Доказательство превосходства

**** Вода. Густая, горячая, едва-едва пропускающая воздух. Шизуо вязнет в ней, как муха в ловушке для насекомых. Каждое движение даётся слишком большими усилиями, тело кажется слишком слабым. Простая болезнь! Но даже злиться на неё сил не хватает. Никак тоже проделка той блохи! Если подумать, сейчас прекрасная возможность расправиться с ним, Шизуо Хейваджимой. Тень, мелькнувшая в окне, не выходит из головы. Конечно, вполне возможно, что силуэт лишь привиделся, но он привык доверять своей интуиции: что-то должно случиться. И когда в квартире вдруг раздаётся звук звонка, не удивляется совершенно. Нужно открыть. Иначе гость продолжит трезвонить, доставляя неприятности соседям. Сорвав опустевшие пластиковые мешочки с высокой капельницы, Шизуо отправляется вместе с ней в коридор, не сразу осознавая, что использует металлический шест на колесиках – предположительное оружие – для опоры. Но если повезёт, гость или гости окажутся достаточно неразумны, чтобы разозлить его. И тогда эта противная слабость отступит. А если нет… Мать и отец точно расстроятся. Касука… тоже, конечно, только вряд ли сможет выразить это так, как привычно обычным людям. Впрочем, он сыграл уже достаточно ролей, чтобы кое-чему научиться. В дверном замке пустота. Отперев замок, Шизуо не сразу опускает взгляд, а только почувствовал прикосновение шерсти к ноге. – Эй? Ты кто? Поздно. Серая тень уже проскользнула мимо него в коридор и исчезла в спальне. На всякий случай осмотрев лестничную площадку и прислушавшись, Шизуо закрывает дверь, только убедившись, что не слышит ничьего сдерживаемого дыхания. – Ты чей? Заблудился? Пса он находит на своей кровати. Однако тот мигом понимает, что топтаться грязными лапами по постельному белью – моветон, и спрыгивает. А потом вдруг бьёт Шизуо в грудь лапами, валит на пол и проходится влажным языком по лицу. Пес большой и тяжёлый, так что устоять на ногах не помогла бы даже оставленная у входной двери капельница. Шизуо наглядно убеждается, насколько ослаб. И это ощущение… не кажется ему неприятным. И хотя пёс вызывает некоторые сомнения, а само его поведение уже начинает выводить из себя, Шизуо почти уверен, что не сможет причинить зверю особого вреда. Он вообще не имеет привычки злиться на животных. Но если это животное – не совсем животное… то некоторый повод быть раздражённым у Шизуо всё-таки есть. – Ладно, оставайся пока, – решает он, когда пёс вполне миролюбиво отбегает и укладывается у стены. Он словно говорит, что не помешает – просто побудет тут немного. «Вот бы тоже лечь прямо тут, у порога… Чёрт, совсем расклеился…» Прежде чем встать, приходится собраться с силами. Кровать кажется такой далёкой… И добравшись до неё, Шизуо вытягивается во всю длину, сцепив зубы от боли в плече и лопатке. Даже переломы никогда не вызывали таких дёргающих ощущений – словно в мышцах поселилась длинная змея с острой и горячей чешуёй. Она шевелится, свивается в кольца и всё глубже уходит в мясо. Шинра велел поспать, но это же невозможно. Да ещё и жарко, как в пекле. Очень хочется вылить на себя ведро ледяной воды, но при одной мысли, что придётся снова вставать и куда-то идти, начинает пульсировать в висках и ломить затылок. Когда кровать неожиданно вздрагивает, а по спине проходятся острые когти тяжёлых лап, Шизуо вздрагивает. Но он даже не успевает осознать, поцарапали его или нет, как вспышка боли в плече заставляет сжать зубы и гулко выдохнуть. «Повязка с мазью, что наложил Шинра…» Возле уха раздаётся рычание. Но Шизуо уже бьёт локтем назад. Навалившаяся на спину тяжесть исчезает. На миг всё замирает. Шизуо с трудом опускает руку, потому что одно это резкое движение отозвалось прострелом во всех мышцах и костях. И вдруг гладкий широкий язык проходиться по загривку и в сторону, прямо по ране. «Эй!» – Если голодный, так бы и сказал… дрянная псина, в холодильнике есть… Приподнявшись на одном локте, Шизуо поворачивает голову в сторону стены и встречается взглядом с… «это точно пёс?» Торчащие как у овчарки, но скругленные уши, густой мех серебрится в ярком свете луны, из приоткрытой чёрной пасти свисает бледно-красный язык. Взгляд сам собой перетекает на окно. И на круглую Луну, кажущуюся просто огромной. «Полнолуние?» – … позавчерашняя пицца… Второй раз за сегодня его лицо обслюнявливают. Словно извиняясь. Только мокрое ощущение на коже заставляет тут же уткнуться в подушку и использовать её не по назначению. Зверь же, будто только и ждал этого, вновь придавливает его к кровати лапами и начинает лизать. Такой упёртый. На поведение животного совсем не похоже. Шизуо решает потерпеть, хотя ощущения – словно в ране ковыряется сразу несколько лезвий. И если честно, ему уже начинает казаться, что проще вырезать из тела этот кусок дёргающейся и ноющей плоти, чем продолжать терпеть настолько досадные неудобства. – Знаешь… это не очень-то приятно… «Дожил… жалуюсь какой-то псине…» Щелчок зубов дарит небольшую передышку. Но когда пёс возвращается к прерванному занятию, Шизуо осознаёт, что боль стала слабее. И пульсация в затылке вроде бы как затихла. А через некоторое время в теле и вовсе растекается приятная сонливость. Ставший горячее язык продолжает беспокоить рану, но сознание уже едва фиксирует эту слабую боль. Он не знает, сколько прошло времени, но луна успела сместиться и почти скрыться за крышей соседнего дома. Опустив потяжелевшие веки, Шизуо даже не обращает внимания на лапы, упёршиеся в позвоночник у лопаток и ниже, у поясницы. Но вдруг странная перемена вырывает его из подступившего омута сна: по ягодицам проходятся задние лапы зверя! И тут же болезненное ощущение в шее заставляет Шизуо забыть о слабости и подскочить: – Сдурел?! В полумраке глаза животного вспыхивают жёлтым. Потом силуэт смазывается, Шизуо выставляет руки и, чувствуя, как заваливается назад, падая с кровати, посылает напавшего через себя прямо в проём двери. Над головой проносится белесое брюхо. Перед глазами вспыхивают искры – это затылок встречается с полом, и всё же Шизуо успевает заметить, как мрачная тень каким-то образом изгибается прямо в полёте и приземляется намного ближе, чем бы хотелось. Кувырнувшись через голову, отметив лишь слабый отголосок боли в плече и позвоночнике, Шизуо не спешит подниматься – замирает, касаясь пола кончиками пальцев. И тут на него прыгают снова. Зверь издаёт низкий рык, клыки уже готовы вонзиться в подставленную руку… Прижавшись спиной к кровати, Шизуо с удивлением понимает, что над ним навис вовсе не пёс. Луна скрылась, но через окно продолжается вливаться серебряный свет, и в этом свете отчётливо видно знакомое лицо с коротким шрамом, пересекающим угол рта. Только в раскосых глазах вместо серой радужки светится нечто жёлтое, занявшее собой весь белок, с крупными кружками бездонных зрачков, а из приоткрытого рта виднеются слишком длинные для человека клыки. И шерсть… Смятая серая шерсть покрывает руки Хан Шинву от запястий до плеч с внешней стороны, становясь длиннее к плечам и сливаясь с волосами. Значит, это действительно он?.. Верхняя губа получеловека приподнимается в оскале. Шизуо словно во сне чувствует, как его хватают за запястье, дёргают и безвольной куклой бросают на пол, животом вниз. «Это шутка такая? Что он собирается…» Резинка трусов врезается в живот, когда их безжалостно разрывают. В предплечья вонзаются ногти больше похожие на когти. К ногами прикасается что-то мохнатое, а между ягодиц – проталкивается что-то горячее. И помогает Шизуо проснуться. Откинув голову, он бьёт затылком не совсем наугад. Ведь частое дыхание уже какое-то время ворошит волосы на его макушке. Раздаётся звук, похожий на хруст. Да нет, почему «похожий»? Это звук ломаемой кости. Тяжесть наваливается под колени. Вывернувшись и откатившись, Шизуо смотрит на получеловека, схватившегося обоими руками за нос. На тыльной стороне его кистей серебрится короткий пушок, но пальцы голые. Но вот он убирает их от лица, слизывает длинным языком залившую губы кровь и вновь оскаливается. Облегчение затапливает Шизуо изнутри – он уже решил, что проломил парню череп. – Слушай… Я не совсем понимаю, зачем ты… – взгляд бегло проходится по окну и возвращается к стоящей на коленях фигуре. – Полнолуние, да? Крышу снесло? Нет ответа. Кореец вытирает губы рукой, опускается на четыре конечности, словно пёс, и готовится к прыжку. – И что же мне с тобой делать? Растопырив пальцы, Шизуо ловит обе руки своего слетевшего с катушек напарника, сжимает, переплетая с чужими пальцами в два замка. Продолжая сидеть на полу. Хан Шинву замирает, переводя взгляд с одной своей взятой в плен руки на другую, пытается разжать пальцы и вырваться, и у него это почти получается, только тут Шизуо, приподнимаясь, уже ныряет головой вперёд, впечатывая лоб в переносицу оборотня. Гул отзывается в затылке и разрядом проходит по позвоночнику до самого копчика. Чужие пальцы выскальзывают, но Шизуо надавливает ладонями на гладкие и влажные ладони Шинву, и уже всем телом бросается на него, опрокидывая на спину. Подминая под себя. Прижатый к полу, с заведёнными над головой мохнатыми руками, оборотень скалится, пытается выгнуться, сбросить Шизуо. И столько в этих движениях силы, что по спине пробегает жаркая волна. «Не удержу», – впервые за всю свою жизнь удивляется человек, прозванный самым сильным в Синдзюку. – «Да что там, даже нос ему не сломал… И от крови уже не осталось следа…» Некоторые считают, что сила Шизуо возрастает из-за приступов гнева, но это не так. Ничто и никогда не сдерживало его – кроме собственной воли. Но ярость… ярость подрывает волю и заставляет пускать силу в ход. Так что сейчас Шизуо уверен, что использует все возможности своего тела. И всё равно не может превзойти друга с повысившейся мохнатостью. И даже не способен отвести от него взгляд. Не очень крупный, с тонкими костями и изящным лицом, всегда холодно-спокойный Хан Шинву сейчас необычайно оживлён: губы растянуты в оскале, из глаз сыплются искры, мышцы танцуют под кожей, сходясь косыми линиями к низу живота… …к низу. Посмотрев туда, Шизуо озадаченно поджимает губы. И когда пальцы правой руки уже почти раздавливает в чужой хватке, высвобождает левую и обхватывает ровный, напряжённый член с раскрасневшейся головкой. Полузверь тут же настороженно замирает и со странным выражением заглядывает ему в глаза. – Так ты этого хочешь? – хмыкает Шизуо. – У оборотней в полнолуние сексуальное обострение, или что? И снова верхняя губа Хан Шинву начинает мелко подрагивать, приподнимаясь и обнажая вполне человеческие, если не считать четыре клыка, зубы. А вдруг прекратившее извиваться тело напрягается опять. Освободившаяся мохнатая рука упирается Шизуо в плечо. В ответ Шизуо сжимает пальцы на его члене сильнее. Волчьи глаза сужаются, чёрный зрачок вырастает в размерах, становясь такого же размера, как радужка у обычного человека, розовый язык пробегает по клыкам, а замерший живот втягивается. – Нравится? Тогда будем считать, что я победил? И тут оборотень отводит взгляд самым настоящим человеческим жестом, отвернув даже лицо. Бёдра его поднимаются, толкаясь навстречу. И Шизуо чувствует влагу. Скашивает взгляд вниз. И чувствует сухость во рту. «Это всё лихорадка… Это не моя рука, а это не член Шинву. Да, мне всё это определённо снится. Надо будет завтра позвонить Шинре и предупредить, что у его лекарств странные побочные эффекты.» А бёдра оборотня продолжают двигаться, его рука всё ещё упирается в плечо, когти вонзаются в ключицу, а Шизуо только и думает о том, что как грязно это должно быть выглядит. Так распутно. Испарина выступает на натянутой коже открытой шеи, грудь приподнимается и опадает, увитый мышцами живот то втягивается, то напрягается – и всё это в чарующем страстном ритме, от которого в голове рождаются странные желания. Например, прикоснуться губами к этому животу. Или прижаться к нему своим, чувствуя каждый изгиб и каждое движение гибкого и ладного тела. Шизуо даже не сразу замечает, что вторую его руку больше не пытаются раздавить. Нет, переплетённые с его пальцы больше не причиняют боль. Хватка то ослабевает, то становится крепче в такт движений. Всё, что остаётся Шизуо – это чувствовать, как сочащаяся из члена Хан Шинву смазка смачивает ладонь, и как член всё легче скользит в ней – небольшой, упругий, становящийся всё твёрже и толще. Шизуо невольно сжимает его сильнее. По горлу гуляет жар, по спине – холод. Собственный член, поднимаясь к животу, натягивает надорванные и свисающие с бёдер тряпочкой трусы. Хочется прикоснуться к себе. И в тоже время совершенно не хочется шевелиться и отпускать даже на миг поддающееся тело под собой. Но вот оно приподнимается в очередной раз и, не опускаясь, в несколько последних резких и быстрых движений толкается в сжатую ладонь, замирает, словно каждая клеточка каменеет, и опадает. Хан Шинву отпускает его плечо и закрывает локтем лицо. Шизуо видно только, как по его горлу проходит утолщение. И как кончик розового языка быстро пробегает по узким губам. Влажное ощущение на ладони и своём животе… отпустив всё ещё твёрдый член, Шизуо расплетает пальцы правой руки и поднимается. Мохнатые ноги между его колен подогнуты и неподвижны. Из оборотня словно ушла вся энергия. – Шинву? – Простите, семпай, – доносится в ответ из-под руки. Явно стараясь не смотреть на него, Хан Шинву поворачивается на бок и отползает. Сзади шерсть на его спине кажется просто мохнатым свитером или чем-то в этом роде. А вот хвоста нет. Да и уши вполне человеческие. Шизуо наблюдает за тем, как его гость забивается в тёмный угол, поджимает колени к животу и прячет лицо в сложенных на них руках. И этот вид наполняет его странным чувством, не имеющим ничего общего с раздражением.