***
— Свежие новости...........террористический акт..........Всемирный торговый центр......... — Блядское радио, что там стряслось?! — он ударяет по аппарату кулаком, но теперь слышен только шум, — Пап! — Что? — Что с радио? Мне нужно кое-что услышать. Отец секунд пятнадцать что-то крутил в радиоприёмнике и он заработал. Немного времени на то, чтобы понять, что произошло и отец сорвался с места за мобильным телефоном. Ожидая ответа, слушая эти невыносимо долгие гудки, мужчина дрожа объяснял своему сыну то, что у его мамы встреча была во Всемирном Торговом Центре. То, что она никогда не вернётся домой. Лип ушёл в свою комнату. Тогда всё и началось. Походы к психиатру, амитриптилин, порезы на плечах и рёбрах, замкнутость. Отец старается вытащить своего сына из этого, но ничего не получается, всё валится из рук, но сдаваться ему нельзя. Если сдастся он — сдастся и Фил. А он — единственное, что у него осталось. Тогда-то он и придумал всю эту чушь про новую работу. Он просто хотел, чтобы его сын был в порядке, поэтому решил, что будет неплохо, если они переедут из Чикаго в Нью Джерси.***
— Доброе утро, сынок, — устало проговорил мистер Вейн и встал из-за стола, чтобы налить Липу кофе. — Доброе. Поможешь мне сегодня с вещами? — Ладно, но сначала завтрак, — он поставил на стол тарелку с немного подгоревшей яичницей и кружку с кофе. — Спасибо, — промямлил парень. Отец сел за стол и с грустью выдохнул: — Не так, как у мамы, я знаю, прости. — Ничего. Они молча поели и пошли в комнату, чтобы разложить вещи. В углу комнаты стояла кровать, а рядом тумбочка. Письменный стол был левее, а комод для вещей прямо напротив двери. Всё, что нужно было сделать — расставить вещи из коробок по местам. — Никогда бы не подумал, что у тебя так много вещей. Вроде постоянно в одном и том же ходишь. Филипп усмехнулся. Отец не различает его футболки с панк группами, считает их одинаковыми. Сначала они разобрали подставку для растений в горшках и расставили их по местам. Их, кстати, было больше, чем вы можете себе представить. Далее они забили тумбочку тоннами литературы. Филипп очень любил читать, он так отвлекался от навязчивых мыслей. На саму тумбочку отец разложил баночку амитриптилина и коробку снотворного. Лип самостоятельно достал и поставил электрогитару на подставку, а рядом комбоусилитель с проводом. Ноутбук из сумки поставили на письменный стол, а рядом кактус и каланхоэ, которые не вместились на подставку. Одежду разложили по ящичкам комода, а две пары конверсов поставили рядом, на полу. Отец потёр ладони. — Вроде всё, — он улыбнулся сыну, а тот опустил голову и подошёл к двери. — Спасибо, пап. Отец вышел, а Фил закрыл дверь на замок. Открыв окно, он достал из рюкзака сигареты. То, что ему нужно сейчас. Лип услышал, как Вилли скребётся в дверь и впустил его. Корги всегда поддерживал его, когда это было нужно. Облизав своему хозяину всё лицо, тем самым заставив его улыбнуться и начать вытирать щёки кофтой, он уложил свой замечательный зад на кровать и стал посапывать. Лип докурил и бросил бычок в баночку, которую он оставил на подоконнике ещё когда приехал. Подключив гитару, он стал наигрывать любимого Фрэнка Айеро, чувствуя, как сердце бьётся чаще, а колени дрожат. Его тексты были настолько близки его мыслям, что это давало ему какой-то смысл. Всё рушилось, но Айеро говорил: «tonight's our night, baby!» и всё становилось лучше. Стенки его души собирались будто пазл. Вилли проснулся и стал радостно вилять хвостом. Он любит, когда его хозяин играет на гитаре, потому что Филипп в эти моменты счастлив.***
— Выпил таблетку? — осторожно спрашивает отец сына, который лежал на полу в комнате. — Я, блять, постоянно пью эти грёбаные таблетки и это нихуя не помогает, — резкий и грубый голос мальчика пронзил уши отца. Такое случалось довольно часто. Расширяются зрачки, брови хмурятся, голос становится более громким. Старый психиатр говорил, что Лип это не контролирует и это раздвоение личности. Новый утверждает, что это редкие выбросы агрессии. В любом случае, отец не знал, что с этим делать и просто спрашивал его про таблетки. Вилли начинал скулить, а Филиппу было плевать. Но спустя пару часов всё вставало на место. Лип извинялся и плакал. Папа утешал его, говоря, что он не виноват, но это не помогало и острые лезвия вновь выпускали кровь Филиппа наружу. С каждым разом это труднее переживается.***
Не считая разбора вещей по местам, так он проводил всё свободное время на протяжении нескольких дней. Пока он не решил прогуляться вечером по городу.