Наши в Хогвартсе

Хогвартс опустел и замер в ожидании чего-то нового, неизвестного и пугающего. Алька не выходила из своей комнаты до тех пор, пока все студенты не разъехались по домам. Да и после этого ей не хотелось никого видеть. Рано или поздно перед каждым русским человеком неумолимо встают два извечных вопроса — «Кто виноват?» «Что делать?» И если с первым вопросом у Альки была полная ясность, то со вторым всё обстояло гораздо сложнее. Она действительно не знала, что ей делать. Скоро ей исполнится восемнадцать. Она уже взрослая даже по меркам маггловского мира. А значит, ей пора самой зарабатывать себе на жизнь, а не сидеть в Хогвартсе на казённом обеспечении. Но вот куда ей податься? За столько лет она привыкла к школе и не представляла себе жизни вне её. Жизнь волшебников «в миру» она наблюдала только на примере Снейпа. Как ей устраиваться в этом незнакомом мире, Алька не знала. Может быть, стоило бросить всё и махнуть в Москву? И жить там, используя все полученные магические знания? Но Алька не могла уехать, не повидав Северуса. А от него и о нём, как назло, не было никаких вестей. Алька теперь каждый день просматривала свежий номер «Ежедневного пророка», но от этого у неё только портилось настроение. Если поначалу там Снейпа хотя бы ругали, то буквально через пару дней от нём больше никто не упоминал. Зато страницы газеты пестрели сообщениями об убитых и пропавших без вести волшебниках маггловского происхождения. Тучи сгущались. Сидя в Хогвартсе, Алька чувствовала себя бесполезной иждивенкой, наглой нахлебницей и лентяйкой. Ей было стыдно показываться на глаза преподавателям, оставшимся в замке. Она не выходила в Большой зал, договорившись с эльфом-домовиком, чтобы тот приносил ей еду в спальню. Ела Алька мало, как будто стыдясь этого. Да, если честно, ей и не хотелось. Альке нужен был совет от кого-нибудь из преподавателей, что ей предпринять. Но она не могла себя заставить поговорить ни с одним из них. Они все были настроены против Снейпа, а значит, стали бы презирать или жалеть её. Вон сколько дней она уже не выходит в Большой зал, а ни один из них не поинтересовался, что с ней, жива ли она вообще или уже окочурилась. «Если бы сдохла, только по запаху и хватились бы, — зло думала Алька. — Не то, что он. Сразу бы примчался узнать, что со мной». Как будто в ответ на Алькины мысли раздался стук в дверь. Безумная надежда на миг вспыхнула в Алькином сердце. — Войдите, — её голос охрип от волнения. Но на пороге спальни появился Слагхорн «Всего лишь Слагхорн», — подумала Алька. Она поднялась навстречу профессору, стараясь придать лицу приветливое выражение. — Здравствуйте, мисс Северинова, — профессор был настроен доброжелательно. — Что-то вас слишком долго не видно в Большом зале. Вы здоровы? — Здравствуйте, господин профессор. Да, я здорова. Благодарю вас за заботу. — Не стоит, не стоит, мисс. Мне показалось, что вы немного…- он замялся, подбирая нужное слово, — расстроены? — Все мы немного расстроены в последнее время, господин профессор. — Вы правы, девочка. Но всё-таки надо собраться и продолжать дальше жить. В конце концов, все могут ошибаться, даже самые великие из нас. Тяжело знать, что человек, которому вы доверяли, оказался… — снова заминка, — недостоин вашего доверия. Нужно переступить через это и твёрдо двигаться дальше. — Да, господин профессор. Алька уже стала привыкать к тому, что все пытались утешить её по формуле: «Не расстраивайся, всяк может ошибиться. Уж если даже Дамблдор…» Как же они ей все осточертели! Алька продолжала изображать вежливость, ожидая, чем же закончится эта речь. — Мисс Северинова, могу ли я поручить вам одно очень важное дело? — Слагхорн перешёл на деловой тон. — Разумеется, господин профессор. Если в моих силах с ним справиться. — О, вам это дело явно по силам. Необходимо сварить несколько зелий для мадам Помфри. Не смогли бы вы за это взяться? — С удовольствием, господин профессор. Список зелий у вас с собой? — Да, конечно. Слагхорн протянул Альке свиток с довольно-таки длинным списком зелий. «Вот и хорошо, — подумала Алька. — Будет чем заняться. И чем-то оправдать своё сидение в Хогвартсе». Алька бегло просмотрела список. Ничего сложного. Зато времени отнимет много. — Я обязательно займусь приготовлением этих зелий, господин профессор. — Вот и хорошо. Спасибо вам, мисс. Вы даёте возможность немного отдохнуть пожилому человеку, — Слагхорн добродушно улыбнулся. — Кабинет зельеварения в вашем полном распоряжении. — И вам спасибо, господин профессор. Вы даёте возможность не помереть со скуки молодой девушке, — Алька улыбнулась ему в ответ. Они расстались, довольные друг другом. На следующий день Слагхорн покинул Хогвартс, а Алька приступила к варке зелий. Она старалась рутинной работой довести свой мозг до изнеможения, чтобы не думать о том, что терзало и мучило её все эти дни. Никаких экспериментов и усовершенствований, только точное следование рецепту, внимание и аккуратность. И чтобы к ночи с ног валиться. И мгновенно проваливаться в тяжёлый сон без сновидений, едва коснувшись головой подушки. Но даже эта изнуряющая работа не могла до конца вытеснить мысли, роившиеся в Алькиной голове, и прежде всего те из них, которые были связаны со словами Гарри о пророчестве. Что это он там орал? Что Снейп подслушал пророчество, касающееся Гарри и рассказал о нём Волан-де-Морту. Правда ли это? Вполне возможно. Снейп был Пожирателем смерти, работал на Волан-де-Морта и, услыхав пророчество, доложил о нём хозяину. Вряд ли он знал, что пророчество касается именно Гарри. Обычно в пророчествах не называют конкретных имён и адресов. Скорее всего, это выяснилось уже потом. А вдруг он знал, о ком идёт речь в пророчестве и нарочно рассказал о нём Волан-де-Морту, чтобы отомстить Джеймсу за издевательства, а Лили — за предательство? В этом случае он поступил подло, а Гарри прав. Эх, расспросить бы самого Снейпа, да только где его взять? Неужели он совсем забыл о ней? Неужели не понимает, как ждёт она от него весточки? А вдруг с ним что-то случилось, и он не может известить об этом Альку? От всех этих мыслей она медленно, но уверенно сходила с ума. *** Наступил день Алькиного рождения. Она проснулась и поспешила поскорее встать с постели, по опыту последних дней зная, что стоит хоть немного «залежаться», как начнут одолевать такие мысли, что впору повеситься. Утро теперь было самым тяжёлым временем для неё. Тоска по утрам была физически ощутимой, давила на грудь невыносимой тяжестью, от которой хотелось рыдать в голос. От этой тоски не помогала работа. Алька варила зелья, а тоска продолжала рвать её изнутри приблизительно до обеда. Во второй половине дня она постепенно ослабевала. К вечеру становилось немного легче, а утром всё начиналось сначала. Поэтому у Альки не было никакой возможности понежиться с утра в постели, хоть и отсутствовала необходимость рано вставать. Вот и сегодня Алька быстро встала, привела себя в порядок и уже хотела отправиться в кабинет зельеварения, как вдруг услышала какой-то странный стук в дверь. — Войдите, — крикнула она, но никто не вошёл, а стук продолжался, сопровождаемый непонятным шорохом. Алька распахнула дверь. В комнату стремительно ворвалась сова. Она уселась на тумбочке рядом с Алькиной кроватью и недовольно ухнула, очевидно, возмущённая тем, что её заставили долго ждать за дверью. — Ну, прости, — девушка примирительно погладила сову, — я же не знала. К лапке совы был привязан небольшой свёрток. Алька нетерпеливо отвязала его и дрожащими от волнения пальцами развернула кусок пергамента. Там было всего несколько слов, написанных незнакомым почерком: «С Днём рождения. Из замка ни ногой. Дождитесь меня». Подписи не было. В пергамент был завёрнут маленький флакончик с зельем. Алька сразу узнала его. «Умиротворяющий бальзам» — успокаивающее зелье, помогающее бороться с тревогой и страхом. У Альки из глаз брызнули слёзы. Всего несколько слов, а как много они сказали ей! Он помнит о ней. Он не забыл о её дне рождения. Он не может писать открыто, значит, за ним следят. Но он всё-таки нашёл возможность отправить ей это письмо, значит, она ему не безразлична. Он беспокоится о её безопасности и запрещает ей покидать Хогвартс. И понимает, как она тревожится о нём и тоскует, потому и прислал это зелье. Конечно, Алька и сама могла сварить себе такое снадобье, и он прекрасно это понимает. Но, прислав его Альке, он как будто сказал ей: «Не тревожься. Не бойся, и твой страх не сбудется». Алька лежала на кровати, скорчившись в позе эмбриона, и прижималась лицом к этому клочку пергамента, вдыхая его запах. Она целовала его, шептала: «Северус…любимый…» и вновь заливалась слезами. Успокоившись наконец, Алька села в постели, придумывая ответ. На следующий день сова принесла Снейпу завёрнутый в кусок пергамента флакон с Охранным зельем, дающим дополнительную выносливость. «Я знаю, как вам тяжело, но я всегда готова поддержать вас. Берегите себя» — он понял то, что хотела сказать ему Алька. Она тоже изменила почерк, написав на пергаменте: «Спасибо. Обязательно дождусь. Скучаю». *** Лето для Альки тянулось мучительно медленно. Всё своё время она проводила в кабинете зельеварения, как одержимая, занимаясь работой с утра до вечера. Зелья для мадам Помфри давно уже были готовы и отправлены в больничное крыло, но Алька продолжала ежедневно приходить в кабинет, чтобы приготовить очередное снадобье. Она ходила туда, будто на свидания со Снейпом. Алька не пропускала ни одного дня, понимая, что сойдёт с ума, если вдруг не попадёт в заветный кабинет. Известий от него больше не было, новостей о нём — тоже. Алька жила, как в тумане, почти не ориентируясь в окружающей действительности. Ей нужно было только одно — увидеть его. Только это. Больше ничего. В тот день Алька, как обычно, корпела над сложносочинённым зельем, выбранным ею специально для того, чтобы не иметь возможности думать ни о чём другом. От котла валил пар, Алькино лицо покрывали бисеринки пота, волосы она собрала в пучок, чтобы не мешали и не лезли в глаза, рукава закатала по локоть. Руки у неё были испачканы жабьей икрой, на кожаном фартуке засыхали грязные разводы. Выглядела Алька сейчас, как настоящая ведьма за работой, каковой, по сути, она и являлась. В тот момент, когда она бросила на чашу весов горсть этой самой жабьей икры, дверь в кабинет зельеварения распахнулась. На пороге стоял Снейп. Альке показалось, что они тогда один в один разыграли сцену из «Семнадцати мгновений весны» — Штирлиц появляется перед Кэт на пороге больничной палаты. Алькины глаза вспыхнули дикой радостью, из них чуть было не брызнули слёзы, а сама Алька едва удержала радостный вопль, рвавшийся из самой глубины её истосковавшейся души. Снейп молча прикрыл глаза и слегка покачал головой. Алька всё поняла и быстро-быстро закивала в ответ, лихорадочно вытирая руки краем замызганного фартука. Чтобы скрыть охватившее его волнение, Снейп громко произнёс нарочито-презрительным голосом: — Мисс Северинова. Извольте привести себя в порядок и немедленно явиться ко мне в кабинет. Ах, да. Вы ведь ещё не знаете. Отныне я — директор Хогвартса. Надеюсь, вы помните, где находится директорский кабинет. — Поздравляю вас с назначением, господин Директор, — Алька постепенно приходила в себя. — А какой пароль? — Лимонные дольки, — презрительно осклабился Снейп. Алька оценила это издевательское проявление чувства юмора. Новый Директор, кажется, не довольствовался вызываемой к себе всеобщей ненавистью. Он старался усилить это чувство. — Я сейчас приду, — голос Альки дрожал от нетерпения. Она опрометью бросилась приводить себя в порядок и уже через четверть часа стояла на пороге директорского кабинета — умытая, раскрасневшаяся, с распущенными по плечам пепельными волосами, с сияющими глазами и с бешено колотящимся сердцем. Снейп едва успел наложить на дверь Охранные и Обеззвучивающие чары, как Алька бросилась ему на шею, судорожно сцепив на ней руки и прижалась к нему всем телом, мелко содрогавшимся от беззвучных рыданий. Снейп обхватил её и крепко-крепко прижал к себе, зарываясь лицом в пушистое облачко её лёгких, пахнущих чем-то нежно-тревожным волос. Они простояли так долго, очень долго, не произнося ни звука, не шевелясь, лишь крепче прижимаясь друг к другу. Им не нужны были слова. Да они бы и не расслышали их за биением собственных сердец, одновременно ухнувших куда-то в пропасть, а после чуть не захлебнувшихся горячей волной прилившей к ним крови пополам с нежностью. Снейп первым стал медленно возвращаться в окружающую их с Алькой действительность. Он вдруг почувствовал неестественную лёгкость, почти невесомость её хрупкого тела и с тревогой ощутил острые Алькины лопатки под своими ладонями. Он слегка отстранил её от себя, заглянул в её исхудавшее личико с заострившимися чертами и снова прижал к себе, с трепетом ощущая, как Алька крепче сжимает руки у него на шее и прячет лицо на его груди. Теперь он гладил её пушистые волосы и с несвойственными ему мягкими нотками в голосе выговаривал Альке: — Вы что же это с собой сотворили, мисс? Вы же прозрачны, как привидение. Сквозь вас стены видно. Вы голодом себя морили, что ли? Алька слабо улыбнулась — Никого я не морила. И ничего сквозь меня не видно. Может, это у вас третий глаз открылся, вот вы теперь и видите сквозь меня. Сами-то вы что с собой сотворили? — Алька чуть отстранилась от него, не убирая, однако, рук с его шеи, и с мягким укором взглянула в его усталое, землистого цвета лицо. — На кого только похожи… — она погладила его по впалой щеке, осторожно убрав с неё прядь волос. — На чёрное кладбищенское чудовище, — усмехнулся Снейп, изо всех сил стараясь скрыть, как приятно ему было это прикосновение. — Теперь мы с вами оба — потусторонние силы, — подхватила шутку Алька и вновь спрятала лицо у него на груди. Он мог бы простоять так вечность. Да только кто же ему позволит? Снейп с сожалением взял Альку за плечи и отстранил от себя. — Эйлин, мне нужно вам кое-что сказать. Присядьте, — он указал ей на кресло, стоявшее напротив директорского стола. Алька присела и огляделась по сторонам. В кабинете было непривычно пусто и тихо. Чего-то не хватало, но вот чего? И тут Алька поняла — не было Фоукса. Окажись он на месте, можно было бы подумать, что Дамблдор просто вышел. Отсутствие феникса недвусмысленно давало понять, что прежний Директор сюда не вернётся уже никогда, и от этого на душе у Альки становилось всё более тревожно. Снейп постоял немного, как будто колеблясь и раздумывая, но потом уверенно подошёл к столу и уселся в директорское кресло, решительно отделяя этим прошлое от настоящего. Алька ждала, напряжённо вглядываясь в его постаревшее, но такое любимое лицо. Снейп сцепил пальцы и заговорил тихо, пытаясь скрыть тревожные нотки в голосе: — Эйлин. В этом году вам нельзя оставаться в Хогвартсе. — Почему? — Алька вскинула на него быстрый взволнованный взгляд. Такого поворота событий она уж точно не ожидала. — Волан-де-Морт ненавидит магглорождённых волшебников. Сейчас магглорождённые пропадают целыми семьями. В школе над такими будут издеваться, возможно, с применением непростительных заклятий. Я не смогу защитить вас, Эйлин, — упавшим голосом произнёс Снейп. — Здесь предполагаются другие порядки. Будет лучше, если вы уедете. И лучше подальше из этой страны. Вам есть куда уехать, Эйлин? Алька медленно покачала головой. Переход от дикой радости к горю был слишком стремительным и поверг Альку в ступор. Она сидела, вперив неподвижный взгляд в одну точку, не замечая, как из глаз её катятся слёзы, которые не было сил утереть. У Снейпа сердце разрывалось при виде застывшей от горя Альки. Он встал со своего места, подошёл к ней, взял её лицо в свои ладони и большими пальцами вытер ей слёзы. — Эйлин… Успокойтесь… — голос его предательски дрогнул. Он стоял рядом с плачущей Алькой, обнимая её за вздрагивающие плечи, прижимая к себе её голову и время от времени утирая слёзы с её лица. — Эйлин. Послушайте… Есть ещё один вариант, но я не думаю, что он подойдёт. — Какой? — в голосе Альки зазвучала слабая надежда. — Я… — Снейп замялся. — Я могу спрятать вас в потайной комнате. Но это будет похоже на тюремное заключение. Вы не сможете бывать на свежем воздухе, видеться и разговаривать с людьми. Вы сможете только читать книги и, пожалуй, варить зелья — это мы сможем устроить. Но и только. Поэтому вам всё-таки лучше будет… — А с вами? — перебила его Алька, — С вами я смогу видеться? — Если захотите, — голос Снейпа был бесстрастным. — А вы? Вы этого захотите? — Алька напряжённо вглядывалась в его лицо. — Да, — коротко ответил он. — Тогда я остаюсь, — решительно заявила Алька. В его чуть слышном вздохе мелькнуло облегчение, или это ей только показалось? — Идёмте, — Снейп поднялся, приглашая Альку следовать за ним. Они прошли комнату, являвшую собой директорскую спальню. Алька здесь никогда не была. Обстановка была одновременно простой и богатой. Альке здесь понравилось. Далее следовал небольшой коридорчик, в конце которого, как она поняла, размещались «удобства» — ванная комната и туалет. Больше никаких дверей видно не было. Снейп подошёл к стене и коснулся её волшебной палочкой. В месте прикосновения появилась небольшая дверь, которую он открыл с помощью следующего заклинания и пригласил Альку внутрь. Помещение оказалось довольно просторным. Первая его часть представляла собой нечто вроде кабинета с письменным столом, книжным шкафом, широким диваном и двумя уютными креслами. В комнате оставалось ещё достаточно места. — Здесь можно оборудовать место для зельеварения, — Снейп указал рукой на свободную часть комнаты. — Лишь бы вы ничего не взрывали и вообще, не шумели в ходе своих экспериментов. — Не бойтесь, господин Директор, я уже давно ничего не взрываю. Опыт, знаете ли… — улыбнулась Алька. Вторая комната оказалась небольшой спальней с кроватью наподобие тех, в которых спали студенты, с вместительным шкафом и высоким трюмо. Дверь из неё вела в ванную комнатку и туалет. Окон в помещениях не было. — Освещение можно будет увеличивать, имитируя солнечный свет, — сказал Снейп. — Вы ведь понимаете, что в потайных комнатах не может быть окон. И ещё. Вы самостоятельно не сможете покинуть это помещение. Только если я вас выпущу. — А если с вами что-то случится, и вы не сможете этого сделать? — Тогда это сделает эльф, который будет приносить вам еду. Он получит соответствующий приказ. И никогда никому не расскажет о вас и об этой комнате. — Хорошо, господин Директор. — Да перестаньте вы меня называть господином Директором! — вспылил Снейп. — А как вас называть? Господином профессором можно? — Можно, — он махнул рукой. — Если передумаете и захотите уехать, говорите мне сразу. Это не тюрьма в полном смысле этого слова. Вы здесь добровольная узница, и дата выхода на свободу зависит только от вас. — Хорошо, — снова согласилась Алька. — Когда мне нужно будет переехать сюда? — До тех пор, пока в замке не появились посторонние, можете жить у себя. И постарайтесь побольше гулять. Успеете ещё зелий наварить. Алька кивнула. — А вы теперь будете в замке жить или ещё уедете? — Буду в замке. — А обедать будете у себя или в Большом зале? — Пока нет студентов — здесь, у себя. Почему вас это интересует? — Думаю, выходить мне в Большой зал или нет? — А разве вы не едите в Большом зале? — спросил Снейп. — Не-а, — мотнула головой Алька. — Мне вообще этим летом видеть никого не хотелось. — И как? — поинтересовался Снейп, — не видели? — Не-а. Один раз Слагхорна и несколько раз мадам Помфри, когда зелья ей относила. — И что же, никто не поинтересовался, почему вас нет в Большом зале? Алька пожала плечами: — Да если бы я сдохла, они бы этого долго не определили, потому что трупный запах из подземелий не так быстро распространился бы. Снейп скрипнул зубами. — Ничего, господин профессор, это хорошо, что меня никто не доставал. Я даже рада. Мне никого не хотелось видеть.