«бесит меня. постоянно ходит, клеится. задирает. ты же скажешь ему что-то?»
тэхён так по-блядски скользит обтянутой в дорогую ткань задницей по полувставшему члену юнги, что у того нет сил и слова сказать. у него в голове яркими огнями лишь «трахать. трахать. трахать», а тэ этим умело пользуется. целует мочку уха, хрипло постанывая -- мин этой упоительной картиной лишь наслаждается. юнги останавливает ёрзание младшего брата, лишь сжимая его задницу у себя в руках. как-то судорожно выдыхает и излишне целомудренно, для этих двоих, целует того в висок.«любому руки вырву, кто посмеет притронуться к тебе или обидеть».
«а сейчас. иди к себе, уже поздний час».
но, вот тэхён был бы не тэхёном, если бы услышал и послушался. поэтому, он лишь сползает на пол, встает на колени и пышными губами ведет по члену, сквозь ткань штанов, чувствуя, как сильные руки брата перебирают его пшеничные волосы, крепко сжимая у основания.***
юнги опускает пистолет. недовольно морщится, замечая на любимом костюме пятна крови. он мотает головой и делает несколько шагов к корчащемуся от боли, в адской агонии, телу. мин подходит аккуратно, как будто заботясь, ведет носком обуви по ране, а после с силой давит на неё, вырывая с лежащего нечеловеческий вопль.«а теперь внимай все мной сказанное, потому то дважды я повторять не буду. ещё раз криво посмотришь на тэхёна. ещё раз, он пожалуется или расстроится из-за тебя — я проведу тебя через все круги ада, сука. изуродую и на корм псам отдам, ясно?»
тэхён постарался тогда. постарался так, что кончил три или четыре раза, так что сорвал себе голос до хрипа, а потом ещё целое утро не мог встать из-за боли во всем теле. тэхён постарался тогда, а юнги постарался сейчас. несколько пуль, с пять сломанных ребер и море крови, в которой он обожает умывать свои руки. обожает так же сильно, так как и любимого младшего брата.