Доказательство превосходства

**** – Рюдзаки-сан, мы получили фото и адрес… – Тогда почему вы ещё здесь? В небольшом офисе темно всегда, вне зависимости от погоды – а всё потому, что единственное окно выходит на фасад соседней высотки, и солнечный свет никогда не заглядывает внутрь. Вроде бы мелочь… но именно из-за таких вот пустяков Рюдзаки кажется, что его группу вечно держат на дальних рядах. Однако в последние дни он даже рад отсутствию особого внимания со стороны старших. Ведь при таком раскладе у Мацубары ещё есть шанс отделаться лёгким испугом. Если, конечно, удастся избежать лишнего шума. – Берите всех и по машинам. – Шеф, насчет этого фото… Расслышать окончание фразы мешает трель телефона. Рюдзаки морщится, но вытаскивает мобильник из заднего кармана – после бурного секса менее часа назад ему вообще не хочется шевелиться (неужели это и есть старость?) – но увидев номер на экране, делает знак всем выйти. И только когда дверь закрывается за последним подчинённым, нажимает на кнопку принятия звонка. – Есть новости? Деловито-отстранённый голос по ту сторону невозможно не узнать. – Мы проверили бар и опросили молодёжь на улицах… но никто их не видел. – И это ты называешь новостями? – Мы ищем, Хирата-сан. – Ищите быстрее. Если не найдёте до выписки старика, или новость дойдёт до Мисуми – я твои делишки больше покрывать не стану. – Но это же… вы же сами… – Что я «сам»? – Нет, ничего. Я понял, Хирата-сан… «Проклятье! Скотина, ты же сам мне предложил подзаработать! А теперь умываешь руки?!» Нет, изначально было глупо связываться с Хиратой. Но купился Рюдзаки не на обещание лёгких денег, а на шанс умыть Яширо, доказать всем, что Мацубара-гуми способны приносить в семью больше денег, чем конторка этого ущербного пидара – любимца Мисуми и подстилки всея Ямагучи. Вот только непонятно, зачем Хирате подставлять собственного брата*, пусть и извращенца? Нет, Яширо уже всех, конечно, достал до печёнок, особенно это его последнее назначение… Но уходя, Мисуми вместо себя посадил в кресло кумичо Хирату, а Яширо сделал лишь его вакагасирой, так что никаких претензий у нового шефа Шинсейкая к своему заму вроде как быть не должно… «Ну да хер с вами, мне-то как теперь выкручиваться?!» Мысленно ещё раз пробежавшись по последним событиям, Рюкзаки вздыхает – нет, он сделал всё, что мог, чтобы не привлечь лишнего внимания. Даже ссору между своими ребятами и прихвостнями Яширо раздувать не стал, хоть те и помешали им в баре. И этому хитрожопому информатору позвонил, чтоб ему сто лет икалось… «Кстати, что там не так с тем фото?» Но офис пуст. Он сам всех выгнал – приходится встать и открыть дверь в коридор. Вся кодла обнаруживается коптящей потолок. – А ну валите курить на улицу!... Эй, ты, что насчет картинки? – Гляньте сами, шеф, – пока все протискиваются к стеклянным дверям, новенький, чьего имени Рюдзаки пока не запомнил, протягивает ему смартфон. На экране какой-то блондин в позе аля «я – супер-секси». – Чё эта за хмырь на заставке? Яширо и тебя совратил на скользкую дорожку?! – Не, шеф, эту фотографию прислали на почту вместе с адресом… – А-а-а… и… В голове щёлкает. – Ну не-е-ет, быть того не может быть… – Но описание совпадает! Приходится дать пузатой мелочи подзатыльник, авось мозги на место и встанут. – Да у половины иностранцев голубые глаза и светлые волосы! – Э… ну… да, конечно… Глядя на присмиревшего новичка, Рюдзаки кусает губу и вспоминает надменные жёлтые глаза извращенца. А потом возвращается в офис и хватает пиджак. – Шеф? – Я с вами скатаюсь. ________________________________ * У якудза есть церемония распития сакэ – проводится для принятия в клан и/или в семью. То есть, клан – одна большая семья, но всё же когда старший признаёт кого-то «сыном» – он дарит ему своё покровительство и берёт на себя ответственность за его возможные ошибки. Признание «братом» тоже является свидетельством особых отношений. Правда, проводятся подобные церемонии не всегда по обоюдному согласию – иногда это лишь показуха, способ примерить врагов и тому подобное. Однако искренность не имеет значения: если распил с кем-то сакэ, будь добр заботиться о новом «члене своей семьи», ведь понятие семьи у якудза особое: «братья» и «сыновья» по клану важнее, чем родные родственники. **** – Это чё за зоопарк?! Если серого ещё можно принять за собаку, то вторая тварюга – вылитая лиса, только выросшая, видимо, неподалёку от Хиросимы, ибо размером с быка… ну ладно, может и не быка, но в зоопарке, в котором Рюдзаки побывал как-то в школьные годы, жили лисы точно не крупнее дворняжки, а тут целый меховой бегемот. Да и волк рядом с ним не мельче. Сейчас, когда он сидит на задних лапах, серые уши где-то на уровне плеч Рюдзаки. – Простите, я могу вам чем-то помочь? Кажется, он пялился на животных слишком долго… даже забыл, зачем приехал. Да и ребята… Рюдзаки оборачивается через плечо, замечая, что вопрос чувака в халате встряхнул и их – вон, ошалело переглядываются, возвращаясь в реальность. – Кхм… К слову, этот чувак в халате, взгромоздившийся на кушетку и продолжающий стоять на четвереньках, тоже представляет из себя то ещё зрелище: светлые волнистые волосы разметались, глаза блестят, а сквозь нездоровую бледность лица проступает ещё более нездоровый румянец. Это его схватка животных так разгорячила? Небольшой подпольный бойцовский клуб для одного зрителя? Но почему тут, среди этих белых стен и электроники? Да и на соседней кушетке… нет, это разложенное кресло – кто-то валяется с перевязанной рукой. Пациент? «Точно. Того беглеца ведь спас иностранец, по описанию похожий вот на этого… так он врач… всё сходится!» – Эй, Эйджи, проверь коматозного. Наш клиент? Из-за спины вырывается новичок, боязливо косится на дёргающих ушами животных, но споро подбегает к креслу. – Не, шеф, не он! «Как не он?» – Уверен? – Рюдзаки-сан, тот рыжий был… к тому же это Хейваджима из офиса Яширо. «Опять Яширо?! Значит, в той стычке в баре у него тоже кто-то пострадал? А это их, стало быть, подпольная лечебница?.. Но не мог же этот гад…» – Простите, – вновь доносится с кушетки. – Вы не ответили на мой вопрос. Могу я узнать, чем обязан визиту? Скрип пружин сопровождает процесс слезания врача на пол. Впрочем, довольно грациозного – для перехода из позы «я стою на карачках, как собачка» в позу «я стою на ногах, как человек». Оправив халат, иностранец склоняет голову к плечу, внимательно и спокойно глядя на Рюдзаки. Словно ничего особенно не происходило ни до появления его ребят здесь, ни после. Слишком самоуверенно. – О, где мои манеры… – Рюдзаки оскаливается, наглядно демонстрируя, что он и манеры сложно несовместимы. – Виктор Ли, если не ошибаюсь? – Он самый, – кивает иностранец, пряча руки в карманы и бросая косой взгляд на всё ещё стоящего около Хейваджимы новичка. – У вас какие-то вопросы ко мне? Или к моему пациенту? – К вам. Мистер Ли, не случалось ли вам… «Едрит твою мать, язык сломаешь!» – …кхм, короче, раненого перца прошлой ночью… нет, позапрошлой уже – не подбирали? Рыжего такого? – М-м-м… – иностранец косится на кушетку снова. – Не припоминаю. Это всё, что вы хотели узнать? – взгляд быстро возвращается к Рюдзаки и перетекает ему за спину. – И приехали только ради этого? Такой толпой… Мне так неудобно, что ничем не могу помочь… О, точно, там справа от вас стоит кофейный аппарат – угоститесь перед уходом, если хотите. Рюдзаки чувствует, как вдруг дёргается веко. И снова. И опять. – Да кто тебе поверит! – встревает Эйджи. – Босс, давайте заберём его к нам и хорошенько допросим! За спиной раздаётся одобрительное гудение. И оно Рюдзаки совершенно не нравится. Может у него уже мозги встали набекрень по вине того извращенца – но почему-то кажется, что ребята так оживились из-за специфической внешности Ли. И желания учинить ему допрос с особым пристрастием. «Дебилы, вы хоть понимаете, что стоит на кону?! Если Хирата нас сдаст, отрубанием мизинца никто не отделается!» Но какими бы не были мотивы – взять этого парня надо. Даже если он есть с рук Яширо. – Допросите? Меня? Наконец-то в голосе иностранца прорезаются взволнованные нотки. Рюдзаки вздыхает и кивком указывает на него своим молодцам. – Да, допросим, у нас к вам много вопросов. Пятясь от окружающих его бойцов, Ли обходит кушетку и стойку с электроникой. И вдруг замирает, уставившись куда-то в сторону. И не только он. В помещении уже какое-то время звучит странное гудение – Рюдзаки не сразу обратил на него внимания, но сейчас оно становится всё громче и громче. Цок-цок. Оба животных, до этого лишь шевелившие ушами, поднялись на лапы и уставились на людей, скаля клыки. Причём гулко вибрирующее рычание доносится только из грудной клетки серого волка, а вот рыжая тварь издаёт низкое шипение на грани слуха. И от этих звуков рука сама ползёт за пазуху, к кобуре. – Я бы не советовал, – подаёт голос Ли. – Знаете, тут везде кафель и сталь, так что рикошет буд- – Убери своих тварей! – Они не мои… Послушайте, я вовсе не против ответить на ваши вопросы, и вам совершенно не обязательно куда-то там меня забирать. – О, правда? – Рюдзаки кладёт руку поверх ствола Кёске, замершего рядом. «Нет, ну правда, стоит ли так паниковать из-за пары лохматых переростков? И тем более показывать это?» – Тогда как насчёт такого вопроса: кому вы продали усыпляющий газ? Или это вы тоже не помните? Цок-цок. Животные делают ещё несколько шагов, обходя людей по дуге и приближаясь к иностранцу. Их глаза… Рюдзаки готов поспорить, что твари смотрят прямо на пушки, и при этом прекрасно понимают, что это такое. – Ах, газ… – тоже следящий за передвижением зверей, Ли выглядит несколько напряжённо. – Вот, знаете, газ припоминаю… не так уж часто меня просят о подобном… Полагаю, по данному вопросу я вполне способен удовлетворить ваше любопытство… Пристрелить пару четвероногих несложно, да и рикошета не будет, ведь его люди точно не промахнутся с такого расстояния. Но раз Ли решил поговорить, можно и обождать пару минут. Так что на вопросительный взгляд Кёске Рюдзаки еле заметно мотает головой. – Ох, вот оно как? Ну удовлетворите. – Я продал его покупателю из интернета. Лишь по установившейся тишине Рюдзаки понимает, что рычание и шипение стихли. Только электронные часы уныло тикают на стене, зачем-то подражая своим механическим собратьям. – И? – И? – переспрашивает Ли так, будто уверен, что предыдущего ответа вполне достаточно. – Кому именно?! – Понятия не имею. И снова тишина. И вопросительные взгляды. Рюдзаки догадывается, что из него только что сделали дурака. Облизнув губы и подняв голову к потолку, он тяжело вздыхает и убирает ладонь с пистолета Кёске. Конечно, поднимать шум хочется меньше всего, но если сдохнет пара животных – не так уж это и страшно. – Ладно, братва, берите его. А от шавок избавьтесь. Он успевает отвернуться и направиться к двери, когда в подвале раздаётся первый выстрел. И почти сразу же второй. И третий. И почему-то четвёртый. А потом крик, визг, грохот… Совсем рядом что-то пролетает и, оставив на стальной двери вмятину, исчезает в неизвестном направлении. Рюдзаки каменеет. Ему кажется, что он слышит отчётливый хруст костей и предсмертный хрип. Схватившиеся за рукоять пистолета за пазухой пальцы мгновенно покрываются потом. Когда он оборачивается, трое его ребят ещё продолжают стрелять – пули уходят куда угодно, но только не в две мелькающие тени: в пол, в электронику, в кушетку… Палец на курке предательски дрожит. Нет, дело не в том, что последний раз он стрелял лет пять назад, просто на пути постоянно возникают тела своих же подчинённых. Кто-то ещё держится на ногах, но… Из перегрызенной глотки Кёске детским фонтанчиком выплёскивается кровь, всё увеличивая лужу у ног… А у Рит-чана рука напоминает жёваный пластилин… Мирай скрючился на полу, зажимая рану на бедре – не от зубов, от пули – но крови от этого выливается не меньше… Карас только что махал пистолетом как молотком, пытаясь попасть по лобастой серой голове – и вот уже заваливается на спину, обнявшись с шерстяной тушей, сцепившей челюсти на его шее… Постепенно стрельба затихает. Санчес, отчаянно ругаясь, пытается сменить обойму, но та никак не попадает в ствол. А зверюги молча приближаются, и их шаги больше не звучат как «цок-цок». Нет, они еле слышны. На шкурах обоих чернеют раны – значит, какие-то пули всё же попали – но почему тогда они ещё на ногах?! – Уходите. – Ч-что? – Уходите, если хотите остаться в живых. Словно прекрасно поняв смысл сказанного Ли, оба зверя останавливаются, но взгляды их продолжают внимательно следить за положением пальцев на курках. И стоит Рюдзаки лишь немного надавить, как волк пригибает голову, и из его окровавленной пасти вновь доносится низкое гудение. «Что это за хрень?! Такого ведь не бывает!» – Хотя, нет, – врывается в мысли холодный голос. – Останьтесь. А то мало ли что… Оглянувшись, Рюдзаки вздрагивает, шарахнувшись от скользнувшей мимо рыжей тени – и вот уже огромный лис загораживает темный провал двери, ведущей на лестницу. Палец нажимает на курок. Первая пуля мягко входит в массивный рыжий бок, вторая – в пол, третья… Когда клыки смыкаются на горле, Рюдзаки успевает подумать лишь об одном: «За что? Я ведь-»