― Одиноким, ты отличаешься от других; отличаясь чем-то от других, становишься одиноким. Сьюзан Гордон
Взгляд холодных серых глаз оценил оживлённую атмосферу ― полную противоположность мрачным хаотичным мыслям в его голове. Гриффиндорский гогот вновь наполнил собой Большой зал, хаффлпаффцы весело переговаривались, сверкая улыбками. Студенты заливались смехом, вызванным бесспорно низкосортной шуточкой из рассказа о каких-нибудь не в меру преувеличенных приключениях летом девяносто пятого. Ещё один год… Что действительно смехотворно, так это наивная непосредственность их мыслей о будущем: ситуация за стенами Хогвартса совсем не казалась им такой опасной и реальной, как должна. И действительно, смерть, война и пытки маглов далеко не самые лучшие темы для разговора за кубком тыквенного сока. Исчерпывать свой энтузиазм мучители не собирались, как и ограничиваться страданиями одних маглов: судьба многих семей находилась в руках Тёмного Лорда, а тот был и рад наблюдать, как родители ползают в Его ногах и молят пощадить хотя бы их ребёнка… Малфою уже пришлось посетить эти собрания, пусть и без участия Волдеморта, но всякий раз вытекающие в мерзкие пытки. Так или иначе, он был рад, что не принимал прямого участия. Нет, это не было чем-то из ряда… Милосердия. Он всё ещё презирал маглов и грязнокровок. Взгляд медленно скользнул влево, останавливаясь на макушке Грейнджер. С едва заметной усмешкой он представил ту извивающуюся на полу в луже собственной крови. В серых глазах мельком вспыхнули отвращение, и жалость, и… Нет. Драко одёрнул себя. Слабину давать нельзя. И он не так глуп, как грёбаное Золотое трио доказывало с пеной у рта в коридорах чаще, чем он мог бы сосчитать. Тёмный Лорд не терпел малодушия в рядах своих последователей. Люциус вне сомнений вынудит сына присоединиться к Нему, и оставалось надеяться, что этот день наступит как можно позже. Подчинение свихнувшемуся волшебнику ему вот никак не по вкусу. Он осторожно кинул взгляд на Дамблдора и непроизвольно сощурился ― кислотно-оранжевая мантия, которую директор надел сегодня, чудовищно слепила глаза. Как этот человек умудрялся сохранять серьёзность лица, глядя на своё собственное отражение в серебряном кубке? Долорес Амбридж в вопросе чувства стиля ушла не дальше с ярко-розовым платьем прямого покроя, определённо не смягчающий это безобразие. Впрочем, он сомневался, что хоть что-то способно… Розовое, розовое, розовое ― вот и всё, что та носила. Он был сыт этой женщиной по горло. Да ту и преподавателем курса Защиты от Тёмных искусств признали только из-за влияния их министра Магии. На занятиях у отвратительной розовой жабы Драко чувствовал, как постепенно исчезали все ранее приобретённые знания по этому предмету. Жаловаться открыто было бессмысленно, Амбридж никогда не делала ему выговоров. Конечно, нет. Не посмеет. Иначе вмешается отец. Лично. Забавляло, как та считала чуть ли не целью своего существования крутиться вокруг Поттера, унижая гриффиндорца на уроках, и никогда не отказывала себе в удовольствии испортить жизнь другим студентам. Назвавшись каким-то глупым титулом, также позаботилась и о возможности деликатно подвергнуть сомнению квалификацию преподавательского состава. Включая Снейпа! Зубы себе та обломала и оставила профессора Зельеварения в покое, делая замечания исключительно в мягкой форме, но всё же иногда имела дерзость провоцировать спор своим «кхе-кхе» посреди лекции Снейпа. Убийственный взгляд тёмных глаз, однако, моментально затыкал незваного генерального инспектора. Слизеринец отвёл глаза от учительского стола, чтобы не привлекать внимания декана. Несмотря на то, что Драко предпочёл не давать клятву верности Тёмному Лорду, он определённо никогда не желал присоединиться к противоположной стороне. Светлым волшебником он не был и признавал это. Его магия стремилась к тёмным искусствам, его кровь обладала определённым характером на протяжении поколений. Отец однажды с гордостью заявил, что ни один из его предков не опустился до светлой магии. Драко аккуратно отрезал кусочек говядины, мысленно подмечая, насколько её качество отличалось от принятого в Малфой мэноре. Он поднял вилку на секунду, а затем снова опустил и придавил ножом кусочек к тарелке. Аппетит резко терялся каждый раз, когда он думал о Волд… «О Тёмном Лорде» ― мысленно поправил он себя. Проще верить, что это вызвано не страхом неизбежного, что однажды, причём скорее, чем ему хотелось бы, он должен будет встретиться с Ним. Отец всегда ограждал Драко от Его присутствия, хладнокровно «предлагая» ему усерднее готовиться к учёбе в своей комнате, чтобы снова не остаться позади грязнокровок, которые до сих пор опережают его в Хогвартсе. Парень понимал и принимал совет, уходя быстрым шагом в свою спальню. Чтобы успеть спрятаться. Он всегда запирал дверь, но об этом никто и никогда не должен узнать. —… не так ли, Драко? Парень моргнул и перевёл взгляд вправо, откуда раздался голос Крэбба, одного из его компании сокурсников. Не было у него друзей. Он не делился проблемами и секретами, как Поттер со своими извечными спутниками. Слабое чувство ревности удалось быстро заглушить. Нет, наследнику не нужны друзья. Вскинув бровь, он продолжил молчать. Драко Малфой никогда не признаётся в том, что оказался недостаточно внимателен к происходящему вокруг него, даже если это — очередная малозначительная беседа студентов. Слава Мерлину, вопреки своему глуповатому виду, на деле Крэбб иногда был способен быстро соображать и вскоре понял немой вопрос, застывший на остром бледном лице. — Мы обсуждали твою ту дуэль с шрамоголовым. На втором курсе. Помню, ты использовал заклинания, но мы их не проходили, а я не могу припомнить какие… — Крэбб выглядел так, словно кто-то пытался проделать в черепушке дыру столовым ножом. Драко не понаслышке знал, скольких трудов стоил сокурснику мыслительный процесс, и задумался, вспоминая события прошлого. Клуб Локхарта. Дуэль между ним и Поттером. Удивление, когда узнал, что тот говорит на парселтанге. — Серпенсортия, — тихо подсказал он Крэббу. Карие глаза засветились от радости. Затем он заметил благоговение и восторг, отразившиеся на лице Крэбба: его сокурсник совершенно точно намеревался ляпнуть что-то. — Крэбб, даже не пытайся выполнить его. Только разочаруешься, — коренастый слизеринец не смог сдержать обиженный взгляд, но Драко не думал отступать, одарив того малфоевской усмешкой. — Ты ведь чистокровный? Ви-идишь ли, иногда я забываю статус твоего происхождения на фоне всей той магической… некомпетентности, которую ты из раза в раз проявляешь. Вид надутого Крэбба, уткнувшегося в свою тарелку, повеселил. Не хватало смелости и Гойлу, который, услышав пренебрежительный тон Драко, ничего не сказал и только замер. Эти-то и против его слов? Малфой был олицетворением черт родного факультета. Одной его фамилии достаточно, чтобы обеспечить уважение всего факультета. Как минимум тех, кто имел хотя бы зачатки интеллекта… Драко прекрасно знал, что Крэбб далеко не сквиб. Будучи префектом на своём факультете, он время от времени брал с собой своих назначенных телохранителей на ночные вылазки, чтобы развеять скуку. И лично был свидетелем, как молодой волшебник на очередном патруле применил Круциатус к шатающемуся в одиночку ночью студенту, но всё же никак не дотягивал до уровня Малфоя. К слову о префектстве… Прошло едва ли больше двух месяцев с начала учебного года в Хогвартсе. Без всяких сомнений, отец умело скрыл гордость в словах, пока прощался с сыном на платформе. Префектами становятся только лучшие студенты, а он всегда ждал отцовское одобрение. Мужчина был блестящим тёмным волшебником и настолько выдающимся, что сам себе подписал приговор, став одним из доверенных лиц Волд… Тёмного Лорда. Люциус — родная кровь, и переживания за отца давали о себе знать, но даже при желании он не посмел бы выразить их публично. Сентиментальная связь, по словам лорда Малфоя, приводит лишь к общественному презрению. Кровь есть кровь, и так будет всегда, поэтому плевать на этот жалкий образ радушной семьи. Они таковой являются, даже когда относятся друг к другу в свете с вежливой отстранённостью. Его мать проявляла куда больше нежности, чем отец, часто осыпая его сладостями, хотя Драко не раз поднимал эту тему: ему уже пятнадцать ― практически взрослый человек, и будет непозволительно, продолжи Нарцисса баловать его, будто он ещё первокурсник. Люциус же изначально выражал чувства в более прохладной манере: слегка подчёркнутая похвала то здесь, то там. Отчасти Драко осознавал воспитанную в себе слабость. Снейп так и вовсе не был примером любезности во время уроков, но иногда взгляд тёмных глаз говорил намного больше, и Драко непроизвольно научился читать его за все эти годы. Он отложил столовое серебро в сторону и поднялся со своего места без лишних слов. Малфой не обязан оправдываться перед другими, это другие оправдываются перед ним. И разумеется, он не извиняется под заинтересованными взглядами Крэбба и Гойла. Его телохранители — на самом деле он терпеть не мог думать о себе как о ком-то, кто нуждается в защите других — начали подниматься следом. Не упустив из виду тоскливый взгляд Крэбба, брошенный на картофель, парень всё же решил обойтись сегодня без какой-либо компании. Махнул рукой в пренебрежительном жесте и устало пробормотал: «Оставайтесь, хочу побыть один». Глаза Крэбба вспыхнули нескрываемой радостью, и тот незамедлительно уткнулся в тарелку. Никто не обратил внимания на префекта Слизерина, когда он прошёл через высокие двери в сторону лестниц, ведущих прочь от болтовни и звона столовых приборов. Его отполированные туфли ступали практически бесшумно. Драко с детства был обучен манерам, достойным волшебника его статуса, — включая и то, какой должна быть походка. Некоторые портреты как следует посматривали за проходящим мимо слизеринцем, пока он добирался до факультетских подземелий через холодные коридоры Хогвартса. — Салазар, — произнёс он на выдохе, и часть стены углубилась в сторону, позволяя ему войти в изысканную гостиную. Тёмно-зелёные кожаные диваны располагались вдоль стен и в центре на роскошном чёрном ковре. Пара слизеринцев заняли места на них и тихо обсуждали политику и темы, находившиеся за гранью их понимания. Он мысленно усмехнулся демонстративно благочестивым и чопорным интонациям, с которыми эти двое обсуждали Министерство. Ну, или пытались. Драко был благодарен отцу за частных преподавателей, которые в своё время обучили его культуре речи: наследник Малфоев обязан достойно держаться в дискуссиях со взрослыми на темы, обычно чересчур заумные для его сверстников. Присесть на предложенное кресло он не остановился и продолжил путь прямо, где виднелась дверь в его комнату. Префекты, как правило, не получали отдельные комнаты, но влияние отца подействовало куда эффективнее личных заслуг. И вот он наконец-то оказался один в личной спальне после всех этих четырёх лет. Ему больше не придётся мириться с ночным метеоризмом Крэбба или храпом Гойла. Хотя парни никогда не оставались безнаказанными за свои дурные манеры. Посреди комнаты стояла кровать с балдахином, справа под окном рабочий стол, а слева за незаметной дверью находилась его личная ванная комната — о да, личная ванная комната, куда он направился без промедлений. Фарфор и узорчатая плитка, настенный кран, унитаз и встроенная в пол ванна. Отец превзошёл его ожидания: он получил собственную ванну! Её хватало, чтобы вместить в себя человека во весь рост, укутывая тёплой водой тело, при том что в свои пятнадцать лет Драко гордился ростом в метр семьдесят восемь. Он хотел открыть кран, но услышал из комнаты стук по стеклу. Почта, значит. Драко вернулся в спальню и увидел знакомого филина, важно ожидающего на подоконнике. Драко открыл створки, впуская прохладный воздух и птицу внутрь. Отвязав письмо с тонкой лапки, он сразу приметил имя отца, выведенное изящным заострённым почерком на обратной стороне пергамента. Что Люциусу было нужно в таком срочном порядке? Тот редко пренебрегал установленными порядками, и отправлять филина так поздно вместо положенного времени совсем не в духе лорда Малфоя. Парень закрыл окно за немедленно улетевшим филином, со сдержанным интересом сломал чёрную фамильную печать и немедленно приступил к чтению:Драко, Ожидаю тебя дома на зимних каникулах. Будь готов. Твой отец.
Драко уставился на письмо. Холодно, коротко и строго. Но не сразу к сути. Почему отцу понадобилось отправлять ему письмо о наступающих каникулах, когда само собой разумеющееся событие — вернуться в поместье? Истинное сообщение скрывалось между строк, и это было настолько же заметно, как Хагрид на платформе девять и три четверти. Драко скривился от этой картинки. Очевидно, отец хотел сообщить ему, что он должен быть дома к началу каникул, но его визит домой подразумевался и без сопутствующих напоминаний. Только если… Если только речь в письме идёт именно о его приезде. Возможно, кто-то ещё… «Будь готов»? Быть готовым к чему? Каникулы, не считая организованных вечеров, всегда проходили одинаково: он да родители. С чего бы ему не быть готовым? Был ли этот возможный гость Малфой мэнора кем-то, к кому он должен отнестись с осторожностью? Беллатрикс? Нет, даже на воле тётка не представляла никакой угрозы семье, это родная кровь, пусть и дальняя, но своя. И Блэки всегда ценили кровные связи превыше всего. Возможно, даже превыше власти… самого Тёмного Лорда. «Будь готов». Слова эхом повторялись в голове. Ужас заскрёб изнутри. Он не готов. Всё, что он знал о Нём, было с сухих рассказов отца, ему ещё не доводилось общаться с Ним напрямую. Тёмный Лорд собирается провести каникулы в его родном доме? Быть не может! Его побледневшие руки слегка тряслись. Он не готов — он и не мог быть. Лорд обрёл собственное тело после завершения Турнира Трёх Волшебников. Поттер стал свидетелем, да и Драко узнал со слов лично присутствовавшего отца. Пришлось ненадолго прикрыть глаза и взять под контроль так некстати проснувшуюся панику. Люциус Малфой являлся самым преданными Пожирателем, но никогда не причинит вреда жене и сыну. По крайней мере, Драко хотел в это верить, даже если отец отрицал преданность Тёмному Лорду во время допросов Министерства. Он мысленно отчитал себя за глупость. Нет, нечего бояться. Его отец сказал бы с гордостью принять то, что величайший тёмный волшебник в истории удостоил их дом своим присутствием. Хотя в любом случае такой образ мышления совсем не предвещал ничего хорошего. Ему надо подготовиться: он знал, что Тёмный Лорд был силён, очень силён. И знал это от отца и преподавателей в таких красках, будто сам взаправду мог ещё ребёнком — до падения Лорда по вине мелкого Поттера — ощущать силу, проникающую на этаж выше в его комнату. И всё несмело сгущалось в стыдливое ощущение, как магия, казалось, убаюкивала его, вводя в лёгкий транс, как она лилась чернилами и пробуждала в некрепком разуме что-то неправильное. Сейчас Драко, имея более зрелое суждение, понимал: эти чувства воспринимались сознанием не физической, а магической природой, так как тёмная магия небеспричинно прослыла соблазном, искушающим волшебников и ведьм всех возрастов. И окажись Тёмный Лорд способен воздействовать на людей минуя непосредственный контакт, Драко мог только представить, что почувствует, без подготовки столкнувшись с Ним лицом к лицу. И в этот момент до него дошёл и другой возможный смысл слов отца. Тот не хотел быть опозоренным собственным сыном перед Волдемортом. Потому Драко обязан подготовить себя морально: не дай Мерлин он запнётся или сделает что-либо хоть отдалённо в духе помешанной Пэнс… Где-то позади послышался тихий скрип. Помяни чёрта. Пэнс вошла в комнату почти стеснённо, на что он только нахмурился. К невинным девицам ведьму причислить нельзя, та находила для себя особое удовольствие в бесконечных заигрываниях: даже на занятии, когда он одолжил чужое перо, взгляд и рука задерживались дольше необходимого. С самого начала года девушка будто жила на поводу своих желаний, поэтому он решил великодушно подыграть. Обычно это предполагало что-то значимое вроде обязательств, но не для них. — Добрый вечер, Драко, — почти сладко прошептала девушка. Почти, милая. Драко как-то испытывал любопытство в соответствии с возрастом, и они переспали. После этого он потерял всякий интерес и в последний раз снизошёл до подобного рода отношений больше месяца назад. В конце концов, девчонка предана ему, пусть и всякий раз стремилась залезть в префектскую постель. В этом отношении девушка была какой-то… непорочной? Ухмылка отразилась на его лице. Паркинсон и непорочность в одном предложении — блядская профанация. Он искоса наблюдал за приближающимися шагами, и в итоге та превратно поняла его усмешку, так что в следующее мгновенье руки обвили шею парня. Девушка внимательно осмотрела его лицо и определённо осталась довольна дурацким результатом. — Добрый вечер. Драко был уверен, та чувствовала горячее дыхание на своей щеке, пока с полуприкрытым взглядом иловых глаз приближалась к его губам, углубляя поцелуй без напрасной романтики. Язык чувственно скользил, и он не мог не признать опыт этой ведьмы. Да, после него та ни с кем не встречалась, но оттого сноровку не растеряла. Девчонка вполне расчётливо стала одержима им. Он обхватил стройную талию рукой, отметив отличную фигуру, и уложил на спину. Тонкие руки всё ещё обвивали его шею и увлекли следом, но он и не был против. Длинные пальцы с шикарным маникюром торопливо развязали его галстук и стянули форму, попутно превращая идеальную укладку платиновых волос в сущий беспорядок. Той по какой-то причине понравился его взъерошенный вид, и Пэнс запустила одну руку в светлые волосы, пока другой расстёгивала пуговицы белой рубашки, не желая терять драгоценное время. Он почувствовал, как девушка грациозно изогнулась, перемещая бёдра вплотную к его эрекции. Раз уж всё это подразумевалось как последняя благодарность, он вновь углубил поцелуй, сделав недвусмысленный толчок — это стало для девушки сигналом поторапливаться. Никто не нуждался в предварительных ласках. — Драко, — растроганно выдохнула та ему в шею. Скользнула поцелуями вниз, и чужое дыхание стало глубже и тяжелее. Он знал, что Паркинсон буквально упивалась запахом его одеколона — всё-таки высокое качество говорит само за себя. Мысли покинули его, когда та перешла к укусам, без сомнений решив оставить метки на шее, и он вздрогнул из-за лёгкой боли. Мягко оттолкнул, рассеянным махом палочки запер дверь, забрался на кровать, приподнимаясь над возбуждённой, но всё ещё одетой ведьмой. Будто по команде, Пэнс с успехом справилась с верхними пуговицами и притянула его крепкую грудь к своей, дразня кромкой бюстгальтера. Он переместился на бок и, сцепив руки за спиной девушки, усадил на себя. Та бесстыдно потёрлась о ноющую эрекцию и простонала: «О Мерлин, кто-то уже так напряжён». Он усмехнулся, как только глаза напротив трепетно прикрылись под плавные движения бёдер, обтянутых юбкой. — Нравится, Паркинсон? Голос ровный и выдержанный в контраст подрагивающим пальцам, потянувших молнию брюк вниз медленно, будто нарочно вызывая тихое шипение сквозь зубы. Рука несколько раз прошла по члену, и не сдержавшись, Драко с закрытыми глазами шумно втянул воздух, провоцируя ту к дальнейшим действиям. — Драко, такой ты милашка. Шёпот раздался слева, и он с тяжёлым вдохом открыл глаза. На покрывало кровати уже отброшены юбка и, как он заметил, белое нижнее белье. Какой чистый цвет — и как не соответствовал этой ведьме. Внезапно его член охватило влажное тепло, и он подавил стон, когда Пэнс приняла его достаточно глубоко. Девушка начала двигаться медленно, невыносимо медленно. Спустя время, не особо заботясь, он крепко схватил ту за бёдра и перешёл на глубокие толчки, за что был награждён чувственным стоном и разгорячённой плотью, которая чрезвычайно приятно пульсировала. Его снова крепко обняли за шею, послышался гортанный удовлетворённый стон, и он вошёл в Пэнс с особым рвением, изливаясь в такое отзывчивое на пике оргазма тело. Паркинсон издала проникновенный стон и судорожно сжалась вокруг него. Он медленно вышел, наложил на себя скорое очищающее и застегнул брюки. Блеск пота на бледной коже красноречиво выдавал быстроту недавних движений. Девчонка перекатилась на бок и чмокнула его в губы, но Драко лишь фыркнул на этот слишком сентиментальный жест. Поднялся с кровати и направился в ванную, не забыв применить очищающее и на Пэнси, взгляд которой смягчился в благодарности. Ведьма ему не нравилась, но манеры никто не отменял. Он замер посреди ванной, прикрыв глаза и прислушиваясь к звукам набирающейся воды. Пэнс знала, что не должна быть в комнате, когда он вернётся в кровать. Он сразу свёл на нет надежду на последующие объятья — одна только мысль вызывала смешок — и предупредил, что они не встречались и уж тем более не являлись любовниками или ещё кем в этом роде. Именно Пэнс приходила к нему, по-другому быть не могло. Уже погрузившись в горячую воду, он уловил звук открывающейся двери в ванную. Вздох неподдельного удовольствия моментально прервался, как только Пэнс открыла рот. — Я… Я не могу открыть дверь… Осознав, как это выглядело со стороны — надо же, не хватило силёнок, — та смешалась и умолкла. — Ты серьёзно? — Драко нахмурился. Последовал кивок. Он вздохнул и поднялся из ванной чересчур скоро, подмечая лёгкий алый на щеках сокурсницы, когда та окинула взглядом его обнажённую фигуру. Благодаря квиддичу он был в отличной форме: для быстрой реакции на поле необходимо гибкое тело с в меру развитой мускулатурой. Он безмолвно проводил ту к двери и, сделав необходимый жест палочкой, произнёс про себя: «Алохомора». Дверь приветливо издала щелчок, и он повернулся в сторону Пэнс с поднятой бровью. Та кинула удивлённый взгляд на дверь и затем на Драко. — Ты используешь невербальную магию? Малфой, это впечатляюще! В ответ он закатил глаза. — Честно говоря, Паркинсон, только потому, что твои успехи не превысили курс Флитвика, не означает, что другие не способны превзойти эти ожидания. — Как ты можешь… После того, как мы… — девчонка мудро не стала продолжать фразу. Усмешка, вызванная обиженным личиком, пропала с губ, и Малфой потёр переносицу скорее ради эффектности жеста, чем по необходимости. — Это наша последняя встреча. Ты слишком привязалась ко мне, несмотря на нашу договорённость, ведь так? Будь добра покинуть комнату — я буду крайне признателен. — Я… Блеск в иловых глазах выдавал внутренние терзания с головой. — Доброй ночи, Драко, — сказала девушка уже выдержанно спокойным тоном. Парень придержал той дверь и неторопливой походкой вернулся в горячую ванну. С расслабленным выдохом он вытянулся во весь рост, наслаждаясь тянущим ощущением в мышцах. Это нужно было прекратить. Они переспали всего лишь трижды, и он не намеревался кормить Пэнс надеждами на брак или другого рода длительные отношения. Заподозрят ли в чём на курсе? Да кто их знал… Слизеринцы хорошо читали поведение других людей, но не являлись таким уж примером сообразительности. Наверняка даже заметили, как Паркинсон зашла в его комнату и вышла, пробыв здесь около получаса, — он никогда не утруждал себя прелюдией, да и не похоже, что та когда-либо нуждалась в этом. Однако и не то что бы кто-либо из слизеринцев мог потребовать от него объяснений: они с Пэнс на своих мантиях носили префектские значки и могли проводить время за обсуждением каких-то организационных вопросов. К тому же девушка близка с Крэббом и Гойлом, так что никто в прошлом не поднимал этот вопрос без доказательств на руках, а их более и не появится. Сон долгое время не шёл, мысли всё возвращались к письму отца и завуалированному посланию. Странно ли ему надеяться на то, что он сам же в чём-то просчитался?… С закрытыми глазами он попытался представить, как выглядел Тёмный Лорд сейчас. Так же, как до исчезновения? Пусть маги и не страдают инфантильной амнезией, он всё равно не мог точно вспомнить, как Он выглядел в то время. Когда-то, когда он был ещё совсем мал, казалось, он рискнул бросить украдкой взгляд на Него, сквозь перила на верхних ступеньках, ведущих в холл, но память могла его дурачить. Он не знал, почему, но… Алые. Его глаза почему-то отливали алым. Будто он знал это нутром, но непонятно отчего так, и это незнание… Незнание было… Раздражающим… Надоедливым и… Неприятным и…