А я чо? Я прынцеса

      Ночью, когда супруг мой уснул, оделась я в неприметноё тёмное платье; оставила записку, чтоб без меня сына не вздумал к Камню притрагивать. Проведала Кибтама, проверила на шее флакон с ядом и вышла из комнат.       У меня — сын.       Только не стану я сыном оправдываться — нет задуманному мной оправдания.        — Прощайте, супруг мой и сын мой, — прошептала тихонько от порога и закрыла двери.       Коридоры, два перехода, круглая зала — и вот я снова у Камня этого магического.       Положила руку на него.        — Прости людей, дух Земли, что одна из человеков ныне осквернит твой Дар. Нет мне оправдания — я и не оправдываюсь. Со мной после что хочешь делай. А на родных моих и людей страны моей не серчай, молю тебя.       Открыла я флакон с ядом, да вытряхнула на Камень.       Яд лёг густыми белёсыми каплями на верхнюю грань.       Земля не сотряслась, не разверзлась. Смолчал дух. А может, нет его вовсе, оттого и серчать некому.       Я поклонилась Камню и выскользнула из залы. Всё ждала, что меня кара духа Земли настигнет, да только ничего не произошло. Вернулась я в покои наши и легла спать, словно ничего не было. К утру влага испарится, отрава останется.       Думала не засну, а заснула сразу.       Утром, едва служанки завтрак нам с супругом подали, явился посланец от принцессы, приказчик тот самый:        — Истинная наследница трона Ниады, Голос Духа Земли, королева Гиярат изволит передать принцу Ётуо-Хоо королевскую волю: прогони самозванку, повинись пред Духом Земли и Голосом его, заключи священный союз с истинной королевой. Иначе в полдень Дух Земли будет призван, дабы покарать самозванку и всех тех, кто смеет поддерживать её. Да будет так.       Танбар помрачнел лицом, выпрямился ещё прямее обычного и ответил:        — Прочь.       А в полдень на площади народ собрался.       Мы на балкон вышли, что над площадью. Встали перед народом. Принцесса речь сказала, а у меня от страха слова в голову не шли, я молчала.       Затем камень вынесли — прямо на бархатной подушечке, на которой он и лежал.       На камне отрава уж высохла, будто морозный узор стала.       Принцесса первая ладонь на камень возложила. Земля задрожала, загудела.       Вдруг принцесса заваливаться на бок стала. Камень из руки выпустила, да я его поймала. Схватила — и держу снизу, где яда-то нет.       Принцесса захрипела, забилась…       Лекарей позвали, только всё уж было кончено — померла она.       А я стояла и всё вспоминала, как земля тряслась. Что же я натворила?..       Страшно. Не за себя — за царство теперь уже моё, что без защиты осталось.       Всё думала, что сама не знаю, верую ли в защиту духа Земли, а вот поняла — не верила. Когда перед духом Земли вроде как извинялась — не верила. Когда яд для настоящей принцессы на Камень лила — не верила.       А теперь уж поздно. Некому теперь дух Земли на помощь призвать, если беда случится — нет больше королевской крови.       Нет больше никого у царства Ниады — только я. Фальшивая принцесса, супруга завоевателя.       В сказках в такие моменты всё и кончается. А в жизни ни радоваться, ни страдать особо долго не выходит — всегда что-нибудь да надо. Вроде, жило же царство Ниады без принцессы, а теперь вдруг всем понадобилась: и то посмотреть, и этот спор решить, и с теми послами заморскими договориться…       Только на третий день вспомнила я о сёстрах моих, да только на пятый день время нашла, чтоб их повидать.       А как решила повидать, тогда только узнала, что сестёр моих и приказчика люди супруга моего в темницах заперли.       Пошла я сперва к Ананье — старшенькой из двоих. Ей уж шестнадцатый год — двумя годами моложе, чем я была, когда меня в принцессу переодели. Только не вышло у нас разговора: Ананья кричала так, что все стражи и у дверей и у входа слышали, что не сестра я ей больше, что предала я их, что её одну с малой сестрёнкой бросила… Что мне было сказать на такое? Только сделать вид, что не знама мне эта полоумная.       Младшая сестричка Лилена умнее оказалась: поглядела на меня глазами своими большими и попросила милостивую госпожу — меня то есть — их с сестрой простить и отпустить.       Конечно милостивая госпожа так и распорядилась сделать!       Я поглядела, как сёстры мои уходят из узилища, и пошла с приказчиком тем самым говорить.       Его заперли в просторной комнате со столом и лавкой — не чета тем, в которых мои сёстры томились. Сидя на лавке он меня и встретил.       Сперва меня злость взяла, а потом я подумала: не он же себе эту темницу-то выбирал. Не он моих сестёр запер. А что науськал их на меня… так опять же не его вина, что у старшенькой своего-то разума совсем не оказалось. Видать, я её не научила, пока вместе жили.       А как злость отступила, я увидела, что приказчик за эти дни стал совсем седой.       — Празднуете, Ваше Величество? — спросил он безучастно.       И я поняла вдруг, что не станет он кричать, что я поддельная королева. Не потому что он признал своё поражение. А потому что, разойдись по другим землям весть, что царство Ниады отныне беззащитно… Не знаю я, что тогда станет.       — С Идоном торговый союз заключили, — стала рассказывать я. — Спор гончарной гильдии и кожевников разрешили организацией малой базарной улицы между ними. Кровную месть между семьями Кайтрей и Муррэ королевским указом приостановили до тех пор, пока враждующие семьи не вспомнят первопричину конфликта и не разрешат её в суде. Может, из меня королева не хороша. Только — другой-то нет. Не стало другой в тот день, когда принцессу царства Ниады выдали завоевателю.       От моих слов приказчику было больно, хоть он и держал спину прямой, а лицо безучастным. Наверное, так же и я держалась перед костром.       Долго мы молчали. Затем приказчик тяжело встал и поклонился:       — Какие приказания будут у Её Величества для меня? — спросил он ровно, но уже не столь безучастно.       — После положенных церемоний мы с супругом нашим и сыном вернёмся в Ётуо-Хоо, — постаралась я сказать по-королевски царственно. — Нам нужен наместник, коим мы выбрали, — ох, чуть не сказала ему вежливо по старой памяти! Но в последний момент вспомнила, кто теперь кто, и закончила: — тебя.       — Клянусь верно служить, — он замолчал, не договорив «служить крови от крови Голоса Духа Земли». Вместо этого он закончил: — царству Ниада.       Что ж, пусть так. Я уеду, а они останутся — и он, и царство Ниады, и мои сёстры…       — Принимаю твою службу, — так же изменив слова ответила я. — И вначале ожидаю, что ты исправишь свою ошибку. Те две несчастные девушки, которых ты убедил, будто они мои сёстры…       Так мы плели словесное кружево, пока он не уверился в том, что я не стану — более совершённого — вредить царству Ниады, и пока я не уверилась, что он не станет вредить моим сёстрам, а поможет им выбиться в люди да избавит старшую от им же взращенной в ней обиды и глупости.       Вскоре, как я и сказала бывшему приказчику, назначенному наместником, мы с супругом и сыном вернулись домой.       В царство Ниады я приезжала ещё трижды — с дочерью Сулой, дочерью Аймой и последним моим сыном Тайримом. Сестёр своих я больше не встречала открыто, но несколько раз видела издалека. Младшая стала мастерицей в росписи шёлка.       Наместник в положенный срок передал власть старшему моему сыну Кибтаму. Тогда же я открыла Кибтаму свою тайну.       Став правителем царства Ниады, Кибтам редко находит время навестить нас с супругом.       После смерти Раптея Бид Гтуу владыкой Ётуо-Хоо стал мой возлюбленный супруг, да будет его путь долог.       Тут бы ещё рассказывать и рассказывать, да только история, что неразрывно связана с царством Ниады, которую я сочла необходимым оставить для потомков Кибтама, окончена.       Перед духом Ветра Хоо и перед духом Земли, чьё имя сокрыто… Здесь следовало бы поклясться и расписаться, чего я по понятным причинам сделать не могу. Будьте счастливы, дорогие потомки, живите лучше нас.