Наши в Хогвартсе

Вечером тридцать первого декабря в дверь кабинета профессора Снейпа постучали. Снейп сидел в кресле у камина, сняв мантию и расстегнув верхнюю пуговицу сюртука. У него на коленях лежала раскрытая книга, но он не читал её. В руке он сжимал оторванный кусок колдографии, с которого не сводил глаз. Услышав стук в дверь, профессор досадливо поморщился, бережно положил колдографию между листов и захлопнул книгу. Скорее всего, это снова была мисс Северинова. Кто ещё, кроме неё, мог постучать к нему в это время? — Войдите, — разрешил Снейп, придавая голосу обычную невозмутимо-спокойную интонацию Ну, так и есть. Мерлин, как же он от неё устал! Алька нерешительно потопталась на пороге, потом, будто бросаясь в омут с головой, подошла к нему и протянула флакон с каким-то зельем: — Это вам, господин профессор. — Что это? — он взял флакон и стал рассматривать его на свет. — Зелье от усталости. «Надо же, — подумал Снейп, — как совпало! Только успел подумать, как я от неё устал и на тебе — зелье от усталости». — Вы считаете, что оно мне необходимо? — он продолжал задумчиво разглядывать зелье, поворачивая флакон перед огнём. На вид это было действительно простенькое зелье по программе второго курса. Однако… что это за едва заметные жёлтые вкрапления виднеются в зеленоватой прозрачной жидкости? Их тут быть не должно. — Ну-у… — Алька замялась, — я хотела сварить для вас зелье в подарок… Всё-таки Новый год и всё такое… И не нашла ничего более подходящего. Я подумала… Вы ведь устаёте. Работа у вас нервная. Вот и решила приготовить его для вас. Пригодится. — Мисс Северинова. Во-первых, вы не обязаны делать подарки в ответ на те, что вы получили. Тем более, не обязаны дарить что-то мне. К вашему сведению, я ненавижу получать подарки и никому не позволяю мне их преподносить. Алька от этих слов всё ниже и ниже опускала голову и сжималась в жалкий взъерошенный комок. — А во-вторых… Постыдились бы дарить кому бы то ни было некачественное зелье. Что это у вас за вкрапления? Их в этом зелье быть не должно. Алька вспыхнула и подняла глаза. — Так в том-то и дело! — заговорила она горячо и быстро, боясь, что он перебьёт её и не даст высказаться, — это зелье я немного усовершенствовала. Оно не просто снимает усталость. Вот если вы к концу дня с ног валитесь и хотите спать, а вам ещё нужно поработать, это зелье не только снимет усталость, но и улучшит работу мозга, и вы сможете быстро со всем справиться. Ну, то есть, не просто расслабитесь, а мобилизуете все силы на то, чтобы поскорее доделать работу. Понимаете? — Та-ак… Значит вы, мисс, варите какое-то непонятное зелье, добавляете в него от себя что попало и тащите его мне, как подопытному кролику, чтобы я его испытал на себе? Не слишком ли много вы на себя берёте? — в спокойном голосе Снейпа слышались металлические нотки. Он встал с кресла и теперь возвышался над Алькой, сложив руки на груди и разглядывая её преувеличенно-заинтересованным взглядом. — Обижаете, профессор, — Алька смело встретила этот взгляд и не опустила глаз, — Разве я позволила бы себе подарить не испытанное зелье? Я его опробовала. — На ком же? — На себе, конечно. На ком же ещё? — Да вы что, издеваетесь? — она всё-таки сумела вывести его из себя, — Вам для чего мозги даны? Как можно пробовать на себе неизвестное зелье? Вам жить надоело? — Да ладно, господин профессор. Всего-то и добавила имбирь да лимонник. Что со мной от этого случится? Зато эффект налицо. Я весь день тренировалась, специально устала посильнее, вечером его приняла, так ещё три параграфа из учебника зельеварения за второй курс выучила. Три! Представляете? — Вы ненормальная! У вас что, совсем инстинкт самосохранения отсутствует? Альке вдруг вспомнилась пиратская псевдо-тётя Алисы Селезнёвой: «Ой, больна-а, ой, больна-а… Стукнутая!» Прямо, как про неё, Альку, сказано. Цитировать при нём не имело смысла, поэтому вслух она сказала: — В данном конкретном случае –да. Я была уверена, что ничего со мной не случится. — А если бы всё-таки.? — Ну-у… Случится и случится. Плакать обо мне особо некому. Так что не бойтесь, господин профессор. Отвечать за меня вам не придётся. У меня нет родных. «Дура» — мысленно обругал её Снейп. Ну вот, что ты ей скажешь? — Видите ли, мисс. Я отвечаю за каждого студента своего факультета, и не только. Не перед кем-то, а перед своей совестью. И если с вами или с кем-то из учеников что-нибудь случится, я не смогу себе этого простить. Так что будьте так любезны, в следующий раз не испытывайте на себе результат ваших экспериментов. Да и сами эксперименты советую вам прекратить. Иначе мне придётся прятать от вас ингредиенты и закрывать на замок классы. — А зачем же вы тогда заколдовали метлу Гарри? Разве за него вы не отвечаете перед своей совестью? — кажется, у Альки действительно напрочь отказал инстинкт самосохранения. Чтобы задавать такие вопросы профессору Снейпу, нужно совершенно «потерять нюх» и «слететь с катушек». На профессора было страшно смотреть. Его лицо посерело, на нём резкими тёмными тенями обозначились впалые щёки, круги под глазами и запавшие виски.  — Убирайтесь, — тихо и отчётливо прошипел Снейп, схватившись рукой за горло, как будто пытаясь ослабить стянувшую его невидимую удавку. Алька готова была поклясться, что на лице его в этот момент не было злобы, а только боль, дикая, запредельная, от которой ей стало страшно. — Простите, — пискнула Алька и опрометью выскочила за дверь. Что же она наделала? Что такого было в этом её вопросе? Почему он не оправдывался, не придумывал всяческие объяснения? Ведь он мог? Конечно, мог… Но вместо этого он вдруг скорчился, как будто Алька на него кислотой плеснула. Ну вот кто её за язык тянул? Поздравила, называется, человека. Отблагодарила… Расстроенная Алька полночи ворочалась в постели, не в силах понять, как же ей относиться к профессору Снейпу. Кому верить — Гарри и его друзьям или собственным ощущениям? А Снейп после её стремительного бегства медленно осел в кресло и долго просидел в нём неподвижно, склонив голову на руки с плотно сцепленными пальцами и мысленно ругаясь самыми последними словами. Эта девчонка, сама того не ведая, попала в самое больное место. «Разве вы не отвечаете за него перед своей совестью?» Знала бы ты, перед кем и как именно я за него отвечаю! Хуже было другое. Снейп вдруг чётко осознал, что ему, человеку, который сознательно поддерживал в окружающих мнение о себе, как о злодее со скверным характером, привыкшему к их страху, ненависти и недоверию, человеку, которому было абсолютно наплевать на то, что эти самые окружающие о нём думают, было совершенно не безразлично мнение этой «занозы в заднице», этой пигалицы с характером не менее скверным, чем его собственный. Ему не хотелось, чтобы мисс Северинова думала о нём плохо, вот что поразительно! И тот факт, что он не сумел оправдать себя в её глазах, вызывал в нём довольно неприятное чувство. Он мог сколько угодно повторять себе: «Кто она такая, чтоб я перед ней оправдывался?», — но легче ему от этого не становилось. Мерлин, и зачем только эта мелочь затесалась на Слизерин? Ей же самое место на Гриффиндоре, с Поттером и компанией! В который раз мысленно «поблагодарив» Распределяющую Шляпу за этот «подарок», Снейп отправился спать, сунув флакончик с Алькиным зельем в ящик стола. Надо будет обязательно исследовать это варево. Девчонка совсем отбилась от рук, но… Он вспоминал свои школьные годы и собственные эксперименты с зельями. Кажется, впервые за много лет в Хогвартсе появилась студентка, увлечённая его предметом так же сильно, как и он сам. И это было довольно приятно, несмотря на все доставляемые этой студенткой беспокойства. *** Алька тренировалась, не пропуская ни одного дня до тех пор, пока лёд на озере не начал таять. Она практически, полностью смогла восстановить в памяти свою короткую программу, которую с удовольствием откатывала, придумывая к ней всё новые дополнения. Неожиданно для себя Алька обзавелась последователями. После каникул у неё появились сначала зрители, а потом и те, кто захотел сам попробовать свои силы в катании на коньках. Вопрос с коньками решился просто — их наколдовали всем желающим по образцу Алькиных. И до самой весны в свободное от занятий время по катку носились новоиспечённые любители активного зимнего отдыха. Круг Алькиного общения заметно расширился, она стала довольно популярной фигурой в Хогвартсе. Её прежние недоброжелатели сидели тихо, опасаясь её «неконтролируемых вспышек магической энергии». Благодаря занятиям с профессором Снейпом, Алька уже давно научилась их контролировать, но её врагам знать об этом было необязательно. Правда, после того памятного разговора накануне Нового года, её вечерние уроки у профессора прекратились, и Альке их, признаться, очень не хватало. Она ругала себя за глупость, несдержанность и длинный язык и потихоньку приглядывалась к Снейпу, пытаясь разгадать мотивы его поведения и тайные движения его души. Наблюдения эти были для Альки неутешительными. По всему выходило, что её гриффиндорские друзья правы, и Снейп действительно охотится за философским камнем. Альке очень хотелось найти оправдание его поступкам, но, как она ни старалась, ей это не удавалось. От этого она мрачнела, злилась на себя, на друзей, на Снейпа, на то, что лёд растаял и не стало возможности переводить эту злость в спортивную плоскость. К тому же, приближалось лето, а это означало, что все школьники разъедутся по домам. Все, кроме неё. Куда ей деваться на целых два месяца, Алька не знала. От перспективы провести всё это время в библиотеке Хогвартса за чтением научной литературы её тошнило заранее. Алька дерзила учителям и откровенно провоцировала своих слизеринских оппонентов на драку, но никто из них не хотел с ней связываться в открытую, предпочитая говорить о ней гадости за её спиной, так, чтобы она не слышала. Когда о событиях, происшедших между Гарри и Квирреллом узнала вся школа, у Альки на какое-то время отлегло от сердца. Все подозрения против Снейпа оказались беспочвенными. Он не собирался воровать этот чёртов философский камень, наоборот, всеми силами его охранял. Алька чувствовала себя виноватой в том, что поддалась убеждениям Гарри, вместо того, чтобы прислушаться к собственному внутреннему голосу. Ей хотелось извиниться перед ним, но она боялась, что Снейп просто не захочет с ней разговаривать. После долгих колебаний Алька поняла, что если не попробует сделать этого сейчас, то обеспечит себя муками совести на всё лето вперёд. «Будь что будет, — думала она, решительно стучась в дверь его кабинета, — Если он меня выгонит, я, по крайней мере, буду знать, что пыталась». Стук у Альки получился решительным, а вот коленки дрожали, когда, услышав из-за двери привычное: «Войдите», она потянула за ручку и оказалась в комнате. Снейп взглянул на неё устало и даже как-то обречённо. «А-а, это снова вы?», — как бы говорил его взгляд. Алька набрала побольше воздуха и выпалила: — Господин профессор, я пришла извиниться перед вами за то, что подозревала вас в плохих намерениях. Я была дурой, к тому же дурой неблагодарной. И сейчас я очень об этом сожалею. Простите меня, если можете. Вот. Алька перевела дух. Она стояла, уставившись в пол, не в силах поднять глаза и встретиться с его взглядом. «Она неплохо «выговорилась», — думал Снейп, разглядывая виноватую фигурку у двери, — словарный запас вполне приличный и акцент значительно меньше. И даже ругается, как настоящая англичанка», — мысленно усмехнулся он, вспоминая некоторые выражения, брошенные ею в адрес Малфоя и случайно услышанные им в коридоре Хогвартса. Он также знал, что половина школы переняла у неё несколько русских выражений и активно ими пользуется. Например, «Ага, щас» - когда надо продемонстрировать полное нежелание заниматься предложенным делом. Или «Фиг вам», — по смыслу почти то же, но есть нюансы. В общем, «языковые трудности», кажется, остались позади. Оставались трудности иного характера. — Что же, мисс Северинова… — Снейп сделал паузу, как будто нарочно стараясь её помучить, — Надеюсь, впредь вы, делая выводы и принимая какие-либо решения, будете пользоваться собственными мозгами, а не мозгами ваших друзей. Это в дальнейшем избавит вас от риска попасть в неловкое положение. — Да, господин профессор, — послушно отозвалась Алька. — Я должен вам кое-что сообщить. Профессор Барбридж приглашает вас провести летние каникулы у неё. Вы согласны или предпочтёте провести лето в замке? — А где вы будете на каникулах? — поинтересовалась Алька. — У себя дома, — пожал плечами Снейп. — Вас не будет в замке? — Нет. — Тогда я согласна принять приглашение профессора Барбридж, — Алька постаралась придать голосу бодрости, но в нём явно сквозили досада и разочарование. — Я передам ей ваше согласие. — Господин профессор, — Алька замялась, — так вы простили меня? — Мисс Северинова. Я не обижаюсь на глупых маленьких девчонок, которые воображают себе невесть что. Меня вообще мало интересует, что думают обо мне окружающие. Так что прощать мне вам абсолютно нечего. Вы передо мной ни в чём не виноваты. — Тогда просто извините меня за беспокойство. Желаю вам хорошо отдохнуть от меня на каникулах, — Алька быстро вскинула на него глаза, тут же снова опустила их и, не прощаясь, вышла из кабинета. Ну вот, что за гад? Вроде и простил, а сказал это так, будто ударил. Алька поднялась по лестнице и вышла во двор замка. Ей навстречу попалось гриффиндорское трио. — Ал, — теперь они так звали Альку, которая не переставала добиваться правильного произношения собственного имени от всех, кроме Снейпа, — ты уже собрала вещи? — Нет ещё. Успею. — Чего ты тянешь? — забеспокоилась Гермиона. — А я до сих пор не знала, где буду жить летом, — пожала плечами Алька. И тут до них дошло, что ехать-то ей, собственно, некуда. — Вот чёрт! - выругался Рон, — я и не подумал… А приезжай к нам! Тебе все будут рады. — Заманчиво, но нет, — отмахнулась Алька, — вас и так у мамы с папой слишком много. Лишний рот будет реально лишним. И не дуйся, — она заметила, что Рона задели её слова, — прежде чем кого-то приглашать, нужно спросить у остальных, понравится ли им это. — Ты что же, проведёшь всё лето в замке? — сочувственно спросил Гарри. — Нет. Меня пригласила к себе профессор Барбридж. Буду консультировать её по маггловедению, — улыбнулась Алька. — Ну, мой отец был бы на седьмом небе, если б ты согласилась к нам приехать, — заметил Рон, — он бы тебе житья не дал своими расспросами о том, как там всё у магглов устроено. — Тем более, мне не стоит к тебе ехать, раз житья не даст, — Алька окончательно развеселилась и, картинно откинув голову и закатив глаза, произнесла трагическим голосом миледи перед казнью, — я слишком молода, чтобы умереть!