Фальшивое солнце

      — Да вы все сговорились, что ли!       Арт хлопнул дверью и бросился прочь.       Он перепрыгивал через ступеньку, ноги не слушались, перила поскрипывали в горящей руке.       Только б не упасть. Стоило ещё повременить с по-глупому разбитой головой, как бы та ни гудела от опостылевших мыслей.       — Когда-нибудь я её прострелю… — шёпотом сквозь зубы.       По щекам ударило мокрым ветром, волосы разметались так, что ничего не видать.       Подумаешь, зонтик забыл в кабинете. Подумаешь, из-за луж противно хлюпает в туфлях. Разве это сравнится с тем, как всё вдруг достало? Дождь не оправдывал надежд и не остужал бессильную ярость. Ярость на самого себя.       Квартал за кварталом миновали, дыхание сбилось, и куда он направлялся — он и сам не знал. Обрывки фраз и безмятежный голос Найса всё ещё раздавались эхом, будто гнались по пятам.       «Хаматора на время залегла на дно». Да почему Найс так уверен? Если он не ходит в кафе, это ещё не значит, что без него не вершатся дела. Почему, ну почему они не могут просто положиться на Арта? Как же это надоело, до боли в кулаках.       «Мы решили не высовываться. Общество увидит, что к чему». Будто бы их агентство — это сборище вундеркиндов — единственный путь к порядку.       — Ты ничего не знаешь, Найс...       Как же это выводило. Сколько раз Арт шумно вздыхал и взводил глаза к небу?       Смешно. Обладатели врождённого минимума, — те, кто стал причиной неравенства, — пытались слиться с толпой, а их, оказывается, ущемляли.       «Надо же!» — Арт закашлялся на бегу.       В кармане вибрировал телефон.       Должно быть, ему нужно чувствовать себя счастливым? Наконец он оказался на стороне «пострадавших», «обычных» людей, которые теперь стали господствующим в своей слабости большинством. Или бездарности?       Он не был счастливым.       К тому же он не знал, что бесило больше: наигранная весёлость Найса или его, Арта, неспособность контролировать себя, свой рот, свои грёбаные мысли, вертящиеся вокруг чужих минимумов. Вокруг его воспалённой, кажется, зависти.       «Ну надо же!» — Арт едва не рассмеялся. Эта ничтожность, в которую он поверг себя сам, эти смешанные чувства, что заставляли избегать друга, подрывали остатки твёрдой почвы, расщепляя её на молекулы и швыряя Арта, как безмозглую куклу, в холодное, безразличное, чёрное ничто.       Завернув за угол, он обо что-то ударился и споткнулся. В такую погоду вряд ли ожидаешь кого-нибудь встретить. Если быть откровенным, он и не думал, ожидал он или нет. В первую секунду захотелось врезать.       — Эй, смотри куда прёшь!       — Прошу прощения!       Арт поклонился, держась за края пиджака, и не взглянул на человека. Так и стоял согнутый пополам.       Человек хмыкнул и ушёл, а Арт всё смотрел в лужу, в которой по случаю искупал обувь в который раз. С чёлки сорвалась капля, ещё одна затекла с виска в глаз. На серой поверхности вздрагивало уродливое отражение его лица. Усталость накатила внезапно, в голове образовалась пустота.       Ему показалось, он себя ненавидит.       Как он мог подозревать Найса в неискренности, если сам прятал свои страхи за фальшивым благородством? Да, Арт безусловно волновался, что проболтается о Морале и случится нечто непоправимое, если Найс ввяжется в это дело. А Найс, конечно, ввяжется. Серийный убийства — уже не детские шалости, типа сталкерства или краж. Всё-таки Арт знал этого героя.       А вот того, кого он увидел впервые таким жалким и полным неясного восторга — с оттенком злорадства, — он пока не встречал никогда. Этот трус уставился на него своей искажённой миной из дождевой воды. Этим трусом был...       «Я соскучился. Проведу немного времени с тобой».       — Да что ты несёшь!       Но Найс его точно не слышал.       Разумеется, не в привязанности суть. Суть в том, что Хаматора беспокоилась об Арте, и наверняка это они подослали Найса опять.       Обычно Найс не был таким настойчивым, понимал, когда перегибает, отступал. А сегодня его внимание, его забота только вынуждали Арта осознавать себя уязвимым, и что ещё более отвратительно — уязвимым его считал Найс. И все вокруг это понимали. И он сам тоже. И — о, дьявол! — как же это задрало!       Арт кое-как разобрался, куда завели его беспорядочные эмоции, горечью осевшие на языке, и вызвал такси. Довольно с него этих дурацких вспышек. Очень было вероятно, что в горле першило не разочарование, а затевающаяся простуда.       Закрыв входную дверь, он опёрся о стену и замер. Молчание квартиры намекало, что он нигде не избавится от преследующих голосов.       Влажная одежда противно липла к телу. Арт взялся за узел галстука и рьяно затянул, до пульсации в шее и давления в глазах. Подавившись, он всё же распустил узел, бросил галстук на диван, за ним — пиджак и всё остальное. Душ не смоет всей грязи, но согреет и успокоит — это уж наверняка.       Зеркало запотело, но Арт на всякий случай отвернулся, окутанный тёплым паром. Что мокнуть под дождём, что под струями из водопровода — разницы почти никакой. Прибавив температуры, он в который раз умывался, запрокидывал голову и жмурился, сплёвывал воду и убирал волосы изо рта.       Пар просачивался в приоткрытую дверь, полз по потолку.       Озноб не отпускал.       На мгновение в прихожей послышался шорох.       Арт насторожился, но вскоре бросил это, понимая, что шум существует лишь в его затуманенной голове. «А если нет?» — спросил он себя глухо. Если бы ему это не казалось, то что бы он заподозрил в первую очередь? Что к нему проникли враги и вот так просто его прикончат, голым и печальным с мочалкой в руке? Ответ устраивал мало, он даже пугал. Ведь звучал по-другому.       — Хах, — усмехнувшись, Арт покачал головой. Мочалка вывались под ноги. — Это невозможно. Всего один щелчок пальцами — и он бы уже был здесь, прямо за моей спиной. Если бы хотел.       Вот о чём бы он подумал, дав себе волю.       Арт оглянулся. Да, он был прав. И по-прежнему один.       По кафелю стекал конденсат. Арт всмотрелся в две неровные дорожки и решил, что они похожи на слёзы. Пальцем дорисовал два глаза, но совсем не грустные. Улыбка получилась кривой, смещённой вправо. Видно, как художник он тоже никуда не годился.       Положив ладони по обе стороны от нечётких линий, Арт подступил ближе. Кисти, распаренные, с выступившими венами, двинулись вниз медленно и любовно, оглаживая, будто кафель был живым и душевно близким.       — Дай мне хотя бы чуть-чуть, — выдохнул он, прикрывая глаза, — одну каплю… твоей силы.       Разомкнутые губы мягко смазали начерченную ухмылку. Дрожа телом, он прислонился к холодному покрытию и попытался обнять. Не получалось.       Арт так распластался, будто его распяли. Потихоньку съехал в ванну и невидяще посмотрел перед собой. Стена осталась стеной, выдуманное лицо — безликим и стёртым. Только не из его памяти. С памятью всё иначе.       Одевшись в юката и накинув на голову полотенце, Арт выполз и по привычке бросил взгляд на дверной замок. Защёлка была повёрнута вертикально.       «А вот это я точно зря», — обратился он к себе и запер дверь.       С памятью действительно были нелады. В последнее время он плохо спал ночью и всё чаще — кое-как где-нибудь днём: то на диване в кабинете, то прямо за столом, словно прячась за монитором. Потому теперь между загадочным холодильником и нескромно привлекательной постелью он выбрал второе. Пока естественный свет ещё проникал сквозь окна и магистраль подавляла одинокую тишину, Арт мог уснуть. Ему почудилось, что подушка пахнет чем-то знакомым. Он подмял её приветливо и начал усердно сбегать из реальности в мутный сон.       Всю ночь Арт ворочался и то и дело просыпался. Так много спать — не выход. Когда мозг привык анализировать абсолютно всё, провалиться в тупую беспросветную дрёму трудно. Но, как обычно бывает, на грани между сумеречной порой и бледным зачатком дня нервность прошла, Арт с облегчением вдохнул влажный воздух утра и отключился.       Проснувшись, первым делом он позволил себе изумиться времени: настенные часы показывали за девять. Такой «отдых» с брешью подарил только головную боль. Арт не высовываясь из-под пледа нашёл телефон.       — Доброе утро, Гаске. Я вчера попал под дождь, пару дней отсижусь дома. — Он улыбнулся смеху напарника в трубке: видимо, тот ликует, что его начальник наконец послушается и задвинет работу в дальний ящик. И, возможно, даже избавится от ключа. — Советую насладиться свободой, потому что, когда я вернусь, выжму из тебя все соки. Найс ещё не приходил? — Арт нахмурился, услышав, что Найс, собственно, никуда со вчера и не уходил.       Стало совестно, что друг ночевал в кабинете один. С другой стороны, нормальный человек ушёл бы домой, а не стал дожидаться прямо на чужом рабочем месте, чтобы в который раз поговорить ни о чём.       Болтовня эта была лишь прикрытием, и сквозь вынужденные паузы кричало любопытство, искрили догадки Найса о происходящем в Йокогаме — о том, о чём Арту говорить осточертело. Притянутые за уши темы, меткие вставки о делах Хаматоры, риторические вопросы о деле — Найс словно экспериментировал, играл в психолога, чтобы заставить Арта расколоться.       — Если спросит, скажи, что сегодня я еду за город. Спасибо и удачного дня.       Рука норовила потереть припухшие глаза, но вместо этого Арт хватал чашку, делал очередной глоток чая и щурился в экран.       На каждом втором сайте, в социальных сетях и электронных изданиях прессы играла всё та же шарманка. В хаотичном смысле комментариев и мнений читалась единственная прискорбная закономерность: люди переставали хаять обладателей минимума, становясь одними из них. От подобного лицемерия хотелось лишь вставить два пальца в рот и... А он ведь так ничего и не ел.       Раздался звонок в дверь.       Арт не шевельнулся. Стоило подождать, и непрошеный гость должен был догадаться обо всём и исчезнуть. Но этого не произошло.       С коротким перерывом звонок повторился ещё два раза.       Перемещаясь как призрак, Арт ловко достал пистолет из сейфа, встроенного в украшающую нишу над кроватью, и вывернул из спальни обратно. Заглянув в глазок, он положил большой палец на предохранитель.       По ту сторону топтался Найс. Сквозь невозмутимость пробивалась лёгкая судорожность жестов, он вышагивал взад-вперёд и сверлил дверь взглядом, будто знал, что Арт на него смотрит.       Арт смотрел, но сомневался, хочет ли впускать. Найс нажал кнопку снова и приложился ухом к двери. Арт замер и перестал дышать, ему показалось, тепло друга коснулось его груди.       — Прекращай валять дурака, инспектор Арт, я тебя слышу, — нараспев произнёс Найс. Его лицо стало малость лукавым, с улыбкой, как на кафеле вчера.       Арт расслабился и отворил дверь.       — Йо, — Найс приставил два пальца ко лбу в приветствии так, будто только что не уличил Арта — серьёзного человека, представителя правоохранительных органов — в детской попытке прикинуться пустотой.       — По идее меня здесь нет.       — Ну, я слышал стук твоего сердца, — пожал плечами Найс и снял обувь.       Арт хмыкнул ему во взъерошенный затылок и скрестил руки на груди. Изучая чужую фигуру, расторопную во всей своей аккуратности, он подумал, действительно ли его сердца стук услышал Найс или это был безымянный гул перекачиваемой крови.       Друг обернулся и покосился на оружие:       — Кого-то ждёшь?       — Напротив — совершенно никого. Иначе бы надел галстук.       — Но у меня есть пропуск.       Найс отдал Арту небольшой пакет. В нём вперемежку пестрели пирожные и пряники в виде рыбок, котиков и лилий. Охмелев от коричного аромата, Арт забыл о недовольстве и вынужден был пригласить друга пройти.       Найс завалился на пол сразу на две подушки и нагло уставился в ноутбук. Арт лишь успел опустить крышку перед чужим носом и смерить Найса взглядом сверху вниз.       — Даже отдыхая, ты работаешь?       — А ты разве нет? — Вопрос прозвучал как вызов, но Арт в итоге улыбнулся: — Я сделаю нам чай.       Найс улёгся на пол, заложив руки за голову.       — Я рад, что ты всё-таки остался дома.       — И как же ты догадался? — ласковый тон напоминал обращение к ребёнку.       — Никак. Хани и Три расщедрились на угощенья, а я подумал, что без тебя нет смысла их есть.       — Ты врёшь, — деланная усмешка будто въелась в губы Арта. Пара листков чая рассыпалась на стол.       — А ты разве нет? — строже повторил Найс. Арт тихо рассмеялся. — Какие могут быть дела за городом у человека, который фанатично ныряет в дерьмо Йокогамы? Тебя едва оттащишь! Вон сладостей ради тебя наворовал.       — А ты всё так же анализируешь исподтишка, — его забавляло выражение Найса. Тот от возмущения обратно сел. Арт опередил: — «А ты разве нет?» — да, да, и я тоже. Тебе сахар класть?       — Проанализируй мои вкусы, инспектор.       Найс ломанно извинялся за то, что произошло между ними в кабинете прошлым вечером, а Арт угукал, уплетал за обе щеки и с интересом рассматривал начинку пирожных. Тонкое тесто приятно таяло на языке, паста живописно тянулась, а нежный мятный цвет снимал напряжение уставших глаз. Время от времени Арт даже прикидывался, что слушает.       — Думаю, причина в том, что мы с тобой не первый год…       — Заткнись, Найс.       Арт впихнул пирожное прямо в неумолкающий рот и с наслаждением отпил чай, выглядывая из-под чёлки. Найс отпрянул, но сопротивляться не стал, принялся жевать.       Арта будто подменили. Найс с осторожностью подбирал слова, чтобы Арт хотя бы теперь не сбежал, а тот увлёкся лакомствами, как зависимый — иглой. Может быть, это и был его минимум — поглощать сладкое в невообразимых количествах и не то что не умирать, но ещё и не толстеть? И обезвреживать медовым позитивом.       Найс ухмыльнулся, Арт вопросительно поднял брови, слизывая остатки пасты на губах.       Арт был другим: в свободной футболке с градацией пастельно-голубого цвета, а не в костюме; дышал легко, потому что его не стеснял узел на шее; растянутый воротник открывал ключицы и спадал с одного плеча, потому что Арт всё так же забывал завтракать, обедать и, наверное, высыпаться; сидел на полу скрестив ноги, как тогда, когда они ещё учились вместе, а не чинно за рулём или огромным столом в кабинете; домашние шорты, на размер больше, смешно сползали, и он подтягивал их, а сейчас, пока он не заметил, линия резинки трусов радовала цепкий взор Найса; вихри на голове намекали, что он, может быть, с утра не расчесался и чувствовал себя прекрасно; добродушно глазел, подсев ближе, и не скрывал блеска, как в прочие дни; пальцы крепко держали пряник, как какой-нибудь предмет самозащиты, а у правого уголка рта — крошка, точно ещё одна родинка.       Найс покачал головой. На мгновение закрыл глаза и с усилием прогнал образы кануна. Он пришёл к Арту не только потому, что волновался, но и чтобы восстановить прежнее отношение к нему, ведь никто не имел права вторгаться в личную жизнь, даже невольным свидетелем, которого никто не обнаружил.       Но за порогом своей квартиры Арт будто не мог уже быть таким нейтральным, прохладным и отточенным, как икона правильности и интеллекта. Найс теперь с трудом представлял его в костюме, разве что в промокшем, который охота с него снять.       — Ты впервые попросил меня замолчать так неформально.       — Ты впервые явился, когда я тебя совсем не ждал.       — Так уж и не ждал? — Найс прищурился. — Всё же мы с тобой не первый год знакомы.       — И я так часто по тебе изводился?       Арт в шутку состроил мечтательную мину, а Найс пристально упёрся взглядом прямо в обманчиво невинные глаза, словно хотел этим протолкнуть в мозг Арта щекотливую догадку. Как двусмысленно позвучал вопрос. «Изводился ли? Тебе лучше знать», — про себя ответил Найс.       — Я имел в виду, ты слишком умён, чтобы не понять этого.       — Как и ты, чтобы сводить мой ум на ноль, — Арт убрал мешающую прядь за ухо. — В чём смысл проявлять ум перед тем, для кого он ничего не значит.       — Что значит «не значит»? — Найс поморщился. — Ты единственный, кто сводит себя на ноль.       — Ты во всём меня превосходишь, — Арт развёл руками и встал, подтягивая шорты.       — Это всё, что ты хотел сказать?       На несколько долгих секунд повисло молчание. Арт остановился с пустыми чашками в руках и слабо хихикнул, расправил плечи, будто они опять онемели из-за просиживания за работой, и двинулся дальше.       — Прости, но я привык находиться дома сам. Это моя территория, и если тут кто-то разговаривает, то это я сам с собой, — он принял последнее пирожное из рук Найса и кивнул в благодарность. Найс жадно слушал, притягиваемый, как магнитом. — Мои мысли обретают иную форму. Я всегда говорю то, что мучает меня. Ты всё слышал, но звучало оно не так, как сейчас, согласен? И, если ты обратишь внимание, здесь ничего не приспособлено ко второму человеку. И я — точно так же, тоже не ощущаю других людей. Эта квартира — моя, и она всё делает моим, что сюда попадает. Возможно…       Арт запнулся, дёрнувшись в сторону от Найса. Тот потянулся к мелькающей крошке и наконец убрал её.       Сердце в груди сделало неправильный, истеричный толчок, и Арт следом коснулся того места, где побывали чужие пальцы. От стыда ли лицо вспыхнуло? «Он не только превосходит меня, но и насквозь слышит», — пронеслось у него в голове.       Найс взял Арта за запястье.       — Я кое-что тебе покажу.       У Арта словно землю из-под ног выбили, он покорно плёлся за другом, отдав руку в плен. «Нездоровый контакт» — мигало сигналом тревоги.       Найс остановился у стола с ноутбуком.       — Когда ты пошёл мне открывать, ты не свернул браузер, хотя пользуешься рабочими доступами. — Далее он подвёл к кухонной тумбе и указал на пистолет. Тут уж Арт удивился. — Твоё табельное оружие лежит рядом с подставкой для твоих обожаемых сувенирных палочек, правда? — Следующей по курсу была прихожая. Найс по дороге махнул рукой на спальню: — Сейф настежь, дверь настежь и окно, небось, тоже? И ещё, — они остановились у входной двери. Найс выжидательно посмотрел на Арта и отошёл, представляя на обозрение злосчастный замок. Левая рука с массивными часами повернула его. — Вот так. Двери надо закрывать.       Щёлкнуло в самом мозгу.       Найс с серьёзным видом подпёр спиною дверь и вздохнул.       Арт едва верил, что с ним такое происходит. Раньше память работала феноменально, концентрация не давала сбой. В последнее же время кто-то будто играл с ним злую шутку, лишая последнего, что делало его достойным выпускником Академии.       — Если бы я был твоим врагом, дорогой Арт, ты бы уже был мёртв, а я — богат информацией и заряженным пистолетом.       — Стань им, — бесцветный голос прокатился между ними, — чтоб мне было поделом.       Найс ровно отнёсся и к словам, и к тому, как Арт взял его руку в обе свои. Найс не шелохнулся, когда Арт уложил его ленивую ладонь у себя на шее. Полумрак прихожей отенял эмоции на восковом лице одинокого инспектора. Найс даже чувствовал его учащённый пульс, не столько пальцами, сколько внутренним восприятием звуков организма. Этот организм вдруг начал стремиться к грани. Нестрашно, Найс бы в любой момент преградил ему путь. Но страшно стало, когда под чужим натиском его рука сжала горячее горло.       Он высвободился и вмиг скользнул с шеи по коже вниз, задевая болтающийся воротник, взял за плечо, притянул Арта к себе и обнял, словно был старшим братом.       — Ты просто устал, — Найс провёл пальцами по запутанным волосам.       Арт принял это как марионетка, сглотнул ком и опять старался не выдавать своего присутствия. Он не понимал решительно ничего ни о себе, ни об этом странном парне, что со вчера так настырно проникает в душу. Пускай Арту этого хотелось, это ведь не новость. Новостью был вот такой Найс.       — У тебя нет магической защиты, твой мир хрупок, в него, как и я, может войти каждый. Твоим монологам нужен слушатель, а твоей квартире — кто-нибудь второй.       Они постояли так ещё немного, оба пахнущие фруктами, корицей и рисовым тестом.       Больше не возражали и не роняли слова, оба в замешательстве от несмелой близости и естественного, волнительно интимного тепла. Наедине, в темноте, в пустой квартире, — здесь это показалось секретным и чем-то совершенно новым, тем, о чём уже не расскажешь никому.