— Все люди от природы стремятся к знаниям. Аристотель
Драко устало проткнул вилкой плёнку яичного желтка. Первая неделя учёбы позади, а сегодня утро наступило непозволительно раньше, чем хотелось бы. Несмотря на то, что спал без сновидений, чувствовал он себя совершенно разбито. Гойл с набитым колбасками ртом промямлил что-то нечленораздельное, но не получив ответной реакции, додумался проглотить пищу и повторить вопрос заново: — Выспался? — Насколько это было возможным, Гойл. Сокурсник широко улыбнулся: по утрам Драко Малфой редко обращал внимание на существование людей вокруг. — Кстати, слышал? Амбридж на прошлой паре влепила Поттеру отработку, — парень залпом осушил остатки тыквенного сока: — и на этом не остановилась! Буквально оплевала его с ног до головы замечаниями. Так ему, ха-а. Хороший день любого уважающего себя слизеринца всегда начинается с кислой мины собеседника. — Скажи мне на милость, Гойл, что именно тебя каждый раз подводит, когда дело касается передачи актуальной информации: недостаток навыка коммуникации или мозгов? Кто-то криво давил смешки за рукавом мантии, пока большинство выражало укоризненное отвращение к типичным гойловским манерам за столом. По обычаю, они благополучно сводились на нет, когда тот в очередной раз замолкал, учуяв в тоне Малфоя открытую колкость. — Значит, всё же второй вариант. Вылетело из головы, что я был в классе, когда Амбридж назначила отработку Поттеру? Открыто бросить ему вызов и огрызнуться Гойл не посмел. Драко усмехнулся покорности парня. Эти прискорбные потуги ораторского искусства среди большинства его сокурсников вызывали одно сплошное разочарование. За преподавательским столом послышался мерзкий писк. Вероятно, риторика — единственное, чему недоразумение в розовых рюшах могло бы научить их: говорить так, что под тщательно подобранными словами без труда можно было выделить оскорбление не мягче квиддичной биты.* * *
Защита от Тёмных искусств никогда не входила в его список любимых предметов. Противостоять колдовству, используя одобренное светлыми магами? Одна только мысль вызывала усмешку. Самовольно отречься от могущества тёмных заклинаний — абсолютная глупость. С другой стороны, он видел преимущество и в этом абсурде: такая огромная сила никогда не попадёт в руки недостойных. Например, всяким грязнокровкам и предателям крови. Поттеру для сохранности своих нравственных ориентиров тоже не следовало совать нос в их раздел магии, но… Откровенно говоря, картина, где Мальчик-который-выжил возится с тёмными искусствами, неприязни не вызывала. Вдобавок, это бы бесспорно облегчило Его возвращение. — Убрать палочки. Достать перья. Голос Амбридж со скрипом уже больше месяца мастерски играл на нервах студентов, и отвращение только усугублялось, когда в ход шли искусственные приветливые улыбки. Единственной отдушиной на этих до смешного бесполезных занятиях был хмуро потирающий тыльную сторону правой ладони Потти. Покрасневшие следы на бледной коже словно и не собирались пропадать. Как бы он хотел лично стать свидетелем всему, чем министерская зверюга изводила знаменитого Гарри Поттера! Образцовое поведение шрамоголового на занятиях было умилительно. Амбридж, проходя мимо его стола, превратно поняла его ухмылку и вежливо улыбнулась в ответ. Знай своё место, жаба. С выдержанной «улыбкой» он раскрыл перед собой теории Слинкхарда и притворился, будто увлечён чтением. Слизеринец проследил за Амбридж, удаляющейся к своему рабочему столу, затем за очкастым гриффиндорцем, пока тот мысленно вонзал кинжалы в жабью спину, и оскалился. Пусть будет по-твоему, Поттер. — Кóллошу, — на выдохе прошептал он, нацелив заклинание на правую ногу отвернувшейся Амбридж и тут же скрыв палочку в рукаве. Крэбб с озадаченным видом нагнулся к нему, но Драко взглядом приказал тому даже не пытаться что-нибудь ляпнуть. Идейку испробовать одно-другое проклятие заодно на Крэббе прервал поросячий визг и последовавший глухой удар. С досадным прищуром он перевёл внимание на упавшего профессора и следом на лохматого парня за четвёртой партой. Пропущенное веселье удачно скомпенсировал вид Поттера: уставшее лицо исказило живое удивление и, кто бы мог подумать, грёбаная ликующая усмешка. Кабинет, ещё недавно застывший в гробовой тишине, потонул в набирающем обороты гомоне. Какие-то гриффиндорцы уже задыхались от смеха, прикрываясь руками и книгами. Обернувшись к классу, Амбридж вылупилась на студентов в неверии и, наспех приведя себя в порядок и поднявшись, заскользила по классу уже смертоносным взглядом. Малфой замаскировал смешок под выражение крайнего замешательства до того, как та остановилась на нём. С деланным неодобрением он бросил взгляд на Поттера, зная, что преподаватель интерпретирует это как признак виновности взъерошенного парня. Крэбб из последних сил давил в себе хохот, беззаботно игнорируя в серых глазах сокурсника обещание мучительной боли. Не привлекай внимание к нашему столу, болван. Если этот недоумок продолжит идти наперекор его немому приказу, Малфой не побрезгует применить Круциатус. Золотое трио тем временем притихло, и Драко нахмурился, отметив, как Поттер старательно удерживал себя в руках от беды подальше. Так не пойдёт. Амбридж, отвлечённая мысленным четвертованием Поттера, уже не способна была приметить, как в серых глазах замерцал азарт и он тихо достал боярышник из-под манжета рубашки. Риктусемпра. Невербальное заклинание успешно настигло цель, и лицо Поттера сначала отразило изумление, сменившееся чистым ужасом, когда тот больше не мог проглотить рвущийся наружу смех. Это за второй год. Уизли посмотрел на своего дружка с таким видом, будто Поттер на его глазах превратился в акромантула, а Грейнджер — словно тот заявил, что парни дрочили на обнажённые магловские фото посреди гостиной Гриффиндора. Он с некоторым садистским удовольствием отметил, как глаза главного инспектора превратились в яростно сжатые щёлочки, пытавшиеся сжечь Поттера прямо на месте. И в этот момент колокольчики и феи запели в его голове — ну что за чертовски сладкий исход розыгрыша! — рука с унизительной меткой от проклятого пера крепко сжимала палочку. Очевидно, бедняга пытался поскорее обратить заклинание, пока министерская жаба не дошла вплотную к четвёртой парте, но не успел. — Мистер Поттер. Амбридж явно упивалась беспомощностью гриффиндорца, пока тот пытался сформулировать связное объяснение произошедшему. Но нервы-то подводят, да, мистер Поттер? — Два месяца отработок в удвоенном размере. Как вы посмели напасть на одного из ваших профессоров?! Грейнджер уже было привстала, чтобы защитить своего дружка, но красноречивый взгляд малахитовых глаз заставил ту прикусить язык и не нарываться на неприятности следом. Когда Поттер затем повернулся к нему, он мгновенно опустил голову и отвернулся, демонстрируя совершенно невинную заинтересованность в своих лекционных записях на пергаменте. Потти знал. А это делало всё в разы лучше: Поттер знал, и у Поттера не было никаких доказательств. Его-то палочка благоразумно спрятана, в то время как тот ещё держал свою в руке — видимо, всё никак не мог отойти от шока. Крэбб, напустив на себя вид конспиратора, смотрел на него с блеском в глазах, и Драко стало нестерпимо жаль, что не мог схватить того за шею и расквасить нос о стол. Этот идиот может вести себя ещё, блять, очевиднее? Радовало, что его опасения не оправдались. Министерская мегера полностью сконцентрировалась на сидевшем в центре кабинета Поттере, стоя к ним спиной, — в ином случае он не смог бы реализовать свой план без ощутимых последствий. С вялым интересом он подметил, как Уизли подскочил со своего места и замолотил по столу кулаком, отчаянно пытаясь доказать свою точку зрения в привычном стиле неандертальца. Два месяца, Потти. Малфой прикрыл рот ладонью, не сумев в этот раз сдержать довольного оскала.* * *
— Драко, это было чертовски потрясно! Студенты группами покинули кабинет. Крэбб и Гойл, как обычно, шли по обеим сторонам от него. С небрежным видом Драко скосил взгляд на грузный мешок, что с гордостью назывался его другом. — Что было? Крэбб, казалось, завис на добрую минуту, но когда понимание наконец озарило разум этой личиночной стадии асцидии, подмигнул ему: «Точно». Подмигнул. Драко скривился на недалёкость слизеринца и направился дальше по коридорам на Чары. — Малфой! Громкий рёв остановил его на полпути, сокурсники затормозили следом. Он с предвкушением обернулся. Две спины заслоняли обзор, но голос рыжеволосого предателя крови Драко узнает из тысячи. — Ебучий ты мудак! Грубое сквернословие вызвало презрительную усмешку. Где-то позади за гриффиндорцем послышался голос грязнокровки, не уставшей за столько лет выражать свои пренебрежительные замечания на этот счёт. Ну не мило ли? — Совсем охуел?! Так поступать с Гарри?! Он рефлекторно повторил за Уизли, когда тот без промедлений вытащил из кармана мантии палочку, явно намереваясь нанести удар. «Какое атакующее скормить этой псине в ответ?» — моментально пронеслось в голове. Можно было также остановить выбор на защитных, заняв позицию потенциально выгоднее, если один из профессоров пройдёт мимо восточного коридора. И пока разум бешено прогонял дуэльные тактики… — Инсендио! — в пылу выкрикнул его оппонент. Крэббу и Гойлу, медленным и тучным, едва хватило времени разбежаться в стороны, оставляя его под прицелом яркого красного луча, движущегося на молниеносной скорости. Какая отва-ага. Он ясно понимал, что не успеет поднять блокирующий щит, поэтому дал заклинанию достигнуть только мантии, а затем затушил маленькие языки пламени быстрым Агуаменти. Уизли яростно выпалил то же заклинание, на что слизеринец усмехнулся — какие же нелепые навыки дуэли: никому не следует атаковать одним и тем же заклинанием два раза подряд. Драко лениво взмахнул палочкой, рисуя в воздухе аккуратную букву «С», и создал белый щит, отразивший магию предателя крови. Грейнджер сердито кричала что-то, походившее на «Прекрати» и «Оно того не стоит», но Уизли явно намерился отомстить за своего друга и ожидаемо проигнорировал девчонку, бросая в Малфоя нечто похожее на связывающее конечности. Слизеринец плавно отошёл в сторону, отдалённо надеясь, что кто-либо из преподавателей придёт и прервёт дуэль, пока она не набрала оборотов. Он бы предпочёл воздержаться от тёмных чар при свидетелях, потенциал которых едва доскребал до матча по квиддичу. Студенты образовали круг в нескольких шагах от них с сорвавшимся с цепи гриффиндорцем. Отказать себе в удовольствии потрепать нервы Уизли он не мог. — Что-то не так, Уизли? Дай угадаю, критические дни? — Тебе лучше знать, Малфой, — ядовито огрызнулся парень. — Не веди себя, будто не при чём. Мы знаем, это ты сотворил ту херню с Амбридж. Уизли сделал три шага по направлению к нему, и Драко поднялся из низкой стойки. — Инкарцеро. Ноги Уизли в следующее мгновенье были накрепко связаны, и тот упал лицом на пол. — Флипендо. Кто бы мог подумать, что грязнокровка не только вступит в дуэль, но и перевернёт ход битвы, совсем не по-гриффиндорски напав со спины? Определённо не он. Парень был отброшен на значительное расстояние, болезненно приложившись спиной о стену. Результат этого заклинания, если вовремя не отбить, обычно довольно скверный. Он выдохнул со свистом. Видимо, пара рёбер всё же сместились с положенных мест. Крэбб и Гойл спохватились обступить девчонку, и он готов был признать, что та неплохо держалась против двух клоунов: ум с лихвой компенсировал отсутствие грубой силы, поэтому нет нужды долго думать над тем, кто одержит верх. Уизел живо встрепенулся, переводя взгляд с него на Грейнджер, и каким-то образом частично функционирующий мозг всё-таки пришёл к выводу, что в вопросе магии два болвана той не ровня. Долговязый парень подскочил в его направлении, и Драко быстрым движением хотел схватить палочку, лежавшую у его ноги, но успел только едва пригнуться, как почувствовал на шее крепко сжавшие пальцы. В следующий миг его затылок снова встретился с каменной стеной. Перед глазами побелело, начала подкатывать лёгкая тошнота. — Просто признай это, Малфой. Собственная фамилия из уст этого парня звучала, как оскорбление. На грёбаную хватку он отреагировал вызывающим взглядом и выразил неодобрение, сменившееся натянутой улыбкой. — Значит, обвиняешь без видимых доказательств? Он хотел было ударить кулаком аккурат в веснушчатый нос, но, похоже, предатель крови предусмотрел этот шаг. Он был полностью вжат в стену телом Уизли, так что не мог сделать и вдоха. — Доказательства? По-твоему, мне нужны хреновы доказательства?! Рука на его шее сжалась туже, и слизеринец сдавленно захрипел. — Все знают, что это был ты, Малфой. Кто ещё это мог быть? Уизли слегка отступил, и Драко судорожно втянул кислород, прерванный метко нанесённым ударом под дых. Он согнулся и сипло откашлял, падая на колени. Он не мог вдохнуть. Попытался вернуть дыхание в чертовски необходимый сейчас ритм, но сучий гриффиндорский выродок целил прямо в диафрагму. Внезапно его подняли за шиворот рубашки, только чтобы встретить лицом крепко сжатый кулак. — Я достану тебя, Малфой, однажды я достану тебя. И не думай, что твои громилы защитят тебя. Он бросил косой взгляд вправо, где профессор МакГонагалл отчитывала Крэбба и Гойла, вновь подставившихся так по-идиотски. Рыжий недомерок встряхнул его, возвращая внимание к себе. — Я достану тебя, Малфой. Угрожающий шёпот в ухо слышен был только ему. Умно. Значит, тоже заметил декана Гриффиндора. — Мистер Уизли, настоятельно рекомендую убрать руки от мистера Малфоя. Он мысленно усмехнулся: естественно «мистер Уизли». Мягкий и холодный приказ не выдавал ни единого намёка на то, кто окажется объектом профессорской благосклонности. Рука, удерживающая его, разжалась, и он сумел устоять на ногах, пусть и слегка пошатнулся. И Драко бы обязательно высказался о безрассудстве Уизли, если бы мог говорить, но к счастью поттеровского сторожевого пса, в данный момент был занят более насущным делом, медленно и болезненно восстанавливая дыхание. Грёбаный магловский способ ведения дуэли. Недаром любимый у семейки предателей крови. — Пятьдесят очков с Гриффиндора. Он с нескрываемым злорадством взглянул на поражённое лицо идиота. — Н-но… Профессор! Это Малфой начал! Этот мелкий… Посмел напасть на него, обвиняя без единого доказательства — не то чтобы слизеринец был не причастен, — а сейчас посмел лгать своему декану, что это Малфой начал магловскую разборку? Драко криво улыбнулся рыжему подонку и получил точно такую же ухмылку в ответ. Распределяющая шляпа точно не сбоит? — Меня не волнует, кто зачинщик, а кто нет, мистер Уизли. Пятьдесят очков с Гриффиндора. С обоих, — МакГонагалл повернулась к Грейнджер, запыхавшейся после магической схватки сразу с двумя придурками. — И я ожидала лучшего от вас, мисс Грейнджер. Снисходительный тон задел бы даже его, но Драко лишь ухмыльнулся на то, как стыдливо стушевалась грязнокровка под пристальным взглядом МакГонагалл. — И пятьдесят очков с каждого из вас, мистер Малфой, мистер Гойл и мистер Крэбб. О, это будет больно. Мистер Гойл и мистер Крэбб не уйдут безнаказанными за то, что так тупо попались и содрали хуеву тучу очков с их факультета. Но хотя бы несносный Гриффиндор не выйдет сухим из воды. — Что касается наказания… — профессор замерла, что немного насторожило, так как МакГонагалл никогда не обрывает предложения так грубо. — Профессор Амбридж позаботится о справедливом распределении наказания для каждого из вас. Амбридж? Как-то быстро распространилось влияние Министерства в Хогвартсе за последний месяц с немногим… — Профессор Главный инспектор, профессор МакГонагалл, — тошнотворно приторный голос заставил скривиться в гримасе почти всех присутствующих. Долорес Амбридж семенила в их направлении, окружённая невероятно липкой аурой. На нём лично взгляд не задержался, но заметно потяжелел, когда та перевела его на отпрыска их местного поклонника маглов. Что ж, сегодня определённо его день — Уизли точно не поздоровится узнать «благосклонность» этой дамочки. В такие моменты он особенно ценил свою родословную.* * *
— И как тебя запрягли? За обедом Паркинсон решила порадовать его своей компанией. Коротко окинув ту взглядом, он тоскливо уткнулся обратно в тарелку жареного риса с овощами и бобовыми побегами в остром маринаде. Ярчайший пример эксцентричного вкуса их директора в кулинарии. Да и… вообще всём. — А это для чего? — он заметил на Пэнси подводку тёмно-шоколадного оттенка и тушь для ресниц. — Оу, — та зарделась и начала во всю беспокойно ёрзать на скамье. — Очень содержательно. Он поднёс вилку ко рту, подумав, что был бы не против есть рис в Хогвартсе почаще, несмотря на качество блюда. — Нет… Я просто… — ведьма нахмурила бровки и перестала суетиться, вспомнив, как это обычно раздражало Малфоя. — Блейз предложил погулять сегодня, — протараторила та на выдохе и выжидательно уставилась на него. Он на секунду остановился и продолжил пережёвывать хрустящую дольку острого баклажана без лишних слов. — Я надеюсь… Ты не против, что он… Безуспешные и оттого такие смешные попытки выглядеть на лице парня нечто заветно значимое для себя сменились вскоре неважно скрываемой той нервозностью. Пригубив немного тыквенного сока, он решил наконец отвадить юную особу. — Паркинсон, тебе и правда необходимо моё разрешение на свиданки с парнями? Или всё ещё тешешь себя девчачьими фантазиями? Девушка разомкнула губы, но затем снова закрыла рот. Ненадолго. — Ты так и не ответил на мой вопрос… Обычно звонкий голос просел в нерешительности, а под смерившим взглядом серых глаз и вовсе перешёл к шёпоту. Он небрежно махнул рукой. — Да никак, — небрежно махнул он рукой, — скорее для галочки, чтобы не вызвать лишних подозрений. Должен неделю наводить порядок в Библиотеке. С палочкой или без, если захочется. — Наказание на словах, да? — хихикнула девчонка и озорно усмехнулась. Пэнс бы развеселило и то, как он в том ненормально розовом кабинете ухватился за представленную возможность и выудил доступ в Запретную секцию. Министерская жаба без зазрения подписала разрешение, ведь он префект Слизерина и чистокровный волшебник — и пусть кто найдёт чего значимее этого статуса. Помимо магического потенциала, конечно же. — Слышала, Уизли достались мужские уборные на целую неделю! Без палочки, естественно. В конце концов, эта работа не станет самым грязным, с чем он ежедневно имеет дело. Драко до сих пор не мог понять, что такого девушка имела против Уизли. Понятное дело, тот был предателем крови, что не без причины осуждается каждым вторым в высшем обществе. Только вот последнее язвительное замечание звучало как что-то личное. Неужели у той были скрытые мотивы ненавидеть гриффиндорца сильнее, чем даже он сам? Блейз подошёл к ним, кивнул Малфою в знак уважения и развернулся к Пэнси. — Ты готова? — Да. С лучезарной улыбкой Паркинсон украдкой глянула в его сторону, но Драко притворился, что не заметил: до сколько же омерзительно были эти лживые выражения привязанности на публике. Блейз уставился на Малфоя со вскинутой бровью, и он не остался в долгу, «вернув» испытывающий взгляд. Брюнет потряс головой, подал руку ведьме, и парочка наконец-то оставила его в покое. Если между ними строится что-то серьёзное, стало интересно, знал ли Блейз о том, что девушка после своей первой ночи с ним всё продолжала возвращаться к нему в постель. На удивление, но Паркинсон удачно выбрала время для своего… свидания. Сегодня их совместная смена бродить по подземельям замка в поисках идиотов, посмевших выскользнуть из гостиных в комендантский час. Теперь он сможет провести проверку нарушений в компании куда приятней, чем планировалось. Может, встретит сегодня кого-то из Гриффиндора. Может, вычтет энное количество баллов в качестве расплаты за утренний инцидент с их жалким префектом.* * *
Драко направился в библиотеку — она всё ещё была открыта, несмотря на поздний час. Мадам Пинс бросила взгляд поверх книги, прохладно улыбаясь студенту. Он ответил точной улыбкой. — Мистер Малфой, я ждала вашего прихода. Раз уж вы-таки объявились, то я пойду. Парень посмотрел на женщину, не особо задетый явной въедливостью — не опоздал он. Умей настенные часы в этом безумном учреждении говорить, они бы подтвердили это без труда. — Будьте любезны закрыть библиотеку, когда закончите своё… наказание. Ах, так вот оно что. Та всё же заметила беспристрастное великодушие Амбридж к его скромной персоне. И правильно. — Простое запирающее подойдёт. После этого нужно будет сказать: «Cogito ergo sum» — и всё. Фраза была ему незнакома. Латынь нельзя назвать его сильной стороной, но он примерно перевёл её как: «Я думаю, поэтому существую». Какая-то магловская цитата, по всей видимости. В духе Дамблдора… — Доброй ночи, мистер Малфой. Думаю, нет необходимости напоминать об ответственности за любое повреждение книг, — Пинс напоследок улыбнулась и вышла из библиотеки, бесшумно закрыв за собой двери. Какая нелюдимая личность… Малфой закатил глаза и фыркнул. Не ему жаловаться. С мыслью, что пора бы приступать к его незаурядному наказанию, он делано улыбнулся. Ошибка магической чистокровности получила по заслугам — скатиться до чистки унитазов и писсуаров! Слизеринец не мог перестать скалиться при одной только догадке об унижении, которое просто обязан чувствовать рыжий. Возможно, знай он, где в данный момент ишачил гриффиндорский идиот, то навестил бы того, добавив работы. Драко развернулся на каблуках и плавно махнул рукой в сторону предусмотрительно неубранных книжных полок — определённо «работа» уважаемой мадам Пинс, но и как такового желания возмутиться по этому поводу не нашлось. Без доли интереса он прошёлся между рядами стеллажей, даже не останавливаясь, чтобы взять какой-нибудь потрёпанный веками томик или что из хаотично разбросанных по рабочим столам, под стульями или на подоконниках. Хотя чтение не являлось для него излюбленным досугом, но временами он не отказывал себе в одной-другой книжке весьма занимательного содержания, и сейчас на кону стояло нечто особенное. Запретная секция. Знания, хранившиеся там, совершенно точно способны удовлетворить утончённый вкус любого волшебника и любой ведьмы определённых нравов. Для чего ему нужна Запретная секция, когда есть целая библиотека общего доступа? Да, он признавал, что значимые и драгоценные книги действительно найдутся и в этой куче тарабарщины, но там всё зациклено на всех этих светлых и нейтральных заклинаниях, а разум лежал к тёмным чарам. Большей частью светлые искусства слабы и лишь немногим способны послужить магам в бою. Существовали яркие исключения, как заклинание Патронуса, но… Его собственная магия словно противилась магическому защитнику, а среди малфоевского окружения стоящего наставника, наверняка способного на светлую магию такого калибра и по доброте душевной готового помочь ему разобраться в сути этих чар, не наблюдалось. Драко представил, как отец с суровым видом согласился бы обучить его чему-то из программы Дамблдора, и фыркнул от смеха. Без вариантов. Только не светлую магию, когда тёмная так складно компенсирует всё своим упоительным атакующим арсеналом. Главное различие между двумя сторонами самой природы колдовства, по мнению многих волшебников, заключалась в следующем: одна направлена на прорыв и специализировалась в причинении того или иного ущерба оппоненту, когда другая — на защите мага и применялась для сдерживания врага. Из сверстников никто даже не подумает на досуге остановить их обыденную полемику на данном вопросе. Подними он эту тему в разговоре с Крэббом и Гойлом, те уставятся на него, скрипя извилинами. Нет, даже сокурсники не вариант… Многие острые темы не поднимались в их обществе, но в некотором роде есть и положительные моменты у такого скудоумия: что соперник, что союзник — чем меньше знает об угрозе, тем проще и изящнее ведом. А бдительность зачастую бесследно исчезала, когда разум дурачил и обнажал себя, недооценивая противника. «Знай своего врага» — вот что отец всегда повторял ему. И Драко запомнил это на всю жизнь. Он спокойно подошёл к медной решётке, отмечая разницу в книгах общего доступа и за тяжеловесным замком. Борясь с лёгким напряжением, он проскользнул внутрь Запретной секции, источника блаженного знания на отполированных полках из тёмного дерева, которое уютно дополняло мрачную обстановку. Приятный запах страниц смешался с пылью, осевшей за плебейской ненадобностью. Парень огляделся по сторонам, не зная, откуда стоило начать, и решил пройти вглубь помещения, когда его внимание привлекло кое-что. Затормозив, он повернулся влево, и рука протянулась к книге. Находящаяся на самой нижней полке, где труднее заметить, она была выполнена в твёрдом чёрном переплёте с замысловатыми узорами. Малфой достал её и с любопытством принялся разглядывать лицевую сторону обложки: завитки и линии каким-то образом формировали разинутый рот и безжалостные глаза, будто книга кричала в агонии. Интересно, почему она ещё не двигалась? Пальцы заскользили по выступам, и он открыл первую страницу. Битым стеклом отражаясь от стен, внезапный устрашающий вопль пронёсся эхом по всем уголкам секции — волосы дыбом, а его тело иступлённо замерло на месте. Кожа обложки обожгла пальцы, и парень выронил гримуар, захлопнув ногой, и резко задышал. Нахуй. Это самый выдающийся крик, что он слышал. Так, Драко, не тупи. Это просто книжка. Он проглотил ком в горле, оглядел уже не такую уж и умиротворяющую атмосферу в пыльной комнате и внезапно понял, насколько гнетущей может быть тьма. Книгу он поднял с предельной осторожностью, дабы не открыть её даже случайно, и положил на законное место. Взгляд притянул небольшой том немного правее. Странно. Правда странно! Он почувствовал что-то вроде… Он мог сравнить это ощущение только с Паркинсон, входящую в «Твилфитт и Таттинг» и во все глаза таращащуюся на «то самое, Драко!» вечернее платье для Святочного бала. Он тут же подобрал его и разместился под лунный свет сквозь витражи на старом деревянном табурете. — Люмос. Переплёт тёмно-бордовый и простой. Слишком простой. Название выцвело. Он открыл книгу на содержании, как ему показалось: многие буквы давно стёрлись, и оставалось лишь догадываться о том, какое слово они из себя выстраивали в былые времена. Бесполезно. Книгу явно писали на англосаксонском. Он припомнил, какие предметы ему давались в частном порядке, когда он был ребёнком — и нет, чтение древнеанглийского в них не входило. Его отец был не настолько консервативен касательно его обучения. А вот переводящих чар должно быть достаточно. — Рэддо либри, — чётко произнес он, проведя палочкой по корешку книги. Пришлось выждать немного, пока страницы переворачивались одна за другой, будто их перелистывала невидимая рука. Он неотрывно наблюдал за тем, как древний язык трансформировался в современный. Наконец-то он мог осмысленно прочесть том, и перечень содержимого стал не только читабелен, но и понятен. Книга была тёмной, очень тёмной, насколько он смог понять, бегло пробежав по разделам: в них упоминалось и о различных смертностях, и о собственно бессмертии, и о заклинаниях и сложных ритуалах, которые позволяли отсрочить внешнее старение, и об ингредиентах, вызывающих у него лёгкую тошноту. Печень гиппогриффа, кровь вампира, крыло рогохвоста, мозжечок человека… Он благоразумно закончил на этом. Хватит с него. Парень поверхностно прошёлся ещё по нескольким страницам и остановился на заглавии, выведенном отчётливым жирным шрифтом, — «Забытое об Игнотусе»… Странное название. Забытое о забытом? Не чересчур ли? Следом шли, похоже, дневниковые записи, вызванные страхом перед Смертью и стремлением обмануть её.Оно непрерывно приковывает разум, читая тебя, но не понимает. Оно пытает тебя, пока ты не испытаешь его. Изменчив разум твой, он предаёт твои мысли. Разум, у которого есть собственное сознание. Заведомый лжец.
Я нашёл сложным удержать при себе те мысли, которые не желал обнародовать. Иногда меня спрашивают, и я хочу солгать, но разум не даёт мне воли. И я говорю правду. Разум, у которого есть собственное сознание.
Я нашёл способ, такой тривиальный, и враз я стал вязнуть в этом. Сложенное так понятно нехитрому, и простое так мудрено стеснённому.
Наконец я могу изложить правду. Оно знает мою волю, но не беспокоит меня. Оно хочет забрать меня, я чувствую. Братья мои отвергают мои страхи; говорят, всё возрасту. В моих исследованиях я отыскал слово, пробуждающее учёный интерес. Слово не от братьев, но оно утешает меня больше. Крестраж.
Если кто сохранит разум с собственным сознанием где-либо, Смерть забудет тебя. Даже если заберёт тебя, уйдёт материя, да первооснова не будет утеряна.
Как сохранить разум? Совершая ужасающий поступок, человек способен на…
Короткий абстрактный отрывок старинного исследовательского журнала на этом закончился, продолжения мысли не оказалось и на следующей странице. Крестраж? Ни Люциус, ни его репетиторы никогда не упоминали этого слова, и в домашней библиотеке не было подобных книг. По спине шлейфом проскользил холод. Кинув последний беглый взгляд на книгу, он быстро закрыл её. — Фините. Слова снова стали походить на неразбериху. Ему бы следовало расспросить отца про этот… Про крестраж. Очередная дрожь в теле, и внутри всё жутко сдавило. Ему не стоит называть это слово. Оно точно не проклято? Свет зловеще полной луны причудливо играл витражом на его коже. Стало вдруг неспокойно. Осмотрев пейзаж Запретного леса за окном, он решил вернуть книгу на место рядом с той вопящей «подружкой», но рука дрогнула в нерешительности. Драко выискал взглядом самый высокий стеллаж — им оказался крайний у восточной арки — и подтащил к нему поближе скрипучий табурет. Книгу он забросил горизонтально настолько далеко от видимости прохожего, насколько это представлялось возможным в попытке удержаться на кренящейся деревяшке. Соскочив на пол и удостоверившись, что стоя этот странный том по тёмным искусствам выглядеть на полке никому не удастся, он юркнул к выходу, прочь от действующей на нервы атмосферы Запретной секции. Возвращаться сюда он в ближайшее время точно не собирался. Безопасная зона Библиотеки, где студентам разрешалось находиться днём, приветливо встретила его слабым освещением. Даже дышалось куда проще. На выходе из читального зала он запер двери, проговорив на выдохе заклинание Коллопортус и запечатав напоследок: — Cogito ergo sum. Собственное произношение неприятно смутило: он определённо не настолько хорош в латыни, как в чарах. — Темпус. Начало двенадцатого. Коридоры до гостиной Слизерина оказались на редкость пустыми. Повезло, что по дороге он не наткнулся на Забини и Паркинсон, милующихся у стены, — ему совершенно не хотелось разбираться с лишней неловкостью их новой парочки. Девчонка и так в последнее время чересчур раздражала. Уже позже, переодевшись в серебристую пижаму и забравшись под одеяло, Драко совладал с лёгким разочарованием этого вечера: ни один скитающийся без разрешения гриффиндорец не попался ему на обратном пути. В такие тоскливые размышления внезапно вклинилась мысль о «госте» в их доме: совсем скоро придётся встретиться с тёмным волшебником. Драко знал со слов отца, что Он был легилиментом высшего класса, поэтому стоило усовершенствовать окклюменцию до конца года. Окружающая обстановка, в которой ему довелось расти, с раннего детства напоминала держать эмоции в себе и не давать им овладеть разумом. Для него вошло в привычку приводить разум в организационный порядок каждую ночь, и так, без единой мысли, он погрузился в сон без сновидений.