Идентичность Пяти

— Курт, я говорю тебе: это грëбаная ловушка! Не может быть, чтобы орчарцы просто так оставили эту дорогу незащищëнной. Поворачивай свой отряд обратно. Немедленно! — приказал Наиб, указывая длинным стволом автомата на стелющуюся вглубь подлеска тропинку, к которой по приказу Франка уже отправились его подчинëнные. — Ты слишком много думаешь об Орчард, — отмахнулся напарник. — Как они, по-твоему, смогли бы устроить засаду впереди своего наступления? Чтобы самим на неë же и наткнуться? Это бред! Мы уйдëм по этому пути куда быстрее. — Старший сержант, разрешите сказать? — подал голос один из новобранцев, стоявших за спиной Субедара. — Не разрешаю! Я вроде ясно попросил сидеть, как мыши, до моего распоряжения и смотреть на север, — шикнул на парня военный, опустив балаклаву на подбородок. — Нет-нет, не затыкай его, — специально, чтобы позлить приятеля, перебил его Курт. — Говори, что хотел? — Просто… В общем, я думаю, что пойти Вашим путëм, страший сержант, — новобранец кивнул Франку. — будет и вправду быстрее и безопаснее. Несколько ребят из отряда Субедара согласно закивали на слова смельчака, тем не менее не решившись говорить что-то в полный голос поперëк слова командира. — Послушай-ка сюда, желторотик, — Наиб, разозлëнный самовольничеством рядового, на взводе от сложной ситуации на поле и донельзя напуганный где-то внутри себя за жизни новичков, сорвался на рычание и схватил парня, выше его самого на голову уж точно, одной рукой за грудки и притянул к своему смуглому серьëзному лицу поближе, чтобы каждое его слово уж точно было услышано. — Ты на поле подчиняешься только мне, ясно? Твой отряд — твоя семья, а строгий папочка тут я, понял?! Или ты будешь слушаться приказа чужого?! — Н-нет, что Вы, старший сержант… — парень совсем стушевался и бормотал себе под нос. — Я просто… — Молчи и жди приказа! — Субедар отбросил новобранца обратно, позволив ему распрямить спину, и обратился вновь к Курту: — Я не поведу туда отступление. Если там не засада, то уж точно — минное поле. Лучше потерять во времени, чем убить нахрен тридцать человек разведки какой-то малышни! — И кто же виноват, что у нас отряды из новобранцев? — с упрëком бросил Франк. — По-твоему, я что-то у начальства решаю?! Откуда хоть кто-то мог знать, что нас здесь ждëт не лагерь орчарцев, а их наступающая сила?! Сейчас нет смысла препираться! Надо уходить, пока нас не заметили! — Да, и мы пойдëм по короткому пути, — хмыкнул напарник и бодро двинулся к тропинке подлеска. — Шагаем вперëд, пушки наготове! Тихо и быстро. Рядовой Рабле — ведущий, я — замыкающий. В темпе! — Да твою же, блять, — сквозь зубы зашипел Субедар. — Франк! «Ещë и направляющим духа поставил! Полный пиздец в голове уже от страха или что?!» — Товарищ старший сержант-- — Заткнулись и не двигайтесь! — прикрикнул на своих военный, в ужасе наблюдая за тем, как первые несколько новичков двинулись по тропе в подлесок. Со стороны взвода Орчард их было не видно. — Почему у вас, чëрт возьми, пушки не в сторону врага направлены, а?! Следите за тылом, иначе прилетит в затылок! — пожурил он своих. Лишь десяток самых послушных бойцов без напоминания, неподвижно и тихо сидели в окопе, следя через прицел автоматов и винтовок на огромный лагерь противников, растянувшийся вширь на несколько километров. Сам Субедар рванул к Франку и попытался было ещë раз уговорить его не идти опасным путëм, но напарник его не слушал, раздражëнный его излишней эмоциональностью. — Успокойся уже! — Курт тряхнул военного за плечо и серьëзно посмотрел ему в глаза. — Половина отряда, вон, спокойно прошла в лес, чего ты тут панику разводишь? — Да ты следов что ли не видишь?! — Наиб указал на явные отпечатки от тяжëлых ботинок орчарцев, уже притоптанных их собственными ногами. — Они уже были тут! И на тропе ни одного следа, зато по краям вся трава примята. Говорю тебе, что-то здесь не так. Разверни своих обратно и пойдëм по безопасному пути до базы. Не убудет, если потеряем час-другой! — А что если наступление начнëтся до того, как мы всех предупредим? — парировал Франк, игнорируя доводы друга. — Какой тогда нам смысл вообще было делать эту вылазку? — Мозги включи! Ты же не тупой, в конце-то концов! — Субедар указал на бойцов товарища. — Они — новички! Плевать, что у них была подготовка! Теория и практика — разные вещи, тебе ли не знать. По-твоему, риск опоздать на пару часов из-за обходного пути выше риска потерять их? Они вообще-то твои подчинëнные! — Всë будет в порядке, если не разводить тут драму. Веди свой отряд, как вздумается, и посмотрим, кто окажется полезнее! — Да для кого ты так выслуживаешься, чëрт тебя дери? — Наиб схватил товарища за грудки и подтянул к своему лицу так близко, чтобы его слова услышал лишь Франк. — Раз ты такой уверенный, то какого хрена первым не идëшь, умник? Рабле, по-твоему, — сапëр? Или, может, опытный вояка? Тебе было столько же, когда отправили на фронт, Курт! Вспомни же, как себя чувствовал! Неужели направлять вперëд себя новичков, как пушечное мясо, — то, чему тебя научили? — Я иду замыкающим, чтобы на нас не напали со спины, потому что враг именно там, — Франк указал на армию Орчард позади друга. — Тропинка идëт параллельно линии их расположения и потом углубляется прочь — туда, куда нам нужно вернуться. Прекрати уже себя так накручивать. Я, между прочим, так же, как и ты сам, прошëл через все ужасы войны, и сам знаю, как мне лучше поступить. — Думаешь, тут связь тоже просто так не ловит? Нахрена им ставить глушилки так далеко от лагеря? Это явно ловушка, послушай же! — Делай, как знаешь, — фыркнул напоследок Курт и удалился вслед за последним своим бойцом. — Всю жизнь я следую твоим советам. Думаешь, ты не можешь ошибиться?.. Субедар бессильно сжал кулаки и потряс ими в воздухе, не в силах накричать на друга из-за близкого расположения лагеря противника. «Кусок дерьма! Нашëл, когда строптивость свою показывать!» Мужчина обратно спрятал лицо под балаклавой и хотел было спуститься в траншею, занятую его отрядом, но за спиной вдруг раздался чей-то резкий вскрик, а после спину его обдало ударной горячей волной. Успев вовремя пригнуться, Наиб, ещë слегка оглушëнный, поднял голову и обернулся к тропке. Земля ещë дрожала от серии взрывов, в воздухе рассеивался густой чëрный дым, разрываемый нечеловеческими криками погибающих бойцов. — Твою мать! — Субедар подхватил с земли оброненное оружие и подполз ближе к укрытию, где его в шоке ждали новобранцы. Ребята девятнадцати-двадцати лет уставились на своего командира, как едва оперившиеся птенцы на мать, не в силах произнести ни звука. — Агх… Сидите в укрытии, следите за горизонтом! Не смейте даже носа из траншеи показывать! — Что там случилось?.. — Товарищ старший сержант, н-но-- — Молчать! — приказал Субедар растерявшейся девушке с тугими косами. — Прикрывайте со спины, я постараюсь вытащить оттуда раненых! — Я помогу! — вызвался один из бойцов, ловко выбираясь из укрытия. Лицо его было закрыто чëрной балаклавой с эмблемой училища, из которого он совсем недавно выпустился. Было видно лишь его ясные серые глаза, обрамлëнные бахромой густых чëрных ресниц. Парень смотрел на него решительно и без страха. — Ступай аккуратно, за мной след в след, — решив не терять времени на пререкания с подчинëнным, бросил военный. — Понял. Жмуря глаза от едкого дыма и пригибаясь как можно ниже к земле, Наиб быстро, как змея, шерстил глазами в поисках живого тела под ногами. Новобранец не отставал от него ни на шаг, повторяя всë за командиром. Вскоре удача улыбнулась Субедару, и он заметил одного из выживших у края тропы. Подхватив его к себе на плечи, военный натужно застонал от тяжести раненого, но шагу не сбавил. Быстро, тем же маршрутом он отнëс бедолагу к траншее и передал бойцам. За ним в укрытие спустился всë ещë оглушëнный взрывами Курт, которого приволок на себе помощник Наиба. Субедар, увидев перепачканное землëй, сажей и кровью лицо товарища, хотел было наброситься на него, разорвать в клочья за то, что тот не послушал его, но сдержался, лишь крикнув подчинëнным смотреть за ним. Ещë несколько раз возвращались они к тропе, над которой уже почти что рассеялся весь дым, но вытащить живыми смогли лишь ещë троих. Всë остальное поле было усыпано изуродованными трупами новобранцев, шедших первыми по заминированной тропе. Разорванные надвое, без конечностей и лиц, с вывернутыми наизнанку органами немногие из них ещë подавали признаки жизни, крича и плача от адской боли, но раны их были столь ужасны, что оказать помощь было уже невозможно. Ещë через пару минут тропа совсем затихла. Застыла. Погибла. Мëртвая, окровавленная и испещрëнная рытвинами от разорвавшихся мин. Наиб на пару секунд потерял дар речи, пусть раньше ему приходилось видеть подобные картины: всего пару минут назад они стояли перед ним, живые, полные энергии и самоуверенности — обыкновенные мальчишки и девчонки на своëм первом задании. Все они теперь были мертвы. Двадцать шесть человек, только начавших свою жизнь, лежали под его ногами, пропитывая землю своей кровью. Новобранец, стоявший подле Наиба, также безмолвно и с глубокой скорбью смотрел на своих ещë совсем недавно живых товарищей и друзей. — Всех угробил… — прошептал бессильно Субедар, с горечью глядя на отрывок чëрной ленты из косы одной из погибших. — Чëрт возьми… — Это не Ваша вина, — утешил его парень. Глянув снизу вверх на высокого и крепкого бойца, из-под кепки которого выглядывали стриженные почти ноль — почти что как у всех них — чëрные волосы, Субедар невольно смутился и дëрнул плечом. — Вы предупреждали сержанта Франка, но он не послушал. Он виноват в их смерти. Не корите себя. — Запихни-ка свои сентиментальности в задницу, — холодно бросил ему Наиб. — Сейчас нет смысла разбираться, кто прав, а кто виноват… Факт в том, что ты видишь. — Согласен. В безмолвии вернувшись обратно в окоп, Субедар бегло осмотрел раненых: троим из них требовалась медицинская помощь, а шедшие последними Курт и ещë один новобранец, обошлись лëгким шоком и ссадинами — повезло. Франк уже успел прийти в себя и пустым взглядом упëрся в землю, подперев голову руками. Наиб подошëл к нему с гримасой, полной боли и отвращения, но не сказал ни слова. Товарищ тоже молчал, боясь даже пошевелиться под его взглядом и под взглядами бойцов. Слова тут были невозможны. Не было бы сейчас вокруг трëх десятков юных духов, вторивших его поведению и смотревших на него, как на отца, Наиб бы уже давно сорвался на драку. Эмоции переполняли его через край, но он держался так стойко, как только мог. В первый раз в жизни Субедару захотелось приставить ко лбу строптивого друга дуло автомата. Терпеть его выходки, отчитываться за него перед начальством, попадать под пули из-за его решений — всë это он выносил без особенной злости и обиды. «Это же мой друг. Моя семья. Как я могу злиться на него?» — оправдывался сам перед собой Наиб, когда в очередной раз ему приходилось платить за ошибки и трусость товарища. Но теперь, когда из-за его приказа, отданного лишь затем, чтобы насолить ему, Наибу, погибли ни в чëм не повинные новобранцы, терпение военного лопнуло. Захотелось высказать Курту за всë, что он сделал неправильно. Тыкнуть носом в каждый глупый и трусливый поступок, недостойный воина и защитника. Отделать его до полусмерти, чтобы он почувствовал всë то, о чëм твердил он ему каждый раз, когда в подчинение им ставили людей. Ответственность. Ответственность за их жизнь, которой он пренебрëг ради спора. Для чего погибли эти люди? Что они сделали, чтобы заслужить быть разорванными на куски противопехотными минами, чтобы их внутренности разбросало по деревьям, как гирлянды? Подними сейчас Франк глаза хоть на секунду, открыл бы он рот для оправданий, как в лицо бы ему точно прилетел кулак, а то и пуля. Но даже сейчас Наиб не мог не думать о том, что перед ним сидит его друг, его брат. Убить его, ударить, опозорить перед новобранцами не было и мысли. Франк и так достаточно упал в их глазах. И в глазах Субедара тоже. Гробовую тишину их взоров наконец нарушил один из бойцов, наблюдавших в прицел винтовки за лагерем орчардцев. — Старший сержант! Орчард, кажется, услышали взрывы и приближаются к нам. Что прикажете делать? — Сколько их сюда идëт? — отвлëкся Субедар, направив бинокль на неприятелей. — fikita [пиздец]… Прямо к их траншее в открытую, почти не прячась, по чистому полю двигалось не менее двадцати человек с оружием. Сердце военного затрепетало от отчаяния, но виду он не подал. «Почему их так много?.. Похоже, для них это прямо-таки прогулка, чтобы ноги размять, а не тактическое наступление. Кто так, чëрт возьми, делает? Даже если вы вблизи лагеря — не значит, что можно потерять бдительность!» — Судя по тому, как они вальяжно сюда топают, то наверняка уверены, что живых не осталось… — рассудил Наиб, отложив бинокль. — Гм… Подпустите их поближе и дайте огонь. Сразу по головам, без предупреждения. — Есть! — тихо, но слаженно отозвались бойцы, распределяясь по траншее ровной линией. — А что будем дальше делать? — тихонько и робко поинтересовалась коротко стриженная девушка в военной форме. — Во-первых, говори, к кому обращаешься, новобранец, а, во-вторых, выполняй приказ без вопросов, — отрезал Наиб, сам ложась подле неë и заряжая автомат. — Чему вас только в этих училищах учат… Дула автоматов и винтовок из укрытия смотрели своими чëрными бездонными глазами за каждым движением противников. Когда взвод их приблизился к глубокому окопу настолько близко, что чуткие уши новобранцев могли различить отрывки разговоров, Субедар сделал два глубоких спокойных вдоха и дал команду стрелять. Большинство пуль поразили цель — что-что, а стрелять выпускники училищ умели хорошо. Всего несколько неприятелей оказались ранеными не смертельно, остальные же упали на землю сразу после оглушительного залпа оружия. Лагерь Орчард, как разгневанный рой, зашевелился, поднялся, загудел позади своих с неудачливых разведчиков. — Чëрт! — раздалось особенно громко от одного из раненых. Упав на землю и схватившись за раненое плечо, он достал рацию, чтобы сообщить ситуацию. — Штаб, здесь-- Прервал вызов точный выстрел Наиба прямо в лоб противника. Выдохнув, Субедар напряжëнно свëл брови в линию — от главной проблемы на настоящий момент они избавились, но породили из-за убийства разведчиков только бóльшую неприятность: даже без сообщения по рации орчардцы без труда заметили, как их отряд замертво упал после точной атаки неизвестных противников. «Надо немедленно всех отсюда уводить. И как можно скорее. Орчардцы просто так сидеть и ждать не станут, — военный оставил троих лучших стрелков следить за обстановкой, а остальных собрал возле себя для распоряжения, но всë ещë размышлял, как лучше поступить. — Оставлять их здесь — значит обречь на смерть в любом случае. Тридцать новобранцев, какими бы они талантливыми ни были, никогда не справятся с наступлением сотен и тысяч. Рано или поздно силы и пули закончатся. Но если отступим без прикрытия, то нас догонят скорее, чем успеем дойти до базы… Надо как-то отвлечь внимание орчардцев от отступления, но как именно?..» — У кого из вас карта с нашим путëм следования до штаба? — спросил Наиб. Руку поднял высокий поджарый юноша, отвечавший за связь и помечавший все позиции противника на карте. «Хороший мальчишка, наблюдательный, — отметил про себя Субедар, вспоминая, как точно и трепетно он относился к своей части работы. — Демиан уж точно их в лес не заведëт». — Отлично. Борн, веди отряд в отступление. Все остальные — за ним. По приходу на базу сообщите ситуацию начальству. Берите раненых и тихо, как учил, отходите к штабу. Я задержу их ненадолго и догоню вас. Все слышали приказ? — Товарищ старший сержант! — окликнул его один из наблюдателей. — Лагерь весь в движении, лес начинают окружать. Обернувшись к полю, Наиб на секунду похолодел: небольшой лес, на краю которого они прятались, стремительно стала обступать издалека живая буро-зелëная стена противника. Времени размышлять больше не оставалось: если сейчас же бойцы не отступят с территории подлеска, то попадут в капкан. Надо было хоть на полчаса задержать это движение, чтобы отряд успел проскочить между смыкавшимися рядами Орчард. «Чëрт, чëрт! Нужен кто-то, кто сможет их безопасно и быстро провести мимо! Но если оставлю их без прикрытия, то эта скорость нам ничего не даст. Думай же, думай!» Наиб оглянулся кругом и наткнулся на забытого всеми Франка. Он сидел всë так же низко повесив голову, но напряжëнно трясся, осознавая весь ужас того, в какую ситуацию попали они все лишь из-за его эгоизма. «Другого выхода нет…» — Отряд, слушай внимательно! — призвал к себе бойцов Наиб. — План отступления тот же, но главным до моего прихода будет старший сержант Франк. Борн следит за картой. Привести приказ в исполнение немедленно! Пусть слово командира и было для новобранцев неприступным законом, но сейчас все они заколебались: каждый понимал, что сдерживать наступление в одиночку у Наиба долго не выйдет, каким бы он опытным ни был, а быстро смыкавшееся кольцо противников отрезало бы его от группы, задержись он здесь слишком надолго. Тем более идти вслед за человеком, который только что у них на глазах уничтожил весь свой отряд, им не хотелось. Сам понимая колебание подчинëнных, Субедар ещë раз, тоном не терпящим возражений, тоном настолько холодным и устрашающим, что невольно напугавшим ряды бойцов не меньше приближавшегося противника, повторил приказ. — Марш отсюда. Все до единого. Немедленно. — Старший сержант, но как же Вы спасëтесь?.. Это же самоубийство, — возразил несмело один из новобранцев. — Сомневаешься в моих силах, рядовой? — с вызовом бросил Наиб, раздражëнно зыркнув на парня. — Никак нет, ста-- — Тогда почему я слышу пререкания о моëм приказе?! Быстро поднялись и пошли! Я сказал, что догоню. Не равняйте свои силы с моими! Приказ услышан? — Да, товарищ старший сержант, — в один голос ответили все бойцы, слегка успокоившиеся от уверенного тона командира. — Привести в исполнение! — Курт неловко замер перед толпой новобранцев, не зная, что им сказать и послушают ли они его, поэтому Наиб рявкнул и на него, чтобы поторопить отступление. — Приказ касается всех, старший сержант Франк! — Д-да, я… Конечно, — пробормотал в ответ Курт, встал рядом с направляющим чужого отряда и повëл бойцов прочь от поля по проверенной дороге. На секунду командир отряда задержал своего растерянного и напуганного приятеля за плечо и тихо, голосом, пропитанным смертельной угрозой, прошептал: — Не смей опять кого-то убить. Выведи их всех живыми. Иначе я самолично откручу тебе башку. Понял? Курт мелко закивал и, обливаясь ледяным потом, двинулся дальше, больше не оборачиваясь. Наиб невольно задержал взгляд на удаляющихся спинах своих товарищей, ощущая какую-то неизвестную доселе опустошëнность. В груди щемило так, словно он видел их в последний раз. Тем не менее, один боец так и остался стоять перед ним, привлекая взоры остальных. Заметив в поредевшей толпе одинокого парня, Субедар сначала удивился, а потом не на шутку разозлился. Непослушание подчинëнных всегда очень его раздражало. Иногда он корил себя за то, что слишком мягок с ними в общении вне заданий, и потому они воспринимали его в бою другим человеком, но сейчас ситуация была иной. Самовольничество грозило юноше смертью, чего он не успел осознать в полной мере из-за отсутствия опыта. Нахмурившись и убрав с лица балаклаву, он быстро приблизился к странному бойцу и вдруг узнал в нëм того, кто вызвался помогать ему вытаскивать раненых. Большие серые глаза, длинные чëрные густые ресницы, крепкое тело, высокий рост, чëрная балаклава училища — спутать его с другими было сложно. — Что ты встал? Я ясно дал приказ! Или ты глухой у нас? — отпугнуть от себя новобранца резким словом не удалось: парень, глядя прямо на командира, мотнул головой и ничего не ответил. Субедар и до этого отметил его наглый нрав, но теперь окончательно вышел из себя. — Ты не понимаешь, где оказался? Чем дольше ты тут стоишь, тем меньше шансов выжить у твоих товарищей и у тебя самого! Сдохнуть ни за что захотел?! — Я хочу стоять рядом с Вами, товарищ старший сержант, — ясным приятным голосом ответил ему боец. — Для меня тоже важно заботиться о товарищах. Будет лучше, если у Вас будет помощник. В одиночку сложнее. И к тому же у меня есть план. Я не буду обузой. Стройный ряд отступавших уже почти потерялся между деревьев. Времени на споры уже не было. Предприняв последнюю попытку прогнать строптивого парня, Наиб направил на него оружие: — Исполняй чëртов приказ. Ослушаешься, и я выстрелю. — За неподчинение? — юноша наклонил голову в бок и одарил Наиба насмехающимся и одновременно с этим наивным взором. — За то, что предаëшь свой отряд. — Вы о нас заботитесь, так что не выстрелите, — дерзость взять командира «на слабо» в иной другой момент бы не сработала с Субедаром, но не сейчас. Военный опусти автомат грубо схватил новобранца за куртку. — К тому же Вы сами сказали не сомневаться в Ваших силах. Если так, то я точно не умру. — Ты меня уже пиздец как бесишь. Если так охота поймать пулю, то валяй. Я не сомневаюсь в своих силах, но защита ещë какого-то птенца ставит под угрозу и меня. Надеюсь, ты осознаëшь то, что в любом случае усложнишь мне жизнь, а то и помрëшь? Нас окружают! Если сейчас же не уйдëшь, то уже не выберешься. — Если я умру, спасая жизни друзей, то готов. Тем более… Честь умереть рядом с Вами. — Чем же? — Мы с Вами похожи, разве нет? — усмехнулся парень и стянул маску на шею. — Мне тоже нечего терять. Так пусть уж моя жизнь закончится в бою с человеком, который прославился своей стойкостью во всех училищах. Тем более… я хочу отомстить. Для меня честь стоять рядом с Вами, товарищ Субедар. Наиб непонимающе и смущëнно оглядел бледное красивое лицо юноши. Ямочки на щеках придавали ему ребяческое, почти что детское выражение, а пытливый смелый взгляд, наоборот, обжигал какой-то загадочностью и опасностью. Пару раз он замечал его в лагере, но парень держался ото всех на расстоянии, проводя больше времени за станком мастерской, чем с приятелями. Отряд скрылся из виду. Прогонять бойца уже не было ни времени, ни сил. — Имя. — Что? — Хочу знать имя того дурачка, который решил, что живëт в каком-то романе, — ледяным тоном отрезал Субедар. — Эмиль. — Просто Эмиль? — Пусть будет просто Эмиль, — безмятежно ухмыльнулся парень. Субедар устало вздохнул и напряжëнно потëр переносицу. Столь невыносимого типа, не осознававшего опасности, в которой находились они все, военный просто не переносил. — Что у тебя за план? Только в темпе. — Конечно. Нам нужно вернуться к тропе, на которую повëл всех старший сержант Франк. — Это ещë зачем?! — Собрать оружие. — Ты здесь до посинения собрался отстреливаться? Нам хватит и часа, — недоумëнно и угрюмо нахмурился Субедар, ныряя обратно в окоп. — Нет-нет, — мягким спокойным голосом ответил Эмиль, снимая с себя рюкзак. — Оно нам понадобиться для того, чтобы запутать Орчард. — Как же? — Они не знают, что бóльшая часть команды отступила, но легко могут догадаться об этом, если замят, что ответный огонь уменьшился всего до двух оружий. Нужно создать видимость большой группы. Тогда мы сможем сосредоточить внимание орчардцев на нас и выиграем время для отступления, — пока парень объяснял свой план, то параллельно вытаскивал из рюкзака маленькие крючки, вдевая и крепко завязывая их на длинном тонком канате. — Этой уловке нас научили в училище. — Умно, конечно, но как мы будем стрелять сразу из тридцати пушек? Лишних рук у нас нет… Что ты там вяжешь? — поинтересовался с ноткой раздражения Наиб, занимая удобную позицию для обороны траншеи. — А эту часть плана я придумал сам, — зажимая в зубах сразу несколько крючков, признался Эмиль. — Не проверял, конечно, но в теории должно работать… — Да в теории можно было бы и телепортироваться отсюда, чего мелочиться! — крикнул от нервов Субедар, не в состоянии смотреть на то, как парень тратит их драгоценное время для продумывание рабочей тактики на какой-то пустяк и выдумку. — Эмиль, мы не в том положении, чтобы сейчас экспериментировать! Возьми пушку и встань рядом! — Пожалуйста, поверьте мне! — настойчиво отозвался боец, заканчивая сооружать своë нехитрое приспособление. — Нужно собрать оружие и закрепить его в земле. Я зацеплю за каждый курок крючок, видите? — Наиб нехотя глянул на напарника, но внимал с чуткостью. — И когда мы с Вами дëрнем канат с двух сторон… — Эмиль на пальцах показал весь несложный механизм, когда крюки под импульсом их силы дëрнутся назад, выпуская из оружий пули, и несколько заинтересовал командира: — …бах! Они все разом выстрелят, словно бойцы по команде! Что думаете? Субедар пару секунд молчал, размышляя над заманчивым, но в то же время рискованным предложением. «Терять нам и правда нечего… Всë же стоит попробовать». — …хорошо. Попробуем твой план. Долго это делать? Эмиль очаровательно улыбнулся, довольный одобрением Наиба. Озорные ямочки опять показались на его щеках. Субедар же радости бойца не разделял, напряжëнно поглядывая в сторону лагеря. — Я соберу автоматы, а Вы пока сделайте углубления в земле, чтобы зафиксировать их, — бросил уже на бегу парень, пригибаясь к земле. Вдруг со стороны противников послышался предупредительный залп. Пули пусть и не долетели до окопов, но увидеть, как земля пошла рябью и пылью от множественных выстрелов, было делом даже более страшным. В ответ Субедар выпустил короткую очередь, показывая этим самым, что траншея не пуста и что лучше держаться от неë на расстоянии — таинственный отряд всë ещë будто занимал позицию обороны. — Быстрее только! И гляди под ноги! — крикнул вдогонку напарнику военный. — Чëрт… Он бы сам был готов идти на усыпанную трупами тропу, чтобы новобранец ненароком не наткнулся на всë ещë рабочую мину, но и оставлять его на посте наблюдения тоже было черевато последствиями: стрелок пусть из парня был хороший, но как правильно действовать на поле сражения он знал лишь в теории, ещë не в полной мере способный подобрать нужный план действий. За то, что Эмиль увидит трупы своих товарищей, Наиб, однако, не боялся. Суровая реальность войны так или иначе всë равно настигнет любого новобранца. Сломает его. Заставит бояться. Заставит злиться. Заставит понять, где он оказался. Сам Наиб тоже рано лицезрел смерть напарников. Сначала его сердце поразило дикое опустошение. Затем ужас. Неприятие. Ярость. Страх. Боль. Смотреть в мëртвые пустые глаза товарища, ещë минуту назад улыбавшегося тебе так же несмышлëно и растерянно, как и ты сам, было невыносимо. Внутри сразу что-то сломалось с громким треском. Глухие уши вдруг начали слышать приказы командира, крики товарищей, шум техники и свист пуль над головой. Слепые глаза, заволочëнные пеленой наивности и уверенности, прозрели, увидели кровь и развороченную взрывами землю. Парализованное тело тут же начало ощущать непомерную тяжесть оружия в руках. Тяжесть не столько от металла, сколько от осознания того, что ты сжимаешь в руках то, что может в мгновение убить человека. Любого человека. И новичка, и опытного, и юного, и бывалого, и врага, и союзника, и невинного. Солдата, ребëнка, женщину, старика. И только от самого него теперь зависело, в кого повернëтся это смертоносное тонкое дуло. Но все эти чувства давали и первый эмоциональный толчок к действию, к выстрелу, к убийству обидчика. Ты сражаешься уже не за приказ командира или за честь страны — ты сражаешься за убитого друга, за своë разбитое сердце. Думая об этом, Субедар напряжëнно следил глазами за движением роя противника, а ушами — за Эмилем, копошившимся где-то позади. Параллельно слежке, он выкапывал острой лопатой надëжные ямки, в которые бы с трудом помещался корпус оружия. Довольно быстро парень перетащил два десятка автоматов. Наиб спешно ставил каждый в свою ячейку и укреплял всë камнями и травой, уплотняя выемку и намертво фиксируя их. Эмиль тем временем так же торопливо крепил на курки автоматов крючки, протягивая верëвку между ними. Руки юноши были запачканы чужой кровью и слегка подрагивали от беспокойства. Взгляд стал сосредоточеннее, но своей таинственной задорной искорки не потерял. Как бы Эмиль ни старался скрыть своей тревоги и нараставшей паники, но зоркий намëтанный глаз командира прекрасно видел это волнение. Когда импровизированная многострельная установка была закончена, новобранец подал один конец командиру и вновь повторил план. — Чтобы все они выстрелили, нужно дëрнуть одновременно. Если всë получится, как я задумал, то лагерь отвлечëтся на нас. — Да уж пусть получится, — вздохнул Наиб. — Команду будешь давать ты в таком случае. — Есть. Стоило Эмилю встать на своë место, как над головой Субедара вдруг просвистела пуля. Не дожидаясь свиста следующих, он пригнулся и ухватился за канат. «Твою же! Они уже успели подойти, пока мы тут возились. Плохо дело, если кольцо сжимается… — военный аккуратно выглянул из укрытия и заметил приблизившихся к ним военных в чужой форме. Обмундирование их было не таким тяжëлым, чтобы суметь защитить от попадания с малого расстояния. — Нужно, чтобы подошли ближе, иначе смысла стрелять не будет…» Оторвав с пояса рацию, Наиб окликнул напарника на другом конце траншеи и бросил ему средство связи. Парень ловко поймал его и тут же включил, не забывая следить за противниками. Те замерли на пару секунд, схватившись за оружие, увидев, как рация пролетела перпендикулярно их пути. — Эмиль, их бронежилеты лëгкие, можно пробить, но нужно-- — Подпустить ближе, знаю, — спокойно отозвался новобранец в динамике. — Модель 103-а. На метров двадцать, думаю, хватит… Приëм? — Отличник, значит, — не зажимая кнопки связи, пробормотал про себя с усмешкой Наиб и ответил: — По твоей команде, приëм. Стоило орчардцам опасливо приблизиться к окопам на нужное расстояние, как Эмиль дал громкую команду «огонь!». Наиб тут же дëрнул за канат. Самые резвые успели пригнуться вниз до того, как в воздухе раздалась громовая очередь. Пусть теперь их не направляли зоркие натренированные глаза стрелков, а Наиб не особенно следил за тем, куда будут смотреть закреплëнные дула, несколько пуль всë же достигли цели. — Командир, они… тут! — обрывками разговора раздалось со стороны противников. — Раненых… это не… да откуда я… Опасно!.. Не считал. Может, бригада… Эварис, кто ещë, чëрт возьми! — Знатно мы их припугнули, — ухмыльнулся в рацию Наиб. — Хорошо придумал, молодец! По крайней мере они не знают, сколько нас. Приëм. — Не думал, что Вы любитель поболтать в бою, — с иронией отозвался боец. — Но спасибо. Будем ещë стрелять? Приëм. — Если попытаются вести диалог и приближаться, то да. А так пусть отступают. Вдогонку ещë раз выстрелим. Приëм. — По-чëрному играете… — На войне все средства хороши. Сами виноваты, раз подошли к нам с оружием. Всë, отбой, ждëм. Ожидание продлилось недолго: орчардцы стали ползком отступать обратно, не решившись приближаться к окопу, полному, по их мнению, противников. Стоило им хоть немного распрямлять спины, как Наиб и Эмиль тянули за верëвку, заставляя автоматы выпускать страшные очереди, пусть и направленные в воздух. Рой вновь зашумел, зашевелился и стал стягиваться к лесу всë ближе. Субедар глянул на часы. Прошло всего сорок минут с момента отступления отряда. «Чëрт, мало… Нужно хотя бы ещë полчаса выиграть. Орчардцы тоже не дураки, скоро поймут, что здесь что-то не так». Как и предвещал Наиб, в штабе противника уже вовсю обсуждали происходящее. Как ни посмотри, но ситуация с их стороны складывалась престранная: кто-то решил подкрасться к их лагерю и, видимо, тут же отступить, но тут же наткнулся на минную тропу. По крайней мере часть отряда погибла именно там. Логичнее со стороны шпионов было бы отступить как можно скорее, но беглецов никто не наблюдал — Наиб отправил своих людей по тому пути, который был спрятан от глаз противника, — и даже напротив: странные нападавшие решили занять окоп прямо напротив их лагеря. Быстро связав два основных залпа оружий, командующие армией решили, что что-то явно не сходится: в первый раз все их разведчики оказались мертвы всего с одной очереди, а вот вторые, напротив, почти не пострадали, хотя враги стреляли чаще прошлого. Шевеления в окопах не видели даже самые наблюдательные дозорные, что могло говорить либо о том, что нападавшие хорошо спрятались, либо о том, что их там нет вообще. Путать орчарцев можно было бы ещë долго, но в одном они оказались правы: выживших после взрыва тропы осталось мало, и они сосредоточились в одном конце траншеи. К тому же пуль они явно не жалели, что было странно. Отчаяние ли ими двигало или же это было обманным манëвром? Быть может, наглость, свойственная эварийцам? Теорий прозвучало за это время достаточно. Тем не менее преимущество положения было именно у «шершней» — так их негласно окрестило за тактику командование Орчард. Нападавшие находились в крепких окопах своих прошлых позиций, позади них высился лес — хорошее место отступления и пряток. А их собственный лагерь растянулся по открытому полю — большой лысине посреди леса и холмов. Подойти к врагам прямо не получалось, поэтому в итоге план орчардцев быстро упростился: необходимо было окружить именно тот отрезок окопов и леса, где, как они полагали, затаился отряд неприятеля, и выкурить его оттуда с помощью общего нападения. Кольцо в итоге уменьшилось, стремясь сжать в тисках не весь лес, а лишь его малую часть. Бойцы Орчард ступали осторожно, зная, где были расставлены ловушки, но неумолимо приближались к «шершням». К тому времени Наиб успел сообразить, что скоро на них станут наступать со спины. Наученный играть по жестоким правилам, он подозвал к себе Эмиля и приказал отступать вдоль по окопам, набрав побольше оружия. — Скорее всего, нас уже отрезали от группы, — пряча лицо за балаклавой, а глаза — за пуленепробиваемыми очками, предположил военный. — Время мы с тобой потянули достаточно, ещë и отвлекли их. Теперь пора по-быстрому отходить. Будь готов к бою, не полагайся только на пушку. — Конечно, — с готовностью откликнулся боец, глядя на странные изогнутые ножны у командира на поясе. — Это же кукри? — Они самые. Ты откуда всë знаешь, цыплëнок? — с претензией изогнул бровь Наиб. — Обычно люди такое оружие недооценивают. А зря. — В руках мастера такие малышки наверняка страшны~ — похвала от Эмиля вызвала в Субедре двойственные чувства: за несобранность парня хотелось хорошенько ударить, а за приятное слово горделиво продемонстрировать пару приëмов. — Не время для разговоров, — смущëнно, но строго проронил Наиб. — Прорваться через окружение будет сложно, особенно на незнакомой территории. Иди за мной, прикрывай со спины. И ни звука. — Понял, товарищ Субедар. — Для тебя я всë ещë старший сержант Субедар, — осадил новобранца командир, недовольно зыркнув на него. — Не надо дистанцию сокращать. — Понял, товарищ старший сержант Субедар, — с насмешкой ответил Эмиль. — Боги, ты просто невыносим… — Стараюсь. Бросив в окопах свою нехитрую установку и забрав из магазинов автоматов сколько было возможно патронов, напарники двинулись вдоль линии кольца по окопам. Эмиль ни на шаг не отставал от командира, что не могло не радовать Наиба: сам он невольно вспомнил, как таким же новобранцем бежал вслед за командующим и, несмотря на хорошую подготовку, то и дело сбивался, не поспевая за наученным и опытным вожатым, привыкшим двигаться по пересечëнной местности, как по ровной асфальтированной дорожке. Теперь он сам задавал темп, бежал, пригнувшись к земле, как койот, мелкими шажками, минуя препятствия невесомыми прыжками, несмотря на тяжëлую броню и оружие в руках. Эмиль старался не запыхаться при таком темпе и держался вполне неплохо благодаря тренированному крепкому телу. Серые чистые глаза следили за тëмно-зелëной спиной Субедара, не забывая оборачиваться и проверять обстановку позади. План их был довольно простым: по окопам обогнуть линию окружения, тихо прорваться сквозь неë и потеряться в лесу, догнав свой отряд. Общее воодушевление притупило у Эмиля общее напряжение, но Наиб всë так же внимательно глядел по сторонам, не позволяя себе расслабиться. Сержант знал, что в любой момент в голову может прилететь пуля, а то и хуже — их могли заметить и передать информацию всему кольцу. Остановившись у края траншеи, Наиб выглянул наружу и тут же с шипящим ругательством упал вниз, схватив любопытного новобранца за голову и утянув за собой. Прямо перед ними в метрах тридцати стояли плотным рядом человек пять в «панцирях» — тяжëлой форме с толстым плотным слоем щитовой защиты, покрывавшей даже сгибы суставов. В руках противники держали такие же внушительные по силе гранатомëты. Орчардцы не заметили напарников, но медленно приближались к ним, переговариваясь между собой. Уж такие тяжëлые «танки» могли себе позволить отвлекаться даже в их ситуации: пули автомата даже в упор не пробили бы брони. — Чëрт, ну, надо же было на них нарваться! — ругнулся Наиб, прижимаясь спиной к земляной стене окопа. — Кто там? — «Панцири». Этих на слабо не возьмëшь. Заметят — и от нас каша останется, даже если будем отпор давать. Выскакивать им под ноги опасно. — Но они довольно неповоротливы… — Эмиль прищурился и глянул на противников. — Возможно, сможем их оббежать, если обманем. — Нет уж, теперь играем по моим правилам! — заявил Субедар, требовательно потянув бойца обратно в укрытие. — С этими ребятами шутки плохи. Пусть и выглядят, как бочки, но один залп из гранатомёта компенсирует неповоротливость. И не высовывайся, пока я не разрешил! — Хорошо. Так и… что тогда предпримем? Они уже близко, бежать обратно будет слишком заметно. — Дай подумать… Гм… Спускаться к нам они не станут — слишком трудно, можно и так посмотреть… — военный опять выглянул из траншеи и нервно потëр подбородок. — Времени прятаться нет… Угх… — протянул с неприязнью сержант и спустя пару секунд раздумий принялся сбрасывать с себя крепкое и тяжëлое обмундирование, оставаясь в лëгком бронежилете и военной форме. Даже автомат он отбросил в сторону, сохранив из оружия только кукри и маскирующую дымовую гранату. — Что Вы делаете? — недоумëнно поинтересовался Эмиль, наклонив голову. — Отвлеку внимание. Жди, пока я их отведу, и беги в сторону леса. Не забывай смотреть под ноги. Они меня быстро потеряют, и я вернусь к тебе. Понял? Наиб поправил рубашку и схватил парня за плечо. Крепкая рука сейчас слегка подрагивала, но новобранец решил для себя, что этот мандраж был вызван не страхом, а готовностью к действию. Всë же трус не стал бы поступать так, как поступал сейчас Субедар. — Понял, — кивнул парень. Через пару секунд, когда громкие шаги звучали почти над их головами, Наиб выскочил из укрытия и понëсся прямо на врагов, стиснув в руках кукри. «Панцири» сначала даже опешили, услышав его боевой крик, пробравший их до мурашек, и чуть отступили в сторону. Субедар, прекрасно понимая, что не сможет даже ранить орчардцев, кинулся на одного из них и, ударив ногами прямо в грудь, заставил того упасть на землю. — А ну-ка стоять! — пригрозил один из бойцов, наставив страшное огромное дуло гранатомёта прямо на лицо Субедара. Наиб в ответ зарычал и бросился прямо на угрожавшего ему противника, с силой ударив двумя лезвиями кукри по его рукам. Под силой его удара враг выронил оружие и пошатнулся. Стрелять по невероятно быстрой и юркой цели из оружия такого калибра и тем более в близком присутствии союзников орчардцы не спешили. Один из них попытался было налететь на Наиба и схватить его, но военный знал, чем чреваты эти стальные объятия, из которых выбраться можно было разве что с переломанными рëбрами, поэтому он не подпустил нападавшего и близко. Ещë двое попытались ухватить его за одежду, но лëгкая форма не дала Субедару попасть в их тиски. Ещë дважды сделав попытку пробить броню бойцов Орчард, сержант понял, что пора отступать: на шум стали откликаться соседние отряды. Увлечëнные теперь лишь погоней за изворотливым соперником, «паницири» потеряли интерес к окопу и погнались с криками за Субедром. Тот, отведя их на достаточное расстояние от траншеи, бросил в сторону преследователей дымовую завесу и хотел было спрятаться, но уши его пронзило невозможно громким взрывом, а левое плечо и ногу обожгло огнëм. В ответ на дымовую гранату один из противников успел отправить в сторону Наиба выстрел из тяжëлого орудия. Военный сдавленно заскрипел, сдерживая скул, и метнулся за дерево. В ушах ещë звенело, перед глазами всë поплыло, ноги тут же подкосились и задрожали от боли. Глянув на них, Наиб понял, что серьëзно не пострадал: его задело лишь огненной волной. Ткань на штанине в паре мест обуглилась и открыла его взору обожëнную кожу. «Задел-таки чëрт. Ладно, не страшно… Главное не сглупить сейчас». Субедар мотнул головой в попытке привести слух и зрение в порядок и выглянул из-за ствола дерева на противников. Те успели его потерять и из-за узкого обзора в массивных шлемах почти ослепли в дыму прикрытия. Рядом слышались голоса других орчардцев, но пока что их силуэты лишь мельком виднелись по сторонам. Действовать нужно было быстро, пока его не окружили. Бросившись в самую гущу серого тумана, сержант шмыгнул между ног соперников и, зажав в зубах один из клинков кукри, а вторым помогая себе держаться за дерево, компенсируя раненое плечо, вскарабкался наверх и затаился в густых ветвях, тяжело дыша. «По крайней мере выиграл время… Как там Эмиль? Успел ли выбежать из окопа? — Субедар без всякой надежды наткнуться на парня случайным взглядом обвëл всë вокруг себя внимательным взором. — Надо бы двигаться самому отсюда поскорее…» Проверив ноги на отсутствие серьëзных повреждений, Субедар ловко стал перебираться и перескакивать с ветки на ветку подальше от лысой линии поля. Внизу всë чаще стали мелькать бойцы Орчард, спешившие на шум и старавшиеся оцепить круг предполагаемого пути беглеца, из-за чего сержанту Эварис приходилось застывать в надежде на то, что никто из них не посмотрит наверх. Благо сливавшаяся с листвой форма и выдержка позволяли Наибу оставаться незамеченным. Найдя себе относительно спокойное место в кроне широкого платана, Субедар прислушался к звукам, выжидая сигнала от Эмиля. Выходить на связь по рации он не спешил — лишний случайный шум мог лишить парня жизни, если он находился в таком же положении, что и командир. Взор упал на часы. Почти два часа они успешно прятались и отвлекали войска Орчард. Оперевшись спиной на ствол дерева, Наиб дал своему напряжëнному телу немного отдохнуть. Чуткие уши слушали раздававшиеся эхом по всему лесу голоса орчардцев и их шаги по мягкой травяной подстилке, но, к счастью Субедара, ни одного даже одиночного выстрела не слышалось и вдали. Вдруг недалеко от себя под свешенными к земле ногами военный заметил лëгкое движение. Прищурившись, военный так и не смог никого разглядеть, но не стал списывать всë лишь на случайность: в данный момент любой шорох мог прятать за собой смерть. Чтобы проверить, кто же затаился в высоких кустах на краю поляны, военный сложил сжатые в кулаки руки вместе, образовав небольшую щель между большими пальцами и протяжно подул в неë, раскрывая периодически пальцы с другой стороны. Звук был неотличимо похож на пение горлицы — позывного сигнала его отряда, которым он научил новобранцев сразу, как те поступили к нему в подчинение. Ничего так и не двинулось. Субедар стиснул челюсти и схватился уже было за кукри, как в ответ ему наконец послышалось похожее «пение», а через пару секунд из своего укрытия показались чëрная балаклава и два серых глаза, старавшихся найти источник прошлого звука. «Потешный до смерти, прости господи», — ухмыльнулся Наиб, которому скрытные повадки и пытливый внимательный взгляд Эмиля напомнили заячье поведение. Прижав к груди автомат, как зверëк прижимает в стойке столбиком к пушистой грудке лапки, и озираясь по сторонам, он был и правда похож на крольчонка для бывалого вояки. Наиб повторил сигнал и, поймав, наконец, взгляд новобранца, махнул ему рукой. Тот озадаченно задрал голову наверх и с сомнением потëр подбородок. Субедар был сам по себе очень лëгким и юрким, и ему не составило труда вскарабкаться на дерево в несколько рывков в облегчëнном обмундировании. Но вот Эмиль тащил на себе полный набор оружия и защиты, да ещë впридачу и оружие командира — не бросать же его автомат, револьвер и гранаты в окопе просто так, оставляя лишь с одними кукри? Наиб закатил уж было глаза и хотел спускаться, но тут парень остановил его жестом и подкрался поближе к платану. Сверху Субедару было не разглядеть, с чем новобранец довольно долго возился, изредка озираясь по сторонам, но когда Эмиль поднял голову на командира и показал ему большой палец в знак готовности, то заметил, что на руках его появились какие-то странные устройства. Закинув автоматы за спину, боец вытянул руки вверх, прицелился в сторону крепких веток и нажал на спусковой крючок механизма. Из-под запястий выскочили две «кошки», закреплëнные концами на его теле альпинистскими узлами, и стремительно бросились к ветвям. Наиб слегка опешил и отскочил в сторону. Через пару секунд парень, проверив крепость верëвок, быстро взобрался к нему и отцепил крюки. — Ну, выдумал… — удивился сержант, разглядывая устройство. — Как погляжу, ты мастак делать разные… штуки. — Штуки? Хах, говорите, как мой куратор, — ухмыльнулся Эмиль, сматывая канат. — Вы в порядке? Я слышал взрыв. — Задело немного, — признался мужчина, прикрывая раненое плечо. — Ничего страшного, только обжëгся. — У меня с собой аптечка, — пытливо и с вопросом уставился в глаза командира новобранец, подняв чëрные густые брови вверх с намëком на использование этой самой аптечки. — Дотяну до лагеря — заживëт, как на собаке. Времени на перевязку всë равно мало. — Как скажете. Парень передал Наибу его снаряжение, но Субедар, глубоко вздохнув, принял лишь автомат и револьвер. — Лишняя тяжесть только помешает быть незаметным, — пояснил он. — Тем более, что сейчас лучше не спускаться на землю. Ловушек полон лес. — Будем двигаться поверху? — уточнил Эмиль, глянув сверху вниз с сомнением. — Твои предложения? — Гм… — То-то, — Наиб толкнул новобранца в плечо и встал на ноги. — Пока есть возможность идти сверху, не попадая в ловушки, — будем лазать по деревьям. Ты же сам сделал себе крюки! — Так-то оно так, но дальше лес редкий, как помните, — Эмиль кивнул в сторону лысой поляны. — Пока будем спускаться и подниматься, потеряем время. — Зато не напорешься на мину, — заткнул бойца Наиб и смело шагнул на следующую ветку. — Вперëд. Эмиль, несмотря на препирания, хорошо освоился в непривычной среде и использовал крюки на руках, чтобы быстро перелетать от одного ствола к другому. Субедар же двигался по сплетению ветвей, не отставая от напарника. Но вскоре деревья и правда стали редеть, началось болото, а голоса орчардцев стали только громче. Пришлось всë же спуститься. Ступая по краю топи, эварийцы старались лишний раз не создавать шума и прятаться в редкой колючей траве, но, как назло, прямо навстречу им вышло сразу семь человек в чужой форме. Только встретившись взглядами друг с другом, обе стороны похватали оружие и направили дула автоматов и винтовок друг на друга. Новобранец стоял за спиной Наиба, но даже так командир почувствовал его напряжение. Противник стоял прямо напротив и держал обоих на мушке. На узкой тропинке разойтись или убежать было невозможно: ноги утопали в сыром мху, справа и слева кочковалось болото. — Вас всего двое, — бросил главный в команде орчардцев, показав едва заметным взмахом руки своим напарникам сообщить о местонахождении шпионов. — Сдавайтесь, и мы вас не убьëм. — Много чего захотел, — огрызнулся Наиб. Вскинув сжатую в кулак руку он дал ложный знак для противника: сигнал его означал остановку для отряда, поэтому орчарцы тут же стали озираться по сторонам в поисках остальных напарников Субедара. Эмиль тоже сначала было обманулся приказом командира, но потом быстро понял задумку. Продолжать заставлять Орчард думать, что их до сих пор окружает бригада бойцов, было сейчас весьма полезно. — Это вас тут всего семь. — Вы окружены в любом случае. Скоро сюда придëт подкрепление. Советую сложить оружие, — пригрозил направляющий. — Считаю до трëх. Раз… — Эмиль, — тихо обратился к новобранцу сержант, не поворачивая головы. — Как только он скажет «три» — на землю, понял? Стрелять не смей. — Два… — Понял, — задавать лишние вопросы под дулами больше полудюжины винтовок у бойца не возникало желания. Нервно сглотнув, он немного опустил автомат и приготовился хватать нож. Сдаться для любого эварийца означало смерть. Стойкость солдат Эварис было не описать словами — брать их в плен для выведывания информации было просто бесполезно. Умереть в бою было куда легче, быстрее и благороднее, нежели сгинуть на чужой стороне от пыток и голода. Именно так говорили им про плен в Орчард почти с самого детства. Выбора для действия не было. Предлагать сдаться Наибу и Эмилю было равно для них предложить пустить себе же пулю в лоб. Это знали и орчардцы. Именно поэтому противники на счëт два уже готовы были спустить курки с оружий. — Три! Субедар, опережая первые пули, пригнулся к земле так низко, как мог, и рванул навстречу противнику. Не видя, что таится в руках у сержанта, соперники постарались сами сократить дистанцию, чтобы сбить прицел автомата, который он держал всего секунду назад, но просчитались. Не успели стоявшие позади орчардцы осознать, что произошло, как первые два уже упали землю, хватаясь за перерезанные шеи. Оказалось, в момент, когда Наиб пригнулся, то отбросил от себя огнестрельное оружие и выхватил с пояса кукри. Эффект неожиданности был пройден, и соперники наставили на него винтовки, наперебой начав палить в изворотливую и быструю цель. Субедар отшатнулся в сторону и схватил ближайшего к себе орчардца за шкирку, прикрывшись им, как живым щитом. Град из пуль тут же прекратился, никого так и не ранив. Боец постарался было вырваться из его хватки, но сержант отпустил его сам, тут же наотмашь полоснув лезвием по шее — одному из плохо защищённых бронëй мест. Четверо нападавших тут же кинулись на Субедара с ножами и прикладами, но на помощь ему подоспел Эмиль. Налетев на одного из противников сзади, он заломал его и принялся душить, выбив из рук нож. Наиб тем временем с трудом отбился от троих крупных нападавших, получив несколько синяков и неглубокий порез на ноге. Техника его была безупречна: кукри слушались Субедара так, словно были продолжением рук. Но против него стояли тоже совсем не новобранцы. Бой был стремительным и жестоким. Чужая кровь капала с лезвий его ножей, когда Субедар, тяжело дыша, встал в полный рост и глянул на Эмиля. Парень, несмотря на нож в руках, не спешил убивать им соперника, до сих пор старался задушить его, но боец ему попался довольно стойкий. Орчардцу удалось перевернуть новобранца на спину и навалиться на него сверху. Несмотря на собственную силу, напарнику Субедара явно тяжело давалось держать такого громадину в своей хватке. Наиб быстро закончил попытки противника вырваться точным и мощным ударом в переносицу. Соперник Эмиля тут же перестал брыкаться и обмяк в его руках с широко раскрытыми глазами. Парень поспешил сбросить с себя тело и встал рядом с командиром. — Почему нож не использовал? — поинтересовался Наиб, потряхивая рукой после удара. — Н… Не знаю, — ещë находясь в небольшом шоке, выдал юноша. — Испугался? — Наверное. Простите… — Молодо-зелено, — снисходительно вздохнул мужчина и похлопал напарника по плечу. — В следующий раз не бойся. Если не ударишь первым, то ударят тебя. Понял? — Да… Простите, я что-то… Ух… — боец помотал головой и убрал нож обратно, на пару секунд зажмурив глаза. — Когда стрелял, то было легче. — Знаю я, не объясняй. Просто делай, как учили. Жизнь ещë как спасëт. Иначе окажешься на их месте, — Наиб указал на поверженных противников и нахмурился. — Пошли отсюда. Очень скоро нас точно обнаружат. Стрельбу только глухой не заметил. — Да… Судя по болоту, мы скоро выйдем на тропу, — Эмиль поëжился и сам пошëл вперёд, но был остановлен командиром, который схватил его за плечо и грубо оттащил назад. — Сзади идëшь, забыл, птенец?! Соберись, Эмиль! Если начнëшь сейчас выпадать из реальности, то оба сдохнем. А ты мне вроде как обещал быть помощником, а не обузой! — Д-да. Извините. — След в след за мной. И поглядывай за спиной. Сейчас лучше не рисковать. Быстро перейти широкую топь им так и не удалось, несмотря на все старания. Совсем скоро Эмиль предупредил командира о противниках, подходивших к ним сзади и впереди. Напарники затаились в зарослях низкорослых кустов, распластавшись по влажному сочному мху. Форма пусть и была довольно качественной, всë равно пропиталась влагой топи, заставив эварийцев с отвращением ощутить прилипшую к груди, животу и ногам мокрую ткань. Окружение сжимало их всë плотнее, отрезая пути к отступлению. «Чëрт, зажали…» — перезаряжая револьвер, с беспокойством отметил сержант. Плачевность их положения осознал без слов и Эмиль. Когда одна из групп уже достигла трупов своих союзников, Наиб зашевелился, поняв, что орчарцы стали обшаривать каждый угол в поиске чужаков. Наблюдая за одним из отрядов, Субедар совсем потерял из виду вторых. Те напомнили о себе самостоятельно, когда заметили его укрытие и открыли огонь. Эмиль своевременно подоспел на помощь и выпустил в ответ прицельную очередь. — Не ранены? — спросил в перерыве парень, зыркнув на Наиба. — Нет… Хух, спасибо, что прикрыл. — Будем отбиваться? — накрывая голову от летящих мимо его небольшого укрытия в виде кочки и кустов, уточнил парень. — У тебя какие-то сомнения есть?! — возмутился Субедар, уже заняв удобную для стрельбы позицию и направив дуло револьвера в сторону противника. — Вдруг у Вас есть план, — боец пожал плечами и вновь открыл пальбу по противникам. «Чего?! «Вдруг у Вас есть какой-то план?» Боги, какой же он всë ещë птенец! — лишь в мыслях ответил Эмилю сержант, попав выстрелом в грудь одного из зазевавшихся орчардцев. — Бесполезно строить планы действий на войне, тем более, когда в нас с двух сторон летят пули! «План»?! Перебить этих гадов и бежать отсюда, пока у нас патроны не закончились!» Новобранец прижался плечами к земляной кочке и отцепил с пояса гранату. Орчардцы прильнули к земле, чтобы лишить соперников возможности попасть по ним из укрытия, и довольно быстро приближались к ним. Выдернув чеку, Эмиль размахнулся и бросил гранату прямо в скопление врагов. Те тут же рассыпались в стороны, но одного из них всë равно убило взрывом на месте, второго серьëзно ранило, и ещë несколько отделались лëгкими ранениями. Рассредоточившуюся группу теперь было сложно поразить гранатой, но и целиться в едва видные крепкие каски противника из автомата или револьвера было бесполезно. Эмиль всë ещë старался попасть прицельным огнëм по орчарцам, но успех был весьма переменным. Парень успел убить двоих, выцепив в прицеле их незащищëнные бронëй лица, но к тому моменту противники уже оказались в паре шагов от их окопа. Об этом ему сообщил несвойственно громкий выстрел винтовки чуть ли не над ухом. Пуля царапнула его плечо и влетела в кочку совсем рядом со спиной Субедара. Со стороны Наиба соперники тоже успели близко подкрасться, пусть и с бóльшими потерями. Когда мох возле него вспыхнул зелëным фонтаном от попадания пули, сержант понял, что ближнего боя не избежать. Местность была ужасна для сражения вблизи: ни одного препятствия, чтобы спрятаться или использовать его, как преимущество; вязкая масса под ногами замедляла любой рывок и шаг. Да и обстановка вокруг была не лучше: окружавшие их с обеих сторон противники бы сразу пустили пулю ему в спину, стоило бы разогнуться в полуприсяде, а открытое поле болота давало ужасно громкое эхо, уже наверняка услышанное всеми остальными отрядами Орчард… «Придëтся попотеть… — заключил Наиб, вытаскивая из ножен окровавленные кукри. — И словить пару чëртовых пуль… Броня ни к чëрту! Разве что Эмиль в полной экипировке. Но просить его прикрыть меня собственным телом — гиблое дело. Сдохнет ещë. Кажется, всë же придëтся ему сыграть мертвеца, пока папочка со всем разберëтся». — Эмиль, когда выскочу из ямы, то притвор-- — Я прикрою Вас! — перебил сержанта новобранец, спешно снимая с внешней стороны бëдер броню и закрепляя еë поверх щитовых вставок на предплечьях. — Жилет выдержит. Скорее! «Золотце, а не ребëнок», — пусть Наиб и не сказал ничего вслух, и даже не показал своего довольства напарником, в душе на секунду улыбнулся такой самоотверженности и бесстрашию Эмиля. Другой «птенец» на его месте предпочëл бы отлежаться в окопе и не рисковать своей жизнью высоко квалифицированного бойца, которого Эварис взращивал с первых лет школы. Так просто распрощаться с ресурсами, которые были вложены в голову и тело новобранца, было бы ужасным позором и неуважением. Легче было бы напасть исподтишка, притворившись мëртвым, но Эмиль словно прочитал мысли Субедара и заранее доверился командиру, который и без того берëг его лучше, чем старшина группы. Эмиль не боялся умереть как человек. Он боялся быстро растратить всë то богатство, коим наградила его страна. Он боялся умереть как ресурс Эварис. Идеальный боец с точки зрения страны. Таким был поначалу и Наиб. Такими поначалу были и все остальные выпускники военных училищ. Обученные и полные сил машины для убийств, готовые отдать всего себя на благо государства и делающие всë, что это государство им прикажет. Взращенные в клетке стен училищ они не видели обычной жизни, но были убеждены, что живут лучше остальных людей, ведь им выпала великая возможность защищать свою страну. Быть еë руками, управляемыми мозгом — правительством страны. Выйдя же за пределы своего маленького мирка, лишь немногие стали осознавать себя, как людей, а не как ресурс страны. Наиб был одним из тех немногих. Жизнью он дорожил ради семьи, а не ради Эварис, и это в корне отличало его отношение ко всему происходящему: и к войне, и к новобранцам, и к напарникам, и ко врагам, и к бою, и к смерти. Но нельзя было бы сказать, что Наиб не был предан стране. Орчардцев он убивал со знанием того, что перед ним — бездушные захватчики, а Эварис — праведный отмститель, который прогоняет со своих территорий мерзких малодушных нелюдей. Эварис дал жизнь не только самому Наибу, но и его семье. И не любить его, такого щедрого и милосердного к нуждающемуся, к нему самому, Субедар не мог. В следующее мгновение, Наиб вскочил на ноги и, стелясь по земле низко, словно змей, подлетел к лежавшим в таких же маленьких ямках-укрытиях врагам. Позади тут же раздались очереди выстрелов, но Эмиль, выставив под пули броню, защитил сержанта, поднявшись на колени для лучшего обзора и большей площади защиты для Субедара. Считая секунды, чтобы успеть вернуться к напарнику, сержант точным ударом в ключицу вонзил остриë кукри глубоко в тело первого противника, смертельно повредив сердце и лëгкие. Следующим прыжком напал на второго, перерезав горло. Третий попытался было выстрелить в него, но Наиб ударом оттолкнул от себя дуло оружия и едва не отсëк солдату руку, второй рукой глубоко загнав лезвие в его тело со стороны подмышечной впадины. Выстрел, вырвавшийся из винтовки бойца по случайности, прозвучал в паре сантиметров от уха Субедара, отчего тот на пару секунд оглох, но не потерял темпа. Четвëртый в это время успел направить на эварийца оружие и прицелиться. Субедар, заранее поняв, что даже за секунды противники успеют скооперироваться, развернул захлëбывающегося кровью раненого орчардца к дулу направленной на него винтовки и спрятался за тело. Спину бойца поразило несколько пуль, пробив броню, и он совсем обмяк в руках сержанта. Впавший в шок враг, намеревавшийся лишить жизни Наиба, но убивший в итоге соратника, замер на мгновение, но и этого хватило, чтобы Субедар отбросил труп в сторону швырнул в нападавшего небольшой кинжал — его секретный туз в рукаве. Лезвие вонзилось прямо в переносицу почти до ручки — сил на бросок Наиб не пожалел. Враг тут же замертво уронил голову на бок и замер. «Последний», — напомнил сам себе сержант и бегло огляделся, не поднимаясь над землëй, чтобы не поймать случайную пулю. Тут на него со спины налетел крупный неприятель, которого как раз и не заметил во время атаки Наиб. В руках орчардца блеснул армейский нож. Инстинктивно нырнув под нападавшего, Субедар смог избежать захвата и оказался позади врага, проскочив спиной под его плечом. Сержант с силой полоснул его по подколенным впадинам лезвием кукри и, когда тот упал на колени от боли, добил ударом в заднюю сторону шеи, перебив позвонки. Не дожидаясь дальнейшего нападения, Наиб метнулся обратно в укрытие и утянул Эмиля за собой. Тот, сначала немного испугавшись резкого жеста, вскрикнул и хотел уже было развернуться к неприятелю с револьвером, но заметил краем глаза форму Эварис и выдохнул спокойнее. В броне новобранца застряли десятки пуль, оставив на его крепкой груди синяки и ушибы, одна из них угодила в плечо, а другая оцарапала бедро, но критичных ран не было. Противники успели подойти к нему ещë ближе за то время, пока Наиб был занят второй группой, но зато парень смог ранить двоих и одного из нападавших убить — обзор сверху дал ему немного преимущества. — Их четверо! — предупредил он Наиба, когда сержант бросился прямо на орчардцев, ловко перекатившись с края их укрытия. Субедар не ответил, но принял информацию, пусть и сквозь писк в ушах сложно было разобрать, что крикнул новобранец. С первыми двумя сержант расправился почти мгновенно — враги сидели так близко друг к другу, что Субедар смог двумя руками одновременно поразить их шеи кукри. Третий успел выстрелить ему прямо в живот, но лëгкий бронежилет смог смягчить попадание пули. Тем не менее Наиб слегка потерял равновесие, но смог ловко откатиться в сторону, избежав дальнейших выстрелов. Прикрыл его Эмиль, тут же пустив пулю в лоб вражескому стрелку. Последний орчардец притих в укрытии, напуганный потерей всех напарников. — Выходи сам! — выкрикнул с натугой Эмиль, страдая от ужасной пульсирующей боли в плече. — Тебе некуда бежать. — Отвлеки его, — шепнул Субедар, а сам тихо и скрытно пошëл в обход укрытия неприятеля. — Если не выйдешь сам, то я выстрелю первым! — продолжил новобранец, дивясь тому, как командир бесшумно ступает по мягкому мху. — Твой отряд мëртв. Если сдашься, то мы тебя отпустим. Враг не подавал голоса, но явно был жив: под низким кустарником отчëтливо было видно шевеление. Наиб успел подкрасться к орчардцу и, выждав пару секунд, прыгнул на него, как лис. Послышался испуганный возглас, но его не прервал ни болезненный вопль, ни звуки борьбы: Субедар замер над солдатом, одной рукой держа его руки, второй прислонив окровавленное лезвие кукри к его перепуганному лицу. К еë перепуганному лицу. — П-пожалуйста… Не убивайте, пожалуйста, — пролепетала девушка, бросившись в слëзы от отчаяния. Ясные нежно-карие глаза смотрели на лицо Наиба с мольбой и ужасом. — Я… ничего не сделала. Я не хотела… Прошу… Сержант глянул на погоны бойца и тяжело нахмурил рыжеватые брови. Новобранец. Подумав с пару секунд, Субедар посмотрел на озадаченного Эмиля, ожидавшего его действий, потом обратно перевëл взор на заплаканное личико. Со внутренним страхом, ведомым только ему самому, он обезоружил девушку и отпустил еë руки. — Вставай на ноги. Живо! — приказал он стальным голосом и ткнул рукоятью кукри ей в спину. Боец поддалась и, тихо всхлипывая, поплелась к Эмилю. Парень с нескрываемым удивлением смотрел на командира, не замечая врага перед ним. Эварийцы не брали в плен. Жалость к врагу значила предательство страны — эмпатию воин должен чувствовать только к своим соотечественникам, а никак не к тем, кто нападал на их страну. — Что Вы делаете? — поинтересовался новобранец, опуская дуло. — Почему не убили? — Замолчи, — Субедар снял с лица балаклаву и закрыл ею глаза пленной, а после протянул к напарнику руку. — Верëвку дай. Эмиль отдал ему канат, который использовал для того, чтобы перемещаться по деревьям, ещë не совсем понимая, что задумал командир. Наиб крепко связал хныкавшую и дрожавшую девушку по рукам и ногам и усадил на камень, повыше от болота. Чтобы она не кричала, заткнул ей рот мотком бинта. — Пошли, — позвал он Эмиля, спешно двинувшись прочь с болота, но парень не шелохнулся, переводя взор с Наиба на девушку. — Не беси меня, Эмиль! Пошли быстрее! Сейчас сюда сбегутся ещë больше орчардцев. Шевели ногами! Сбитый с толку, парень поднялся на ноги и, хромая, пошëл за командиром. Когда оба они оказались на краю топи, то затаились в укромном окружении высокого колючего кустарника, чтобы перевязать раны. — Твою же… — прошипел Наиб, снимая с себя бронежилет и кривясь от боли. Субедар отбросил броню и с удовлетворением понял, что пуля не вошла в тело, а застряла в ней. Но конец снаряда всë равно выглядывал с внутренней стороны жилета. Форма сержанта была пропитана кровью в районе чуть выше пупка. Задрав рубашку и майку, он выдохнул спокойнее: задело только кожу. Вокруг неглубокой раны синел и багровел сильный ушиб. — Надо обработать, — кивнул на торс напарника Эмиль, тоже успев снять броню и прикинуть ущерб здоровью. — Аптечка у меня. Возьмите, я перевяжу Вас. — У тебя раны посерьëзнее, — возразил Субедар, хмурясь от неприятной боли. — Покажи плечо. Парень с осторожностью стянул насквозь промокший от крови рукав и дал сержанту осмотреть себя. Наиб покривился при виде ранения, но ничего не сказал. Пуля, на счастье новобранца, прошла на вылет и доставать ничего не пришлось. Открыв сумочку с красным крестом, Субедар вытаращил глаза на набор лекарств, который там хранился. — Откуда от у тебя столько препаратов? — Выдали в училище. Тот порошок… Голубой, видите? — Эмиль указал здоровой рукой на пакетик с мелкими кристаллами внутри. — Это-- — Знаю я, что это, — пробурчал сержант, качая головой. — Дрянь та ещë. Терпи. Обработав рану перекисью и засыпав препарат прямо в рану, Субедар ожидал от новобранца ругани и болезненных вскриков, но парень стойко молчал, стиснув побледневшие губы в линию. — Сразу в медпункт, как придëм. Рана серьëзная. — Угу… — пробубнил Эмиль, едва сдерживаясь от стонов боли из-за раздвигавшего стенки раны порошка. Наиб принялся за его бедро, тоже раненое выстрелом. Тут уже было проще — обработать рану и крепко перевязать. Чтобы отвлечь себя от страданий, парень через силу выдавил: — Старший сержант, зачем вы оставили того солдата живым? — …маленькая она ещë, — мрачно бросил сержант. — Новобранец. Такая же, как ты. — Но она же враг, — возразил слабым голосом парень. — Меня же никто не щадил. Если взял оружие в руки, то будь готов к тому, чтобы стрелять и получить ответ. Так ведь? — У орчардцев другой подход к обучению. Видел же, какая она слабая? Она и стрелять-то не спешила — магазин полный. — Она сообщит о нас своим. — Она не знает, куда мы пошли. — Вы оставили еë на болоте, еë быстро найдут. Это даже не плен. Вы за просто так ещë пощадили. — Тем лучше. Быстрее найдут — меньше ей сидеть связанной на болоте. И не тебе тут мне нотации читать, дух. Спас, потому что так надо было. — Вы сейчас защищаете врага, — резанул Эмиль, но тем не менее совсем не менял спокойного тона. — Старший сержант, зачем? — Да чтоб тебя, Эмиль! — рявкнул на него Наиб, постепенно закипая. — Война — не место для неподготовленных детишек. Она и оружие держать не умеет! Пошла по дурости в армию за кем-то, а в итоге бы умерла в первый месяц. Как твои напарники, — новобранец поджал губы, опустил густые чëрные ресницы. — Зачем мне еë надо было убивать? После такого боя она сбежит из армии и начнëт жить нормально. Зачем губить юную жизнь? — Но она же из Орчард. Вырастет и станет мстить. Все они такие. — Кто «они»? — Не эварийцы, — ответил безо всякой опаски парень, но тут же был награждëн таким глубоким презрительным взглядом, что невольно отвернулся от командира. Он сказал это не задумываясь лишь потому, что привык считать командира в первую очередь гражданином Эварис, а совсем не иностранца из Сохо — так он хорошо влился в общество за долгие годы пребывания в стране. — И я, по-твоему, тоже «такой»? — Нет. Вы же эвариец. — Вот как! Но родина моя далеко не Эварис, а союз Сохо, — продолжил давить Наиб, перевязывая рану напарника и глядя ему в лицо, как хищник. — В конце концов Вы выбрали эту страну. И паспорт у Вас эварийский, старший сержант. — У меня выбора не было! И тем не менее, как видишь, я служу верой и правдой Эварис, — зарычал Субедар. — От того, что я пощадил одну девчушку, не изменится число тех, кого я убил. Или хочешь сказать, что я плохой боец и командир, а? — Никак нет, старший сержант. Если бы Вы не были таким выдающимся воином, я был бы уже мëртв. Но всë же это нарушение законов страны. — Не все иностранцы такие, какими тебе их рисовали в училище. И среди эварийцев есть те, кому бы я был не прочь пустить пулю в лоб. Не все орчарцы поголовно подлые, хитрые и бессердечные убийцы. Эта девочка ничем не заслужила быть мëртвой. Ты правильно сказал, что на войне нужно быть готовым к тому, чтобы убить и быть убитым, но она оказалась не готова. Я нарушил закон страны, но не нарушил человеческого закона. Воевать должны те, кто понимает, за что воюет. Она пошла туда явно не за тем, чтобы отнять чью-то жизнь и потерять свою собственную за какую-то идею. Если бы ты был сейчас моим врагом, был бы ранен и показал бы, что сдаëшься, то я бы тебя тоже пощадил. Даже если бы ты уже убил кого-то. — Откуда Вы знаете, что я не соврал бы? — Чутьë у меня на врунов, — с угрозой и насмешкой хмыкнул сержант. — Мне жалко и наших новобранцев, и эту. Увидеть, как вся твоя команда погибла — не хило так для восемнадцати- двадцати лет. — Согласен, — печально кивнул Эмиль, ощупывая рëбра на момент перелома. — Значит, даже если это враг, то нужно проявлять милосердие? — В крайнем случае. Будешь слишком добрым — быстро словишь пулю. Сражайся с теми, кто готов. Нерешительным и слабым не место на войне. — Понял… Старший сержант? — Да? — перевязывая себя, спросил Субедар. — Я… не расскажу ничего про это. Я Вас не предам. — Вот услужил, — закусив край бинта, с иронией протянул Наиб. Но через пару секунд стал чуть более серьëзным и посмотрел на задумчивое и красивое лицо новобранца. — Эмиль, спасибо, что прикрыл. Ты и правда спас положение. Я бы наверняка уже был бы похож на кусок сыра с таким количеством дырок, — сержант кивнул на бронежилет парня, весь покрытый пулями. — Не за что, старший сержант. Если бы я Вас не прикрыл, то умер бы… Ваш стиль боя меня поражает. Я бы не смог так быстро разрешить… такую проблему. — Используй свои сильные стороны. У тебя неплохо получается придумывать мудрëные планы. В штабе тебе бы сладко жилось. — Когда-нибудь, — ямочки на щеках вновь улыбнулись Субедару. В его серых глазах отразился командир, забрызганный чужой кровью, но такой спокойный, словно это для него было рутиной. В глубине сердца Эмиль трепетал от ужаса только что произошедшего, ведь мог умереть, но в то же время этот трепет был благоговейным от той мысли, что его идея и его помощь смогли помочь им с Наибом выжить. И более того — Субедар его похвалил. Такая награда была для новобранца была ценнее медали. — Спасибо за похвалу. Для меня Ваши слова очень важны. — Успокойся уже, желторотик, — хмыкнул с насмешкой напарник. — Благодарить будешь, когда выберемся. Тем более в команде работаем. Наскоро перевязав раны и выждав, когда вокруг стихнут голоса орчардцев, напарники надели обмундирование обратно и двинулись дальше. Темнело. По лесу скоро зашарили яркие налобные и ручные фонарики врагов, рыскающих в поисках нарушителей спокойствия лагеря. Дважды Эмиль и Наиб чуть было не раскрывали себя, но чудом им удавалось отвлечь от себя внимание орчардцев. Но на третий повезло меньше. Уже в сумеречной тьме фонарик одного из них выхватил в глубине подлеска движение, а затем и отражëнный кукри блик. Бой был шумным, но быстрым: группа нападавших стала без разбору палить по Наибу, пока Эмиль в это время смог забросить под их ноги остатки каната. Через пару секунд парень дëрнул оба конца на себя, будучи за спинами врагов, и те с удивлëнными криками рухнули на землю. Новобранец тут же пустил пулю в затылок одному из них. Троих добил Субедар, всë же поймавший в граде выстрелов неприятную рану: пуля полоснула его по шее и вызвала сильное кровотечение, несмотря на то, что не задела жизненно важных артерий и вен. Наскоро закрывая ранение рукой, командир принял решение прекратить на время движение вперëд: в темноте они не различали пути, из-за облаков звëзд-ориентиров было не видно, а лес кишел поисковыми отрядами неприятеля. Взобравшись на крепкое дерево, напарники, насколько это было возможно, удобно расположились на его ветвях, привязав себя к стволу, чтобы не упасть во сне. — Отдыхай, — осипшим от усталости голосом приказал Наиб, принявшись оттирать кукри от крови. — Я пока подежурю. Разбужу, когда устану. — Уверены? Я могу первым постоять на вахте, — не менее уставшим тоном предложил Эмиль, едва держа глаза открытыми. — Я ещё… могу потерпеть. — Закрывай глаза уже, не строй из себя ни пойми что. Завтра с утра, как солнце встанет, пойдëм дальше. — Хорошо… Старший сержант? — Ну, что тебе? — закатив глаза, спросил Наиб, уже порядком вымотавшись за день и желая поскорее отдохнуть хотя бы пару часов. — Мы ведь выберемся? — с надеждой спросил парень, уже прикрывая веки. — Выберемся. И не из таких передряг выбирался. Навряд ли нас станут искать всю ночь. Бросят с утра — подумают, что ушли. — Хорошо, если так… Спокойной ночи. — Спи, птенец. Эмиль провалился в сон почти сразу же — лицо его стало ещë более бледным от потери крови, хотя раны и были закрыты. Дышал парень тяжело и часто, под глазами легли тëмные круги, раненая рука безвольно свисала с ветви вниз. «Нехорошо… Инфекцию всë равно занëс, — размышлял с тревогой Наиб. — Надо дойти до наших завтра, иначе он так долго не протянет. Орчардцы уже наверняка поняли, что нас всего двое. По крайней мере та девчонка бы точно сказала… Тяжело будет, если они не прекратят поиски. Ещë и с ранами, — сержант покривился и тронул шею, которую, как мог, перевязал. — Нельзя терять бдительности. Патронов у нас осталось достаточно, но толку от их расхода не будет. Повезло ещë, что Эмиль рядом и не жалуется… Агх, пока бегали от орчардцев по всему лесу, то я уже и забыл, по какой причине мы теперь ночуем у врагов на макушке. Чëртов Курт, — в лезвии кукри отразились его сине-зелëные глаза, полные злобы и обиды. — Вернëмся и уж тогда он у меня получит… Повезëт, конечно, если его сразу под трибунал не отдадут! Но мои ребята смирные, не станут на него говорить, пока я не вернусь. Так по-тупому провалить такую простую миссию. Ещë и ценой новобранцев. Ненавижу… Ну вот почему именно он такой идиот?! Почему не кто-то другой?! Был бы это не Курт, то я бы его уже отделал! Кусок ваты вместо мозга…» Ночь тянулась медленно, растягивая ожидание солнца на мучительные часы. Субедар, чувствуя ответственность за младшего напарника, не позволял себе отвлечься на дрëму и внимательно слушал лес. Где-то вдали всë ещë маячили фонари. Пару раз близко от них проходили отряды без света, специально двигавшиеся бесшумно, чтобы случайно не спугнуть беглецов, но чуткие уши и зоркие глаза сержанта не давали им их обнаружить. Наиб позволил новобранцу отдохнуть как следует для последнего рывка, и потому нëс дежурство всю ночь в одиночку. Парень пару раз просыпался от голосов или хруста веток под ногами орчардцев, но Субедар успокаивал его и велел спать дальше. «Чуткий слух, даже во сне бдителен… Мальчишка и правда неплохо подготовлен», — отмечал сержант, с улыбкой глядя на то, как Эмиль, сонно хлопая ресницами, оглядывался по сторонам и прикрывал их обратно. Только когда на горизонте стал заниматься рассвет, Субедар растолкал напарника и быстро осмотрел его и свои раны. Гниения не было, кровотечение почти прекратилось или совсем остановилось, но сержант знал, что этот вид обманчив — больше информации ему давало общее состояние бойца: у парня поднялась температура и наблюдалась общая слабость в теле. — Старший сержант, Вы же сказали, что будем дежурить по-очереди, — чуть опешивший от вида занимающейся зари, пробормотал Эмиль. — Тут поспишь, — с иронией фыркнул Субедар. — Отдохнул и достаточно. А вот тебе нужно было сил набраться. Как себя чувствуешь? — Терпимо, — кривясь от боли в плече, выдохнул новобранец. — Рядом никого? — Я видел пару отрядов — до сих пор шерстят лес. Одни недавно ушли на север, ещë один ближе к востоку, где наша тропа. В остальном тихо. Эмиль молча кивнул и быстро собрал вещи, готовый выдвинуться в путь. Тихо спустившись с дерева, они, утопая в обильно выпавшей росе, двинулись по краю тропинки, чтобы случайно не наткнуться на врагов. Несколько раз по пути им попадались скрытые ловушки орчардцев, но Наиб быстро их замечал и обходил стороной. Примерно через час напарники вышли на основную дорожку, по которой уходил вчера отряд вместе с Куртом. Трава была примята множеством ног, на залысинах земли даже остались следы их ботинок. Субедар приободрился и улыбнулся Эмилю, шедшему позади. Ямочки на щеках вновь приветливо показались на щеках бойца. Всë ещë не рискуя выходить на тропу, они шли по самому краю. «Фух, всë… Скоро уже будем на базе. Пара часов и можно будет отдохнуть. И вдарить по одной тупой роже… Хотя, может, я слишком категоричен? Курт тоже пиздец как испугался, когда осознал, что натворил. Ругает себя наверняка… По крайней мере я бы ругал… Хрен прочитаешь этого говнюка. Не угадаешь, что он вытворит». Но только Наиб дал себе немного выдохнуть, как получил пощëчину жестокой реальности: в зарослях папоротника на другой стороне тропинки, всего в паре метров от них кто-то зашевелился. Субедар резко замер, знаком приказал Эмилю держаться позади и затаил дыхание, обратив немигающий взор на куст. В зелëных переплетениях листьев едва заметное, замаскированное, на него смотрело дуло снайперской винтовки. Что стрелок, что сержант ожидали малейшего движения друг от друга, чтобы приступить к действию. Игра, которую проиграть было смертельно. Оба они уже поняли, что обнаружили своë местоположение и теперь хватило бы даже мгновения, чтобы напасть. Субедар судорожно стал думать над тем, что ему предпринять. Эмиля за спиной он не видел, но понял, что парень тоже осознал, в какой ситуации они оказались. Неизвестно было так же и число орчардцев, сидевших в засаде. Повезëт, если это один снайпер. Но что если на них из глубины леса сейчас смотрит не одна чëрная ягодка тонкого металлического дула? Наиб сжал покрепче рукоять кукри, которыми помогал себе прокладывать путь через особенно густые заросли. Одна рука его находилась вне поля зрения предполагаемого стрелка, но была видна новобранцу. Знаком, едва заметным, чтобы случайно не показать движения мышц руки, он отдал ему приказ ложиться вниз, как только… Дальше Эмилю уже пришлось действовать инстинктивно. Спустя мгновение в воздухе прозвучал оглушительный выстрел, заглушëнный на секунду непонятным лязгом, а фигура сержанта растворилась в воздухе. Боец упал на землю, тут же наставив автомат на куст, в котором прятался неприятель, и направил в него очередь. Папоротник весь затрясся от попаданий пуль и повесил свои волнистые листья вниз. Всë стихло. Ни Наиба, ни стрелка видно не было. Эмиль оглянулся кругом, не поднимая головы, и наконец заметил невдалеке знакомое лицо командира. Тот, тяжело дыша, глядел на растения, не смея моргнуть. На пару секунд он переключил внимание на бойца и кивнул ему в знак благодарности. Подкравшись к укрытию врага поближе, Субедар хотел было наскочить на неприятеля и мгновенно лишить его жизни, но тут же отпрыгнул обратно широко раскрыв глаза. В его сторону тут же прогремело несколько выстрелов из оружия поменьше. Зоркий глаз орчардца смог уловить секундное замешательство сержанта, и тот попал прямо в его ногу, лишь чудом не задев кость. Оказалось, что автоматная очередь лишь ранила стрелка, но не убила, поэтому он решил притвориться мëртвым и привлечь к себе внимание неприятеля. Но триумф его длился недолго: отвлëкшись на Наиба, он совсем забыл про Эмиля. Парню хватило времени, чтобы перебежать узкую тропку, разделявшую их, и наброситься на нападавшего. Ногой он тут же выбил из его рук оружие и мощным ударом приклада в область переносицы почти лишил соперника чувств, добив выстрелом в грудь. Больше никого рядом с ним не было. — Твою мать… — простонал невдалеке Субедар, пытаясь остановить кровь, хлынувшую фонтаном из простреленного бедра. — Чëртовы снайперы-тихушники, ненавижу… Эмиль молча нашëл напарника и прильнул к нему с аптечкой, быстро принявшись оказывать ему первую помощь. — Ты его грохнул? — стиснув зубы, простонал мужчина. — Да. Но навряд ли они тут только одного снайпера оставили. Нужно скорее уходить. — А ты, как посмотрю, у нас мозговитый парнишка! — со злым сарказмом, скорее от боли, чем от раздражения ответил Наиб, стискивая в зубах ткань рукава рубашки. — У-угх, чëрт… Больно… — Потерпите, я быстро. — Грëбаный… грх… Первый выстрел я отразил, но, чëрт возьми, зачем полез за вторым… Угх… — Отразили?.. — Да, отразил! Кукри можно и для защиты использовать: металл прочный, широкий… Главное, угх… Поймать пулю. — А я думал, что за звук был, — восхищëнно отозвался парень, накладывая жгут. — Удивительно. Эмиль, натренированный сотнями уроков по оказанию первой помощи раненым, мастерски, словно полевой доктор, перетянул артерию, обработал и перевязал рану сержанта за пару минут, терпеливо ему улыбаясь. Хотя можно было бы сказать, что улыбка эта была успокаивающей лишь для него самого — новобранец так испугался того, что его наставника — его проводника и авторитета — смогли ранить в такое важное место, что убедить себя в том, что всë будет хорошо и что рана на самом деле несерьёзная, было парню просто необходимо. Но даже за это время вокруг стал подниматься шум: орчардцы стягивались к ним, услышав выстрелы. — Что-то мне это совсем не нравится, — поднимаясь на ноги, прошипел Субедар: пуля всë ещë находилась в его ноге, но достать еë в таких условиях не было ни времени, ни возможности. — Кажется, тропа больше не безопасна… Пойдëм параллельно ей. Быстро. — Может, лучше было бы спрятаться? — предположил Эмиль, отмечая, как сильно хромает на раненую правую ногу командир. Нас вот-вот окружат — выбежим перед ними и попадëмся. Субедар застыл к нему спиной и задумался. Бежать сейчас он и правда был не готов. А подставлять вперëд себя новобранца было идеей настолько рискованной и ужасной, что военный даже не задумался над ней. Оставалось только переждать окружение, каким бы сильным риском это не грозило им обоим. Скрыться на открытой тропинке, кроме как на дереве, было невозможно, поэтому напарники быстро взобрались на самые густо покрытые зеленью ветви и затаились. И как раз вовремя: стоило им удобно устроиться сверху, как на тропу вышли с разных сторон отряды врага. Людей было много и в самом разном обмундировании: если бы Наиб решился прорываться через такую толпу, то навряд ли бы вышел победителем. — Опять пусто? — с усталостью и раздражением поинтересовался высокий человек с погонами старшего по званию. — Снайпер убит, — подтвердил один из бойцов, заметив труп в папоротнике. — Чёртовы эварийцы, — прошипел начальник. — Целый день их ищем — всë без толку! Только людей теряем! Не может же быть такого, что они вдвоëм это всë устроили?! — Может, рядовая Франц перепутала от страха, что их было два?.. — предположил солдат с винтовкой. — У неë был такой шок, когда еë нашли, что ей могло и почудиться что-то. — Да будь их больше, мы бы уже их обнаружили! — заявил другой. — Не могут же они в воздухе растворяться?! Точно прячутся где-то здесь. Бежать отсюда некуда. — Кто-то из них ранен, — заметил боец, заметив на земле кровь и обрывок бинта. — Крови много, далеко не убегут. — Предлагаешь прошерстить местность? — глухо отозвался командир. Наиб напрягся, но не двинулся. — Так точно, — кивнул громкий орчардец. — Гм… Позовите сюда ещë людей. Возьмëм территорию тропы в кольцо. Если они и правда здесь, то живыми отсюда не уйдут. «Приехали… — Субедар нахмурился. — Тут и так человек тридцать с лишним. Напугали мы их знатно, раз решили позвать подкрепление. Но сейчас это вообще не на руку… Надо отвлечь их чем-нибудь и быстро делать ноги. Иначе будет поздно делать рывок. Рано или поздно они поймут, где мы». Жестом сержант подозвал к себе новобранца и шëпотом дал ему команду быть готовым к действию. Эмиль решительно кивнул и прижал к себе автомат. Наиб отцепил с пояса дымовую гранату и, насколько это было возможно, тихо выдернул чеку. Когда люди под ногами стали потихоньку рассеиваться, он замахнулся и что есть силы бросил грушу как можно дальше. Та, коснувшись земли метрах в пятидесяти от них, тут же с шипением стала выпускать огромный клуб серого плотного тумана. — Что это было?! — бойцы Орчард встрепенулись и переглянулись. — Схватить их! Чего стоите?! — подогнал их начальник и сам пошëл навстречу дымовой завесе. — Пушки наготове, это может быть обманным манëвром! Стоило только основной массе отряда повернуться к дереву спиной, как напарники быстро съехали по стволу вниз и пустились было бежать в противоположную сторону, но тут же наткнулись на троих караульных, оставшихся возле тропы. Орчардцы заметили беглецов и открыли огонь. Эмиль залетел за дерево, и, дождавшись небольшой заминки стрелков, ответил очередью. Наиб, притаившись чуть левее, уже взял на мушку тех, кто успел развернуться в их сторону, услышав предупреждение караульных. — Эмиль, кончай с ними быстрее! — поторопил парня Субедар, понимая, что если они сейчас же не начнут уходить глубже в лес, то наверняка будут окружены — отряд, услышав выстрелы, уже спешил на подмогу своим товарищам. Боец задержал дыхание и прицельно сделал пару выстрелов по нападавшим. Адреналин ударил в голову и инстинкт хищника, который вырабатывался в них на протяжении многих лет обучения в училищах, взял верх. Орчардцы, убитые или сильно раненые, рухнули на землю. Эмиль опустил оружие и рванул вперёд сержанта, доверив прикрывать его спину. Сделав ещë несколько предупредительных выстрелов и убедившись, что отряд не решился подходить ближе, Наиб побежал вслед за напарником. Раны от пуль горели огнëм на каждый шаг, будто их прижигали раскалëнным клеймом, в груди неприятно быстро билось сердце. За спиной пролетали пули, свистя иногда над самым ухом. Весь лес кричал и кипел. Даже земля под ногами словно специально цепляла их корнями и лианами, не давая набирать скорость. Всë здесь было чужое, всë хотело их смерти, всë пыталось их поймать. Огромная орда неприятеля, их территория, их голоса и на этом фоне — они двое. Совершенно лишние, как вирусы в теле. Ноги холодели от осознания факта своей беспомощности. Со всех сторон показывались неприятели, словно вырастали у них из-под ног. Пули летели уже со всех сторон, чудом не задевая их тел. Крики оглушали, руки врагов и ветви цеплялись за их одежду. Отбиваясь так яростно, как только мог человек, они не смели остановиться. Остановиться сейчас значило умереть. Эварийцы никогда не смели называть это страхом. Это была стрессовая ситуация, угрожающая здоровью и жизни ситуация, экстренная ситуация. Автоматический ответ организма на угрозу жизни. Защитный механизм. Реакция на опасность. Но слово «страх» было запретно. Нельзя было бояться и признавать, что боец, гордость страны, вдруг испугался. Трусом просто нельзя было быть. Но в данный момент оба они боялись. Забылись на это время и кодекс чести, и слова о том, что воин никогда не боится. Липкий ужас овладел их телами, пространство словно сдавливало в тисках, движение шло для напарников так медленно, будто они пытались бежать во сне. Вдруг Эмиль упал, сбитый нападением одного из орчардцев, налетевших на него сбоку. К виску тут же прислонилось ледяное дуло. Наиб, среагировав быстрее, чем даже смог понять, резко развернулся, перестав слышать за собой дыхание приятеля, и наотмашь, не успев увидеть и лица нападавшего, резанул его по горлу снизу вверх с такой силой, что коснулся лезвием позвоночника. Подняв новобранца на ноги, Субедар увлëк его дальше, пригибаясь к земле, чтобы не поймать лишнего выстрела. Эмиль жался к напарнику, стараясь не отставать от него, и прикрывал его позади. Когда впереди появлялись враги, Наиб мгновенно менял направление, а Эмиль делал пару выстрелов в их сторону, но уже не с целью ранить или убить, а просто задержать, отпугнуть, выиграть время для своего отступления. Загнанные до полусмерти, уже едва ли различавшие замыленным от усталости взором препятствия, они наконец-то смогли несколько оторваться от преследования в небольшой низине, чуть ли не кубарем свалившись в неë. — Ха-а, ха-а… Вставай, Эмиль, мы ещë не… ха-а… ещë не убежали. Давай же! — поторопил парня сержант, тряхнув его за плечо. Напарник лежал на земле лицом вниз, распластав конечности звездой. Одежда его насквозь пропиталась потом от долгого изнуряющего побега и даже на бронежилете были видны мокрые следы. Кожа его горела, словно в лихорадке. — М… минуту… — сипло выдал новобранец, чуть дыша. — Минуту, прошу… Я не могу… — Чëрт, чëрт… — Субедар судорожно оглянулся кругом, ища укрытие. Крики орчардцев звучали над головой уже совсем близко. Заприметив большой куст на склоне низины сержант растормошил Эмиля и спрятался с ним там. Парень дышал быстро и хрипло, прикрывая глаза от усталости и боли, облокотившись плечом на Наиба. На лице его, побледневшем ещë сильнее, розовел на щеках и веках нездоровый румянец, чëрные брови жалобно хмурились от страданий. Сам Субедар тоже был не в лучшей форме: рана на ноге давно уже открылась и пропитывала кровью его штанину, которая стекала в ботинок и хлюпала там на каждый шаг. Шею тоже неистово жгло болью после того, как его зацепила пуля, и бинты окрасились в ржавый цвет. «Если заметят, то всë… Эмиль больше не сможет бежать. Загоняли его, как зайца. Да и я тоже… Всë перед глазами плывëт. Надо быстрее остановить кровотечение, иначе точно откинусь». Сержант спешно вытащил из рюкзака парня аптечку, дрожащими руками вытащил перекись и голубой порошок. Разорвав штанину так, чтобы было удобнее обработать страшную рану, из которой тëмно-бордовым потоком лилась кровь, Наиб закусил в зубах рукоять кукри и быстро обработал все края, стараясь не издавать звуков. Когда же очередь подошла к порошку, Субедар заколебался, но всё же засыпал его в рану. Из горла непроизвольно вырвался глухой вскрик, перешедший в скул. «Твою за ногу! Что ж так больно?! Поймать пулю было не больнее! Чëртова химоза! — взяв себя в руки, Наиб задышал ровнее и постарался смолкнуть, наблюдая за тем, как стенки раны раздвигает синяя желеобразная масса. — Как только придëм в лагерь, нужно нахрен всë это убрать…» — Сюда побежали! — раздалось сверху. — Уверен? — засомневался другой, тяжело дыша, и склонился над оврагом. В переплетении листьев и ветвей куста он не заметил беглецов, но обратил внимание на следы: по земле явно кто-то съехал вниз. — Гм… Разделитесь на большие группы, шерстите во все стороны отсюда. Овраг их задержал скорее всего. Далеко не уйдут. Шаги стихли. Голоса пропали. Эмиль, вцепившись в напарника сразу, как услышал чужие окрики, не отпускал его руки, сжимая предплечье Субедара так сильно, что у того онемели пальцы. Сержант выдохнул спокойнее, когда через час все звуки, наконец, стихли, и успокаивающе потрепал Эмиля по голове. — Всë, хорош дрожать. Потеряли нас, — парень в ступоре сначала перестал дышать, прислушиваясь к тишине, и потом медленно отпустил его плечо. Но, совершенно внезапно для Наиба, тут же закрыл лицо руками и истерично захихикал, наращивая темп. — Эмиль, ты чего это? Рано с ума сходить, эй! Живы же!.. Ну же, чëрт тебя дери, Эмиль! Нашëл когда тут сопли развести! Что случилось? — Ха-ха-ха… Да я просто… ха-ха! — пролепетал новобранец сквозь глухой смех, от которого у Субедара в жилах закипела с новой злобой кровь. — Просто было так страшно. Я думал, что никогда не испугаюсь. Это же такой позор, ха-ха! Боже, надо же было поддаться панике. Кто я после этого, старший сержант? Ха-ха… Трус… — Да что с тобой?! — возмутился Субедар, весьма раздражëнный таким поведением бойца, доныне зарекомендовавшего себя в его глазах надëжным товарищем. — Что ты несëшь?! Прекрати так себя вести, я сказал! — Наиб оторвал его руки от щëк и грубо шлëпнул парня по лицу. — Приди в себя! — А-а… д-да, простите… простите… — Эмиль утëр слëзы, которые катились по его улыбавшемуся лицу сплошным градом. Ямочки на щеках дрожали, словно только они держали уголки губ поднятыми, и без них Эмиль бы наверняка сорвался на истерику. — Я просто… Вы же знаете, сержант, страх для бойца хуже смерти. А я впервые так нëсся. Всë тело словно в тиски сжали, я буквально готов был в любую минуту почувствовать, как пуля размозжит мне голову, — новобранец часто дышал и втягивал с истерическими хрипами и смешками воздух через стиснутые зубы. Перекошенная улыбка пугала Наиба, но он понимал — стоит дать ему слабину перед Эмилем в такой ситуации, и он точно сойдëт с ума. Такие преданные кодексу чести выпускники училищ натурально слетали с катушек, когда понимали, что даже самая жëсткая практика в стенах их учреждения и на сотую долю не похожа на настоящую войну. — Мне так стыдно. Я чувствую себя предателем, старший сержант. Это ведь… правда предательство? — За что тебе стыдно? — устало выдохнул Наиб, уже предвосхитив ответ парня и сокрушëнно покачав головой. — Мне… я… я испугался… По-настоящему… Я думал, что умру, что… Бежал за Вами и… И когда на меня напали, я думал, что умру… Стало страшно, очень страшно… Я просто жалок… Прошу, простите… — Боги… Эмиль, забудь уже. Тот бред, который тебе говорили в училище про страх — идиотизм тот ещë. Ты же человек, а не камень в конце концов, — утешать Наиб не умел, но зато хорошо раскладывал перед человеком факты. — Я тоже испугался. Если бы мы с тобой не неслись, сломя голову, то уже бы лежали мëртвые. — Нет, но как же!.. Это точно был страх, я… нет… обычно я чувствовал только то, как хотел ответить, защититься, а здесь… Я никогда так быстро не бегал. Я даже не подумал, что можно было принять бой! Это полностью противоречит-- — Не всегда принять бой означает победу! — перебил его суматошный поток мыслей напарник, накрыв рот новобранца ладонью. — Нас всего двое, и мы ранены. Начни мы отвечать и погибли бы. Страх помог тебе бежать быстрее и дольше. Успокойся уже. Думаешь, я не боялся никогда? — новобранец нерешительно поднял на него большие серые глаза. — Бояться умереть — нормально. Не будь это так, все бойцы Эварис бы на слабо решили с голыми руками пойти на медведя. Силы неравны, верно? — Эмиль согласно мелко пару раз кивнул. — Об этом говорит тебе страх, — Наиб ткнул парня пальцем в грудь и серьëзно глянул на него. — Ты только из-за этого разревелся? — …этого… Этого больше не повторится, старший сержант. Я… переволновался. — Сейчас уже нормально соображаешь? — После Ваших слов — да, — боец виновато потупил взор. — Извините… — Больше не психуй по пустякам. Нашëл из-за чего шум развести. Возьми себя в руки, сейчас не время для эмоций. — Да, старший сержант… Простите. — Забудь уже, хватит извиняться. Как самочувствие? — чувствуя сильное отвращение и раздражение к любым чувственным разговорам и излишней эмоциональности в неположенный час, Наиб постарался как можно быстрее перевести тему. — Раны не открылись? Температура есть? — Терпимо, — потупив взор за покрасневшими веками с длинными ресницами, ответил твëрже новобранец. — А Вы? — Из-за этого снайпера потерял кучу крови. Теперь голова кружится, всë тело тяжëлое, — пожаловался Субедар. — Надо придумать, что делать теперь. Отсиживаться тут уже не получится долго — орчардцы поняли, что нас всего двое, чëрт их дери… — Сейчас разгар дня, — заметил парень, глянув на солнце. — Лес может дать нам прикрытие звуками. Птицы довольно громко щебечут, так что есть шанс идти незамеченными. Если будем осторожны. — Знать бы ещë куда теперь идти… — вздохнул сержант и проверил голографическую карту местности того пути, что они пробежали, будучи преследуемыми — на запястье каждого командира отряда был прикреплëн жëсткий металлический браслет, который считывал направление человека и рисовал обозримую местность в радиусе трëх-пяти метров. Обычно их использовали для построения макета локации, чтобы лучше представлять нужную территорию даже если носитель погибал. Полной карты леса у напарников не было, поэтому пришлось сверяться по небольшой реконструкции их побега. — Fikita! Мы в итоге прибежали почти туда, откуда начали. Просто, блять, обогнули болото по кругу и вернулись к краю! Да какого хрена! — зашипел со злобой Субедар и от отчаяния попытался было сорвать с себя браслет и разбить его, но его остановила рука Эмиля. — Постойте! Дадите мне взглянуть? — спешно попросил парень, боясь за поломку столь дорогого аппарата. — На секунду. — Да делай с ним, что хочешь уже!.. Пиздец… Как мы могли выйти на обратный путь?! Чëртов лес, чëртовы орчардцы… Нахрена вообще начальство отправило сюда новичков?! — Да, сложно… — новобранец тяжело вздохнул и запустил руку в чëрные волосы. — Такой круг сделать… Это из-за того, что мы решили вернуться на тропу. Из-за этого крюк и вышел… Выходить будем тем же путëм? — А у нас есть ещë какой-то выбор? — шикнул на него командир, осматривая кукри на наличие дефектов. Оружие было всë так же остро заточено, а рукояти, обмотанные жëсткой бечевой, от долгого использования изменили свой цвет с пшенично-бежевого на глубокий бордовый от крови. — Пойдëм в темпе, иначе потеряем ещë больше времени… Боги, ну надо же было так! — Думать о маршруте у нас не было времени, — нашëл компромисс парень. — Сейчас всë же тоже лучше держать голову холодной… — Угх… Ладно, ты прав, — сдался Наиб, откинувшись назад. — Пойдëм к тропе опять. Но обогнëм болото… Чëрт… — Мы можем не делать такой крюк, — новобранец присел поближе и сделал масштаб изображения их пути больше. — Если будем постоянно держаться юго-востока, то сможем выйти на тропу. Еë направление должно сходиться вот здесь, — Эмиль ткнул на пустой участок цепи между их прошлым направлением шага и тропой. — Там можно срезать. — Хорошо, так и поступим, — коротко отозвался Субедар и поднялся на ноги, тут же глухо прорычав ругательство от боли в ноге. — Гх… — Старший сержант, я могу идти первым, если Вам тяжело. — Хрен тебе! Ноги есть — значит могу бежать не хуже тебя! Не думай, что раз я ранен, то стал слабее! — стальным тоном заявил Наиб, зыркнув исподлобья на новобранца. — След в след за мной и смотри за спиной. Тоже мне придумал — командира ставить за спину… Слишком много на себя берëшь, птенец! — Простите, — парень тут же стушевался и спешно встал следом. Осторожничали напарники теперь в три раза сильнее и прятались при одном лишь намëке на присутствие врагов. Со всех сторон до сих пор доносились переговоры орчардцев, выискивавших их, изредка близко проходил отряд. Раненые, вымотанные и голодные, эварийцы теперь не рисковали нападать на них и пережидали, когда неприятель пройдëт мимо. Раз их всë же заметили уже на подходе к тропе, когда вечер уже вошëл в свои права и на небе оставалась только тонкая полоса зарева заката. Очки ночного зрения орчардцев заметили свечения двух пар глаз в нескольких метрах от них. Свои бы прятаться не стали, а затаившиеся снайперы не отсвечивали бы им отражением зрачков, тоже снабжëнные очками ночного видения. Огонь открыли без предупреждения. Эмиль успел спрятаться за деревом, но вести прицельную стрельбу в темноте было невозможно. Наиб же, нырнув в противоположную сторону, бесшумно скрылся во тьме. Иной бы подумал, что Субедар бросил его на произвол судьбы, но новобранец знал: командир ни за что не оставит его один на один с противником. Сообразив, что нужно привлечь к себе внимание и выиграть время сержанту, парень стал отвечать орчардцам, но палил с осторожностью, выше голов, чтобы ненароком не подстрелить и Наиба. Отряд, решив, что он остался в живых один, стали окружать его укрытие, ещë не подозревая, что за спинами их оказался хищник покрупнее. Субедар, пользуясь темнотой лесного покрова и возникшей суматохой, подкрался к ближнему неприятелю с довольно лëгким бронежилетом и всадил лезвие в его спину так глубоко, что конец его показался из груди. Чтобы тот не поднял шума, сержант закрыл его рот в момент удара и утащил рывком в высокую траву настолько быстро, что остальная его команда не успела осознать потери бойца. Следующий лишился жизни от выстрела в затылок. Третий, услышав лишний звук рядом с собой, повернулся было к товарищу и был встречен острым кинжалом, вонзившимся ему в глаз. Добив третьего ударом по горлу, Наиб бросился на трëх оставшихся орчардцев, уже почти что заключивших Эмиля в смертельное кольцо. Выхватив у одного из врагов винтовку, Субедар направил несколько выстрелов по их головам, всë ещë находясь позади и сбоку, отчего заметить его заранее никто так и не смог. Когда последний выстрел растворился в вечерней прохладе вечера, новобранец робко показался из-за широкого ствола дерева, ища глазами напарника. Командир, тяжело дыша, отбросил оружие на землю и подал ему знак, что всë чисто. — Давай скорей. Вернëмся на тропу, а оттуда уже и до базы недалеко, — тряхнув рукой, поторопил его сержант. — Хотите идти дальше в ночь? — Предлагаешь опять спать? — с ноткой раздражения спросил Субедар, стоя к парню вполоборота. — Вы не спали двое суток. К тому же у нас нет оборудования ночного видения, — рассудил с осторожностью Эмиль, видя состояние напарника. — Возьмëм его у них, — Наиб кивнул на трупы. — Всë равно им очки не понадобятся. — Но это… — Эмиль, да брось ты этот кодекс! Жить охота будет — и в форму их переоденешься! Хватай очки и пошли. — Да, старший сержант, — Эмиль сдался воле командира и потянулся к телу, чтобы снять с него оборудование. Некогда полное крови и сил лицо парня от лихорадки и измождëнности побледнело и теперь смотрело на Субедара белым лунным кругом. Тëмные брызги заляпали стекло очков, но парень даже не обратил на то внимания и последовал за командиром, не позволяя себе показать перед ним свою слабость. Если Наиб был способен идти дальше, не спав уже больше сорока восьми часов, и сражаться столь же яростно, будучи покрытым страшными ранами, то как сам Эмиль мог чувствовать смертельную усталость и тяжесть? В училище они тоже тренировали навыки выживания в экстремальных условиях, играя в тактические сражения, бывало, по неделе, и тоже довольствовались четырëхчасовым сном раз в два-три дня, но на деле всë оказалось куда сложнее. К этому их тоже морально готовили. И Эмиль был готов исполнять любой приказ командира вплоть до потери сознания, выжимая последние силы из ослабленного тела, требовавшего отдыха, заботы о ранах, воды и еды. Таким же был и Наиб. Шëл вперёд, понимая, что их шансы на выживание сокращаются с каждым часом всë больше. У них не было ни информации о нынешнем расположении лагеря орчардцев, ни понятия об их тактике, ни уверенности в том, что, выйдя на основную тропу, они окажутся на безопасном пути до базы. Раны ныли от отсутствия нормального ухода — Субедар предпочитал не возиться с ними и перевязывать всë грубо и крепко, надеясь на то, что вскоре они доберутся до медпункта — а там уже их и подлатают знающие врачевание люди. Терпеть боль было уже привычно, но пуля, застрявшая в ноге и задевавшая на каждый шаг его кость и закрытая желеобразным щитком рана от выстрела стреляли каждый раз таким фонтаном игл по всей ноге, отдаваясь в позвоночник, что Наиб уже не мог игнорировать ранение и сосредоточиться на их миссии. Ответственность за новобранца заставляла его идти вперëд, а не останавливаться на привал. «Чем быстрее придëм, тем меньше будем в опасности и тем быстрее ему окажут помощь. Лучше не ночевать сегодня и к утру будем уже на базе», — так рассуждал про себя сержант, беспокоясь лишь о состоянии напарника, но не о своëм. Парень заметил, каким медленным и хромающим стал шаг командира: если вначале он не мог за ним угнаться по лесу и окопам, то теперь следовал за ним в одном темпе, даже замедляя иногда свой ход — всë же Эмиль был выше Наиба, и шаг его при той же скорости был шире. В очках ночного видения лес представал перед ними в холодных бело-зелëных тонах, совсем не похожий на себя при свете солнца. Любой отблеск света теперь был виден так отчëтливо, что даже тускло-тускло мерцающие изумрудным цветом циферблаты наручных часов орчардцев были для них заметны. Вообще брать с убитого врага любое оружие или аппаратуру с целью еë дальнейшего использования тоже было запрещено… Но, как Эмиль уже успел понять, на войне эварийский боевой кодекс не работал так, как должен. Если бы они сейчас не воспользовались прибором неприятеля, то наверняка бы уже попались в очередную засаду. Парень представлял себе Субедара по чужим рассказам правильным и строго чтившим правила кодекса военным, но за эти два дня его восприятие и Субедара, и войны, и самой смерти перевернулось с ног на голову. Шок этот был несравним ни с чем другим в его жизни. Здесь был уже свой кодекс, не зафиксированный ни в Эварис, ни в Орчард. Но при этом интуитивно понятный каждому без единого слова. Тем не менее, новобранец только больше стал уважать своего наставника. Его стойкость, его мастерство боя, его идеи и его характер заставляли парня трепетать каждый раз, как он поднимал глаза на спину командира. Эти сорок восемь часов новобранец переживал так, будто до этого и не жил вовсе. И скоро это ужасное приключение должно было закончиться. Парень хотел бы дать себе немного выдохнуть и расслабиться от радости предстоящего отдыха, но не мог, так как знал: стоит только зазеваться и отвлечься, как реальность даст тебе пощëчину, а то и выстрел в голову… Добравшись по голографической карте до места, где их путь должен был соединяться с тропой, о которой отступал основной отряд с Куртом, Наиб приказал новобранцу остановиться и присесть к земле. Негнущиеся ноги с трудом позволили ему пригнуться, но Эмиль не издал и звука. Субедар знаком показал ему, что проверит местность и вернëтся. Через секунду он уже вступил в заросли пышнолистных кустарников, медленно пробираясь вперëд. Новобранец прижал автомат и тихо оглянулся по сторонам — скорее машинально, чем с намерением что-то высмотреть. Но тут, совершенно внезапно рядом с собой он заметил тонкую полупрозрачную ниточку. Она была так тонка в приборе ночного видения, что еë запросто можно было не заметить или принять за обрывок паутинки. Эмиль быстро понял, что это совсем не простая ниточка, а растяжка. Страшная ловушка, которая могла сработать от любого касания. Один еë конец уходил к стволу толстого пня, а вторая скрывалась в кустах. Прямо там, куда только что двинулся его командир. Прежде чем он успел дать себе отчëт в том, что делает, парень резко вскочил в полный рост и, быстро заметив едва видное колыхание растений, бросился вперëд, ничуть не заботясь о том, что поднимет кучу шума. — Старший сержант, замрите, немедленно! — выкрикнул он так, что Наиб чуть не подпрыгнул на месте от страха. Это маленькое движение, однако, уже успело привести растяжку в действие. Толстое плотное покрытие сапога не дало Субедару понять, что он задел роковую ниточку. В следующее мгновение под ногами что-то тихо щëлкнуло. За мгновение до того, как куст разлетелся на щепки от разрыва противопехотных мин, Эмиль успел схватить напарника за край формы и подтянуть его к себе, сразу же рухнув с ним на землю как можно дальше от опасности. Прикрывая сержанта от осколков своей бронëй, Эмиль навалился на него и накрыл голову руками. Вспышки света и огня были настолько яркими и резкими, что даже сквозь зажмуренные глаза было видно, как вспыхивают эти огненные салюты. Очки ночного видения окончательно ослепили их и заставили двигаться вслепую: Субедар спешно оттащил парня за пень, напрягая все оставшиеся силы и молясь богам за его сохранность. Когда взрывы затихли, напарники подумали, что ослепли и оглохли. В голове до сих пор звучали страшные хлопки, по телу пробегали вибрации разрываемой земли, в глазах мерцали фонтаны искр. В ушах стоял оглушительный писк, который не давал услышать даже собственного сердца. Наиб, придя в сознание первым, спихнул с себя новобранца и, покривившись от боли во каждой клеточке, стал старательно его расталкивать и судорожно осматривать на момент травм. Эмиль ещë секунд тридцать ничего не слышал и не чувствовал, полностью дезориентированный. В какой-то момент он даже решил, что умер — настолько всë его тело стало невесомым и нереальным для слепого и глухого разума. — Эмиль! Эмиль, приди в себя, ну же! Эмиль! — уверенная пощëчина, грубая тряска, дрожащий от боли и переживаний голос. — Скажи уже что-нибудь! Эмиль! Эмиль! — А… Я тут, — хриплым чужим тоном выдавил из себя парень, ощутив резко волну жара и боли, прокатившейся по спине и боку. — У-угх… — Слава богам, — выдохнул Наиб, рассредоточенным взором стараясь сфокусировать лицо новобранца. — Осколками не задело? Цел? — Не… не знаю, — честно ответил Эмиль, едва ли ощущавший свои конечности. — Пошевелиться не… не могу. — Чëрт возьми… Кто тебя просил лезть туда, а?! — разозлëнно рявкнул на него командир, нашедши в бронежилете новобранца несколько застрявших осколков металла. Злоба его была вызвана лишь беспокойством за жизнь новичка — за самовольничество, которое могло лишить парня жизни, он готов был сейчас самолично пару раз ударить Эмиля по лицу. Всегда, когда Субедар чувствовал сильное переживание, чувствовал ярость и желание как следует проучить того, кто заставил его себя так ощущать. Но сдерживался изо всех сил, зная по опыту, что его реакция ничего не исправит, а то и прибавит проблем. — Нахрена ты полез за мной, когда я приказал тебе сидеть смирно?! Хоть понимаешь, что натворил?! Сейчас сюда сбегутся все, кому не лень! — Но, старший сержант, — слабым голосом, закашлявшись, возразил боец. — Я увидел растяжку и хотел Вас предупредить. Вы коснулись еë в тот момент, когда я Вас окликнул. Простите, что нарушил приказ. Я хотел помочь. Наиб вдруг резко замер и побледнел. — Ты заметил растяжку? — тихо пролепетал он, остановившись вытаскивать из брони парня ещë горячую железную щепку. — Да. Случайно увидел — она была очень тонкой. Субедар помолчал с полминуты, что-то обдумывая, и ошарашенно опустил перед лежавшим на земле новобранцем голову. — …чëрт… То есть получается, что ты?.. Угх, fikita… Пр… Прости, Эмиль. Прости, что накричал. Я от эмоций, — командир мотнул головой и спешно вытащил осколок. — Ну, я ведь нарушил приказ. Так что заслужил быть поруганным, — хриплый смешок, ямочки на щеках слабо показались на измождëнном лице. — Нет, ты всë правильно сделал. Если бы сидел молча, то меня бы уже разорвало миной. Спасибо, что спас. — Пустяки. Вы мне уже столько раз жизнь спасли, что я со счëта сбился. Но Вы правы кое в чëм. — В том, что я идиот, и что сейчас сюда сбегутся все орчардцы, — выдохнул с глубоким чувством стыда Субедар, массируя переносицу пальцами. — Чëрт… — Заберëмся на дерево, — предложил парень, видя, что сержант находится в сильнейшем смятении. Не заметить такой опасной ловушки — ловушки, из-за которой совсем недавно погиб весь отряд Франка — было для Наиба тотальным шоком. Мужчина винил себя в том, что потерял бдительность и, если бы не Эмиль, то он уже был бы мëртв. Стыд и чувство едва не произошедшей смерти сжирали его и не давали мыслить трезво. Повсюду опять загудел лес. Оставаться на месте было опасно. — Старший сержант, слышите? — Да-да, дерево… Нет, погоди! — быстро сообразил командир, ещë напряжëнно хмуря брови. — Мы уже один раз спалились перед ними, спрыгнув с дерева вниз. Нельзя опять так прятаться. Надо… — Сюда! Это то место! — вырвалось из темноты грозным чужим голосом. Наиб, осознав, что на разговоры времени не осталось, быстро схватил Эмиля за грудки и резко поднял его с земли. Парень всë ещë пребывал в состоянии лëгкой контузии после взрыва, и ноги плохо его слушались. Бежать было некуда. Нужно было либо принять бой, либо надеяться на то, что орчардцы их не заметят буквально у себя под носом. Субедар спрятал новобранца под лапами раскидистой ели, и сам шмыгнул за ним следом, чуть было не замеченный прибежавшими на шум врагами. Командир старался восстановить дыхание, глубоко вдыхая и выдыхая через нос, чтобы не издавать лишнего шума. В руках он сжимал автомат, на поясе неприкрытыми висели кукри: если бы кто-то осмелился заглянуть под ëлку, то нашëл бы свою смерть. Взор ещë плыл, а руки подрагивали, но Наиб даже моргал теперь так редко, чтобы не пропустить лишнего движения. Эмиль, хуже перенесший взрыв, тоже держал в руках оружие, но едва ли был способен его удержать: все органы его будто опалили огнëм и отбили молотком. Вот перед глазами появились ботинки орчардцев. — Ну, и какого хрена?! — выругался один из них, не обнаружив и намëка на беглецов или их трупы. — Где это шакалы эварийские?! — Выбирай выражения, — осадил его напарник. — Мы их уже два дня поймать не можем, Шон! Двоих человек! Они перекосили нам кучу людей! Как можно просто так исчезать?! Мы едва их не поймали, и всё равно упустили! — Отставить крики! — приказал командир, что стоял поодаль от ели. — Мы все тут устали, не надо разводить шум. Что произошло? — справился он у ответственного за ловушки человека. — Задели растяжку, сработал механизм. Как с той их сворой. — И где же трупы? — раздражённо бросил ещë один. — Хоть что-то должно было остаться, а тут чисто. — Может, они так отвлекли внимание? — предположил самый спокойный из солдат, сделавший замечание своему вспыльчивому товарищу. — Специально приманили нас, а сами скрылись? — Так быстро они бы не ушли. По периметру куча бойцов — кто-то да увидел бы их. — Значит, прячутся где-то?.. — предположил один из орчардцев и как-то притих. Все, кто были на поляне смолкли и замерли. «Выжидают», — сообразил Наиб. Внезапно раздалась громкая автоматная очередь десятка пушек. Эмиль от неожиданности уже положил палец на курок, но Субедар остановил его, поняв, что пули полетели вверх. Как он и ожидал, неприятель раскусил место их прошлого укрытия и решил, что они воспользовались им вновь. Орчардцы стали палить по верхушкам деревьев. Новобранец похолодел лишь от одной мысли о том, что случилось бы, последуй они его совету и спрятались бы наверху. Изрешетив лесную крышу, враги опустили оружие, разочарованные своим предположением. — Форджер, что у вас там за шум? Нашли шершней? — послышалось из рации командира отряда. — Нет. Проверили их сверху, но, кажется, мозги у них ещë варят. — Дать подкрепление? — Стяните сюда основную массу. И смотрите по сторонам. — Понял, — рация пискнула и затихла. — Обыщите здесь всë, — приказал главный, подойдя к ели почти вплотную. — По одному не ходить, следите за целью. Чëртовы крысы… Орчардец плюнул с отвращением и пнул ветвь ели. Задумчиво повернулся лицом к еë раскидистым лапам. Наиб уже направил дуло автомата в то место, откуда исходил голос, намереваясь выстрелить в голову врага, если он откроет их местоположение. Холодный пот выступил на лбу мужчины: бежать, как в прошлый раз, у них не хватит сил, да и вся земля вокруг тропы была наверняка усыпана подобными ловушками. Новобранец напряжëнно целился во второго солдата, который обходил их укрытие с обратной стороны. Стоит только отодвинуть в сторону одну ветвь, и они обнаружены. Вокруг человек пятнадцать. «Не смей, не смей, не смей…» — ментально уговаривал командира Наиб, видя через еловые иглы в свете тусклого фонарика лицо неприятеля. Человек всматривался в темноту подножья дерева ещë пару секунд и наконец отвернулся. Субедар выдохнул и опустил дуло. Эмиль тоже повернулся к нему с выражением облегчения на лице: кажется, их оставили в покое. Парень уже стал размышлять над тем, как им выбраться из такой западни, да и его напарник тоже. Мужчина шарил глазами по земле, стараясь увидеть сквозь ветви следующее место укрытия, чтобы тихо уйти, но тут вдруг перевëл глаза на столпившихся в одном месте орчардцев. Те что-то тихо обсуждали, словно забыв о приказе командира. Сержант сначала не понял такого решения, но потом до него, словно ударом тока, дошло осознание всего ужаса их положения. — Ведите себя так, будто ищите… вокруг… да, той… точно там… больше негде… дадим предупреждение… — обрывками донеслось до его ушей. Их обнаружили. Их точно обнаружили. И теперь хотят окружить. В таком положении бежать напарникам будет некуда. Действовать нужно было стремительно. Счëт шëл на секунды. Наиб судорожно пихнул новобранца в сторону высокого густого папоротника, который находился за елью, и жестом указал на него. — Быстрее, Эмиль! Быстро туда! Немедленно! — грозным шëпотом приказал командир и толкнул парня прочь из укрытия. Эмиль препираться не стал и, стелясь по земле подобно мелкому хищнику, перебежал открытое пространство, растянувшееся вокруг ëлки, и нырнул в заросли, почти не заставив их пошевелиться. Наиб уже было ступил за ним следом, но стало слишком поздно. Сзади его опалил свет фонарика. Голос неприятеля окликнул остальных. Дуло винтовки нацелилось в его спину. Субедар пришëл в настоящий животный ужас. Никем, кроме как дичью на охоте, он себя сейчас не мог ощущать. Всë будто застыло на мгновение. Принять бой? Бежать? Сдаться?.. «Нет! Нет! Нет! Как это могло прийти мне в голову?! Сдаться?! В своëм ли ты уме, Наиб?! — тут же отругал он себя. — Сражайся! Сражайся, пока есть силы!» Сержант сделал кувырок в сторону за мгновение до того, как пуля попала бы прямо в его голову. В процессе переворота отбросил от себя оружие, схватил рукояти кукри. Только коснувшись ногами земли, оттолкнулся прямо в сторону нападавшего и в полëте вонзил лезвие прямо под его бронежилет. Орчардец истошно завопил, постарался отбиться от противника прикладом, но в следующую же секунду второе мачете перерезало ему горло. Для Наиба всë происходящее так сильно замедлилось, что пулю он мог бы поймать рукой, если бы захотел. Отряд уже выстрелил в него из более чем десятка оружий. «Три попадут. Смогу ли отбить?» Выставив под тупым углом лезвия кукри, Субедар попытался отразить атаку. Две пули и правда удалось отправить мимо, но третья угодила в плечо. Боль в такой момент не имела значения. На него смотрело так много пар вражеских глаз, что сержант невольно растерялся, решая, что делать дальше. «Эмиль в безопасности. Нужно отвлечь их на себя и увести подальше. А дальше уж как-нибудь выберусь сам». Прикрыв себя телом убитого орчардца, Субедар сдержал первый залп и рванул вглубь леса, как только услышал звук перезарядки оружия. — Догнать его! Не смейте упустить! — крикнул вдогонку командир отряда. Очки ночного видения освещали ему полëт пуль, как ярких комет, фонарики преследователей казались космическими пульсарами, ослеплявшими его каждый раз, как он оборачивался. Но снимать прибор Субедар не спешил: без него бежать по кромешной темноте леса было просто невозможно, особенно не зная местности. «Надо держаться тропы, не убегать обратно!» — постоянно держал в голове сержант. Впереди вдруг возникла ослепляющая звезда. Наиб затормозил на полной скорости, но всë равно налетел на ослепивший его комок света. Оказалось, это был поисковая бригада с яркими фонарями. Человек десять, не меньше. Лишь теперь Субедар сорвал с себя очки ночного зрения, иначе бы не смог разглядеть врагов. К этому моменту в челюсть ему уже прилетел мощный удар бронированной перчатки. В глазах заиграли искры, но Наиб не стал ждать, пока тело придëт в норму и вслепую разрезал пространство впереди себя иксом. Правое мачете точно наткнулось на бронежилет, и потому сержант бросился в эту сторону, в слепую атаковав неприятеля. Сзади налетел ещë один, вцепился в его запястья. Вырваться из такой крепкой хватки Субедару не удалось, поэтому он усилием поднял себя наверх, запрыгнул на нападавшего сверху и обвил шею ногами, выкрутив его руки. Орчардец выпустил его и тут же получил смертельный удар в шею. Вновь свист пуль над головой. Яркие фонари слепят его, не давая сконцентрироваться. Свет вырывается из темноты, а тьма поглощает его вспышки. Опять чьи-то руки хватают его, крутят, роняют на землю. Металл смешивается с кровью, кровь смешивается с порохом и огнëм… Наибу показалось в какой-то момент, что он попал в самый настоящий Ад, вынужденный вечно сражаться на грани смерти и бесконечно умиравший каждый секунду. Разум покинул его тело, на его место встал самый настоящий животный инстинкт загнанного в угол зверя. Субедар не помнил, сколько длился бой, сколько раз его ранили, сколько раз ранил он, сколько он убил, и сколько раз мог умереть сам. Но он точно знал, что никуда больше не ушëл с этой поляны. Наверняка был момент, когда он мог бы убежать, спрятаться, затаиться, переждать преследование, но он не двигался с места, ожидая всë новых соперников. Кровь застилала ему глаза, во рту стоял стойкий оттенок железа, все мышцы его были напряжены, дыхание было тяжëлым и вырывалось из горла грозными страшными хрипами и рычанием, взгляд выражал только дикую ярость. В сознание он пришëл лишь тогда, когда поток его врагов исчерпал себя. Утреннее солнце только-только собиралось вставать и окрашивало тëмное небо в розовато-оранжевые разводы. Придя в себя, Наиб несколько удивлëнно поднял глаза на небо. Взор замылился от пота и крови, глаза сильно щипало, и он едва ли мог различить теперь отдельные листья на соседнем кусте. Вокруг стояла звонкая тишина. Пытаясь отдышаться, Субедар опустил голову и застыл на месте. Вся поляна была усеяна трупами. Под ними не было видно даже земли. Соседние растения забрызганы киноварью, словно росой. Глаза опускаются ещë ниже. Вся его форма приобрела бордовый оттенок и липла к телу. «Это всë чужая кровь? Или моя собственная?» Сержант хотел тронуть себя рукой, но понял, что пальцы настолько сильно впились в рукоять кукри, что теперь не разжимались. Пришлось приложить немалое усилие, чтобы разомкнуть их. По рукам тут же пробежали мурашки, а на ладонях показались кровавые мозоли. Субедар в шоке сделал шаг назад, но гнущиеся ноги тут же подкосились, и он упал на колени. «Да что это со мной? — зашедшись сиплым кашлем, подумал сержант. — Такое ощущение, будто я после жëсткой пьянки отхожу… Всë болит, угх, не пошевелиться…» Вдруг сбоку что-то громко хрустнуло. Инстинктивно Наиб тут же забыл о слабости и боли и схватился за оружие, устремив взор своих бирюзовых глаз в сторону звука. Ничего не разглядеть, кроме того, что форма незнакомца принадлежала Орчард. Субедар, как спугнутый зверь, медленно стал подниматься на ноги, не сводя взора с неприятеля. Каждая клеточка его тела вопила от боли и усталости, но мозг приказывал продолжать движение, пока на это были хоть какие-то силы. Неприятель задрожал, увидев его, тихо вскрикнул и уронил на землю оружие. Сержант остановился и непонимающе уставился на него, прищурившись и наклонив голову. «Чего это он? Испугался? Кого? — каждая мысль давалась тяжело, забивая слова, как гвозди, в его голову. — Меня?..» Прежде чем Субедар успел что-либо предпринять, неприятель в ужасе убежал прочь, спотыкаясь и оглядываясь. — Ну, надо же… — военный посмотрел на поляну ещë раз и поморщился. — Хотя могу его понять… «Надеюсь, это был последний и самый смелый, — Наиб тряхнул кукри, чтобы избавиться от крови и ошмëтков тел на них. — Больше берсерком я быть не смогу… Боги, как же всë болит и ломит… Так спать хочется… Но нельзя. Пока нельзя… Надо вспомнить, что было… что было… было…» — Чëрт, Эмиль! — вслух произнëс сержант и тут же заправил оружие в ножны. Беспокойство за юного напарника дало ему дополнительный прилив сил. Можно сказать, для последнего рывка. Стеная от боли, Субедар двинулся обратно, едва разбирая дорогу. Как далеко он был теперь от новобранца? Где он сам и где Эмиль? Карту парень забрал себе — вернуться обратно тем же путëм не представлялось возможным. Пару сотен метров Наиб прошëл вперёд, после чего остановился и огляделся. Всë казалось ему чужим. Не мудрено: лес он видел через очки ночного видения и был занят не запоминанием местности, а погоней. Куда теперь идти? Где искать парня? Отчаянной попыткой стал зов горлицы, но никто так и не откликнулся на него. «Да чтоб меня… Потерять птенца в лесу — хорош командир, нечего сказать! — зашипел он внутренне, раскладывая рацию. — Есть риск перехвата, но иначе никак». — Лис вызывает хорька… Как слышно? — каждому из новобранцев он подобрал свой позывной. — Лис вызывает хорька, приëм… — в ответ слышалась только тишина. Аппарат был скорее всего выключен. — Твою дивизию… Закрепив рацию на поясе, Наиб пошëл по следам, которые вроде бы были похожи на его собственные. «Эмиль же не беспомощный, справится… Наверняка решил идти на базу. Самостоятельный малый. Или нет?.. — сомнения опять заставили его замереть на месте. — Чëрт, ну, шума я наделал, кажется, много. Неужели, он не смог уйти? Если бы ждал меня, то пришëл бы ближе к поляне. А что если на него напали? Или… — Наиб повесил голову и вдумчиво посмотрел себе под ноги. Лицо было липким от грязи, крови и пота, но он и не думал о том, чтобы умыть его. Состояние боевого шока ещë не отпускало его и позволяло не замечать этого. Но мысли об Эмиле возвращали сержанта в сознание. — Надо вернуться к тропе… По крайней мере так мы с ним пересечëмся». Шмыгнув носом и закашлявшись от втянутой в горло крови, Наиб продолжил путь, мало разбирая дорогу, по которой шëл. Лес сливался в одинаковую зелëно-бурую кашу, а шаг его становился всë медленнее. На сей раз неприятели встречались ему реже, но теперь военный даже не думал о том, чтобы прятаться. Тело выжимало из себя последний максимум. Со стороны Субедар не мог себя наблюдать, но по реакции орчардцев, на которых он натыкался, сообразил, что видок у него ужасный. Сержант не решался осматривать свои раны, боясь, что, когда поймëт, что с ним, то станет страдать ещë сильнее. Пока же он находился в неведении того, были ли целы его кости, сколько ран сейчас кровоточили под одеждой, сколько синяков и ушибов осталось на нëм, то чувствовал себя даже относительно неплохо. Лишь к вечеру ему удалось отыскать злосчастную тропу, с которой их с Эмилем уже дважды прогоняли. Силы были буквально на исходе. Наиб едва волочил ноги, оставляя за собой кровавый след на всëм, чего касался. В последней стычке его сильно ударили по ране на ноге, отчего он чуть было не отключился, и теперь шëл сильно сгорбившись и через невыносимую боль. Казалось, нога просто превратилась в один большой камень, который приходилось тащить за собой силком. Уже без особой надежды, он оглянулся по сторонам, выискивая хотя бы намëк на присутствие Эмиля. Вдруг ему почудилось, будто это место они с ним уже проходили ночью. Кинувшись к краю тропы, но не решаясь ступить не твëрдой ногой на возможную ловушку, он заприметил злосчастную ель. Улыбнувшись почти в истерике, он хотел было подать сигнал парню в надежде, что тот ещë здесь, но резко передумал. «Странно, что на дороге никого. За мной следят?.. Если так, то звать Эмиля будет ему верным смертным приговором. Они поймут, что остался ещë один, и выкурят его из леса. Надо тогда… Хотя бы просто пройти посмотреть. Вдруг он ещë здесь?» Шатаясь, но внимательно глядя под ноги, Наиб двинулся к ëлке. Выйдя на чëрную и перекошенную от взрывов поляну, Субедар вдруг оцепенел. Балаклава Эмиля лежала прямо под его ногами. Автомат валялся чуть поодаль. Пара трупов орчардцев смотрели на сержанта пустыми испуганными глазами. «Этих я не убивал… Что здесь произошло?..» Субедар продолжил искать дальше, но обнаружил лишь небольшую пепельную горку от костра. Судя по останкам, жгли бумагу. И жгли сравнительно недавно. Наиб нагнулся к сохранившемуся обрывку и поднял его. На кусочке уцелевшего плотного картона, старательно кем-то переломанного, значилась эмблема училища новобранца и чуть ниже — первая буква его имени. В шоке Субедар отбросил обрывок документа и с отчаянием постарался найти следы парня. Но всë было тщетно. Эмиль будто исчез, как и его удостоверение. «Зачем он сжëг документы? Его попытались схватить? Он ранен? Где он сейчас?» — сержант вышел обратно на тропу и припал к земле, силясь увидеть след напарника. Но, к сожалению, на примятой земле было только множество отметин от ботинок орчардцев. Совсем свежих. За спиной щëлкнул затвор револьвера. Наиб медленно поднял голову и постарался было обернуться, но на него тут же крикнули, чтобы не смел двигаться. Голос был твëрдым и решительным, будто знакомым. «А, этот… Командир отряда? Жаль, Эмиль его не прикончил». — Руки вверх, чтобы я видел, — приказал орчардец. За спиной послышалась возня. Значит, за ним стоит не один человек. Судя по шагам больше трëх точно. Субедар, тем не менее, выполнять приказание не стал, а потянулся к кукри. — Вверх, я сказал! Или я выстрелю! — А что сразу не выстрелил? — сипло, но с дерзостью поинтересовался сержант. — Что за дерьмовая тактика у вас? Ты полицейский или военный, чтобы предупреждать о выстреле? — Я не шучу. — Охо-о, так до этого все шутили? — нагло хмыкнул военный. — Попробуй попади, в таком случае! Субедар резко откатился в сторону и развернулся к врагам. Всего пять человек! Глупцы! Знали ли они, что против Наиба Субедара не выстоял целый отряд?! Так самонадеянно возомнить себя выше него! Сержант даже с иронией усмехнулся им. Орчарцы незамедлительно открыли по нему огонь. Он вился, как сухой лист на порывистом ветру, как змей, преследующий свою жертву в пустыне, двигался так стремительно, что глаз не осознавал, как так может двигаться человек. Клинки сомкнулись иксом на первом защитнике командира, вторым ударом разошлись по второму. Пуля просвистела возле лица, царапнула и обожгла щеку — такой пустяк, что и не стоил внимания. Ещë один рубящий удар, ещë, ещë и ещë, ещë один, ещë раз, ещë… Опьянëнный диким боем, Наиб перестал считать тех, кого лишил жизни, перестал считать свои раны. Тело вдруг стало таким лëгким и невесомым, что Субедар не ощущал себя в нëм, находясь словно на небольшом отдалении. Когда же все его видимые соперники пали, он поднялся с колен, вытащил мачете из черепа неприятеля и медленно повернулся в сторону своего прошлого движения. Взор наткнулся на последнего врага. Тот самый командир стоял напротив него в метрах пятидесяти, опустив дуло винтовки в землю. Вечернее солнце плавило всë вокруг своим кроваво-красным светом, отчего Наиб уже совершенно точно перестал различать что-либо ещë, кроме алого оттенка. Всë было окрашено киноварью: трава, деревья, тропа, командир, небо казалось ему адски красным, солнце и сам он. «Последний… и всë… можно будет… отдохнуть… когда доберусь до базы… до базы». Шаг за шагом он приближался к орчардцу, но не осознавал, что исчерпал свой крайний лимит сил. Руки разжались, выронили кукри. Глаза сами собой перестали моргать от того, что не хватало сил даже чтобы их открыть. Последними ему изменили ноги. Пройдя меньше половины пути до соперника, они подогнулись, и Наиб упал сначала на колени, а затем и лицом в землю. Сознание окончательно покинуло его тело. Веки прикрылись сами собой. Тело наконец расслабилось. «Чëрт… кажется, уже не дойду. Агх… Ладно… Умереть в бою не так уж и плохо. Да и всë равно уже как-то. Лишь бы только мама не узнала, что я умер. Спросит «как?» и узнает, какое я животное… Ну, хотя бы отряд спасся. Не зря время тянул. Зря Эмиль, получается, спасал меня. Надеюсь, хотя бы он спасся. И попортил все планы этим… этим…» Мысли окончательно потерялись где-то в глубине его измождëнного мозга, уступив место блаженному забвению…

***

Искусственный яркий свет обжёг его веки. Воздух, полный запаха спирта, чистых бинтов, хлорки и разных медицинских препаратов опалил горло. Следом вернулось чувство собственного тела — каждый его кусочек горел огнëм, но уже не так мучительно как во время пути по лесу. Звук хлынул на него, как лавовая волна, оглушил, словно взрывом. Судорожно вдохнув, он широко раскрыл глаза и попытался подняться, но тут же скривился от боли в груди, рухнув на плоскую подушку. — О, Вы уже очнулись, — окликнул его приятный женский голос. Наиб, не узнав его, резко повернул к незнакомке лицо, ещë не совсем понимая, где оказался. Перед ним стояла хорошенькая светловолосая медсестра, держа в руках какой-то список. — Пока что не вставайте, сэр! Раны серьëзные, могут открыться. Отдыхайте, пожалуйста, Вы в безопасности. Я сообщу о Вас врачу. Девушка, довольно сильно чем-то обеспокоенная, быстро умчалась из палаты. Наиб наклонил голову вбок и постарался осмотреться. Пустая просторная комната с небольшим светлым окном, кроватью, раковиной, столом, большими медицинскими приборами рядом с ним, капельницей, и тумбой. Всë было стерильно белого цвета, отчего у Субедара зарябило в глазах. «На полевой госпиталь не похоже. Больница? Неужели я остался жив? — сержант пошевелил заботливо перевязанной рукой, наименее израненной, и приподнял одеяло. Окровавленная и изорванная военная форма была заменена на светло-голубую длинную медицинскую рубашку. — Странно… Ещë и палата отдельная. К чему это? — Субедар поднял глаза на потолок и помрачнел. В углу комнаты была закреплена камера. — Так… Что-то здесь явно не то. Где это я вообще?.. Неужели меня вернули? Или же?..» Тут же в мозгу электрическим разрядом пронеслась ужасная мысль. Плен. — Нет, нет, нет, нет, нет… — Наиб попытался встать на ноги, но раны на них так сильно стрельнули по кости, что он невольно вскрикнул и застонал. Игла капельницы выскочила из его вены, на руке появилась горошина почти что чëрной крови. — Нет, нет, нет… Не может быть… Нет, нет! Сержант хотел бы поверить в то, что он надумал себе плен. Но пазл складывался именно в эту сторону: медсестра, напуганная его видом, камера в палате и еë обращение к нему. «Сэр». Так никто не говорил в Эварис. Мистер, товарищ, мужчина — всë, что угодно, только не «сэр». «Чëрт! Надо срочно уходить отсюда, иначе станут пытать. Раз форму они сняли, то и документы должны были увидеть… Поняли, что я не рядовой, и решили вы́ходить… Боги, что я за идиот?!» Через силу Субедар скинул ноги вниз, но когда попытался встать на пол, увидел на правой браслет с маленьким мерцающим зелëным светом огоньком. Внутри всë будто рухнуло с треском и звоном. Даже если он сейчас сбежит из палаты, то его всë равно найдут из-за маячка в обруче. Наиб вперился в зелëный огонëк пустым взором и опустил руки в бессилии. «Не сбежать… О чëм я только думал, когда упал? Надо было для верности пустить пулю в лоб. Легче сдохнуть, чем попасть в плен. Считай, что я уже мëртв… — перед глазами вдруг вспыхнул силуэт матери — последнее, что он вспомнил перед тем, как провалиться в небытие. — Ах, нет, точно… Если я ещë дышу, то нельзя сдаваться. Нужно… что-то предпринять… Чëрт, что бы такое придумать?..» Размышления его прервала делегация людей в белых халатах: та юная миловидная медсестра, врач средних лет с серьëзным маленьким лицом и тонкими длинными руками, плотный усатый человек в бежевом костюме и взрослая женщина-доктор с чëрными кудряшками, в одной пряди которых уже протянулась линия седины, несмотря на то, что выглядела она не старше сорока лет. Увидев, что пациент находится в сознании и глядит на пришедших с угрозой и вопросом, мужчина с утончëнным лицом нахмурился довольно строго, быстро подошëл к нему и замахнулся рукой, чтобы ударить раненого по лицу, но был перехвачен докторшей. — Не нужно, Ллойд. Он такой же пациент, как и все. Не пускай в работу эмоции. — Чтоб ты знала, я бы лучше прикончил его прямо там! — признался ей анестезиолог и выдернул руку из хватки коллеги. — Он полностью заслужил хотя бы пощëчину! — Иди остынь, — попросила его женщина расслабленным спокойным тоном. — Угх… Клятый Форджер, нахрена он его сюда притащил вообще?.. — пробубнил себе под нос врач, удаляясь из палаты. — Не обращайте на него внимания, сэр, — успокоила его доктор, устало улыбнувшись, совсем без злобы или скрытой неприязни. — Некомпетентные врачи есть везде. Мы больше не допустим его к Вам. Сэр Субедар, верно? — Наиб несколько отвлëкся от разговора, стараясь понять через ругань Ллойда за дверью хоть какую-то информацию о том, как сюда попал, и его фамилия, прозвучавшая из уст незнакомки, вернула сержанта обратно. Он не ответил ей, с подозрением щурясь и от боли делая тяжëлые вдохи. — Полагаю, что так. Я — доктор Янг, хирург. Вы чудом выжили — пролежали в коме почти неделю. Как себя чувствуете? «Неделю?! Боги, да меня уже похоронить бы успели! — ужаснулся Наиб, вытаращив бирюзовые испуганные глаза на пол. — Нет, нет, нет… Надо срочно выбираться отсюда». — Сэр Субедар? — позвала его вновь женщина, постаравшись коснуться лица. В следующее же мгновение сержант резко оттолкнул от себя еë конечность и второй рукой хотел было инстинктивно вцепиться в горло нападавшей, но вовремя понял, что его не собирались атаковать, и замер всего в паре сантиметров от шеи доктора дрожавшей от напряжения кистью. — Не бойтесь, Вы уже в безопасности. Никто Вас здесь не тронет. Вы же… меня понимаете? — Конечно, понимает! — хмыкнул издалека человек в костюме. — Старший сержант Эварис! Ещë бы он не понимал Вас! «Так значит, все уже в курсе, — заключил Наиб, сверля тревожным взглядом то шею Янг, то еë лицо, смотря будто сквозь него. — Но… С другой стороны, она не уверена, что я их понимаю. Хах, ну, конечно! Я же не выгляжу, как эвариец! Боги! Иногда я совсем забываюсь… Я им ещë не отвечал. Тогда сыграть в дурачка может быть и полезно…» Наиб ещë более злобно, будто дикарь, оскалился на незнакомцев, делая вид, что их язык ему незнаком. Для убедительности он выкрикнул пару фраз на своëм родном языке, приказывая отойти от него и не трогать. Пусть доктор и не поняла ни слова, но по тону пациента сообразила, что к тому лучше не приближаться. — Не притворяйся! — уже не так уверенно вякнул мужчина. — Документы-то у тебя сходятся. На фамилию откликаешься. Решил поиграться? — Нэ па-анимат, — с сильным акцентом произнëс Наиб. — Й-йа нэ панимат креолски. Пи-ирэвотчик? — Что за чëрт… — Ну, я этого и ожидала, — вздохнула доктор, покачав головой. — Эварис бы не стали нанимать себе человека из Сохо официально. Оформили, скорее всего как военного в ускоренном режиме. Подделали документы вот и всё. — Да это бред полнейший! — воскликнул мужчина и всплеснул пухлыми руками, напугав этим медсестру. — Зачем эварийцам такое вытворять?! «Какой шумный. По манере речи точно орчардец. Да и все они… Но что эта Янг задумала? Она мне помогает или что?» — Наëмники из Сохо хорошо обучаются и готовы выполнять за плату любую работу. Но, сами знаете, сэр Джонс, гордость эварийцев не позволила бы им просто так набирать военные силы. Это же настоящий позор. Всë равно что признать свою собственную армию недееспособной. А с такими документами любой человек — доблестный гражданин страны, — пожала плечами доктор. — Не нам разбираться в этом. Я просто предположила. Бывали такие случаи и раньше. От этого хуже мы за ним ухаживать не станем. — То есть хотите сказать, что он бесполезен? Просто наëмник? — закипая, ответил Джонс. — Не могу знать. Но то, что он нас не понимает, должно о чëм-то говорить, — Янг ненавязчиво кивнула мужчине на дверь. — В любом случае сейчас нужно следить за его состоянием. Сэр Субедар сильно ранен. Если и хотите что-то узнавать, то придëтся искать переводчика с эспарто. Возможно, он чем-то пригодится. Но без переводчика иначе никак. — Гх… Чëрт! Только время потерял… Уж постарайтесь сохранить этому отбросу жизнь! Я из него вытрясу всë, до последнего слова… Вот увидите!.. Доктор Янг, держа на губах доброжелательную улыбку мягко вытолкала мужчину из палаты вместе с медсестрой и согласно закивала на его обещания, после чего закрыла дверь и вздохнула с облегчением. Повернувшись к пациенту, она медленно кивнула ему, нажала маленькую кнопочку на стене и подошла ближе. Не зная, чего ожидать от женщины, Наиб отклонился от неë подальше на кровать, но смотря уже больше с любопытством, чем с угрозой. Можно ли ей доверять? Кто она? Почему выгораживает его? Наверняка это было ловушкой. Спектаклем с плохим и хорошим полицейским. Но, пребывая в отчаянии, Субедар ещë колебался. — Я выключила камеру на время, можешь не играть из себя иностранца, — доктор присела на край кровати и добродушно улыбнулась ему. — Ты так перепугался, что я решила немного помочь. Больше тут никого нет. Можешь мне сказать, что у тебя болит? — Пи-ирэвотчик, — вновь протянул сержант, задрав голову так, чтобы смотреть на Янг сверху вниз. — Нэ панимат. — Не доверяешь мне? — Субедар замер, не смея выдать того, что прекрасно понимал, о чëм говорит ему доктор. — Ну, ладно. Как бы там ни было, ты же осознаëшь, что я тебе не наврежу? Если станешь опять кидаться на меня, как зверь, придëтся вызвать охрану. Пока переводчика нет, мне всë равно нужно осматривать твои раны и делать перевязки. Иначе умрëшь. Ты ведь не хочешь? Чтобы не прибегать к использованию языка, Наиб осмотрелся в поисках того, чтобы якобы спросить Янг о том, чего она хочет. Сержант указал на ранение на ноге, уже зашитое и перебинтованное, и перевëл палец на доктора: — Ты? — Да, — кивнула женщина, разглядывая его так пристально, что Субедар даже несколько смутился и отвëл взор. — Я помогу. Помощь. Понимаешь? Пациент кивнул в ответ и послушно замер на кровати. Перечить доктору он не смел, кем бы этот доктор ни являлся. Пока у человека в руках не было оружия, пока он находился не на поле боя, Наиб не напал бы первым. Субедар вполне ясно осознавал, что все чужаки — такие же люди, как и он сам, которые выполняли свою работу. И гражданином какой страны бы они ни были — они оставались гражданскими людьми, беззащитными перед ним — человеком жившим войной, боем и убийством. Он знал это потому, что сам был таким чужаком в стране, которая дала ему достойную, по его понятию, жизнь и дала жить лучшую жизнь для его семьи — таких же чужаков для всех в Эварис, но родных ему самому, как и любой другой соотечественник из Сохо. Янг работала с ним неспешно, но со знанием дела. Единственное, что его смущало — постоянная насмешливая улыбка на еë лице. Женщина смотрела на него так, будто бы говоря: «Я знаю, что ты притворяешься, но, так уж и быть, подыграю». Когда осмотр, перевязки и смена лекарства в капельнице закончились, она накрыла его одеялом, приоткрыла окно, чтобы проветрить помещение. — Когда я выйду, то камера вновь заработает. Не советую бежать сейчас — твоë тело слишком слабо. За окном крепкая решëтка и четыре этажа высоты. На каждом этаже вооружённая охрана. Будет безопаснее, если ты пока что восстановишься, Наиб, — сержант вновь напрягся от такого разговора, но виду не подал. — Я просто не хочу, чтобы такой тяжëлый пациент, чудом спасшийся от смерти, погиб при побеге из госпиталя. Я понимаю, тебе страшно. Но сейчас бежать опасно. Ты даже не знаешь, где оказался и для чего сохранили твою жизнь. Помочь я тебе не смогу. Но ты уж постарайся оправдать моë доверие, ладно? Ты же хороший парень. Будь послушным, хорошо? Субедар мотнул головой и отвернулся к стене, притворившись уставшим. Доктор усмехнулась, предупредила его о том, что медсестра принесëт ему обед через час, и удалилась из палаты. Наступила тишина. «Зачем она всë это мне сказала? — задумался сержант, с неприязнью глядя на капельницу. — Выглядит слишком подозрительно. Она уже человек опытный, так что, возможно, такой трюк проворачивает со всеми больными… Точно. Нельзя поддаваться на такую очевидную разводиловку. Всë же я теперь в плену. Каждый, кто меня окружает — враг. Нельзя никому доверять. Даже если она сделала мне уступку и отсрочила время допроса, это ничего не меняет. Кто знает, что у неë в башке… Нельзя терять бдительности, раз я начал игру. Если вдруг проговорюсь, то выбивать из меня сведения станут ещë раньше и с большей злобой. Уж пусть в такое время поищут переводчика. Но в чëм-то Янг и права: бежать в таком состоянии я не смогу… Нужно время, чтобы зажили раны. А дальше уже видно будет. И… что же всë-таки с Эмилем? Раз они не упомянули его, то, должно быть, не нашли? Значит, он спасся? — сердце его пронзило лучом надежды. — Надеюсь, что так. Других вариантов не очень-то много. Погиб или убежал… или тоже в плену. Но спрашивать о нëм может быть чревато. Вдруг он тоже шифруется? Всë же документов при нëм не должно быть, раз он их сжëг. Опять что-то задумал наверняка. Светлая голова у парня, жаль если пропадëт… Надо будет как-нибудь выведать информацию о нëм. На сердце как-то всë равно неспокойно». Три недели Наиб провëл в больнице, не видя больше никого, кроме медсестры, которую звали, как он услышал, Марлой, и доктора Янга. Они появлялись в палате каждый день. Марла три раза в сутки, лишь принося ему еду и спешно удаляясь обратно, тем не менее не забывая поприветствовать его и пожелать приятного аппетита. Поначалу девушка так же меняла ему капельницу, но когда Субедар начал крепнуть, перестала мучить его руки постоянными уколами. Доктор Янг же появлялась рано утром и перед сном, чтобы проверить его состояние, перебинтовать раны, позаниматься с ним восстанавливающей гимнастикой и, конечно, поговорить. Сержант продолжал упорно скрывать то, что понимал каждое еë слово, но пытался идти на контакт, якобы спрашивая названия разных предметов на креольском. Хирург в ответ с иронией улыбалась ему, но помогала освоить «неизвестный язык». Наиб понял, что женщина явно что-то хотела от него, так как знал, что хирург не должен заниматься перевязкой и тем более вести диалог с пациентом на темы, совершенно не касавшиеся лечения. Была ли она настоящим доктором или обманывала его? Наиб силился добраться до правды, но его подозрение постепенно гасло из-за того, что она была единственным живым человеком, который проводил с ним время и заботился о нëм почти как друг. В изоляции, пленный и ослабленный, он невольно стал принимать Янг за союзника и к концу второй недели уже ждал встречи. Женщина всегда ласково интересовалась его состоянием, рассказывала ему о себе и о других пациентах. Когда-то у неë был муж, но он давно погиб на первой войне Эварис с Орчард. Ребëнок, который остался у неë, заболел и умер, не успело мальчику исполниться и семи лет. Тогда она посвятила свою жизнь профессии доктора и, как говорила ему сама Янг, жила на работе. Домой она возвращалась только ради своего любимого кота. «Он пусть тоже весь день пропадает бог знает где, но вечером приходит через окно домой и ждëт меня у двери. Гладить себя не даëт, любит только лежать на мне и урчать. Всë равно меня любит. Мы с ним вместе смотрим телевизор. Пожалуй, только ради этого у меня и есть дом. Если этот сорванец пропадëт, то я точно начну спать здесь, ха-ха. Он, кстати, на тебя похож. Такой же рыженький и молчит всегда». Наиб сначала не поддавался на еë рассказы, считая их провокациями к разговору, но когда монологи Янг стали столь личными, сдерживать себя стало очень сложно. Субедар мог представить, как себя чувствовала эта женщина, потеряв на войне любимого человека и лишившись ребëнка. Такой болезненный опыт сержант пусть не переживал, но на сердце становилось так горько, когда он представлял, что мог бы потерять свою семью, что выдавал себя тревожным напряжëнным взором, хмурыми бровями и кривившимися словно от сдерживаемых слëз губами. Доктор делала вид, что не замечает того. Военному было тоскливо и стыдно осознавать, что Янг, после всего, что ей довелось пережить, продолжала быть милой и терпеливой с теми людьми, которые воевали на стороне убийц еë мужа. Пусть эта трагедия произошла и давно, ещë при первой войне, но Наиб всë ещë чувствовал себя виноватым перед ней. Янг следовало бы злиться на него, подобно тому анестезиологу, но она вела себя с пациентом так, будто это был еë приятель. Она рассказывала ему много ещë чего интересного, но, увы, бесполезного в ситуации сержанта. О докторе Ллойде, который был сильно зол на него при встрече, потому что его друг совсем недавно погиб на этой войне. О медсестре Марле, которая едва выпустилась из медицинского института и была в ужасе от того, что еë направили отрабатывать первые полтора года в госпиталь с тяжелоранеными. О нескольких соховцах, которые попадали в плен с поля боя и в руки докторов как и Наиб, но те и вправду были простыми наëмниками, как он заключил по еë словам. О смешных моментах в еë практике. Трудно было сохранять спокойствие и не улыбаться еë шуткам и усталому от работы смеху… Зачем было это всë? Наиб сдался искать ответ. Поначалу он подозревал Янг в чëм-то нехорошем, но бдительность его притупилась за три недели, и теперь он скорее считал еë человеком, растворившимся в своей работе настолько, что потерял связь с настоящей жизнью и теперь находил утешение в общении с пациентом, который слушал еë и не смел сказать что-то в ответ. Тем не менее он пытался расспросить еë о том, где же территориально находится, почему его держат в отдельной палате и зачем она навещает его каждый день. Первым делом он узнал, что находится в госпитале для военнопленных, рядом с небольшим городком Анваякиви — там жила и сама доктор Янг. Она говорила будто бы простые причины в ответ на его вопросы, но Наиб верил им с трудом. Отдельную комнату он получил потому, что пленных в принципе мало и старший сержант по сравнению с остальной массой пленников был человеком высокого ранга. А приходила она к нему потому, что остальные врачи, которых и так не хватало, отказывались работать с Субедаром, напуганные или злые на него за количество убитых им бойцов Орчард. «Мне не так важно, кто ты. В профессии врача важна непредвзятость. В конце концов ты тоже человек. Если уж попал в больницу, то тебя обязаны выходить, как бы к тебе не относились. Не беспокойся — я прихожу к тебе по собственному желанию. Ты для меня — такой же пациент, как и остальные. Может даже чуть лучше других, потому что сговорчивый. По-своему, но сговорчивый». В этот вечер она вновь появилась на пороге, но на лице еë отсутствовала улыбка. Субедар поздоровался с ней с сильным акцентом и на ломаном креольском спросил, что же было не так. Женщина едва кивнула ему и слабо улыбнулась. Нажала на кнопку в стене, как она обычно делала, чтобы выключить камеру, и присела на край кровати, сгорбившись. Закатное солнце обрамляло еë вьющиеся сухие кудряшки ореолом нежно-оранжевого света. Наиб с участием придвинулся ближе, свесил ноги вниз и посмотрел на неë пытливо. Женщина перевела взор карих глаз на браслет на его ноге и вздохнула. — В конце концов ты тут пленник, Наиб. Устал, наверное, слушать мои бредни, м? — сержант состроил самое недоумевающее лицо, какое мог, но слушал с вниманием, словно послушный зверь. — Одно лицо с Каспером, ей богу, ха-хах… — Па-ачему хрустно? — коверкая слова, поинтересовался Наиб, не перенося на дух затягивание разговоров. Женщина перестала улыбаться и безвольно повесила голову вниз, оперевшись локтями на колени. Немного погодя, она, не поднимая на него лица, произнесла глухим голосом: — Тебе нашли переводчика. Пока ты здесь, мучить тебя они не станут, но как только раны затянутся полностью… — Янг закусила губу и замолкла. — Впрочем, иного исхода быть не могло. — Што будэт? Доктор Янг? Доктор посмотрела на Субедара со своей обыкновенной мягкой улыбкой и погладила его по руке. Сержант ласки не понял, заинтересованный теперь лишь своей дальнейшей судьбой. Любая информация могла быть ему сейчас полезна. — Просто жалко, что скоро придëтся расстаться. Всегда так. Но, знаешь, ты пока единственный, кто меня так слушал. Спасибо, Наиб. Наиб скривился от такого ответа. Скривился от злобы. Все эти разговоры были так же пусты? Она не собиралась ему помогать даже сейчас? Но ведь было видно, что Янг что-то знает. Знает и не хочет говорить. Или не может? Нахмурившись, он резко схватил женщину за плечи, развернул к себе лицом и приблизился к ней так, чтобы голос его могла услышать только она сама. — Доктор Янг, зачем весь этот цирк? Раз Вы знаете, что меня ждëт, почему не скажете?.. — А! Так ты говоришь. Ловко ты провëл остальных, — усмехнулась немного удивлëнно хирург. — Думаю, лучше будет, если ты не станешь выдавать своего секрета Джонсу. Он так старался найти тебе переводчика. — Хватит уже! — теряя терпение, повысил тон Наиб. — Доктор Янг, я правда Вам очень благодарен за то, что спасли мне жизнь и беседовали каждый день. Но для чего Вы это делали? Почему не скажете, что со мной сделают? Почему не поможете? — …ты, верно, не понял, куда попал, Наиб, — так же ласково ответила она, посмотрев в его глаза. — Я не могу знать, что с тобой будет. Я всего лишь врач. Даже если и знаю, что будет… как я тебе этим помогу? — сержант непонимающе наклонил голову вбок. — Да уж, ты совсем на эварийцев не похож… Те старались добить себя, просыпаясь на койках пленными. Соховцы же не такие терпеливые. А ты нет. Прямо находка. Ждëшь, когда бы убежать? — Глупо, если бы я хотел тут оставаться! — И зачем тебе бежать? — врач расслабилась в его хватке и доверчиво посмотрела снизу вверх, чуть сгорбившись. — Дальше воевать? Субедар вдруг растерялся. Пальцы его похолодели, и он отпустил доктора. — Н… не знаю. — Зачем тебе идти дальше убивать людей и подвергать себя опасности? Ты же ещë такой молодой, Наиб. Сохрани себе жизнь, останься пока здесь. В Орчард тебя помилуют. Пленных мало, сам знаешь. Всегда было интересно узнать, чем вас в Эварис так пугают, что воины предпочитают плену смерть. — …говорят, что запытают до смерти допросами. — Пытки, значит, — Янг кивнула и задумалась над чем-то. — Ну, пытки в Орчард запрещены. — Они везде запрещены, но только что-то нигде не прекратились, — раздражëнно фыркнул сержант. — Я не знаю, как тебе помочь, правда. Позволю тебе бежать — погибнешь по дороге. Больница тут, как тюрьма. Да и ты не знаешь, куда бежать. Я не беспокоюсь за то, что кого-то ранишь — парень ты вроде смышлëный, не кровожадный. Да и к тому же, вернись ты обратно, разве не станут тебя тоже пытать? Наиб глянул на браслет на ноге. — Не кровожадный, говоришь?.. — Войну я не беру в счëт, — насупив брови, покачала головой хирург. — Там бойцы и на людей не похожи. Мне неинтересно, скольких ты убил. Здесь ты ведëшь себя прилично, не бросаешься на остальных. Хотя, не спорю, я испугалась, когда ты хотел на меня напасть во время первой встречи, — хихикнула доктор. — Но ты всë же мне не навредил. И сердце у тебя чувственное. Так реагировал на мои рассказы, что и без слов всë было понятно. — И что предлагаешь делать? — Не знаю. Как я и говорила — мои полномочия заканчиваются за пределами госпиталя. Останься. Если будешь сговорчивым, то никто и пытать не станет. Я вообще сомневаюсь, что пытки ещë где-то остались в Орчард. — Сомневайся дальше. Всë равно им ничего говорить я не стану. Я не предатель. — Доблестно. — Чего? — Доблестно. Ну, как… похвально, смело, знаешь? — ухмыльнулась доктор. — Ах, ладно… Я не имела права обсуждать с тобой такое. Но раз уж ты решил со мной поговорить, то грех было бы упустить такой момент. Ради чего ты так стараешься, Наиб? Тебя кто-то там ждëт? — Хочется врезать кое-кому, — признался военный, хрустнув пальцами. Но после короткого смешка посерел и опустил глаза. — У меня тоже есть семья. В Сохо. — Так ты всë же наëмник? — В каком-то роде. Но это не значит, что я стану предавать Эварис. — Уверена, у тебя очень интересная история. Когда-нибудь хочу еë послушать, — глаза Янг прищурились от улыбки. — Не здесь и не сейчас… Так ты мне не поможешь сбежать? — Наиб, я же сказала, что не могу, — женщина опустила плечи и покачала головой с серьёзным лицом. — Даже если и помогу, всë равно тебя вернут обратно, а то и убьют. А ты, как я поняла, умирать пока не хочешь. Вот и я не хочу. — Ха-а, ладно, спасибо и на том… А, доктор Янг, у меня есть небольшой вопрос. — Отвечу, если знаю. — Только, пожалуйста, если ответ — «нет», то не нужно продолжать искать, хорошо? — взмолился Наиб. — Немножко странное условие, но я постараюсь. — В госпиталь… в этот госпиталь не попадал ещë один солдат Эварис? Его зовут Эмиль. — Когда именно? — задумалась доктор. — Неважно. Был или нет? — По крайней мере, я не встречала, — честно ответила Янг. — Хорошо… хорошо, спасибо. — Это твой друг? — Неважно. Мне просто нужно было узнать, — холодно ответил сержант. — Ладно… Но, может, мне поискать его-- — Не нужно, прошу, — попросил он с надрывом в голосе. Внутри до сих пор мешалось сомнение, но от того, что доктор дала ему ответ, легче совсем не стало. — Умоляю тебя, не нужно… Это всë, что я хочу. — Поняла тебя, — доктор улыбнулась ему и поднялась с места, поправляя халат. — Ну, что же, я пойду. Каспер уже меня заждался. — Конечно. — Спасибо, что решил заговорить, Наиб. Ты — мой самый любимый пациент. — В каком это смысле? — усмехнулся с ехидством Субедар. — Умеешь выслушать. Остальным до бедной старушки и дела нет, ха-ха… — Не наговаривай. Янг усмехнулась, увидев впервые на его лице искреннюю улыбку. Подойдя к двери, она нажала на кнопку, запуская видеонаблюдение. — Доброй ночи, сэр Субедар. С завтрашнего дня Вас станут посещать переводчик и представитель правительства. Медсестра завтра проинформирует Вас подробнее. — Доброй ночи, — без акцента попрощался сержант, проводив хирурга взглядом. Дверь закрылась, свет на ночь стал гаснуть. Солнце уже только своим краешком освещало его палату. «Значит, Эмиля здесь нет… Раз пленных из Эварис так мало, что даже палаты пустуют, то шанс его поимки мал… Значит, либо убежал, либо погиб… — сонно прикрыв веки, размышлял Субедар. — Агх, нет сил… Пусть уж лучше сбежит. И мне не помешало бы бежать, — в голове вдруг всплыли слова Янг о том, что его могут пытать уже в Эварис. Больше походило на правду. — То, что я вернусь целым и невредимым из Орчард, пробыв тут без малого месяц… Рискованно. Но Эварис верит своим бойцам. Помучают пару дней расспросами, поймут, что я не раскололся, и отпустят. Всë же воспитание у нас одинаковое. Я бы тоже начал недоверчиво коситься на того, кто вернулся бы в страну после плена без единой царапины… Всë же пугали нас зря. Пусть люди ненавидят эварийцев, но продолжают свою работу. Никто не попытался меня убить или отравить, все более чем доброжелательны. Кормят, ухаживают… Не похоже на те адские муки, которыми нас пугали в училище. Даже хуже того: в Эварис к пленным такого отношения никогда не было. Да и к своим… Может, стоит остаться?.. — разум при этой мысли будто ударили кувалдой, отчего Наиб сильно вздрогнул и открыл глаза в ужасе. — Н-нет! Нельзя сдаваться врагу. Я не предатель! Вся эта больница — просто способ убедить пленника, что всë будет в порядке! На деле же… Откуда я знаю, что меня не схватят сразу же, как Янг выпишет меня? Этот жирдяй Джонс точно не дипломатическую миссию тут решил устраивать. Чëрт… Я так забылся в заботе доктора, что и забыл думать о том, что всë ещë нахожусь в опасности. Нельзя терять самообладания… нельзя терять… нельзя…» На следующий день к нему и правда пришëл Джонс в своëм бежевом костюме и причëсанными усами вместе с молодым мужчиной в белой рубашке. На вид ему можно было дать не больше двадцати — наверняка это был только что выпустившийся из университета студент. По смуглой коже и выразительным ярким глазам Наиб узнал в нëм соотечественника. Переводчик глядел на него с небольшой опаской, но вежливо поздоровался на эспарто, как к старшему. Оба они зашли в сопровождении Марлы и Янг. Девушка стояла позади остальных и видимо нервничала. — Пациент всë ещë нуждается в наблюдении врача, так что попрошу недолго, — без улыбки бросила она Джонсу. — Много времени и не понадобится, — фыркнул мужчина и подошëл к постели Субедара. Тот сидел неподвижно, выпрямив спину, и глядел на него исподлобья холодным взглядом бирюзовых радужек. — Переводи, всë, что я скажу, — приказал он студенту. — Да, конечно, — с небольшим акцентом ответил парень и робко втянул голову в плечи. Марла осталась в палате, затаившись в уголку, как мышка. Доктор Янг же вышла, наказав вести встречу не более получаса. — Kaj kiom ili pagis al vi? [И сколько они тебе заплатили?] — поинтересовался Субедар. — Ankaŭ vi ne estas en la plej bona pozicio por esti ĉi tie [Вы тоже не в лучшем положении, раз оказались в этом месте], — сдержанно ответил переводчик. — Ĉiu enspezas kiel li povas [Каждый зарабатывает, как может]. — О чëм ты там с ним толкуешь? — недовольно спросил Джонс. — Поздоровался. — Ни к чему эти формальности. Он преступник и убийца, — студент никак не отреагировал и терпеливо направил свои уставшие впалые глаза на орчардца. — Начнëм… Допрос длился полчаса, как и было обговорено, но Наиб упорно молчал на все вопросы Джонса и изредка бросал колкости вместо ответов. Переводчик поначалу даже улыбался его фразам, стараясь найти им достойный и менее острый аналог на креольском, но когда мужчина стал выходить из себя, багроветь от ярости и повышать голос, притих. Субедара только веселила такая реакция. Он нахально улыбался на его реакцию, не ведя и бровью даже когда Джонс угрожал ему жестокой расправой, когда кричал прямо ему в лицо о том, что заживо срежет его наглую ухмылку с лица, но сержант оставался непроницаем. Вопросы о том, почему он был возле лагеря наступательной силы Орчард, что за группа людей была с ним, был ли ещë кто-то вместе с Субедаром, где находилась их база, откуда они вообще узнали о местонахождении армии, кто на самом деле Наиб, что у него была за миссия, почему работал на Эварис — всë это осталось без ответа. Запугать сержанта ему не удалось. Тактика оказалась провальной. По истечении отведëнного времени, в палату зашла доктор Янг и попросила посетителей выйти. На прощание Джонс бросил через плечо, вытирая взмокший лоб платком: — Пока ты в госпитале, Субедар, можешь улыбаться и острить дальше, но как только выйдешь отсюда, клянусь, я заберусь к тебе прямо в мозг и достану всë, что мне нужно! — Адьë, — усмехнулся сержант, перековеркав старомодное креольское прощание. — Idioto. — Ох, кажется, теперь я знаю одно из слов на эспарто, — вздохнула доктор с улыбкой и махнула Марле выйти из комнаты. Та заколебалась, по какой-то причине жалобно посмотрев на Наиба, но Янг настойчиво попросила вновь. — Марла, милая, бояться уже не за что. Джонс ушëл, твоя помощь больше не нужна. — У-ум… Ладно… — Субедар проводил девушку глазами до двери и настороженно свëл брови, когда она, будучи за спиной хирурга, глядя прямо на него, поджала губы и помотала головой, прислонив палец к губам. Когда Янг обернулась, чтобы взглянуть на то, что привлекло внимание пациента, Марла уже скрылась в коридоре. «Что это было?..» — только и успел подумать сержант, но через секунду доктор уже забросала его расспросами, вновь нажав на кнопку в стене. — Что он тебя тут расспрашивал? Его крики были слышны даже из-за двери, — возмутилась женщина. Наиб на секунду задумался о жесте девушки, но тут же забыл о нëм. — Ничего того, чего бы я не ожидал, — честно ответил он, мотнув головой. — Только орать и горазд. — И всë же, Наиб… Они ведь от тебя не отстанут. Будут ходить каждый день, пока ты не выпишешься. Может, лучше-- — Я сказал, что не собираюсь никого предавать! — повысил голос Субедар, довольно сильно уязвлëнный настойчивостью этой темы. — Я не для того жизнью рисковал, чтобы теперь всë выложить какому-то жирдяю из правительства Орчард! — Я не жалаю с тобой ругаться, — Янг выставила руки вперëд ладонями вверх в знак примирения. — Просто не хочу, чтобы ты и дальше ею рисковал. Пойми меня тоже. Я человек далеко не военный, мне неизвестны все нюансы допросов… Но я бы не хотела, чтобы Джонс продолжал тебя донимать. Он мне не нравится. — А кому он нравится? Даже с переводчиком обходится, как с пленником. Самого бы его на цепь посадить… — Он не поднимал на тебя руку? Я, конечно, оставила тут Марлу для присмотра, но, сам знаешь, она весьма робкая девушка. — Весьма, — протянул с иронией Наиб, скривив губы так, будто слово это было кислым на вкус. — Ох, Наиб, реакция у тебя на речь Орчард как у кота на лай собак, — усмехнулась хирург. — Пустой разговор. Со мной всë в порядке, — успокоил он Янг, ставшую неестественно нервной и активной после прихода Джонса. — Не в том дело… Ты не видел, случайно, может, Джонс поставил где-то… ну, ты понимаешь, — тревожно нахмурилась она. — Жучок? Но он же думает, что я не говорю на креольском. Надеется, что я во сне стану говорить? — Мало ли что бывает. Лучше лишний раз с такими людьми держать ухо востро. — Я всë равно ничего такого не говорил ни разу. Даже если жучок и есть, то максимум, что этот кретин узнает, так это то, что он зря потратил время на поиск переводчика, — отмахнулся Субедар. — Ну, раз ты так уверен, то ладно… В любом случае он будет приходить и дальше. Будь осторожен. — Когда ты меня выпишешь? — Неделю ещë точно побудешь здесь, — пообещала женщина, тяжело вздохнув и удалившись к двери. — Я бы могла ещë тебя тут подержать, но пациентов стало больше, так что задерживать уже восстановившихся бойцов я не могу себе позволить. К сожалению, теперь я не смогу приходить так часто. Надеюсь, не заскучаешь? — Станет мне скучно в плену! — фыркнул сержант. — И всë же… потрать немного времени не на план побега, а на то, чтобы продумать, что же будет лучше, — посоветовала ему Янг, коснувшись рукой пуговицы на халате. — Иногда стоит отступить от старых принципов, чтобы жить дальше. По себе знаю… — женщина стала вдруг печальной. Субедару стало невольно совестно за то, что в ответ на совет, пусть для него и неприемлемый, он отвечает своему другу так грубо. Вспомнив о том, что доктор потеряла всю свою семью из-за войны с Эварис и всë равно осталась непредвзята к эварийцам — и тем более к военным — мужчина отвëл глаза на серые тучи, кучковавшиеся в окне. — Я тебе не враг. По своему опыту могу сказать, что никакая военная честь того не стоит. — Доктор Янг, — с упрëком нахмурился Наиб, уже порядком уставший от настроя хирурга. — Я уже всë сказал по этому поводу. Ценю, что ты пытаешься помочь, но такой выход не для меня. Я тоже не юнец — как-то же дослужился до старшего сержанта. Не считай меня слепым птенцом. Закроем эту тему. — Как пожелаешь… Ну, отдыхай, — Янг опять одарила его нежной улыбкой, нажала кнопку, и вышла. «Не хотелось бы с ней ругаться. Всë же она мне жизнь спасла, — вздохнул Наиб, откинувшись на подушку. — Всë равно нельзя сдаваться. Пусть шансов немного, по словам доктора Янг, но попытаться стоит. Я уже почти восстановился, раны затянулись, мышцы окрепли. Не справлюсь я что ли с кучкой лентяев? Столько обученных солдат положил, а тут какие-то охранники. Были бы ещë при мне кукри… Наверняка конфисковали, уроды. Ищи-свищи теперь. Без них словно без рук… Надо будет расспросить доктора про то, сколько их дежурит по больнице. Да и неплохо было бы добыть карту местности хотя бы. Сидеть почти месяц в четырëх стенах без кислорода — та ещë пытка сама по себе. Руки так и чешутся надрать кому-нибудь задницу. В первую очередь Курту, конечно, — сержант нахмурился и сжал кулаки до хруста. — Самодовольная рожа… Уж за это время я хорошенько подумал над тем, что скажу тебе при встрече… Хотя, лучше не загадывать на будущее, а то ещë спугну свою удачу. Решено. Завтра расспрошу доктора Янг обо всëм. Если же она не скажет, что ж… Придëтся пойти на контакт с Джонсом. Обмануть этого пеликана не составит труда, риск того стоит…» Как и обещала доктор Янг, теперь его навещали каждый день, и каждый день он молчал и заставлял переводчика подбирать альтернативу своим ругательствам. Джонс менял тактики переговоров: сначала угрожал, затем предлагал деньги, пробовал унижать пленного, пробовал и вызвать у того чувство вины, шëл на уступки, вновь пугал его пытками, старался заговорить зубы, взывал к чувству долга… Но в конце концов ничего не действовало на Субедара, и всю неделю Джонс только и делал, что срывался на ругань в конце разговора, обещая, что ещë найдëт способ вытащить информацию из сержанта. Сама доктор Янг и правда стала приходить реже: всего на минут десять забегала к нему перед концом рабочей смены и недолго беседовала с ним. К счастью Наиба, она больше не поднимала тему допросов, но и сказать что-то нужное ему тоже не могла. «Нас досконально проверяют на входе и выходе. Можно сказать, мы тоже пленники, — ответила она ему на просьбу принести ему карту. — Отсюда до границы с Эварис бог знает сколько ехать. Специально, чтобы никто точно не сбежал… Вокруг много охраны, а дальше глушь. Даже я, живя здесь бог знает сколько лет, пару раз умудрялась заплутать. Прости, Наиб…» На вопрос же, где находились личные вещи пациентов, Янг вздыхала: «Я отвечаю лишь за лечение, милый. Где держат твои мечи, я не знаю». Наиб с вопросом уставился тогда на неë, ведь он никогда не упоминал, что у него были кукри, да и вопрос был лишь о вещах. Доктор не растерялась и горько улыбнулась ему в ответ, словно посмеявшись над подозрением с его стороны: «Тебя привезли сюда вместе с ними. Ты так в них вцепился, что руки было не разжать. Вот я и запомнила. Нечасто встретишь сейчас бойца, который предпочëл бы огнестрельное оружие мечу». Говорить женщине о том, что это в первую очередь не меч, а мачете, тем более — кукри — он не стал, но понял, что по крайней мере Янг ему не врëт. От печали скорой разлуки ли или от усталости, но доктор теперь чаще молчала. Чтобы как-то развеять еë грусть, Наиб осторожно задавал ей вопросы, пусть для него и было сложно представить себе обычную жизнь обычного человека после училища и войны. Такие пустяки, как любимая еда или любимое место отдыха были для него самого не важны, но по ответам доктора он понимал, насколько эти мелочи были значимы. Янг от такого внимания и правда становилась чуть веселее и начинала обыкновенно спрашивать его в ответ: — А ты, Наиб? Что ты любишь поесть? — Я не привередлив. Что дают, то ем. — Но должно же быть что-нибудь особенное! Может, какое-то блюдо, которое готовила тебе мама? — Мама?.. Хм… — Субедар задумался и попытался вспомнить, что же она такого могла поставить на стол, отчего его глаза, ещë совсем юного, загорались бы желанием. Несмотря на то, что жили они бедно и ели нечасто и чем подвернëтся, всë же кое-что вспомнилось. — Лазанья. С овощами. Такую только она умеет готовить — остальные, что я пробовал, и близко рядом не стояли. О, вспомнил! Это национальное блюдо Сохо, мама иногда тоже его делала на праздники. Гулаб джамун*. Я ни разу не видел, чтобы его готовили где-то Эварис. — Интересно! Может, я смогу попробовать приготовить его тебе? — усмехнулась Янг, отчего морщинки в уголках еë глаз стали глубже и словно тоже улыбнулись. — Из чего он? — Если бы я помнил, то сам бы уже попробовал сделать… Это, как бы сказать… Это такие небольшие шарики, похожи на пудинг или плотное желе. Снаружи хрустящие, а внутри были очень мягкими, — вспоминая вид десерта, Субедар сильно сосредоточился и рисовал руками в воздухе примерный вид блюда. — Помню, что мама варила их в масле… Кажется… — Звучит заманчиво. Когда выдастся отпуск, обязательно поеду в Сохо узнать рецепт~ — А ты… ты разве можешь поехать… в Сохо? — удивлëнно вытаращил глаза сержант. — Конечно. Все могут. Нужно просто сделать загранпаспорт. В Орчард его делают месяц-полтора, не больше. — То есть… то есть даже военный может выехать?.. — Там свои законы, но, насколько знаю, мне объясняли, что военные тоже могут, но во время службы это сделать сложнее. А как увольняешься, должно пройти три года, а после ты — вольный человек, — пояснила доктор, заметив, как заинтересовался Наиб. — Но как же?.. Ох, ладно, нет. А… угх, нет, ничего. Просто в Эварис почти любой выезд за границу запрещëн. Тем более военным. Вот я и удивился. — То есть ты?.. Подожди, то есть ты не видел свою семью с детства? — заключила доктор с ужасом в глазах. — Я всë ещë надеюсь увидеть их. — Боже… Ах, Наиб… Я понимаю, что ты отказался от моего плана, но… если вдруг хочешь навестить семью… то легче будет сделать это через Орчард. Подумай над этим, — доктор, обеспокоенная, встала с его постели, посмотрела на часы и схватилась за голову. — Ох, мне уже пора. Доброй ночи. Подумай над этим, пожалуйста… — Доброй ночи, — чуть тише обычного ответил Субедар, погружённый в туман размышлений. Мысль о том, что он мог бы легально вновь увидеть своих родных и притом иметь возможность жить дальше со спокойной душой, зная, что сможет навещать их, когда захочет, так поразила его, что даже не верилось в правдивость этого момента. В голове вновь всë смешалось, сомнения насчёт будущего объяли его, словно пламя, выжигая изнутри прошлую уверенность, подпаливая края принципов и простирая свои языки к его сердцу. Эту ночь он не мог спать. Если бы ему напрямую сказали, что он сможет вернуться на Родину и вернуться обратно не предателем, сможет жить после этого, как ему захочется, то, возможно, в утро следующего дня Джонс получил бы всë, что хотел. Но, выслушав очередную порцию угроз и бесполезных уговоров, оставшись ещë на целый день в раздумьях, Субедар отбросил от себя вариант сдаться. Всë же Орчард — его враг. Враг его кормильца — Эварис, а значит, и его собственный враг тоже. Доверять лишь призрачной мысли о встрече он не мог, зная, какую опору ему дало государство. Опору, которую он считал настолько щедрой и безвозмездной, что годы опасной службы не казались и близко чем-то достаточно стоящим. Не позволяла совесть предать это доверие. Не позволяло воспитание. Не позволял разум. Как он сможет смотреть в глаза своим товарищам, своим друзьям, своим подчинëнным, своим начальникам после того, как откроет всë врагу за свою эгоистичную мечту? Вдруг кто-то погибнет из-за него? Вдруг погибнут те, кто не должен был? И всë лишь за то, чтобы он смог увидеть семью? Лишь за его, одну-единственную жизнь? Да ни в жизни. Пришедшая доктор вытащила его из транса тяжëлых размышлений тихим окликом. Вздрогнув, Наиб обернулся к ней, стиснув край штор. Оказалось, он стоял возле окна, глядя сквозь толстые прутья решëтки на простиравшийся на тысячи метров вдаль степные каменные просторы с кучками редких деревьев. — Уже так охота выйти? — усмехнулась Янг и поставила на столик картонный стаканчик с кофе. — Ещë бы. — Ах, я так устала за сегодня… Привезли новеньких, все в страшном состоянии. Понятия не имею, что с ними произошло. Все, кто успевал хоть сколько-то прийти в сознание, тут же себя добивали… Не знаю, что делать с эварийцами. К кровати только их пристëгивать. Один выхватил у меня скальпель и… Кошмар, одним словом, а не день. — Да уж, — мрачно согласился Субедар, без труда представив то, что описала ему Янг. Уж лучше умереть на поле боя, погибнуть от ран, но не сдать врагу и слова. И военных никак не снабжали безболезненной таблеткой вечного сна или смертельной дозой яда — попался в плен, так будь готов вскрыть себе горло или выстрелить в голову. Если попал ко врагу, то ты сам был достаточно неосторожен. — Тут совета не дам. С эварийцами бесполезно вести диалог. Могли бы и не брать их в плен. — Но ведь ты же себя не убил, — возразила женщина. — И есть ещë некоторые… Ты не знаешь, наверное, но многие и правда сдаются. Никому не хочется воевать и умирать. — Никому не хочется, но приходится, — огрызнулся Субедар, не поворачивая к доктору головы. — Зачем мучиться и выхаживать раненых врагов, если можно просто-- Агх, забудь… — В Эварис пленных не берут, не так ли? — осторожно и с горечью предположила Янг, сложив руки вместе. — И я полностью согласен с политикой Эварис. — То есть ты хотел бы, чтобы тебя не спасали? — …меньше мороки было бы. И у меня, и у Орчард. А то вокруг одного пленника столько внимания — где это видано? Я ведь и не кто-то важный — не капитан и не майор. Может, было бы правда лучше, сдохни я на поле. — Не смей так говорить! — внезапно повысила голос женщина. Сержант резко обернулся на надрывный голос, почти плачущий, и с уколом вины увидел в глазах хирурга слëзы. — Не смей! Любая жизнь достойна, чтобы за неë бороться! Любой человек достоин жизни! Любая душа важна! Смерть — бесполезна, болезненна, ужасна, просто невозможно ужасна! Ты хоть понимаешь, что говоришь, Наиб?! А как же твоя семья? Услышала бы это твоя мама, обрадовалась бы она?! — Н-не надо мне давить на совесть! — уже дрогнувшим тоном заявил Наиб, не стерпев такого откровенного замечания в свой адрес. — Я прекрасно знал, на что шëл, когда поступал в училище, когда шëл на войну и когда, чëрт возьми, убивал людей, Янг! Твоих соотечественников! Тебе разве не обидно?! Ты лечишь того, кто вскрывал глотки твоим друзьям и товарищам! Почему ты до сих пор говоришь мне, что моя жизнь что-то стоит для тебя?! Я убийца! Враг! Да я бы мог убить тебя, если бы захотел! И это не пустая угроза — я действительно мог бы! — И всë же не убил, — поджав губы, ответила доктор, затянувшись в напряжённую струну, отчего еë морщинки на лице застыли, как камень. — И сам до сих пор жив. И хочешь жить, я же вижу! Я уже говорила тебе, что мне безразлично, кто на чьей стороне, кто кого убивал… В работе врача нет врагов и своих — все пациенты, нуждающиеся в помощи. Знаешь, как сложно после часов операций, увидеть, как человек, очнувшись, хватается за свои раны, разрывает на себе швы, не желая даже поговорить? Но я готова мириться со всем этим, пока есть такие, как ты, Наиб. Которые ценят свою жизнь, которые живут не только для какой-то страны! Ты — человек, а не расходник государства. Я защищаю тебя, как могу, лишь бы только ты выжил, потому что вижу, как тебе это дорого. Не для себя, так ради своих родных — всë равно! Ради чужих жизней, а не бездушной машины правительства! Я и своих соотечественников ненавижу, чтобы ты знал! Думаешь, мне так приятен Джонс? Думаешь, я в восторге от того, что творит король? Думаешь, я ненавижу Эварис? Да всë равно кто и откуда! Если у меня есть шанс спасти чью-то жизнь, я не пожалею всех своих сил. Даже если на пути будут тысячи неудач, даже если я буду спасать тех, кто этого не хочет, в конце концов появится тот, для кого моя помощь была необходима. Для таких как ты, Наиб. Субедар замер, хмуро и тревожно сложив брови в линию. Повисла долгая неловкая пауза. Сказать что-то против не открывался рот. Сержант стоял перед доктором, потупив взор и внимая еë словам. Мать никогда его не ругала, но чувство было такое, словно голосом Янг отчитывала его словно она сама. Чувствуя себя глубоко виноватым и уязвлëнным, Наиб не решался продолжить диалог. — Я знаю, что тебе мои слова не безразличны, — хриплым после крика голосом, продолжила женщина. — Потому что у тебя живое сердце. Я это поняла ещë когда ты попытался на меня напасть и передумал. Ты знаешь цену человеческой жизни, знаешь цену и своей собственной. Ты не пустышка, Наиб. Тебя не заменят. Ни в Эварис другим бойцом, ни другой пациент для меня, ни твои братья и сëстры не заменят тебя твоей матери. Поэтому не смей говорить, что твоя жизнь ничего не стоит. На войне все — убийцы. А уж живой ли ты человек или цепной пëс — решать приходится самому. Смерть никогда не станет выходом. Мать никогда не будет рада потере своего ребëнка, друг никогда не посмеëтся над гибелью друга. Тебе ли не знать?.. — доктор рвано выдохнула и, не дождавшись ответа, отжала кнопку на стене и в дверях бросила: — Доброй ночи, сэр Субедар. Надеюсь, Вы… услышите мои рекомендации. Дверь захлопнулась, в ответ хирургу прозвучало только эхо собственного голоса из палаты. Слова хирурга звенели в голове сержанта, как писка в ушах после взрыва. Еë уставшее, полное боли лицо застыло перед глазами. Наиб никогда не воспринимал себя как человека чувственного, с живым, как она сказала, сердцем. От него требовали быть холодным и решительным, он таким и был. Любая душевная слабость приравнивалась в рядах военных к слабости. Пощадить ли врага, бояться ли взрывов под ногами и пуль над головой, видеть ли в неприятеле человека — всë было слабостью. Ничто, кроме Эварис. Никто, кроме Эварис. Но глубоко в душе, спрятанная ото всех глаз, трепетно защищаемая от любого слова правительства жила и горела любовь к семье. Сердца тех, кто на операционном столе Янг молил о смерти, были заполнены этой железобетонной решимостью и уверенной любовью к Эварис. Не было смысла жить, если твой сердце разбито. И когда этот камень раскалывался надвое, не оставалось ничего, кроме как покончить и с телом. Как это можно было объяснить Янг? Для неë такое решение непонятно. Для тех же, кто провëл годы в мире военных училищ, зная о внешнем мире лишь через экраны государственных каналов, как и остальные эварийцы, это было очевидно. Это было предельно ясно и для самого Наиба, но его взгляд был направлен словно со стороны на идеологию Эварис. Зачем умирать, если можно попытаться выжить и сбежать? Уже одним этим вопросом он сам разбил эту каменную оболочку на сердце. — Чëрт побери, — тихо ругнулся себе под нос Субедар. Палата тихо шикнула ему эхом в ответ. Стаканчик с недопитым кофе так и остался на столике. Закат заливал стены кровавыми пятнами, словно погибающий боец. Совсем не так он хотел закончить вечер. И совсем не хотел доводить Янг до слëз. «Неблагодарный», — шептала ему недовольная совесть. «Терновый куст, а не человек», — вторила душа. «Крикливый дурак», — обвинял разум. Всë его естество обратилось против него самого, и Субедар, будто от удара под рëбра, осел на пол и спрятал лицо, обняв себя руками. Внутри надломилась ещë одна опора уверенности. За этот месяц весь мир его уменьшился до стен этой палаты, до разговоров с Янг, до собственных мыслей. Что будет дальше? Что ему сделать? Что сказать? В эту ночь он тяжело спал, постоянно видел перед собой слëзы доктора, которые, словно кислота, разъедали его нутро. Проснулся он впервые не сам, а от оклика Марлы. Девушка, как и обычно, принесла ему завтрак. От страха он резко подскочил на постели и инстинктивно отпрянул от девушки. Та тоже испугалась и отпрыгнула от койки назад, словно лань. — А, Марла? — узнав еë, но всë ещë не до конца проснувшись, Наиб на секунду забыл о том, что всë ещë был для неë иностранцем. — Прости, я не хотел пугать… Т-то есть! — резкое осознание заставило его было кинуться к медсестре, но та в шоке заткнула ему рот обеими руками, выпучив голубые глаза. — М-мф? — Так это!.. Молчите! — приказала ему девушка, трясясь от ужаса. — В-Вы! — Я просто-- — Я так и знала… — побледнев, Марла прижала к себе тонкие руки. — Молчите! — Пожалуйста, не-- — Да тише же! — взмолилась медсестра и трясущимися руками поставила поднос с едой на тумбу возле постели. — Ох, боже, боже, боже… Молчите, умоляю… — Наиб покорно умолк, не понимая, чего она от него хочет добиться. — Слушайте, пожалуйста, сэр… Вам нужно… нужно… уходите отсюда, — рваными фразами бросила она. — Уходите скорее! — Я бы и хотел, но-- — Ваши вещи на первом этаже, от входа третья дверь слева, ячейка А-7… В подвале парковка медработников… Пожалуйста, бегите, пока не поздно! — от нервов Марла схватила его широкую горячую ладонь обеими своими тонкими похолодевшими пальцами. Взор еë, полный искреннего ужаса, невольно гипнотизировал сержанта. — Но что поздно? Что случится? — резонно спросил еë пациент. — Мне пора, простите… Простите меня, прошу… Это всë, что я могу… Уходите, заклинаю Вас! — откатывая столик на колëсиках с остальными порциями еды для пациентов, бросила напоследок девушка и чуть ли не бегом покинула его палату. «Что это было?» — невольно пронеслось в голове. Но через пару секунд, отойдя от удивления, Наиб мотнул головой и глянул на завтрак, мысленно повторяя ту информацию, что дала ему девушка. В стаканчике с апельсиновым соком блеснуло что-то металлическое. Не смея ждать, Субедар вылил содержимое в глубокий поднос, и на него глухо упал маленький ключик с пластмассовой биркой «А-7». «Боги, да это девчонка!.. — вслух Наиб не решился благодарить медсестру, но послал ей мысленную благодарность. В складках между салфетками она спрятала для него крохотный магнит. — Для чего это он?.. — с обратной стороны салфетки на эспарто с ошибками было написано чëрной ручкой «браслет на ноге». Невольно сержант улыбнулся и прислонил магнитик к небольшой выемке на оковах. Те не перестали мигать зелëным огоньком, но упали с его лодыжки на одеяло. — Благослови тебя твой король, Марла!» Чтобы ненароком не выдать девушку, Субедар растворил салфетку в растëкшемся соке, чтобы было непонятно, что на ней что-то писали. Ключ он сунул в карман и хотел уже было встать с постели, почти что уже свободный, как дверь скрипнула, и в палату зашëл Джонс, его переводчик и доктор Янг. Спрятав ноги и отцепленный браслет под одеялом, он незаметно надел его обратно. — Он ещë не до конца восстановился, нужно ещë минимум три дня! — заявила Янг, сердито глядя на Джонса. — Как по мне, он уже вполне может быть выписан! Вы на него только зря еду переводите, доктор Янг! — Бюджет госпиталя более чем позволяет кормить пациентов — их и так немного! — Если продолжите в том же духе, то я буду вынужден счесть Ваши слова за защиту врага, — прорычал мужчина. — Если забыли и так прикипели к нему за время Ваших диалогов, то, напомню, что он — убийца, который лишает жизней Ваших товарищей! Ещë раз скажете мне про то, что ему необходимо здесь остаться, и я донесу на Вас королю, ясно?! — Посмотрим, кого же он выслушает! — резво ответила хирург, скрестив руки на груди. — Если так не терпится его забрать в лагерь, то он всë равно ещë не прошëл финального обследования. Без него я не имею права отпустить сэра Субедара из больницы. — Стерва, — кинул сквозь зубы Джонс, скаля зубы на доктора. — Выбирайте выражения, сэр Джонс. — Чтобы завтра днëм этот отброс стоял на выходе, ясно?! — заявил он. — Всего хорошего, — твëрдо произнесла Янг, сверля яростным взором лоб пришедшего. Как только мужчина вместе с растерявшимся переводчиком покинули комнату, доктор почти что ударом выключила камеру и сокрушëнно потëрла переносицу пальцами, качая головой. — Докатились… — Всë в порядке? — поинтересовался Наиб. — Ох, знать бы наверняка… Ты пока первый пациент, из-за которого персонал весь на ушах стоит. — Как же? — Сначала доктора не хотели браться за тебя, потом Марла начала вытворять разное, теперь вот Джонс всех взъерепенил. Ей богу, как к себе домой приходит! Неужели он и на жену свою так кричит? Бедная женщина! — Взъе?.. а, не важно, — бросил Субедар, приняв очередное неясное слово за что-то негативное. — А Марла? Что с ней? — Нервничать начала ни с чего, в кабинетах путается. Насмотрелась на пленных из Эварис… Ей бы не помешал небольшой отдых, — вздохнула Янг, присаживаясь на постель Субедара. — Ничего не говорит, только вздрагивает вечно, как окликнешь по имени. Ты еë, часом сам не пугал? Она вышла из палаты бледная, как смерть. «Так доктор Янг не в курсе того, что Марла мне помогает?.. — задумался вдруг сержант. — Как-то это очень странно… У них обеих же явно есть намерение мне помочь. Но, кажется, они работают не в команде. Стоит ли сказать Янг об этом? — Наиб глянул на хирурга и вспомнил их вчерашний разговор, который и не дал ему спокойно выспаться. — Чëрт, точно… Лучше, наверное, пока что сохранить в секрете то, что мне передала Марла. Если ей ещë и влетит из-за меня будет совсем плохо. Она же только начала работать… Так, ладно, теперь другая проблема». — Доктор Янг. — Да? — отвлеклась от раздумий женщина, улыбнувшись ему чуть рассеянно. — Я вчера наговорил лишнего, был не прав, — пряча от стыда глаза, выдал Субедар. — Я не хотел тебя чем-то обидеть и задеть. Поступил некрасиво, виноват. Ты ещë и устала, а я такое выкинул. Извините. — Ах, ты о том, — усмехнулась хирург, словно уже и забыла о прошлом разговоре. — Это ничего. Я и правда вымоталась, это ты меня прости. Такие синяки под глазами — не спал? — Я думал. — В следующий раз лучше поспи, Наиб. Я ещë вчера заметила их. Ты из-за недосыпа такой печальный? — Янг впервые прикоснулась к нему и легонько, но уверенно погладила по рыжим, тогда ещë коротко стриженным ëжиком, волосам. Субедар вздрогнул от ласки, но противиться не стал. В последний раз его так нежно, даже по-матерински касались ещë в училище. Вспомнилась вдруг грубая сильная рука учителя боевых искусств, которая изо дня в день тренировала его, не щадя ни себя, ни его, и в самом конце, когда он всë же смог наконец одолеть еë в тренировочном бою, она погладила его именно так. Прикрыв глаза от блаженного удовольствия, Субедар на пару секунд даже не смог разобрать, что дальше ему говорила доктор. Когда же она его окликнула, сержант поднял веки и посмотрел на неë таким сонно-доверчивым взглядом, что и хирург на секунду забылась. — Что ты так? — мягко спросила она его. — Так приятно? — Ласка и собаке приятна, — хмыкнул Субедар и медленно ушëл из-под руки Янг. — Понимаю… Ну, что ж, я тоже много глупостей наговорила вчера. Так что будем считать, что квиты. — В жизни бы не сказал, что это были глупости. Ты мне много чего важного сказала, вот я и не спал. И… ну, совестно было, что так ответил. — Ну, вот ещë раз тебе доказательство, что ты живой человек, — хирург легла на кровать, свесив ноги на пол. — Ха-а… Но даже так всë равно в плену. Ты уж меня прости, но дольше тебя тут оставлять я не могу — ты сам видел, что тут Джонс творит. — Я готов, — кивнул Субедар, имея в виду свой побег. — А я вот — нет… — ответила Янг, думая о расставании с пациентом. — Только, казалось, встретились, уже пора расставаться. Ещë и отдавать такому человеку… Ты у меня уже в привычку вошëл, ха-ха. Пока не поболтаю с тобой, спать не лягу. — То же самое, — Наиб чуть приподнял уголки губ и стиснул в руке ключ. Сказать или нет? — Доктор Янг, думаешь, мы больше не встретимся? — Хотелось бы надеяться, что встретимся. Уже как родной. А что? Уже думаешь, когда? — Знать бы, что завтра будет. Какие уж там планы. — Ну… всë же выход есть. Тебе неприятно слушать о том, чтобы всë рассказать, но вдруг это судьба, Наиб? — доктор повернулась к нему с серьёзным обеспокоенным лицом. — Сейчас от твоего решения может зависеть вся жизнь. Ты и не так уж много знаешь, так ведь? Информация не должна повредить твоим друзьям, — в этот раз Субедар промолчал. Сомнения так сильно сжимали его в тисках, что теперь даже патриот Эварис в нëм стал сыпаться, подобно песку. Сам он, казалось, разрушался через эти мысли. — Или же у тебя всë ещë свой план? — Я всë равно не знаю, что делать, — сдался внезапно для самого себя сержант. Слова вылетали изо рта будто чужие. Хотелось зажать губы зубами, чтобы не говорить, но они всë сыпались и сыпались. — Что я в итоге получу? Нападу на охрану и всë равно не смогу найти дорогу до своих. На территории врага я ничтожно мал. «Замолчи!» — кричало горячное сердце. «Что ты такое несëшь?!» — возмущался разум. «И это говорит Наиб Субедар?! Да кто ты после этого?» — в шоке трясла его за плечи душа. — Не всë так пессимистично. Дождись в лагере конца войны, а дальше можешь и остаться. Неплохо ведь? — голос доктора звучал глухо, как из-под толщи воды. — Это ведь твоя жизнь, ты ей хозяин. «Я даже своей душе не хозяин, — мысленно ответил он Янг. — Мой выбор всегда идëт по инструкции. Единственный раз, когда выбирал я — был лишь в том, что я сбежал на заработки в Эварис. Выбор стоил мне свободы, но позволил жить моей семье. Теперь же передо мной вновь стоит важный выбор. Кажется, меня просто разорвëт на части в конце концов. В руках — ключ от моих кукри. В голове мысль о том, что я смогу больше не сражаться. Рассудок говорит, что этим я предам всех, кто был мне дорог. Ведь мои друзья и товарищи — тоже семья… Что же в итоге?..» — Как тебя зовут? — спросил он, едва вернувшись из транса мыслей, перебив монолог доктора о еë воспоминаниях. — Как зовут? — Да. Мне кажется, что неправильно до сих пор звать тебя просто доктором. Ты уже скорее друг, чем просто врач. — Ох, — Янг видимо смутилась и прикрыла руками рот. — Ну, я… Ты меня прямо в тупик поставил, ха-ха! — Так как же? — Наиб перевëл пустые глаза на еë лицо и пытливо замер, но притом не показав ни единой эмоции. Словно это было совсем неважно. — Мишель… Мишель Янг, — робко произнесла женщина. — Но меня так уже давно никто не звал. На работе, знаешь, формальности имеют большой вес. — Красивое имя. Тебе подходит. Можно так тебя звать? — Уже только после твоей выписки, — засмеялась в кулак доктор. — В больнице лучше не показывать такой дружбы. — Понимаю… Так что? Мне нужно финальное обследование? — Ты хорошо себя чувствуешь? — Выспаться — буду как новый, — кивнул Субедар, недоумевая, почему ему ответили вопросом на вопрос. — Ничего не болит? — Нет. — Раны не ноют? — Да уж ты постаралась, чтобы ничего не болело. К чему это всё? — Финальное обследование закончено, — усмехнулась Янг. — Так это всë?.. — Ну, а что ты ещë желал? Могу провести тебя по всем аппаратам вновь, но зачем, если ты здоров. Крайний срок для твоей выписки, увы, назначен. — Понял. Так и… завтра мы ещë увидимся? — Я надеюсь, что да, — хирург поднялась, поправила халат и подошла к двери. — Пропустить такое событие я не решусь. До завтра, Наиб. — До завтра… — хрипло, в забытье бросил Субедар. Каждый час до рокового момента встречи с Джонсом сержант считал по минуте. По какой-то причине ему было жутко не по себе от той мысли, что совсем скоро придëтся покинуть этот островок спокойствия. Когда Наиб бросался в бой, когда получал ранение и даже когда был на волосок от смерти он так сильно не переживал и не нервничал. Сомнения грызли его, как черви, делать хоть какой-либо выбор казалось фатальным. Не было гарантии выжить ни при союзе с Орчард, ни при побеге. Нельзя было забывать и о тюрьме. Всë же он — враг этой страны. Откуда взялась эта неуверенность? Разве он когда-либо вообще так сомневался? Из-за чего внутренние голоса ругались между собой, не давая ему ответа? Именно из-за того, что выдался момент подумать? Быть может, из-за тëплого приëма, на который он не рассчитывал даже в самых свободных фантазиях? Или из-за того, что выбор вообще просто был? Марла больше так и не пришла к нему больше за весь день. Другая медсестра, постарше и с недовольным лицом заменила еë, принеся еду, к которой он едва притронулся. В конце концов «поздно», о котором девушка ему говорила настало. В дверь наконец вошла Мишель. Она что-то говорила ему, Наиб рассеянно отвечал, глядя в глазок камеры. Позже вошëл охранник — крепкий мужчина безо всякого защитного снаряжения — лишь на его поясе был закреплëн длинный шокер и резиновая дубинка. «И всë?! И это она назвала — неприступной охраной?!» — Наиб вдруг вскипел. Да как можно было сравнить его силы с силой этого человека?! Субедар хотел уже было рвануться к нему, вырваться из больницы, сбежать, куда глаза глядят — оскорблением было видеть, как охранник снимает с него оковы и просит следовать за ним. Но в мгновение весь этот огонь вдруг потушила знакомая ласковая рука. Сержант обернулся к доктору и увидел в еë глазах мягкую просьбу и искреннюю надежду. — Давай, Наиб, всë будет хорошо. Я уверена. Субедар поколебался с пару секунд, но подчинился воле Янг и, глядя исподлобья на сопровождающего, вышел в коридор. В госпитале текла своя жизнь, которой он никогда не видел за время пребывания в нëм — дверь была заперта, он проверял первые две недели уж точно. Доктора и медработники сновали из одного помещения в другое, с этажа на этаж, суетясь и бросая друг другу короткие фразы. Но ни одного другого пленника он не заметил, как ни заглядывал в палаты. Сначала его провели на первый этаж, выдали ярко-оранжевый комбинезон, почти что как у заключëнного. Но даже этому Субедар был рад — после медицинских тонких безразмерных рубахи и штанов эта форма показалась ему более чем удобной. Ключ от ячейки он временно припрятал между рукой и торсом, отчего приходилось прижимать конечность в плотную к телу, чтобы заветный предмет не упал и не выдал его перед всеми. Переодевшись, он тут же сунул его в карман и застегнул на липучку. Магнит он оставил в палате сразу после того, как браслет отцепил охранник. Далее пришлось терпеть то, что Наиб терпеть не мог — бумажную волокиту. Благо, сведений о нëм было не так много, чтобы дело представляло из себя что-то стоящее. После чего его в сопровождении доктора Янг и охраны отправили на выход. Первое, что запомнил Наиб, когда сделал шаг из дверей госпиталя — ощущение земли под ногами. До этого под босыми пятками он ощущал только бетонный пол палаты. Когда же его ботинки мягко хрустнули по утрамбованной сухой земле, Субедар на секунду остановился, вновь привыкая к этому забытому чувству. Свежий воздух, не спëртый пространством комнаты, хлынул в его лëгкие, свет солнца из-за туманных облаков пусть неприветливо, но по-родному осветил его с ног до головы. Вокруг больница была обнесена забором, который было не разглядеть из его окна, но и он не был особенно надëжным: каменный высотой метра в два. Ни колючей проволоки, ни напряжения. Вновь его уколола совесть за то, что не попытался сбежать. В груди с новой силой вспыхнуло пламя свободы, силы хлынули в его окрепшие мышцы, но позади его словно окатили водой. Янг подозвала его к себе, стоя в проходе дверей. Охранник кивнул ему, и Субедар подошëл поближе. — Ты что-то совсем изнервничался, — заметила с тоской доктор. — Чего так испугался? Субедар дëрнул плечом, оглянулся вокруг, словно ждал нападения, но ничего не сказал. — Ну-ну, всë будет хорошо, — успокоила его нежным тоном доктор. — Это всë же лучше, чем если бы ты сбежал. Я очень рада, что ты решил остаться, Наиб. Может, я смогу даже выиграть выходной и навестить тебя. «Навестить? Она знает, куда меня отправят? — тревога заиграла с новой силой. — Но откуда? Мишель же не говорила, что знает хоть что-то о лагере. Или она говорит это просто чтобы успокоить меня?» — Будь сильным, Наиб. Я уверена, что ты сделал правильный выбор, но если вдруг что… Не смей погибать, слышишь? Я постараюсь как-нибудь держать с тобой связь. А там уже тебе и полегче будет. Что бы ты там не решил — знай: я всегда тебе помогу, чем смогу. Можешь положиться на меня… как на друга, — Янг трясущейся рукой погладила его на последок по крепкому плечу и жалобно шмыгнула, не переставая улыбаться. Эмоции лились через край, и Субедар сам невольно почувствовал, как в носу щиплет и колет от подступавших слëз и едва сдержался, чтобы не ответить хирургу тем же. — Ну, ступай. Береги себя, дорогой. Сержант коротко кивнул ей и на прощание одарил доброй улыбкой. Мишель махнула ему рукой и ещë некоторое время стояла в дверях, провожая его взглядом. Охранник передал его трëм другим сопровождавшим, уже при оружии и в лëгких бронежилетах, и Наиб последовал за ними, скрываясь за воротами госпиталя. Конвой нацепил на его руки прочные наручники, но сержант лишь нахмурился, не выдав своего недовольства, и держался так гордо, как мог себе позволить в такой ситуации. Субедар рассчитывал на то, что его куда-то отвезут, но пеший путь всë продолжался и продолжался — они молча следовали по широкой асфальтированной дорожке куда-то параллельно каменному забору больницы. — Ты же соховец, а? — спросил его один из сопровождающих, проверяя, понимает ли его пленник, но Наиб даже бровью не повëл. — И правда ничего не понимаешь? — Разговоры с пленными запрещены, — строго напомнил второй. — Да я же не с ним хотел болтать в конце концов! Сдался мне он. Странный, однако, экземпляр. Даже не пытался сбежать. Видно, хорошо его припугнули. — Как думаете, что он тут вообще забыл? — хмыкнул недовольно шедший со спины охранник. — И зачем он понадобился? Это же наëмник — что из него трясти, если он даже креольский не понимает? — Документы-то у него официальные. На подделку не похожи. — Отставить разговоры! — грозно прикрикнул на сослуживцев самый строгий из конвоя. — Наше дело — довести его. А дальше уже пусть им занимаются агенты. «Агенты? Допроса, значит, не избежать? — быстро прикидывал сержант, шагая по дороге. — Их всего трое, но оружия в руках не держат. Если постараюсь, то смогу отбиться. Заберу вещи и свалю на машине…» Дождавшись, когда они дойдут до угла забора, Наиб, сложив руки в кулаки, резко зарядил рядом шедшему охраннику прямо в нос. Остальные тут же схватились за оружие, но Субедар успел опередить их: второго сбил с ног ловкой подножкой, а у третьего рывком отнял шокер, направив стрекочущие ушки на троицу. Оскалившись, как дикий зверь, Наиб словно оказался в своей родной среде. Бой — вот где думать надо было быстро и по делу! Охранники попытались напасть на него, но даже будучи связанным, Субедар смог отправить двоих конвоиров в нокаут ударом тока. Третий достал уже было тепловое ружьë, чтобы оглушить взбунтовавшегося пленника, но Наиб успел удрать за поворот, будучи всë ещë скованным по рукам, но при оружии. — Стоять! — послышалось сзади почти что радостно для сержанта. Окрылëнный чувством азарта и близкой свободы, он уже не воспринимал врагов за что-то стоящее. Но, повернув за угол каменной стены, Наиб невольно похолодел. Буквально в ста метрах от госпиталя высился тюремный четырëхметровый забор с колючей проволокой, за ним — двухэтажное страшное, с ломаными решëтками крохотных окон здание. Между больницей и «лагерем» находился заасфальтированный пустырь, по которому сновали люди в форме Орчард, но не в военной, как привык еë видеть Наиб, а словно напоминавшей полицейскую. Как только сзади раздался крик охранника, на Наиба уставились не меньше тридцати пар глаз. Бежать уже было поздно. Только он успел достигнуть полосы небольшого подлеска, как в спину прилетел обжигающий выстрел теплового ружья. Все мышцы тут же резко ослабли, ноги подкосились, и он упал навзничь, стеная от боли. «Какого чёрта?! Что это за место?! Ни разу не так радужно, как описывала Мишель!.. — сверху насел кто-то тяжëлый, прижал его щëку к земле, вдавил плечи в землю. — Почему она не рассказала мне об этом?! Неужели не знала? — усилием воли сержант поднял глаза на здание больницы и обмяк от бессилия окончательно: сторона госпиталя, на которую выходил вид лагеря, не имела ни единого окна. Никто не мог видеть этого места и заметить кучу военных прямо под зданием. — Но как же? Она же тут живëт неподалёку, каждый день ходит… Нет, наверное, это какая-то ошибка! Это не может быть правдой!» Попытавшись рвануться из железной хватки шести рук, Субедар лишь получил удар в затылок. В глазах заиграл цветастыми всполохами салют, и через пару секунд всë померкло… Очнулся он уже в тëмном и сыром помещении, прикованный по рукам и ногам к деревянному массивному стулу. Свет достигал этой комнатушки через узенькую щель над самым потолком, да и тот был скорее отблеском, чем светом. Голова жутко гудела, спину жгло в месте поражения ружьëм, запястья и плечи ныли от того, в каком неудобном положении его оставили связанным: руки были заведены за спинку стула и скованы наручниками. Вывернуться было невозможно: наручники в свою очередь были привязаны к ремням на ногах, что оказались намертво прикованы к ножкам стула. Пахло плесенью, затхлостью и ржавью. Оглядеться было сложно: темнота, неудобное положение тела, оглушение после удара едва ли позволили ему понять, что комната пуста. Посередине стоял его стул. У стены под окошком — широкий старый стол. Дверь в каземат находилась за его спиной, отчего Наиб, не найдя еë глазами, подумал было на пару секунд, чтоб его заживо замуровали в бетонной коробке. Закашлявшись, он попытался рвануть руками вверх, но верëвка была натянута до упора и не позволила даже ослабить оков. «Вот тебе и мирный лагерь военнопленных… — подумал с горьким разочарованием Наиб. — Нахрена я вообще кого-то слушал… Гражданские даже того, что у них под носом творится, не знают». Тяжëлая железная дверь позади скрипнула и распахнулась, но камера так и осталась тëмной. «Значит, подвал», — сообразил Субедар и постарался оглянуться назад. В комнату вошëл уже знакомый ему Джонс, но уже без переводчика, и пара людей в форме. Зажëгся тусклый свет желтоватой лампочки над головой. Не успел Субедар проморгаться и привыкнуть, как в челюсть ему прилетел мощный удар. — Не представляешь, как я этого ждал, гадëныш! — надменно усмехнулся Джонс, потряхивая рукой. — Месяц выжидать, чтобы вдарить по твоей лживой роже! Второй удар Наиб встретил уже ожидаемо и постарался уклониться, из-за чего мужчина промахнулся. Не намереваясь останавливаться, он схватил пленника за грудки и ударил уже наверняка. Из носа тут же хлынула кровь, перед глазами заиграл хоровод вспышек, из горла вырвался сдавленный рык. — Сэр, задача состоит не в том, чтобы просто избивать допрашиваемого, — напомнил агент, стоя в темноте. — Так он точно ничего не скажет. — Для разогрева не помешает! — бросил Джонс, зарядив ещë раз прямо в скулу сержанта. «Пытки запрещены, ага, как же…» — Ш-што надо? — спросил он с угрозой, когда мужчина отошëл от него к столу. — Можешь больше не притворяться, — бросил недовольным тоном второй агент. — Мы уже в курсе того, что ты решил разыгрывать всех, будто не понимаешь креольский. Продолжать нет смысла. Кричать от боли ты станешь уже на нëм. — Тск… Так значит, это было личное, а, Джонс? За то, что время твоë потратил? — сипло усмехнулся Субедар, глядя на мужчину. Тот весь затрясся от злости и кинулся было к нему, вытянув руки вперëд с явным намерением задушить, но агенты его задержали. — Псина бешеная. — Посмотрим, как ты запоëшь дальше! — Сэр, Вам лучше уйти. Оставьте остальное на нас, — успокоил его тот, что был повыше. Пока Джонса выпроваживали вон из подвала, Наиб постарался было разглядеть, что тот положил на стол. Стопка бумаг. Скорее всего, его дело и вопросы. Разговор обещал быть долгим. Когда в каземате наконец воцарилась тишина, агенты терпеливо перечитали документы и приступили к допросу. Сначала они даже не пытались ему угрожать, а напротив — уговаривали сдаться. — Если расскажете всë сразу, нам не придëтся прибегать к жëстким мерам, — говорил один. — Мы обещаем тебе безопасность и достойные условия жизни, если согласишься сотрудничать, — кивал второй. — Мы понимаем, что Вам страшно и что Вы нам не верите, но не легче ли будет поверить? Вы разве так хотите мучиться? Ради чего? — По окончании войны тебя помилуют и позволят жить здесь. В Орчард куда лучше, чем в Эварис. Соглашайся, дружище. Ты ведь наверняка почувствовал в госпитале, как трепетно относятся к пленным. Ты попал к нам лишь из-за того, что можешь знать кое-что важное. Для тебя — пустяк, для нас — бесценная информация. Соглашайся. — Вы сможете жить здесь на правах гражданина, если будете сотрудничать. Король помилует Вас и учтëт то, что Вы пошли на контакт. Вы ведь не глупый человек. Наверняка у Вас есть кто-то, кто Вас ждëт. — Парень, сам подумай: будешь свободным. Ты же из Сохо. Вернуться туда сможешь. Давай будем искренни друг с другом: нам совсем не хочется тебе вредить. Такого бойца мучить — только грех на душу брать. Армия Орчард будет платить тебе кругленькую сумму, если будешь выступать за нас. Можешь вообще больше никогда не ходить на войну. Натаскаешь группу бойцов, и живи припеваючи тренером. — Вы можете рассчитывать на защиту со стороны Орчард, если Эварис объявит Вас в розыск, как предателя. Уж за границей Вас никто не достанет. Лживый мëд, что лился в уши сержанта глох, не достигая его мыслей. Слышать всë это от агентов, натренированных выбивать любыми способами информацию из врага, было ему смешно. Подобную программу проходили они и в училище. «Сначала уговаривают, затем начнут давить на совесть, потом бить, потом опять уговоры… Почти что так же, только в Эварис сначала бьют, если и схватили в плен. А в конце что? Тоже, как у нас? Пуля в лоб?» Молча он пропускал мимо ушей все слова мужчин, но они продолжали говорить, не замолкая ни на минуту. Повторяя почти что одно и то же, ходя вокруг него, будто читая мантру, агенты пытались запутать его, заставить забыться, начать думать только над их словами — сильные голоса перекрывали внутренний голос пленника. Час тянулся за часом, слова оседали в голове чугунном весом, жужжали в ушах, как пчëлы. Терпеть это оказалось сложнее, чем Наиб себе представлял. Поэтому, когда оба его мучителя замолчали, в комнате эхом ещë точно с минут десять раздавались их голоса. Сколько это длилось? Субедар глянул на узенькую полоску окошка. Темно. «Уже вечер? И как не устали языками чесать?» Разговор Субедар никогда не считал пыткой, но от этого многочасового шума всë его тело так изнемогло, словно он пробежал марафон. Нос саднило после удара Джонса, на языке осел неприятный привкус крови. — Что же Вы решили? — спросил его после небольшой паузы первый. — Мы тебя сразу отпустим, если расскажешь то, что интересно нашему правительству. Пойдëшь спать на удобной мягкой постели, больше сюда не вернëшься. Нам и самим хочется поскорее всë разрешить, дружище. — Так заканчивайте сейчас. Я всë равно ничего вам не расскажу, — охрипшим после долгого молчания голосом бросил Наиб. — Думаете, я поверю вашим сказкам? Я уже связан по рукам и ногам в каком-то тухлом подвале! Если бы со мной хотели только мило побеседовать, то не притащили бы сюда. Я не тупой. Делайте, что хотите. Я лучше сдохну, чем дам вам хоть каплю информации. — Поступаете доблестно, сэр, — вздохнул первый, начав наматывать на руку бинт. — Жаль для Вас бесполезно. — Может, станешь посговорчивее, — покачал головой второй, покрепче сжимая резиновую дубинку. На сей раз уклоняться было невозможно. И в отличии от Джонса, мучители знали куда ударить, чтобы он оставался в сознании дольше, но испытывал боль ещë более резкую, чем от удара в челюсть. Оставалось только стиснуть зубы и ждать, пока это прекратиться. Периодически агенты задавали ему вопросы, уже касательно его должности и миссии, за которой он отправился прямо к наступательной силе Орчард, о его сообщниках и мотивах. Но Субедар, пользуясь минутной передышкой, какую давали ему на ответ, продолжал молчать или отплëвывался колкостями вперемешку с кровью. «Да когда же им уже надоест? — измученный, пронзаемый ноющей болью в каждой клеточке тела, думал Субедар. — Сил нет, скоро точно грохнусь в обморок… Бьют больно, но вроде ничего не сломали… Терпимо… Терпи, Наиб, терпи… Рано или поздно они поймут, что со мной бесполезно договариваться… И тогда уж…» Финальный вопрос после удара в висок остался уже без ответа: Субедар безвольно обмяк, потеряв сознание. — Вырубился… — Я тебе говорил не бить так сильно, — упрекнул напарника агент, встряхивая руку. — Он нам ещë ничего не сказал, чтобы так его наградить. — Крепкий попался. — Эвариец — что ты хотел? — Ладно, хватит с него на сегодня, — мужчина потянулся и устало зажмурился. — Сил нет уже. Пусть сидит здесь. Завтра продолжим. — А смысл? Ему, кажется, всë равно, что мы его даже убить можем. — Нет. Если бы было всë равно, то он бы с собой ещë в палате покончил, как остальные. Всë же есть что-то, что его сдерживает… Надо нащупать. Видно, что не в службе дело. Может, есть у него кто? — Навести справки? — Да, спроси… Проснулся Субедар от ледяной волны, которой его бесцеремонно окатили с головы до ног. В свете жëлтой лампочки всë так же стояли перед ним два орчардца в форме, всë с такими же спокойными лицами. Всë тело ныло и болело, за ночь синяки проявились ещë ярче, на лице запеклась кровь. Злобно оскалившись на мучителей, Наиб спросонья так резко рванулся к ним навстречу, что невольно перевернулся вперёд, слишком сильно наклонив его. С грохотом и ругательствами встретившись всем телом с холодным грязным полом, Наиб тем не менее смог довольно сильно напугать агентов. Те не ожидали столь бурной реакции и, если бы не наручники и ремни на ногах, пленник бы наверняка мог напасть на них. Увидев же, что Субедар всë так же беззащитен, они выдохнули, убрали руки с шокеров и подняли его обратно. — Не советую портить оборудование, — с иронией бросил тот, кто обращался к нему на «ты». — Больше сидеть тебе будет не на чем. — Да пошëл ты! — Наиб сделал мощный рывок плечом и смог ударить им агента по челюсти. Тот прикусил язык и с болезненным шипением отшатнулся назад. — Угх, чтоб тебя!.. — Вижу, Вы всë ещё в добром здравии и полны сил, — заметил первый. — Если будете хорошо себя вести, в конце дня мы Вас развяжем. Если же нет — останетесь в таком же положении. Наверное, не очень удобно? — А ты как думаешь, дерьма кусок?! — огрызнулся сержант. — Всяко удобнее, чем с дубинкой в заднице, как у тебя! Король подарил, а?! — Юмор достойный уважения, — с досадой выдохнул первый, открыв небольшой кейс. — Надеюсь услышать заключительную шутку в конце. На сей раз вместо избиений его ждало оружие, вид которого Наиб так и не определил. Агент подносил дуло вплотную к его телу и делал едва слышный выстрел-щелчок. Несмотря на малый размер устройства и тихую работу, место поражения пронзало такой жуткой болью, что сдерживать крик не мог даже такой бывалый солдат, как Субедар. Он множество раз в прошлом ловил пули и был ранен холодным оружием, часто вступал в рукопашный бой, но никогда ему ещë не было так мучительно больно. Выстрел в бедро заставлял всю его ногу содрогаться в ужасной крупной дрожи, словно она распадалась на песчинки от одного малейшего касания одежды. Субедар мог физически ощущать, будто его нога полностью рассыпается в прах — по крайней мере ощущения были именно такие. Боль не отступала, держалась около десяти минут, не сбавляя интенсивности, вызывая страшную судорогу в мышцах, будто все они разом порвались. Потом страдания затихали, оставляя после себя странное ощущение слабости в поражëнной конечности — все еë ткани будто становились тяжëлыми, состоявшими из песка или крупы, и пошевелить ею было невозможно ещë пару часов. Когда Наиб отказывался отвечать после этой пытки, агент поднимался выше: сначала живот, потом грудь и плечо. Голос Наиба сорвался уже на втором щелчке и теперь больше напоминал животный крик, к концу превратившись в жалобный хриплый скул. Слëзы из глаз брызнули ещë на пятую минуту. Попытки вырваться, хоть как-то заглушить невыносимую боль проваливались одна за другой, даже стул теперь перевернуть было невозможно — пока один мучитель стоял перед ним с оружием и задавал одни и те же вопросы из раза в раз, второй стоял позади и держал пленника, чтобы тот не вырвался. Деревянный стул ходил под сержантом ходуном, скрипел и натужно трещал, когда он пытался высвободить привязанные к столбцам ноги. Непроизвольно с губ срывались не только крики и ругательства, но и мольбы прекратить. В первый раз агенты и правда остановились, дождались, пока пленник придëт в себя и успокоится, но, когда Наиб не пожелал отвечать на вопросы, уже более не давали ему форы. — Для чего Вы стараетесь, сэр Субедар? — устало растягивая слова, поинтересовался первый. — Разве Эварис наградит Вас за то, что погибнете здесь? Насколько мне известно, тех, кто попал в плен, не сильно-то жалуют. Да и Вы не похожи на того, кто стал бы рисковать собой ради этой страны… Быть может, дело совсем не в Эварис? Если Вы боитесь за кого-то родного там, мы гарантируем им безопасную жизнь в Орчард. — Гха-а! — Наиб запрокинул голову назад, давясь слезами и едва ли понимая хоть слово из речи мужчины. Все его мысли сосредоточились на поражëнной выстрелом шее. Боль переросла от позвоночника к голове — Субедару казалось, будто его сжимают в тиски, протыкают его череп длинными толстыми иглами, делают из его мозга кашу. — Хва-а! А-акх! Пожал-- Гхн! — Подожди немного, — успокоил напарника второй мужчина. — Отпустит его, потом будешь спрашивать. Его так колотит, что скоро себе язык откусит. — Да, немного увлëкся, — шумно втянув воздух через ноздри, отозвался первый. — Всë равно ничего дельного не говорит. — Заговорит. В конце концов всë равно оголодает. — Нельзя доводить его до такого состояния, — покачал головой агент, слушая, как хнычет их пленник, закатывая глаза далеко за веки. — Нам нужен не самоубийца, а информация. Если уж боль ничего с ним не делает, попробуем ещë что-нибудь. Деваться ему некуда. После того, как приступ ужаснейшей в его жизни мигрени отпустил его, сержант так и остался сидеть с запрокинутой головой, захлëбываясь слезами и кровью. Просидев так не меньше получаса, Наиб всë же пришëл в сознание, пусть мир вокруг шëл колесом, а звуки отдавались тысячным эхом в висках, звуча будто из-под толщи воды. За столом всë ещë стояли его мучители, но сил не хватало даже на то, чтобы повернуть к ним голову. Заметив, что пленник притих и теперь лишь рвано дышал, оба подошли к нему. Первый приподнял его подбородок, второй встал за спиной, держа что-то в руках. — Держались Вы лучше, чем остальные. Но тем не менее не пошли нам на встречу, — Наиб сжал губы в линию и нахмурился. — Прискорбно, конечно. Нам самим очень неприятно делать Вам больно. Всë же мы все тут в своëм роде заложники ситуации. Через секунду сверху вновь вылился таз ледяной воды. Инстинктивно Наиб вздрогнул и выгнулся вперёд. Вдруг, ощутив что-то тëплое возле своих губ, Субедар широко распахнул рот и вцепился в руку мучителя, которую тот не успел вовремя убрать. Сила сжатия челюстей оказалась настолько сильной вследствие шока, что на языке почти сразу почувствовался солëный вкус чужой горячей крови. Агент вскрикнул и постарался отбиться от пленника второй рукой, но сила ярости сержанта была слишком сильна, чтобы поддаться ему. — А-аргх, чëртов выродок! — взревел мучитель, ударив Наиба в бровь. Второй агент в шоке стоял позади, не зная, что предпринять. — Что ты стоишь?! Прежде чем лопатку Субедара поразил разряд тока, зубы его, наконец, сомкнулись вместе. Во рту сразу же стала быстро набираться горячая кровь, а на язык упало что-то тëплое и неприятное. Стул вновь завалился на бок из-за сильных судорог пленника, но даже будучи мучимым током, он с победным ухмыляющимся видом, глядел снизу вверх на то, как его палач в ужасе глядит на свою руку, лишëнную мизинца почти под корень. — Ты! Да ты просто животное! — на эмоциях выпалил агент, пнув Наиба ногой под дых так, что пара рëбер точно хрустнули под покрытой синяками кожей. Пленник отлетел на метр назад к столу, но обиженный и не думал остановиться. — Отродье эварийское! — Тише-тише, ты его так убьëшь! — взмолился второй, прикрывая собой сержанта. — Помнишь же: нам нужна информация! Не мëртвое тело! Успокойся уже! — Да чтоб тебя! — сквозь зубы выдавил агент, стараясь остановить кровотечение. — Это уже не человек, а выродок! У-угх… Псина! Второй удар всë же достиг адресата в районе лица. После такого сержант уже наверняка потерял сознание и остался лежать на полу. Он не заметил, как спешно покинули камеру оба его истязателя и как наступила прохладная ночь. В темноте, ещë до утра сознание пришло к нему, но совсем некстати: проснулся Наиб из-за того, что страшно продрог. Лëжа боком на холодном полу в сыром помещении, всë ещë в мокрой одежде, избитый и беспомощный, он чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Даже вдохи давались с трудом — грудь сдавливало в тиски после перелома рëбер и даже приподняться и оглядеться не составляло возможным. «Сколько уже времени прошло? — хрипло закашлявшись и тут же скривившись от режущей боли и сухости в горле, подумал Наиб. — Дня три?.. Здорово я выдал… Я ему правда палец откусил? Надеюсь, что так… Чëртов мудила. Больно ему, видите ли причинять мне страдания… Так и надо… Теперь ещë и злой будет. Быстрее сдохну. Я им столько проблем создам — сами меня грохнуть захотят! — Субедар приподнял голову и взглянул на стол, под которым лежал. На краю стояла плоская тарелка. В темноте было не разглядеть большего. — Кажется, что-то забыли? Надеюсь, что еда… Хоть как-то протяну ещë. Но как бы достать?» Сержант попробовал подползти к ножке стола, но тело всë ещë плохо его слушалось. Кое-как умудрившись раскачать скрипучий стол, Наибу спустя мину пятнадцать всë же удалось уронить с него посуду. Из тарелки на пол перед ним свалился кусочек чëрного хлеба. Будучи далеко не брезгливым человеком — тем более в его ситуации — Субедар съел свой чудом доставшийся ужин. «Так, теперь вторая проблема…» Пошевелить затëкшими руками уже было почти нереально. Пальцы не ощущались собственными. Чем выше Наиб поднимал плечи, тем сильнее верëвками прижимало его ноги ремнями к стулу. Субедар постарался понять, как именно вообще оказался связан и понял, что если бы стула не было совсем, то он оказался бы стреножен: к скованным наручниками рукам была продето две верëвки — к каждому ремню на ноге. «В конце концов, это не железо, — рассудил пленник. — Если долго тереть верëвку об резину или дерево — что-то да порвëтся. А дальше уже легче будет…» Весь остаток ночи Наиб, превозмогая боль, провëл за тем, что делал маленькие рывки руками, дабы перерезать оковы. Сначала дело шло довольно медленно и казалось безрезультатным, но терпение у Субедара было железным: если он сдастся, то никогда не выберется отсюда. Руки от натуги к утру болели так, словно он делал силовое упражнение на все группы мышц. Через тоненькое окошечко начал проявляться свет, и сержант смог оценить проделанную работу: верëвка истончилась в том месте, где проходил стык спинки и сидения стула, а на ремнях появились видимые светлые участки. «Если так пойдëт, то выберусь отсюда уже на последующую ночь! Главное — не терять сознания, — ободрил себя Наиб, но потом вдруг почувствовал в груди апатичную пустоту. — И что будет?.. Я смогу сбежать из подвала, а наверху — толпа вооружённых военных. И если смогу прокрасться незаметно до госпиталя обратно… Я ведь не знаю дороги. Есть ли тогда смысл выбираться? А есть ли смысл продолжать сопротивляться?» — Чëрт, какого хрена?! — испуганный собственными мыслями, Субедар чуть было не оторвал себе наручниками запястья — так сильно он вздрогнул. — Твою мать! Откуда вообще это в моей голове?! Да ни в жизни! «Почему я об этом подумал?! Почему вообще эти мысли преследуют меня всë это время?! Понятно же, что они обманывают! Чëрт, чëрт, чëрт! — в глазах заиграл ужас, словно у загнанного в угол зверя. — Нет ничего хорошего в том, чтобы идти с ними на контакт! Ничего хорошего! Всё, что они говорят — обман! Всë до последнего обещания! Все, кто был до меня наверняка даже не думали так, как я — даже не рассматривали идею сдаться… Позорище! И после этого ты зовëшь себя сержантом?! — Субедар зарычал и хорошенько пнул стол, отчего тот весь зашатался, грозя рухнуть. — Выбора никакого нет: либо я умру от пыток, либо умру, пытаясь их избежать. Неважно, что вокруг — осиный улей, я своими собственными руками покончил с целым отрядом орчардцев одними кукри! Да разве я имею право теперь сдаться?! Прошлый я дал бы себе хорошую пощëчину! Почти в одиночку принять наступление целой армии! А теперь бояться двух каких-то олухов?! Да хрен там плавал! Я смогу! Я не предатель! Я не трус! Я, мать его, Наиб Субедар! Пусть ещë попробуют убить!..» Когда оба агента вошли через час в каземат, то нашли его в полном разгроме: пленник, вымещая свою ярость, окончательно перевернул стол и всë, что на нëм лежало. Встретил же их Субедар самыми отменными матами и замечаниями, какие вообще знал. Оба истязателя держались молча и терпеливо, не отвечая ему, но лица их были так бледны, напряжены и злы, что без труда можно было понять, как они устали от своего допрашиваемого. — О-хо, а я погляжу, палец обратно не прирос, а? — заметил Наиб, сверкая бирюзовыми глазами в темноте, как одержимый бесом. — Больно, наверное, было? — Была бы моя воля, я бы уже все пальцы тебе поотрубал, — прошипел обычно педантичный в работе мужчина. — Валяй! Но только учитывай, что тогда я перегрызу тебе горло. — Спокойнее, дружище, мы не хотим разводить тут с тобой личные обиды. Давай сегодня просто поговорим? — примирительно предложил второй. — Только если говорить будешь с моей задницей, — нахально ухмыльнулся пленник. — Что-то у Вас больно много энергии. Неужели так понравилось наша прошлая сессия? — с язвительностью прищурился мучитель, намереваясь припугнуть его. — Тебе, кажется, тоже понравилось смотреть, как я зубами оторвал твой палец? Дальше пререкания уже звучали исключительно со стороны Наиба — агенты замолчали и игнорировали. Первый открыл медицинский белый кейс, второй в это время задрал рукав комбинезона пленника. Не успел Наиб осознать весь ужас того, что с ним хотели сделать, как игла уже вошла глубоко под кожу. — Посмотрим, как ты заговоришь теперь… Поначалу эффекта от инъекции Субедар не почувствовал, но через полчаса его начало клонить в сон, а мышцы стали расслабляться, будто до этого были жутко напряжены. Чем больше времени с момента укола проходило, тем длиннее и невесомее становилась реальность. Перед глазами начали плыть галлюцинации, пыточная камера стала переворачиваться вверх дном, внутри то появлялось множество людей, то не оставалось никого. Свой собственный голос Наиб слышал как будто со стороны, будто говорил не он, а кто-то другой. Тело перестало ощущаться как собственное, а раны закололо сотнями мелких иголочек, словно мурашки. — Ч-что вы, у-ублюдки мне дали? — едва способный сконцентрироваться, спросил сержант, стараясь удержаться на начавшем отрываться от пола стуле. — Чтобы буйным не был, — глухо, как через вату, ответил агент, после чего в скулу прилетел сильный удар. С этого момента начался личный Ад Субедара. Препарат не давал ему сосредоточиться на собственных мыслях, язык то и дело заплетался, минуту он принимал за день. Казалось, его мучают день и ночь, бьют током, чтобы не засыпал, бьют кулаками, чтобы синяки и поломанные кости взрывались новым фонтаном искр боли, бьют чем-то острым, чтобы он ослаб от потери крови ещë больше. Порезов от ножа Субедар даже не замечал толком из-за общего состояния — лишь чувствовал, как по его коже бегут горячие ручейки крови, лишь видел, как комбинезон его становится тëмно-бордовым из оранжевого — маленькими пятнами, разраставшимися всë шире и шире. Как только сознание потихоньку начинало возвращаться к нему, запястье опять протирали холодной проспиртованной ваткой и кололи новую дозу. Вопросы задавали бесконечно, на самые разные темы: откуда он на самом деле? есть ли у него семья? что за отряд был с ним в день обнаружения? откуда документы? почему так хорошо знает креольский? кто его послал в лагерь? зачем он молчит? сколько ему предложили за службу? есть ли у него цель?.. Субедар упорно молчал, зная, что если начнëт давать хоть какие-то зацепки, то под действием наркотика точно что-то, да расскажет. «Молчи, молчи, молчи… — уговаривал он себя, закрывая глаза, чтобы даже не видеть плывущих перед ним галлюцинаций, но в темноте перед взором рисовались причудливые образы и сны, и не было понятно, что в итоге лучше: держать глаза открытыми или жмурить их, чтобы не видеть перед собой строгих лиц истязателей. — Молчи, молчи… Сколько бы не прошло времени, надо молчать… молчать…» Удары и вопросы сыпались на него так долго, что сержант потерял счëт времени. Неделя ли прошла? Месяц? Как он оставался жив, переживая это? Сколько ещë? Сколько ещë его будут пытать? Если пытают, то, значит, он им ещë ничего не сказал. Уже хорошо. Хоть что-то. Отчаявшись, оказавшись буквально на границе смерти от ран и обезвоживания, Субедар уже почти не приходил в себя. Даже шокер не мог помочь агентам оставлять его в сознании — Наиб жалобно вскрикивал от удара, пытался отдышаться и вновь уходил в забытье. Галлюцинации уже не были такими пугающими и странными: подобно его ослабшему телу, они стали очень медлительны, тусклы и вязки, будто сержант утопал в густой смоле дерева. — Да хватит с него уже, — скрипучим уставшим голосом бросил агент, швыряя недокуренную сигарету в пепельницу. Второй до сих пор старался разговорить пленника, но тот не реагировал ни на удары, ни на крики. — Он уже ничего в таком виде не скажет. Надо сделать паузу, иначе умрëт. — Да я бы только рад был! — недовольный, мужчина выглядел жутко невыспавшимся: тëмные круги под глазами, взъерошенные волосы, щетина на лице, раздражëнность, неопрятно заправленная рубашка и съехавший набок галстук. Руки его были покрыты рубцами и пятнами крови — уже даже неясно чей собственно. — Я уже сам готов ему пулю в лоб пустить! Впервые на моей памяти такое отродье. Молчит и не дохнет! Нихрена так из него и не выбили! Начальство нам головы поотрывает, если всë это зря. — Может, он на самом деле ничего и не знает? — предположил напарник. — Тогда бы он это первым делом и сказал! А тут мало того, что даже не притворяется незнающим, так ещë и водит нас вокруг да около — ни одной чëртовой зацепки! — мучитель схватил Наиба за грудки и грубо притянул к себе, что стул остался стоять только на двух передних ножках. — Спрашиваю в последний раз: или ты нам всë рассказываешь, или мы бросим тебя диким псам, чтобы сожрали то что от тебя осталось! — Kaj… ĉio? Oni promesis… al mi eĉ pli malbone [И… всë? Мне обещали… вещи и похуже], — через силу ухмыльнулся Субедар, глядя замыленным взглядом расширившихся почти до размера радужек зрачками на мужчину. — Что он сказал? — поинтересовался истязатель у напарника, отдыхавшего в углу комнаты. — Что сказал?.. Кхах! Что мамашу твою т-- Низкую шутку прервал сам агент, со всей силы ударив пленника в висок. Тот, обессилев, потерял сознание и замолк. — Кусок дерьма, а не человек, — шипя от боли в костяшках, бросил агент. — Ты навëл справки? — Эварийцы хорошо шифруются, — развëл руками мужчина. — Ничего, что мы бы не знали, не нашëл. — Агх… — напарник сокрушëнно покачал головой и присел на край стола, прикрывая лицо рукой, на которой недоставало пальца. — Неужели материала даже на камерах не было? — Ничего определëнно важного. Только то, что у него семья в Сохо. Но по нему и видно, что не эвариец. — С отрезанным языком он бы больше дал. Он хоть тогда шëл на контакт? — Да, но тоже мало полезного сказал. Всë же его должны были не допрашивать, а успокоить и заставить сомневаться в том, чем их пугают в Эварис. Иронично для него, — усмехнулся напарник. — Хорошо, что он хотя бы не сбежал. — В любом случае продолжать в таком же темпе бессмысленно… Нужно привести его в чувства и поломать. Если физически не получается, попробуем психологически. Кто им занимался?.. Мир пустых грëз длился для Наиба целую вечность. Но то время, что он провëл в нëм, показались ему ангельски безмятежными. Наконец-то его никто не обливал водой, не бил током и не кричал… Наконец-то удалось выспаться. Глаза он открыл уже почти с ясной головой — препарат перестал действовать, а новой дозы никто не ввëл. Проснулся он от непривычно яркого света. Чья-то мягкая рука прикасалась к его лицу, проводя прохладной ваткой вдоль от глаз до подбородка. Инстинктивно Наиб сонно попытался отстраниться от касаний, но когда от него не отстали, всë же приоткрыл веки и, привыкнув к освещению, заметил перед собой человека в белом халате. Затем понял, что рука, которая ласково поглаживала его, была женской. Недоумевая, что происходит, Субедар проморгался и оглядел незнакомку, так и замерев с широко раскрытыми глазами и открыв от шока рот. — Ты наконец-то проснулся, дорогой? — знакомый голос заставил исчезнуть всю боль, в давно пустом животе затрепетала надежда, а на губах стала расти улыбка. — Что они с тобой сделали, боже… Лица за синяками не видно… Потерпи немного, я скоро закончу. — М-Мишель! — сорвавшимся голосом воскликнул с радостью Наиб, подавшись к Янг всем телом, забыв о том, что всë ещë связан. — Да, Наиб, это я, — хирург нежно улыбнулась и провела рукой по его голове. — Как себя чувствуешь? Всë ещë мутит? — Н-нет, всë… Ах, неважно! Мишель, прошу, скорее развяжи меня, пока они сюда опять не пришли! Быстрее! Раны подождут, я не так уж — кха-гха! — и помят! Бывало и хуже. Боги, как я рад, что ты меня нашла, — Наиб словно зажëгся, как фонарик, несмотря на то, что силы уже давно должны были покинуть его. Рывком он развернул стул к доктору боком и с тревогой добавил: — Пожалуйста, давай поторопимся, иначе тебя тоже схватят! Я-я тебя защищу, только развяжи, скорее!.. Чего ты ждëшь, Мишель? — полубезумная от счастья улыбка вдруг стала приобретать нотки непонимания. Янг стояла перед ним всë в той же позе, приподняв уголки губ так же, как и обычно. В глазах еë читалась мягкая вина. — Я тоже очень рад тебя видеть, но давай поторопимся, умоляю! У нас не так много времени. — Времени достаточно, можно не торопиться, — спокойным голосом уверила его врач и вновь принялась вытирать его лицо, раскрашенное гематомами, словно на фестивале красок. — Что это значит? — Субедар с вопросом уставился на подругу и вновь отстранился от еë руки. — Они ушли? И-или ты смогла меня как-то достать?.. Мишель, прошу, не томи, скажи же что-нибудь! — Я же обещала тебя навестить, ха-ха, — Янг одарила его своим привычным уставшим, но искренним смехом, продолжив работу. — Если честно, я и не надеялась больше увидеться, но, как видишь, чудеса случаются. — Да что происходит?! — Субедар резко мотнул головой и уже со смутным сомнением зыркнул на женщину. — Пожалуйста, развяжи меня. Я не знаю, сколько уже так сижу, прошу! Я буду сидеть, сколько скажешь, просто развяжи. — Не могу, Наиб. — Почему же? Разве ты здесь не за тем, чтобы мне помочь? — словно ребëнок, сержант сверлил подругу взглядом, не давая себе даже помыслить о том, что причина прихода Мишель могла быть не в том, чтобы освободить его. — П-пожалуйста! — Извини, — доктор вздохнула и присела рядом с ним, положив руку на его ногу, трепетно ею перебинтованную. — Я не могла предугадать, куда ты попадëшь. Мне очень больно смотреть на то, до чего тебя довели эти люди… — Зачем ты сюда пришла? — поджимая губы, спросил Наиб. — Что ты здесь делаешь? — Наиб, пойми, пожалуйста, я совсем не хотела, чтобы ты сюда попал. Всë же это было не моим решением, но работа есть работа… Надеюсь, ты не слишком на меня обижаешься? — Что ты несëшь?.. — Видно, ты правда не понимаешь? — Янг виновато опустила глаза. — Наиб, я очень сожалею, но я пришла сюда не за тем, чтобы освободить тебя. Только позаботиться о твоих ранах и поговорить. Ты на самом деле так мне верил?.. — Так ты… — Субедар в ужасе отпрянул от доктора, осознав, что же на самом деле случилось. — Ты всë это время просто… просто обманывала меня? Каждый день приходила лишь за тем, чтобы сбить с толку? Это всë просто тоже было работой? На самом деле для тебя я был пленным, как и для всех остальных? — Янг продолжала молчать. Едва слышный голос Субедара вдруг превратился в крик: — Все эти разговоры тоже были пустышкой?! Твой муж, твой сын, твои обещания и утешения — тоже выдумка, а?! — Я всегда была с тобой честна, — возразила Янг, нежно улыбнувшись Наибу. — В моей речи не было и грамма лжи. И я всë ещë хочу помочь тебе. Будь я неискренна, ты бы мне и не доверился никогда, не так ли? — Ы-ыгх! Замолчи! Заткнись! Убирайся отсюда! — завопил Субедар, в конец срывая голосовые связки. В глазах заблестели слëзы, к горлу подступил ком рыданий. — Уходи прочь! — Наиб, выслушай меня, прошу! — Убери от меня руки! Ты, лживая!.. У-угх, не трогай меня, я сказал! — Янг постаралась утешить сержанта объятиями, но касания доктора теперь стали ему так противны, что хотелось вывернуться из них, убежать и смыть с себя ощущение обнимавших его рук. Но, связанный, Наиб едва ли мог шевелиться. Слëзы градом катились по его щекам, из горла вырывались страдальческие хрипы и стоны обиды. — Отстань от меня! Прекрати! У-у-у… Пусти, сказал! Если сейчас же не прекратишь, клянусь, я оторву тебе зубами ухо, как тому ублюдку палец! Отвали! Доктор отстранилась назад и с болью взглянула на искажëнное слезами лицо Субедара. Правый глаз был сильно прикрыт из-за синяка и белок его приобрëл ярко-красный цвет. На скулах, носу и челюсти виднелись кровоподтëки, губы были разбиты, и от крика раны начали вновь кровоточить, синяки букетом осенних листьев хаотично рассыпались от висков до подбородка. Соль слëз щипала раны. Наиб тяжело дышал, глядел на женщину исподлобья. Взор его не мигал, источая поток такой жуткой обиды предательства, что Янг невольно отвернулась от него. — Да как ты могла?! Я-я тебе верил! Я думал, что мы друзья! У-умх… Боги, какой же я идиот! — Дай же мне сказать что-- — Я не стану тебя слушать! Убирайся прочь! Всë, что ты мне говоришь — просто обман! Всë, что тебе нужно — чтобы я сдал своих! Да как ты?! Уходи! Видеть тебя не могу! — Я не уйду, пока не окажу тебе медицинскую помощь — это моя работа. — Не смей ко мне прикасаться! — Если будешь так сопротивляться, то мне придëтся позвать кого-нибудь на помощь. Не хотелось бы, чтобы тебя держали или ещë раз начали бить… Субедар всхлипнул и безвольно опустил голову к полу, стиснув до скрипа зубы. — Чëрт возьми… Да как ты могла смотреть мне в глаза, улыбаться, говорить о моей семье — как ты могла всë это делать, зная, что со мной будет?! — Я не знала. — Врëшь! Если бы не знала, не стала бы меня отговаривать от побега! А я думал — почему ты так настойчиво просишь меня всë выдать?! почему говоришь, что побег невозможен?! почему льëшь весь этот мëд в уши про то, что я смогу быть свободен?! А оказалось, что ты просто такой же чëртов агент! Эти хотя бы не переходят личную черту, ты же!.. Влезть в мою душу, перевернуть там всë и оставить! А я тебе поверил, думал — можно доверять… Идиот! — Я хотела тебе помочь, но другого выхода не было. — Был! Он всегда был! — Наиб вновь дëрнулся прочь от рук Янг. — Ты знала, что я смогу сбежать, если захочу! Держала в госпитале, как в проволочной клетке! Ты в конце концов ничем не отличаешься от них всех! Просто хотела, чтобы в итоге я оказался здесь! Как можно быть такой!.. такой!.. у-умх! Ты же видела, как я тебе доверяю, Мишель… Сама мне говорила, что терпеть не можешь насилия, что жизнь пациента тебе важнее, чем король! — Я всë ещë не хочу, чтобы ты погиб, — обрабатывая раны сержанта, ответила доктор. — Твоя жизнь мне правда важна. — Ага, как же! Как жизнь убийцы! — Доверься мне. — Я уже этот сделал, и где в итоге оказался?! — с рычанием бросил Наиб, качнувшись на стуле. — Думаешь, я поверю тому, кто меня предал?! — Я не обещала, что буду тебя вечно защищать. — Ты уже передо мной не оправдаешься. — Наиб, я не хочу быть тебе врагом, услышь меня. В последний раз послушай, прошу, — взмолилась Янг, бросив затею постараться убрать с щëк пленника мокрые прозрачные дорожки, смешивавшиеся с кровью его ран. — Я не сделала тебе ничего плохого. — Это тебе так видится?! — взвинтился сержант. — Да уж лучше бы меня до смерти замучили, чем я встретил тебя вот так! Лучше бы я не знал!.. Что ты от меня ещë хочешь?! — Наиб, никто тебе не врал про то, что ты сможешь жить спокойно, если пойдëшь навстречу Орчард, — тон доктора был спокойным и убедительным — Наибу было очень сложно держать в голове то, что этот человек мог всë это время быть предателем. — Умоляю тебя, просто расскажи всë, и пытки прекратятся. Можешь дальше делать, что пожелаешь, но безопаснее будет, если останешься здесь. Помнишь, я говорила про то, что сможешь увидеться с семьëй? Я могу тебе это обещать. Если хочешь, можешь побеседовать с другими пленниками, которые остались в лагере. — Как ты после этого смеешь вообще заикаться о моей семье? И откуда возьмëшь тех, кто решил сдаться Орчард? Таких людей просто нет, — поставил точку Субедар, с гневом прожигая врача взглядом. — Нет ни одного эварийца, который бы решил сдаться вам. Не успели погибнуть на поле, так успеют сделать это здесь и будут правы! Всë вокруг здесь именно такое, каким я себе и представлял. Лживые, лицемерные сволочи! — Люди везде одинаковые, Наиб, тебе ли не знать. Все делают свою работу. Уж лучше так, чем просто убивать всех подряд, как эварийцы. — Уж лучше пуля в лоб, чем пытки! — верëвка натужно затрещала — так напряжены были руки Субедара. — Думаешь, это — лучше?! На мне живого места нет, со мной обращаются хуже, чем с животным! Думаешь, я перейду на сторону тех, кто делал со мной это всë?! — Эварис пытал твой разум намного дольше и больнее. — Эварис дал мне всë, что я мог желать! — выйдя из себя, Наиб сорвался на откровенный крик и закашлялся. Больше его горло не могло выдержать. — Если хочешь посмотреть, что сделала своим «добром», то посмотри на меня. Ты хочешь, чтобы я сдался, а? Выдал всë, как на блюдечке? Разочаровался в Эварис, потому что в Орчард, оказывается, все белые и пушистые? Ох, бедные люди, которые просто из-за приказа готовы бить беззащитного и накачивать его хрен пойми чем! Милосерднее было бы убить. Твоя работа — бесполезная пустышка! — Янг дëрнулась и сжала губы, но продолжила терпеливо слушать. — Я ничего тебе не скажу. Ни тебе, ни им. Я не предатель. Эварис подарил мне шанс выжить и воспитал меня человеком, которым я горжусь. А что дал мне Орчард? — Войну развязал не Орчард. — Война меня кормит, — жутко, сквозь зубы, прохрипел сержант, от гнева начиная закипать. — И мне уже плевать, кто еë начал. Пока Эварис даëт мне указания, я их выполняю. Это ведь, как ты сказала, моя работа. Проваливай, пока я не сорвался с цепи и не искромсал тебя в фарш, Янг. Всё же, как оказалось, я не человек, как ты того хотела. — Наиб… — Убирайся! Мишель заколебалась, но угрожающий вид пленника заставил еë поверить в то, что слова его были правдивы. Даже будучи избитым и связанным он внушал ужас. Доктор собрала свой чемоданчик, погасила белую медицинскую лампу и вышла из камеры. Задержавшись в дверях, она хотела было что-то сказать Наибу, но тот повернулся к ней и глянул из темноты горящими бирюзовыми радужками, словно в следующий момент готов был бросится на неë. Когда каземат затих и остыл после этого разговора, сержант не смог сдержаться и тихо заплакал. Последняя его надежда, человек, которого он посчитал другом, которому сопереживал и которого искренне полюбил, оказался ничем иным, как просто иллюзией. Сложились все пазлы непонятных моментов, которые он никак не мог ранее понять. Поведение, болтливость и уверенность Янг, еë решение занять для него с самого начала положение друга. Кнопка, которая якобы отключала камеру, на самом деле запускала запись лишь во время сеансов с доктором. Странное положение того, что хирург, который должен был бы занят работой, находил время для разговора дважды в день. Попытка вывести его на эмоции. Вселение в его сердце сомнений и ненужных мыслей. Изоляция от остального медперсонала. Деление на хороших и плохих людей… Постепенно, шаг за шагом она сначала подбиралась к нему поближе, давала себе поверить, и в конце концов породила в пациенте зависимость и привыкание. Всë это оказалось лишь игрой в хорошего полицейского. Пожалуй, искренним с ним была только Марла. Неопытная, едва выпустившаяся из института, для неë жизнь пациента действительно была важна вне зависимости от его гражданства. Девушка поначалу боялась его — не мудрено. Позже всë-таки привыкла. Даже не общаясь с ним, она смогла проникнуться Наибом, как человеком, а не как вражеским пленником. Он был с ней вежлив и доверчив, считал еë совсем несмышлëной девочкой. Марла же оказалась честнее и милосерднее всех людей, которых он встретил здесь. Именно она помогла ему, рискуя репутацией. Именно она предупредила его под страхом увольнения, а то и смерти о том, чтобы он уходил как можно скорее, пока не стало поздно. И тем не менее он доверился словам Мишель, из-за чего помощь девушки оказалась бесполезна. Он бы мог сбежать в тот день. Не было бы пыток, не было бы этой горечи в груди из-за разговора с Янг. Но сомнения, которые она внушила ему, заставили Субедара считать, что бежать бесполезно. И всë же ключ от ячейки, который дала ему Марла, до сих пор лежал в его кармане. «В итоге я оказался здесь из-за того, что поддался словам предателя… Предал я и самого себя, доверившись Янг. Некого винить, кроме меня самого. И всë же нельзя больше оставаться здесь… Пока у меня есть время на передышку, надо использовать его с пользой. Достаточно с меня слëз. Удивительно, во что я превратился всего за месяц. Разве это — Наиб Субедар?..» Сержант глянул себе под ноги. Ремни на ногах расшатались за время его нахождения в подвале и в месте стыка с верëвкой, истончились до белой прослойки. За спину было не заглянуть, но Субедар слышал по звуку еë трения об угол стула, что и вторая часть его оков ослабела. Только металлические наручники продолжали терзать его стëртые до мяса запястья, теперь уже перебинтованные доктором. Не говоря ни слова, шмыгая изредка носом, сержант продолжил разрушать текстуру верëвки и ремней. В этот день — если считать днëм время его бодрствования — Наиба больше никто не беспокоил. Вымотавшись, он решил недолго подремать, но от переживаний провалился в глубокий сон. Утро встретило его скрипом входной двери за спиной. Субедар был готов. Всего одна ночь отделяла его теперь от побега. Сержант даже не повернулся в сторону агентов, зашедших в камеру. Он не слушал и их разговоров. Было уже не важно, что говорили ему или о чëм они говорили между собой. — Тебя и не узнать, — хмыкнул один. — Доктор Янг хорошо о тебе позаботилась. Лицо, правда, не тронула, кажется… Но это не так уж и важно. — Ты собираешься отвечать? — спросил второй, что был без мизинца, когда приблизился к пленнику. Наиб поднял на него мёртвый безэмоциональный взгляд и ничего не ответил. — Неужели доктор Янг не сказала тебе ничего важного? Ты не волнуешься? — Янг такой же агент, как и вы. Что она могла мне сказать, чего я не слышал? — севшим голосом просипел Наиб. — Глаза-то у тебя только на мокром месте, — заметил тот, который стоял поодаль, чем-то гремя возле стола. — Неужели плакал перед ней? Дружок, не легче ли уже сдаться? В самом деле, нам незачем держать тебя тут, если сдашь эварийцев. Ты же в конце концов соховец. — Я эвариец, — возразил Субедар, раздражëнно нахмурившись. — Да-да, а я — ха-ха! — король! — из-за того, что стол находился чуть за спиной, Субедару было не видно, чем был занят его истязатель, а повернуть голову не представлялось возможным — второй, что затаил на него обиду, стоял прямо перед стулом только и ожидая, когда взор пленника уйдëт назад, чтобы ударить. — Ты правда так думаешь? Кажется, тебя неплохо накрыло после того препарата. В зеркало-то себя видел? — Вот это да. И это мне говорит гражданин самой терпимой и толерантной страны? — недобро прищурился сержант. — Позорище. — Ну, у нас хотя бы не хоронят без вести пропавших, — фыркнул второй и вытащил из кармана свëрнутый вчетверо лист ксерокопии какого-то документа. — На, вот, взгляни, что твой любимый Эварис о тебе думает. Напрягая зрение, Субедар без особого интереса прочитал текст и невольно похолодел. Похоронка на его имя. Государственная печать, подпись начальства, дата его пропажи… — Откуда это у тебя? — Тебе знать не обязательно, — недовольно отмахнулся мучитель. — Факт в том, что по документам тебя уже нет в живых. Как тебе такое? — Документ можно и подделать, — возразил пленник. — Не этот. — Слушай, парень, для тебя же легче будет нам всë рассказать. Начнëшь новую жизнь, семью сделаешь, домой уедешь — что угодно. С Эварис тебя больше ничего не связывает, — закончив греметь, добавил первый. — Похоронку напечатали лишь для того, чтобы не порочить моего имени. Погибнуть в бою — это честь, которую мне дали потому, что моë государство верит, что я не мог предать. — Достойно уважения, — согласился тот, что стоял позади. — Ну, что ж, по сути похоронная снимает с тебя всю ответственность. И с нас тоже. — Даже если не захочешь говорить, Наиб, — агент подошëл к нему вплотную и схватил за успевшие отрасти рыжие волосы, оттянув голову пленника назад. — После этого будет несложно найти твою семью. Поверь, разведка у Орчард хороша. — Валяй, придурок, — прохрипел Субедар. — Они обо мне тоже нихрена не знают. Даже по лицу не признают. — Посмотрим, признают ли теперь! — мужчина со всей силы ударил его чуть ниже рëбер, отчего Наиб рефлекторно вскрикнул и широко раскрыл рот, чтобы сделать судорожный вдох. В этот момент мучитель, стоявший за спиной, грубо запихнул между его зубов что-то металлическое и холодное, тут же защëлкнув механизм за его затылке. Субедар хотел было сомкнуть челюсти, но две стальные установки не давали ему закрыть рта. Оба агента отошли в сторону, наблюдая за попытками пленника понять, что с ним сделали. Наиб глянул в заботливо поданное ему зеркало и ужаснулся. Всю его голову теперь обхватывал, как огромный паук, причудливый механизм, а во рту блестели два острых стальных лезвия, смотревших наружу. Крепления, по которым эти лезвия должны были двигаться, напоминали гусеничные шестерëнки и по каркасу можно было понять, куда поползут эти лезвия при движении: две металлические дорожки обхватывали всю его челюсть от уха до уха. Наиб задëргался, попытался было что-то сказать, но голосовые связки уже не поддавались ему и выходила только сиплая неразбериха. — Повезло, что с пальцами остались, — пошутил один из агентов, убирая зеркальце. — Думаю, стоит объяснить, что эта машина с тобой сделает, — мрачно сообщил второй. — Мы продолжим тебя спрашивать, но, если вдруг ты не захочешь отвечать, будем раздвигать лезвия в стороны. Медленно и болезненно. В конце концов, если ты так и не захочешь пойти нам навстречу, останешься с изуродованным лицом. Твоя нижняя челюсть просто не сможет функционировать. — А-ха, то ешть идея твоя была, а? — спросил Субедар. От нервов во рту стало скапливаться много слюны, но сглотнуть теперь еë было затруднительно. — Мешть за палетш? — И за него тоже. Прежде чем начнëм, я обязать тебя спросить, не передумал ли ты? — Хрен чебе, а не ответш. — Так я и думал… Что же, тогда придëтся начать. Как и обещал ему мужчина, лезвия понемногу раздвигались в стороны с механической помощью — за спиной стоял второй агент и поворачивал небольшой ключ, заставлявший острия продвигаться дальше по дорожке. Из-за того, что кожа в этом месте была довольно нежной, остро заточенные лезвия без труда разрезали плоть, принося ужасную боль. Когда ножи прошли примерно сантиметра два, Наиб стал захлëбываться собственной кровью, но старался выплëвывать еë, а не проглатывать. От этого комбинезон, и без того заляпанный кровью и грязью, начал мокнуть от киновари. Боль была просто невыносимой, сорванный голос уже не позволял ему кричать — от пытки он весь трясся в агонии, сдирая под бинтами кожу с запястий, вертелся, не давал приближаться к ключу на затылке, но всë тщетно. Лезвия ползли всë дальше, разрезая ткани и мышцы. — Что за отряд был с тобой? Кто эти бойцы? — в ответ лишь полное страданий мычание и кашель. — Давай ещë, — кивнул он напарнику. Острия медленно рассекли ещë пару миллиметров щеки, Наиб сжал между зубов стальные зажимы, чтобы стерпеть боль — чем шире он открывал в безмолвном крике рот, тем ещë шире росла страшная рана. — Какова была миссия на твоëм задании? Просто ответь, и мы прекратим. — Нгх… — Субедар опустил голову вниз, чтобы кровь не стекала в горло, но его рывком обратно вернули в прежнее положение. От острой боли притупится слух и зрение, но инстинктивные попытки вырваться из оков и прекратить пытку хоть как-то помогали ему. Сержант старался сосредоточиться на том, чтобы почаще натягивать верëвку. В глазах его уже горело животное чувство скорой свободы. Ремни по краям уже лопнули, верëвка истëрлась почти до пары нитей, осталось совсем немного. — Мн-н… — Чëрт, да это бесполезно, я же говорил, — вздохнул тот, что стоял позади. — Давай заканчивать, а то он коньки отбросит от потери крови. — Нет, мы продолжим, — садистски ухмыльнувшись, заявил второй. — Пока эта псина не сдохнет, хоть череп ему на живую вскроем. Рано или поздно он сдастся. — Успокойся, — с неприязнью отозвался напарник. — Он нам живым нужен, забыл? — По документам он уже мëртв, не убудет. Пока не увижу, как у него челюсть не отвиснет, будем продолжать, — истязатель наклонился вплотную к лицу сержанта, искажëнному яростью и злобой, и потянулся к затылку, чтобы провернуть ключ ещë дальше. — Хватит, говорю! — возмутился второй, отпихнув его назад. — Достаточно. Пользы от этой херни никакой. — На чьей ты вообще стороне?.. Пока мучители пререкались между собой, Наиб продолжил освобождение. «Давай, давай, ещë немного, ещë чуть-чуть!» Ремень на правой ноге с тихим шорохом упал вниз. Активнее начав перетирать верëвку, пленник совсем забыл о том, что находился всë ещё в руках агентов. От дела его отвлекла грубая рука, задравшая из-за спины его голову вверх. — Надеюсь, что ты останешься в сознании до самого конца, — срывающимся на нездоровый хриплый смех, заявил мучитель. Руки его дрожали. Субедар быстро оглянул помещение в поисках второго агента и с ужасом нашëл его в углу комнаты, дезориентированного ударом шокера. Стало ясно, что его напарник точно оказался больным человеком, которому приносило удовольствие пытать пленников. — Была бы моя воля, всех вас, крыс эварийских, на куски бы покромсал! Ключ на затылке стал поворачиваться слишком быстро, лезвия разъезжались в стороны ещë сильнее. Игнорируя больной хохот за спиной, едва дыша от боли разрываемой кожи и мышц, Субедар перетирал верëвку. «Давай, давай, давай…» Канат с тонким треском лопнул. По инерции плечи сержанта взлетели наверх и ударили по подбородку истязателя. Тот даже не успел понять, что произошло, как пленник резко вскочил на ноги, схватив стул руками, со всего размаху ударил им по лицу неприятеля. Тот от шока и боли упал на землю, потеряв координацию. Выиграв себе пару секунд, Наиб отбросил стул в сторону и схватился за его ножку, которую он выломал при ударе. Заострённый с щепками конец Субедар направил от себя и бросился на мучителя. Агент постарался ударить пленника шокером, но сержант успел выбить его из рук. Следующий удар последовал сразу по лицу. Наиб бил его до исступления, пока не задрожали от натуги руки. Лишь тогда разум вернулся к нему, когда он не смог узнать в той кроваво-мясной каше лица своего истязателя. Тяжело дыша, он оглянулся кругом в поисках второго. Мужчина успел прийти в себя и уже было рванул к двери, но в пару прыжков Субедар настиг его со спины и, не слушая ни слова, забил до смерти, насев сверху. Это не его заперли с ними в подвале. Это их заперли с ним. Адреналиновый шок дал ему немного энергии и притупил боль. Разобравшись с мучителями, сержант освободил руки от наручников ключами, что лежали в кармане второго агента, аккуратно раскрутил ключ в обратную сторону и на ощупь открыл механизм, тут же отбросив его от себя. Кровь лилась из страшной раны так обильно, что действовать нужно было быстро. Субедар оторвал от рубашки убитого врага рукав и перевязал им голову так, чтобы нижняя челюсть оказалась прижата к верхней. Он завязал крепкий узел на макушке и вторым обрывком ткани прикрыл изуродованное лицо, как медицинской маской. Белая рубашка тут же пропиталась кровью, но Наиб не мог думать о том, как выглядел. Порывшись в карманах мучителей, он забрал связку ключей и шокер. Выбежав из подвала, он ожидал увидеть солнце, но снаружи стоял поздний вечер. Пустырь был пуст. Из охраны на посту стояло всего двое человек. В темноте они не разобрали, кто к ним идëт, сильно хромая на обе ноги, но когда признали в нëм пленника, стрелять уже было поздно. Наиб в состоянии аффекта, пусть и сильно уступая в силе себе прошлому, смог справиться с охраной до того, как она сообщила о побеге. Изувеченное тело подрагивало и ныло, только сейчас получив возможность стоять на ногах после долгого сидения в подвале. Один из охранников успел ударить его по лопатке дубинкой, но эта боль показалась беглецу смешной после того кошмара, что с ним творили в подвале. Покончив с обоими, Наиб разогнулся и невольно захныкал от слабости и страданий всего организма, но не позволил себе даже на секунду передохнуть — время шло на минуты, пока его кто-нибудь не заметил. Субедар рванул вдоль забора, выбежал с территории лагеря и повернул было к госпиталю, но из-за каменной стены вдруг появился человек. Сержант рефлекторно включил шокер и замахнулся на незнакомца, но тут узнал в темноте еë лицо. Мишель, собиравшаяся домой, тоже замерла перед ним, закрыв рот руками от ужаса. Отпрянув назад с широко распахнутыми глазами, Наиб на секунду вновь заколебался: внутри кипело животное чувство мести, бурлили ярость и обида, злоба на доктора и невыносимое горькое чувство предательства, но наравне с этим сердце его жалобно сжалось, неспособное навредить ей. Он всë ещё считал еë другом. Где-то в глубине души ещë оставалась жива частичка любви, осколок надежды на то, что Янг и правда была с ним честна, что она хотела быть ему родным человеком. Женщина глядела на него с испугом и, казалось, ждала, когда вся эта ярость обрушится на неë. Когда ток между ушек шокера перестал стрекотать, Мишель зажмурилась и сжалась в комок в преддверии удара, но оказалась невредима: мимо лишь пронëсся сильный порыв ветра. Наиб, не сумев поднять руки на доктора, сбежал. Врач замерла на месте, провожая его взором, полным раскаяния и слëз. «Ах, Наиб… Не так бы я хотела встретить тебя…» — Будь осторожен! — крикнула ему вдогонку женщина, не решившись говорить с беглецом. — Береги себя, прошу… Напутственных слов Субедар так и не услышал — весь его разум заполняла мысль о том, как бы не потерять сознание. Глаза едва ли различали путь, всë вокруг плыло, словно он был глох, а мир вдруг замедлился. В дверях его встретила ещë одна пара охранников, но сложно было сравнить их даже с теми, что стояли в лагере: на них сержант не стал тратить и минуты, ударив разрядом тока. «Третья дверь от входа, ячейка А-7, А-7, А-7…» — повторял про себя мужчина, словно со стороны наблюдая за самим собой и докторами, которые в страхе разбегались от него и жались к стенам. Вид Наиба был по праву страшен: окровавленное лицо, дикие глаза, в грязном комбинезоне, в багровых разводах свежей и уже давней крови, покрытый ужасными синяками и ссадинами, с бледными трясущимися руками, сжимавшими стрекотавший шокер — аура, исходившая от беглеца заставляла каждого бежать прочь. Забежав в хранилище, Наиб едва ли смотрел на номера ячеек, открывая всё подряд, пока не отыскал то, зачем так рисковал. Отбросив прочь оружие агентов, он с трепетом протянул руки к своим кукри. Быстро накинув на себя пояс с ножнами, Субедар вложил один из клинков в чехол, второй же оставил в руке. Покопавшись в контейнере, сержант схватил в охапку свои документы, сунул их в карман и бросился прочь. «Парковка в подвале… Времени нет, нужно что-то придумать!» Наиб выскочил на улицу и оглянулся, высматривая свою возможную жертву. Повезло: один из работников как раз выезжал на своëм мотоцикле из ворот госпиталя. Ничего не подозревавший парень был сбит с транспорта мощным ударом плеча и был вынужден лишь проводить шокированным взглядом, как — человек ли? — угнал его байк. Субедар рванул по дороге вперёд, вспоминая в уме, как же его учили водить друзья. Выскочив на встречную полосу сержант чуть было не попал в аварию, но успел повернуть руль в сторону и вернуться в прежнее положение. Здание больницы за спиной становилось всë меньше и меньше, пока не исчезло за горизонтом. Скорость, которую набрал военный, стала бы фатальной, будь на дороге оживлëнное движение, но, на удивление, машин было совсем мало. Лишь пара автомобилей проскакивали мимо него, пока он выжимал из мотоцикла максимум, чтобы успеть оторваться от преследования и не потерять сознания. К большому счастью Наиба, на дороге всë чаще стали встречаться знаки, запрещавшие ехать дальше из-за возможности заехать в зону боевых действий. «Так всë это время… всë это время я был настолько близко к границе? — внутри опять что-то рухнуло, виновато вздрогнуло и взвилось к кончикам пальцев. — Ну, конечно же… Стали бы пленников, каждый второй из которых кончает с жизнью в больнице, везти куда-то далеко… А все эти сказки про непроходимую чащу… и долгий путь… Всë ложь… Чтобы я оставался там как можно дольше… — губы Субедара изогнулись от чувства несправедливости вниз. — И я мог сбежать всë это время. Так просто! Но в итоге… Ах, боги…» Дорога вела его всë дальше к границе. От усталости и потери крови сержант стал понемногу клевать носом и съезжать на обочину, но тут же вскакивал, стоило колесу коснуться камней. Знаки закончились ещë пол часа назад. Силы были на исходе. «Где я вообще мог оказаться? Нужно немедленно найти кого-то из своих, иначе точно умру». Зная, что дорога дальше может быть заминирована, Наиб свернул в лес и покатился по довольно широкой тропе куда-то, куда сам не мог толком разобрать. Измученный разум подсказывал ему, что эта тропинка здесь не просто так — вскоре на земле стали попадаться следы ботинок и техники, а тропка превратилась в полноценную дорогу. Окрылëнный скорой находкой лагеря, Субедар не жалел транспорт, нажимая на газ, и сам подлетая на кочках. Ветви деревьев били его по лицу, но все трудности уже перестали иметь значение, когда сквозь листву показался флаг Эварис и лëгкий дымок костра. «Приехал! Выжил! Живой! Живой!» Несмотря на порванные в клочья щëки, хотелось улыбнуться во всю ширину зубов. Сержант выскочил из леса на поляну и отбросил в сторону мотоцикл. Несколько десятков солдат глянули на него, готовые стрелять, но, заметив, что раненый незнакомец поднимает перед ними руки и жестами, известными только бойцам Эварис, показывает, что свой, опустили оружие. Субедар, обессилев, рухнул на колени и раскинул в сторону руки. Неужели он смог? Сержант ощущал себя никак иначе, как воскрешëнным из мëртвых. Напротив него вдруг появился смутно знакомый силуэт. Замыленный взгляд не дал ему разглядеть военного, но по очертаниям тела и движениям Наиб смог узнать в нëм того, из-за кого в тот роковой день ему пришлось взять весь удар армии Орчард на себя. Курт Франк. Другого быть не могло — его повадки, его тело — всë указывало на Курта. Пусть тогда Наиб готов был уничтожить его за столь страшную ошибку, но теперь, когда его обезумевший от пыток мозг находился под волной эндорфинов, Франк казался ему ангелом-спасителем. Уж он точно его узнает. Он его спасëт. Это же его лучший друг! Его брат! Его семья! Наиб доверчиво распахнул руки в объятиях и потянулся к Курту. Сержант ожидал всего, что угодно. Но в этот день ему было суждено потерять последнюю свою частичку спокойствия и доверия. Вместо того, чтобы помочь раненому, позвать на помощь доктора или броситься к Наибу, как к брату, Франк, испугавшись его вида, направил в сторону друга пистолет. Рука в темноте дрогнула, и пуля глубоко царапнула висок сержанта. «Что? Что? Что? Почему? За что? — шок такого поворота стал для Наиба решающим. Мужчина свалился ничком на землю, направив пустой жалобный взгляд в небо. — Что? Почему? Но… Почему? Что я сделал? Почему? Почему? Почему?..» Через пару секунд мир вокруг окончательно померк. Всë, что успел почувствовать Субедар до провала в забытье, стало ощущение чужих рук на своëм теле и неразборчивые крики. Теперь ему нечего бояться. Можно больше ни о чëм не думать…