Фальшивое солнце

      «Что, к чёрту, это было?»       Поставив локоть на диванную тумбу и упёршись кулаком в висок, Арт рассеянно глядел вперёд. С виду поза была непринуждённой, хоть и с лёгким выпадом, но на деле конечности словно окунули в свинец, обездвижили, вкололи жидкое напряжение, поражающее сосуды и мышцы. Лишь мозг вскипал и волосы растрёпывались от задувающего в окно ветра. Если бы не это, Арт мог бы сойти за монумент.       Рядом вразвалочку устроился Найс, скрестив ноги и потягивая через трубочку фруктово-овощной сок. Бежевый ворсистый ковёр покрылся складками от того, что чьи-то ноги бесцеремонно его сдвинули с места. В общем, Найс представлял собой противоположность, кажущийся безучастным и больше дома, чем сам Арт.       Оба уставились в новостной канал.       «Как же по-идиотски вышло», — вертелось в медно-пепельной, тяжёлой голове. Каких потуг стоило отстраниться, переступая через стыд, посмотреть в лицо Найса и… не найти в нём ничего. Ничего, кроме безрадостной линии сжатого рта и покровительственного синего взора. В его объятиях уютно, они усмиряют бесконтрольные бури внутри. Всё это, пока не закончилось, казалось Арту самым верным, что происходит с ним за последние годы.       Но стоило очнуться, как Арт нашёл себя беспомощным, слабым и жалким мальчишкой, будто всё тем же, кто однажды так и не услышал от профессоров и врачей о своём даре. Укрывшись от несправедливости мира в уверенных руках, он прекращал быть собой, он забывал, что это значит.       «Кто я?» Арт аккуратно скосил глаза на друга: профиль Найса сиял беспечностью, освещённый закатными лучами, от ресниц падала размытая тень.       Во власти инспектора был лишь закон, такой не сравнимый с силой Найса инструмент борьбы против недоразумений общества. Арт давно поклялся себе: он научится обращаться с этим инструментом так, что из несравнимого тот превратится в незаменимый. Станет единственной приземлённой стороной сверхъестественного потенциала, отражением частного и субъективного — объективным и всеобщим.       Может, Арт не поразит врага минимумом, но он всегда в состоянии нажать на спусковой крючок. И Найс был тем, ради кого он перетасовал бы все карты.       Когда на экране заалели пожары и беспорядки в Йокогаме, Арт оживился, взгляд сфокусировался, фигура собралась.       Люди с плакатами требовали от государства гарантий защиты и безопасности, в то время как новообрётшие свой минимум заявляли об ущемлении их гражданских прав. Претензия смехотворна: невольные жертвы какого-то любителя экспериментов — и Арт в курсе какого — устраивали из фальшивого таланта спектакль. Арт безотчётно цокнул языком:       — Неоправданная лояльность. Несчастные подделки…       Канал сменился. Арт пришёл в себя.       — Найс.       — Да.       — Сделай обратно.       — Нет.       — Нет? — Арт проследил, как Найс переложил пульт по другую сторону от себя. — Это мой телевизор.       — Скучные новости, я ожидал чего-то о фестивалях уличной еды.       Найс невинно посмотрел на протянутую руку и вернулся к соку.       «Ожидается сезон дождей» — возвещала девушка на экране.       Арт вздохнул и направился к телевизору.       — Если честно, не очень у тебя забота… Найс!       Сенсорные кнопки замигали под пальцами и потухли, экран почернел. Рядом так вовремя оказались книжные полки, пристроенные отдельными квадратными блоками к голой стене, но Арт не стал швыряться в диктатора ни книгами, ни китайской вазой или мраморными часами.       — Ты остался дома не для того, чтобы работать. Отключи инспектора и побудь человеком.       — Но я же не работаю.       — Ты всегда работаешь. Даже когда зависаешь — наверняка это шаловливые мыслишки о работе. Бесит.       Найс фыркнул, как показалось Арту, пренебрежительно.       Такое вмешательство начинало изводить и пускать полотно терпения на верёвки. Не то чтобы Арт действительно всегда работал, но отдавался обязанностям до конца. Кто бы мог подумать, что об этом можно говорить таким едким тоном. За что? За то, что он по чести исполняет свой долг?       — По-моему, мы занимаемся одним делом, — вступил Арт деликатно, — стремимся к миру и порядку в городе. Так почему ты обесцениваешь мою роль?       — Ты думаешь обо мне слишком хорошо и плохо, — Найс с треском сжал пластиковую бутылку из-под сока. — Я берусь только за то, за что считаю нужным. Тебе же платят за то, чтобы ты совал свой нос повсюду. А это стоит того редко, как и теперь.       — Сую нос, значит, — Арт опустил глаза, и уголок его рта дёрнулся в виноватой улыбке. Он, на манер потерявшего надежду человека, медленно сел на край кресла, чтобы не помять оставленное там с утра юката, и поник.       — Ввязываешься во всё без разбору, я это имел в виду, — Найс откашлялся. Вместо очередных извинений. — Сейчас не стоит лезть, пускай эти уроды разберутся между собой сами.       — Я вам всем не ровня, и мой запал смешон, ладно, — Арт кивнул, словно согласился со своими же словами. И в лёгком прищуре, и во вкрадчивом голосе сквозила тотальная разочарованность. Он поочерёдно массировал кисти и суставы пальцев, успокаиваясь. — Но чтобы не быть даже противником этим «уродам» — не знал, что выгляжу именно так, боже мой.       — Эй, Арт…       Найс напрягся и выпрямился. Кольнула совесть, обычно спящая беспробудным сном. Он потерял контакт, с тупым сожалением изучал обессилевшую фигуру друга, который впервые сдался в споре с ним. Желание дотронуться до чувствительной кожи повторилось дважды за день, но между ними была целая комната и кофейный стол. Открывшаяся ранимость Арта взывала к дремлющим, как совесть, способностям Найса. Например, он мог бы стать внимательным и нежным.       — Я думаю наоборот. Ты не противник, а союзник, даже с теми, кто нарушает закон. Потому что это идёт от твоего сердца, ты полон решимости их спасти. Союзник для всех, кроме себя.       — Мне не от чего себя спасать, — Арт наконец переплёл пальцы в замок и ненароком встретился с пристальным взглядом Найса, теперь не оберегающим, а проникающим в черепную коробку. Найс действительно был красивым, это раздражало, потому что отвлекало от дела. От всех на свете дел. — И понимая всё это, ты хочешь, чтобы я просиживал здесь, пока там творится такое? Чтобы я опустил руки и к чертям забыл, что на меня возложена ответственность?       — Я понимаю только, что ты не доверяешь мне, — отрезал Найс. — Я сказал, что разберусь с этим сам. Но тебя всё равно тянет хлебнуть этой дряни.       — Ты заставляешь меня выбирать между доверием тебе и себе. Это справедливо?       — Мне плевать, как это. Я не хочу тебя потерять.       Арт приоткрыл рот, но не нашёлся с ответом. Последняя фраза окутала внутренний слух и смешалась с волной щекочущей слабости. Озябшим ногам потеплело, но губы, как назло, пересохли, захотелось пить.       — И если для этого придётся тебя ограничивать или насильно к чему-то склонять — прости, Арт.       Маска непроницаемости на упрямом лице ещё больше подначивала и заводила, потому что Арт чувствовал: за нею скрывается что-то слишком важное и хрупкое, раз Найс вынужден притворяться. Чувствовал самим сердцем.       — И ты не даёшь мне выбора, потому что тебе не нужен такой простой и слабый союзник?       — Нет, — Найс моргнул и помедлил, не отводя глаз. — Я не даю выбора смерти, которая может нацелиться на тебя.       На кухне щёлкнула пароварка, и Арт поспешно встал, ухватившись за этот звук как за прогремевший гонг. Поединок окончен, констатировал он, стискивая зубы. Опять он проиграл. Если это всё ещё оставалось игрой. К его померкшему, но всё же счастью, они могли прерваться на готовку и прикинуться, что ничего не случилось. Ничего нового; только то, что как бы ни была изречена правда, ей не обрести перед Найсом своей истинной формы, суть шифровалась за наслоениями туманных вопросов и уклончивых слов.       К вечеру Арта охватил жар. Тело ломило, мучила жажда и хотелось лежать.       Найс настойчиво убедил друга переместиться на кровать. Низкая, в стиле внушительного футона на деревянной монолитной подставке, она вызывала в Арте гордость за его вкус. Найс потому сидел на полу рядом и перекидывался дежурными фразами с ним.       Арт тем временем осознал себя воспалённым куском мяса, немощным, унылым, не способным развлечь друга, скрасить обстановку или отблагодарить за внимание, например, прогулкой к парку. У него как раз завалялась лишняя пара тысяч йен на аттракционы и перекус в ближайшей кофейне. Он удручённо закрыл глаза и опустил руку на лоб поверх мокрого полотенца.       Найс чем-то занимался в телефоне, нахмурив брови. Так не могло продолжаться вечность, и он встал. Арт тоже сел на кровати, расчёсывая пальцами влажную чёлку.       — Я тут подумал, — Найс надел свою жилетку и завозился с наушниками, — это очень странное времяпровождение, когда я с утра до вечера заставляю тебя глазеть на мою рожу и считаться с моим присутствием, ничего не давая взамен.       — Всё в порядке, — выдохнул Арт. — Мне нравится.       — Да что ты? — Найс растворился в темноте прихожей, но его сильный голос остался. — А понравится ли тебе, если я буду у тебя ночевать? Сегодня, завтра и, может быть, ещё потом? И контролировать, чтобы ты не сбежал на работу. А?       Арт рассмеялся. Настроение Найса, вопреки возражениям, было игривым, и единственное, что он заставлял — напрягать мышцы и много, очень много улыбаться и любоваться им. В том числе и его «рожей».       — Пожалуйста. У меня как раз есть свободный футон.       — Чёрт, ты должен был сказать: «У меня как раз двухместная кровать»! — Найс издал театральный возглас разбитых надежд.       — Ну, если ты не боишься заразиться…       — Твоим трудоголизмом? Не боюсь. Поделить его пополам пойдёт всем на пользу.       Найс, покидая квартиру, попросил дверь не закрывать.       «Ладно», — Арт подполз к сейфу и приложил все пять пальцев к сканеру отпечатков. После первых нажатий цифрового замка рука дрогнула, он сжал зубы. А что теперь? Какой пароль?       Расписанная ветка аметистовых орхидей в золотом солнечном свете, украшающая нишу и сейф, что-то означала, но Арт с трудом мог вспомнить что. На третьей и последней попытке перед блокировкой, начав сначала, он вспомнил. Положил рядом с собой пистолет. Взгляд мелькнул через открытое окно в ночь.       Синее небо вдалеке мерцало от звёзд и света морской башни. Температура падала, Арт замотался в плед и откинулся на подушки, наслаждаясь минутным покоем, когда не жалеешь, что забыл о хаосе там, далеко внизу.       На днях он редекорировал свою дизайнерскую доску. Она висела прямо перед глазами над компьютерным столом. В центре статичным кадром застыл момент из той реальности, в которой он ещё верил, что всё навсегда сохранится таким, каким он это полюбил. В юных чертах уже вырисовывался самоотверженный характер, вышколенный прилежным трудом. На фото Арт стоял позади Найса и Скилла, обняв их за плечи. Они, как всегда, отдыхали на крыше, за сеткой миражем плавились верхушки небоскрёбов.       Это было лицо человека с холодной уверенностью в том, что он обязан опекать этих двоих. Но потом что-то пошло не так, нашлось в этом мире то, что надломило его. Сейчас бы Скиллу было тоже семнадцать. Но почему же не есть, почему?       Арт согнул ноги и уткнулся в колени лбом. По крайней мере он сегодня попробует уснуть после заката и в безмолвии пространства, но под дыхание кого-то ещё. По всем расчётам одиночество, корчащееся в агонии, покинет его, и он убедится снова, что ночь — она всё-таки на двоих.       Найс явился в течение пятнадцати минут, Арт даже не успел привыкнуть к предвкушению. Чем больше времени они проводили вместе, тем больше он отодвигал мысли о работе, тем проще молчал о том, о чём и говорить не хотелось. Пока что, за порогом его квартиры, Арт окунулся лишь в то, что связывало его с Найсом прочными узами настоящего и детства. Это было нечто, заставляющее ритм сердца сбиваться, зрачки — расширяться, а тело — млеть.       Арт вышел навстречу укутанный, опёрся о косяк.       — Добро пожаловать домой.       — Ого, Мурасаки мне такого не говорит.       — Ты ведь больше здесь не гость.       — У тебя есть яйца?       — Что?       Найс выудил из рюкзака бутылку белого вина и прошёл на кухню.       — Ты ходил грабить банк? Твой рюкзак набит деньгами? — Арт, путаясь в пледе, последовал за другом. — Как тебе продали алкоголь?       — Мурасаки поделился рецептом от простуды, — деловито произнёс Найс, откупоривая бутылку. — Мне нужен стакан, яйцо и сахар.       — Ты так сильно хочешь спать со мной, — Арт затянул интонацию наверх, посмеиваясь. Обеспечив Найса всем необходимым, принялся наблюдать.       — Если бы я хотел только этого, я бы просто это сделал.       Найс сам не ожидал, что скажет нечто подобное. Руки, взбивающие яйцо с сахаром, на мгновение перестали слушаться. Он осторожно вскинул взор на Арта. Тот потупился в миску с лекарством, закусив губу. Найс пожалел.       — То есть…       — Только этого? — в тоне блеснуло коварство, но мягко. Арт поднял глаза. — Хочешь чего-нибудь ещё?       — Хочу, — неопределённо повёл плечом Найс. — Вылечить тебя.       — Хорошо.       Арт, казалось Найсу, совершенно не омрачился. Его мог обидеть подтекст, мог задеть ответ Найса, убивший неоднозначность. Арт мог хотеть такой правды или не хотеть, мог смутиться или разозлиться, потерять самообладание и либо выгнать Найса за намёки, либо сделать с ним то, что делал со стеной в душе. Но он лишь по-доброму улыбнулся, и всё вокруг — от электрического света, прохладного воздуха и до горячего вина в стакане — стало ясным и правильным. Как сам Арт. Найс подумал, что в следующий раз, возможно, избежит слов и «просто сделает это».       Арт понемногу отпивал вязкую жидкость, иногда морщась. Даже для него это было приторно. Найс стоял у окна, восхищаясь широким подоконником и обустроенным на нём местом для лежания. Уже трижды за вечер он повторил, что хотел бы там спать, но Арт запретил ввиду высокой влажности и ветреной стороны.       Найс уселся на пол и смотрел снизу вверх, как Арт с любопытством ребёнка пробовал каждую каплю, словно впервые. Щёки разрумянились, хотя он отрицал, что опьянел.       — Мне всего лишь приятно.       — Вкусно? — уточнил Найс.       — Нет, — Арт мотнул головой и заглянул в чашку. — Приятно, что ты делаешь это для меня.       — А-а, — Найс кивнул, посмеявшись, почесал затылок. — И потому ты краснеешь?       — Тепло. Вот потому.       Арт отказывался ложиться, боясь не уснуть, и пытался ускользнуть на кухню к ноутбуку. Найс преграждал путь и едва не за руки уводил его к кровати. Он, в общем-то, и сам не собирался спать. Но идеи о том, как ещё можно позаботиться о друге, вспышками ослепляли его воображение, и он рвался претворять их в жизнь. Арта забавляли такие потуги, пускай он и вправду устал.       — У меня бессонница. Отстань.       — Позволь продемонстрировать, как я разнесу её вконец, — споткнувшись о свой футон, Найс потушил в комнате свет и подтолкнул Арта обратно. — Раздевайся.       — В смысле?       Арт приказал себе не сопротивляться, пока действия Найса не начнут смущать. И всё ради того, чтобы не выдать собственных глупых — таких неприличных — догадок. Что бы ни происходило, он не имел права подозревать Найса в том, в чём грешил сам.       Бодрствующая Йокогама бросала свет через окно.       Найс размял руки и с довольством сообщил, что будет делать массаж. Этого Арт ожидал меньше всего, потому от удивления даже забыл, что мечтал об этом почти каждую ночь в последние два года. Спина затекала во время работы, спалось плохо — физически ему жить становилось всё невыносимей. Впрочем, с недавних событий несносность бытия распространилась и на ментальное здоровье.       Арт не нашёл отговорок и послушно снял футболку, лёг на живот и, щурясь, обратил лицо к окну.       — Можно? — Найс опустился рядом. Арт угукнул, поделившись местом. — Если не понравится — говори.       Сувенирные часы на полке тикали беспокойно долго, прежде чем Найс наконец собрался. Ему показалось, что прошло не менее минуты, пока он изучал очертания лопаток и позвоночника, не решаясь спуститься ниже.       Арт догадался, что Найс волнуется. Это умиляло и одновременно заводило. Взаимность, пускай такая незначительная, расслаблением легла на плечи. Впрочем, это оказались руки Найса у шеи и на плечах.       Найс, бережно сжимая, отметил горячность тела. Он больше не спрашивал себя, по каким причинам ему стало в Арте дорого всё: и покрасневшие глаза, и хриплый голос, и беспорядок на голове, и провалы в неадекватность. Несомненно Найс любил его личность. Но что насчёт тела, всегда так целомудренно упакованного в костюм, что о его существовании и подумать сложно? Если бы не то, что случилось за день до этого, он бы так и не прекратил думать, что Арт — бесплотный ангел.       Не сражаясь бок о бок с ним каждый день, не видя его крови, не чувствуя от него запаха пота после поединков, Найс не воспринимал Арта вот таким. Таким, что лежал сейчас перед ним, поддавался неумелым касаниям и выгибался, когда становилось щекотно. Реакция у Найса на контакт была яркой и твёрдой, но он не знал, чего хотел получить в ответ. Пока что ему достаточно давать Арту поводы улыбаться.       Арт действительно улыбался, при этом испытывал стыд от того, как непроизвольно его дёргает и пробегают мурашки.       — Днём ты спросил, почему я не оставляю тебе выбор, — припомнил Найс между делом, проведя пальцами по позвонкам сверху вниз. — Я ответил не совсем то, что нужно.       — А что нужно, кроме правды? — Арт заёрзал от нежного прикосновения к пояснице. Найс придавил его к постели и сел на ноги верхом. Арт заикнулся. — У-удобно?       — Да, а тебе?       — Так что за ответ? — Арт яростно обхватил рукой своё запястье под подушкой, чтобы отвлечься от чужого веса. Но импульс, куда отчётливее предыдущих, прокатился по мышцам и мощно отдался в паху. Если бы Арт мог, он бы ругался.       — Ты сказал, что мне не нужен простой и слабый союзник вроде тебя, — Найс тем временем интенсивно выжимал из Арта ошмётки сил и бесстрастного самоконтроля. — Но это не так. Ты силён, Арт.       — Я…       — Я бы не хотел оказаться твоим врагом, — Найс приподнялся и одним неуловимым жестом расстегнул ширинку, вздохнув. Этого никто не увидит. — Но ещё больше я ненавижу, когда ты сравниваешь себя со мной. Мы обычные люди, мы с тобой. Разные и похожие в одинаковой мере.       — Найс, — серьёзно позвал Арт. — Ты ведь прекрасно знаешь, о чём я говорю. Даже сегодня ты воспользовался минимумом, чтобы сходить домой за вещами. Ты этим живёшь.       — Это было в последний раз.       — Что? — Арт усмехнулся. — Тебе отказаться от минимума — то же, что мне отказаться от умения ходить или говорить. Да и кому это нужно? Ради чего?       — Ради тебя, — Найс прервал. — Я докажу тебе, что это не определяет меня как человека. Я не хочу, чтобы ты видел во мне лишь оболочку со сверхсилой.       — Что за чушь!       Арт намеривался вывернуться, но Найс пресёк.       — У тебя есть особенный минимум, минимум минимумов — твоё преданное правде и чести сердце, — Найс приложил ладонь посреди спины левее, будто стараясь дотронуться до сердца через рёбра. — У меня такого нет, потому, будь ты не на моей стороне, я бы предпочёл сдаться.       — Но я на твоей стороне, и это позволяет тебе издеваться надо мной?       Найс сначала закатил глаза, затем упёрся в кровать руками по обе стороны от Арта и наклонился к его уху:       — Я сделал что-то плохое?       — Ты… — Арт застонал, зарываясь в подушку и зажмуриваясь. Это было до дикости странно и неправильно. Дыхание Найса касалось голой кожи, заставляло и вожделеть, и страдать. Посчитав до десяти, он прошептал: — Зачем ты это делаешь?       — Затем, что ты тоже это делаешь со мной.       — Это?! — Арт почти вскрикнул, когда Найс полностью опустился на него, и он плотно уткнулся членом в кровать. Всякие фантазии обуревали, но представлял он это иначе, не с таким надрывом и сумбурностью эмоций. При Найсе крышу срывало совсем.       — Мой образ в твоей голове, какой он? Каким мне нужно быть, чтобы ты повёл себя со мной так же, как с кафелем вчера?       Сердце Арта пропустило удар.       Он задержал воздух до боли в лёгких. Возникло непреодолимое желание сгореть дотла, умереть, распасться на атомы и рассеяться по вселенной. И больше никогда, никогда-никогда не смотреть в глаза Найсу. Голос подводил и вот-вот мог сорваться:       — Пожалуйста, ложись спать.       — Или я тебе нравлюсь, только когда мой минимум в действии?       Найс спросил это ласково, мешаясь носом в гладкие волосы, но Арту от этой субтильности стало тошно. Нравится не нравится — это вовсе не то, что испытывал Арт. И эта разница вызывала отвращение.       — Оставь меня, пожалуйста, — выдавил Арт. Он хотел назвать Найса по имени, но язык не поворачивался, да и его слух бы этого не перенёс.       Найс поднялся и подал край пледа, но Арт нервно вырвал его из чужих рук и быстро заворочался, укрывшись с головой, затем упал на кровати в позе эмбриона и больше не шевелился.       Найс с помутнённым рассудком отправился на футон. Теперь бессонница обеспечена двоим, и это могло сойти за предлог, чтобы заниматься самобичеванием в ближайший месяц.       Арт слышал свой пульс и не мог поверить, что он на таком попался. Целый день был окружён заботой Найса, а всё потому, что тот стал свидетелем его самой главной слабости. Ничтожной, паршивой, грязной в своей сути. Какое ещё мог произвести он впечатление, стоя обнажённым в ванной, обращаясь с пошлой просьбой к Найсу и целуя плитку, осязая её возбуждённым телом?       Арт несколько раз моргнул, поймав скупой просвет сквозь ткань пледа. Для полного позора не хватало лишь дать волю слезам.