выполняя важное задание в одном из военных формирований Южной Кореи, он наткнулся на засаду, получив смертельное ранение в живот. Этим же временем бывшая танцовщица получила письмо от Элизы Стилл. Годами ранее женщина приезжала в Швейцарию, чтобы перезахоронить мадам Дэглуа в Америке и на этом собственно, их общение прекратилось. И вот через долгие почти, что пять лет Элиза вновь о себе напомнила. Жюли недоумевала, о чем могла писать Элиза, ведь ничего более их не связывало. Открыв письмо, она прочла: «Моя милая подруга, буквально на днях встретила твоего сына с женой. Как же он возмужал и каким стал красивым! Мы разговорились. Я сейчас переехала в Пенсильванию с Бенджамином и живу там теперь постоянно. Оказывается, Дмитрий и София тоже там живут, а я и не замечала, что наши дома расположены совсем рядышком! Как поживаешь ты? Дмитрий поведал много о тебе, но все же хотела бы услышать это все от тебя, Жюли. Через месяц я приезжаю в Париж выбирать ткань для свадебного платья моей дочери, и мы могли бы увидеться и обо всем поговорить. В любом случае буду ждать от тебя письма и встречи в Париже. Твоя Элиза Стилл». В следующем месяце, как и указала Элиза в письме она приехала в Париж, где они встретились с Жюли. Элиза, уже старая, но ухоженная и красиво одетая увлеченно поведала княгине о своей жизни в период войны и после. Она показала ей фотографию своей взрослой дочери – красивую черноволосую девушку, которую Жюли когда-то видела еще совсем маленькой на своей свадьбе и поделилась рассказами о хлопотах и подготовке к свадьбе. Однако, не смотря ни на что, обе чувствовали себя некомфортно в обществе друг друга и, наверное, годы разлуки давали о себе знать и дружба, некогда начавшаяся с подросткового возраста, просто рассыпалась на кусочки. Каждый думал о своем, и пусть с виду казалось все хорошо, но в душе у каждой из них было неприятие друг друга, маскировавшееся под любезностью и чуткостью. Наконец расставшись, они непременно пообещали свидится еще и Элиза даже пригласила Жюли на свадьбу своей дочери, но попрощавшись, они больше никогда не возобновляли общение. В 1958 году от пневмонии умерла великая княгиня Мария Павловна. Ее единственный выживший сын Леннарт Бернадот – Визбор пожелал, чтобы она вместе со своим братом Дмитрием была похоронена в усыпальнице Майнау, так что тело великого князя было перезахоронено. Вскоре Жюли отошла от дел, поручив управление магазином сыну. Она поселилась в деревушке Юссон расположенной в регионе Овернь. Там женщина купила домик с маленьким садом и завела огромное количество животных – в последние годы бывшая предпринимательница особенно полюбила котов. В ее доме насчитывались разнообразные породы, но больше всего она отдавала предпочтение шотландским кошкам, появившимся не так уж давно и утвержденным как порода только после 60-х годов. Но, несмотря на такую спокойную и размеренную жизнь, где каждый новый день проходил среди котов и растений, своих детей и внуков, Жюли чувствовала себя одинокой. Она все чаще предавалась воспоминаниям, садясь вечерами у окна и рассматривая свои фотографии, сделанные в лучшие и яркие периоды своей жизни. Так заканчивается повесть о девушке покорившей мужские сердца и, заставив их трепетать, будто мотыльков перед огнем склоняя их над своей стройной фигуркой. И словно маленькая андалузка, босоногая и полураздетая во сне, Жюли видела себя танцующей в вечном танце, где ее грациозные движения опьяняли и сводили с ума.