Времена года Киры Изуру

Вот причуда знатока! На цветок без аромата опустился мотылёк. Басё.

Нельзя сказать, чтобы за студентом Академии Шинигами Кирой Изуру девушки бегали толпами. Симпатичный парнишка из хорошей семьи, к тому же отличник - вполне приличная рыбка, но все же не то, что будоражит девчачьи сердца. Впрочем, нельзя сказать и того, чтобы Изуру это особо печалило. Конечно, он полагал, что когда-нибудь в будущем - отдаленном и довольно туманном будущем - он, скорее всего, женится, как и подобает мужчине… Кира - старинное и уважаемое семейство, пусть и не аристократия, как какие-нибудь Кучики, дерущие перед всеми нос, но все-таки не из последних в Сейрейтее, жалко было бы, если бы на нем оно и закончилось. Но пока что это все никак не относилось к числу насущных забот. Жизнь его и так была полна до краев - вот-вот перельется. У Изуру были его занятия, которые с каждым семестром становилась всё сложнее и всё увлекательнее, у него были его друзья - веселушка Момо и буйный Ренджи, которому ничего не стоило, к примеру, хмурым ранним утром выходного дня огреть соседа по общежитию подушкой с воплем: «Подъем! Пока не рассвело - айда тренироваться при плохой видимости!». Правда, с некоторых пор Изуру не знал, как смотреть им в глаза… однако оба они, и Момо, и Ренджи, с дружеской деликатностью никогда не напоминали ему о его позоре, и вообще больше не поднимали эту тему. Так что к началу следующего курса Изуру все-таки смирился с тем, что ему теперь как-то жить с этим стыдом до конца жизни, и, если загнать глубоко-глубоко в себя, жить с этим, пожалуй, кое-как все-таки можно. А еще у Изуру была тайна. У него был кумир. И в этом, собственно и заключалась тайна. Студент Кира Изуру обожал лейтенанта Пятого Отряда Готея-13 Ичимару Гина. Это случилось на первом же практическим занятии в Мире Людей. Когда всё вдруг пошло совершенно не так. Пустые окружили их кривляющимся корявым безобразным кольцом, и через них сквозила тьма. И Изуру вдруг с бесконечной ясностью ощутил, что это - смерть. Всё. Несколько минут - и не будет уже ничего, ничего! ничего!!! Вот сейчас… вот прямо сейчас… И в этот миг - вместо смерти пришло спасение. Уже после того, когда всё было кончено, колени у него окончательно подогнулись, и он осел на землю; его трясло, как в лихорадке; а руки, сведенные на рукояти меча, Ренджи с Хинамори разжимали вдвоем и никак не могли разжать. Но это потом, через несколько бесконечно долгих минут. А в этот миг Изуру видел только двоих, приближавшихся неторопливо и плавно, так, как могут только высшие офицеры шинигами - неторопливо, неумолимо и быстро, как смерть. Смерть - не к нему. Не к ним четверым. Капитан скользнул дальше, до Хинамори. А лейтенант - стал рядом с ним. Небрежно бросил: «Пронзай, Шинсо». И еще и успел ободряюще улыбнуться трясущемуся от страха мальчишке. Одним словом, с этого дня Изуру отдал бы душу, чтобы когда-нибудь стать хотя бы наполовину таким. И чтобы лейтенант Ичимару улыбнулся ему еще раз - уже не покровительственно, а на равных. Из новогоднего номера «Сейрейтейского вестника» Изуру аккуратно вырезал портрет лейтенанта и наклеил его изнутри на крышку шкатулки. Здесь он хранил самые дорогие для себя вещи. Любимую трубку отца. Помятый свиток с каллиграфическим новогодним поздравлением от мамы - чудом сохранившийся, в те счастливые детские годы никто не ценил, не хранил такие вещи, а теперь они стали ценнее сокровищ. Прядку собственных младенческих волос, когда-то отрезанную на память мамой… Первую награду за победу в литературном конкурсе в школе. А теперь - еще и газетные вырезки, посвященные его кумиру. Ичимару был знаменит. И к пятому курсу Изуру начал задумываться о том, чтобы завести шкатулку побольше. Но самая-самая большая его драгоценность смотрелась самой невзрачной на вид - засушенный осенний кленовый листок, чуть-чуть обмахренный, как будто изжеванный, с одного края. Это случилось в первом семестре четвертого курса. По расписанию был урок фехтования, тренировка на улице, стоял чудесный погожий день, когда клены и дикий виноград светятся алым и пурпурным цветом, а ярко-желтые листья гинкго кажутся рассыпанным по земле золотом, и тонкий холодок пробегает струйками в воздухе, не заставляя прятать в рукава озябшие руки, а только приятно бодря. Студенты стояли группками, болтая в ожидании тренера, отчего-то запаздывающего… когда на двор вышел высокий шинигами с шевроном и с веселым прищуром объявил: - Привет-привет, надежда Готея. Меня зовут лейтенант Ичимару, и меня попросили провести с вами сегодня практические занятия. И, подождав, пока все обратятся в слух (а кое-кто - и особенно), продолжил: - А задание будет самое простое, - Ичимару взмахнул рукой, и из его рукава выскользнула и зазмеилась, все утолщаясь, пунцовая лента, - порубить в клочки эту ленту… пока она вас не передушила. Это оказалось отнюдь не просто: приходилось одновременно рубить и уворачиваться от бесчисленных стремительных петель; попасться в них было неопасно, через несколько секунд они слабели и выпускали жертву, но, судя по ойканью выбывающих из строя (которых становилось все больше) - достаточно больно. К тому же, даже когда удавалось попасть по ленте, скользкий шелк утекал из-под клинка, точно живой… а может, он и был живым? Ичимару Гин невозмутимо наблюдал за всем происходящим. Не комментировал, не советовал, не указывал на ошибки, как обычно тренеры на занятиях - просто молча стоял и смотрел с прищуром, покусывая кленовый листок. Изуру уже несколько раз успел увернуться от ленты, не оставив на ней даже царапины… нет, так ничего не получится, всё бесполезно! Должен же быть какой-то способ… должен. Быть. Опозориться перед лейтенантом Ичимару - нет, никогда! Только не это! Изуру взмыл в воздух и там, в верхней точке прыжка, перевел клинок почти вертикально вниз. Пунцовая лента, уловив атаку, метнулась навстречу ему, сворачиваясь на лету. Изуру позволил петле захлестнуть себя, и, когда она начала стягиваться, резко повел клинком от себя, оборачивая собственное движение ленты против нее же. И… два куска разлетелись в стороны, а Изуру, едва успев сгруппироваться, грянулся оземь и перекатился через плечо. И уткнулся носом прямо в чьи-то плетеные сандалии. А подняв глаза, обнаружил над ними черные штанины. Смущенный, он поспешно вскочил и поклонился: - Прошу меня извинить. И только тогда осмелился поднять глаза на лейтенанта Ичимару. Запоздало сообразив, что, ведь, кажется, получилось! - Вот как… Кире никогда еще не доводилось видеть лейтенанта Ичимару настолько близко. Никогда, даже в ТОТ день. Так близко, чтобы увидеть, как блеснули из-под ресниц озорные глаза. Сердце замерло у него в груди - и через миг зашлось сумасшедшим стуком, и Изуру почувствовал, как горячая кровь приливает к щекам; он сам не мог бы сказать, отчего - от счастья, от страха, от волнения; он всего разом. - Вооот как, - повторил лейтенант Ичимару. И губы его чуть разошлись в улыбке. - Оказывается, в студенческие головы все же иногда приходят удачные мысли. А то я уж было почти заскучал… И смачно припечатал Кире на плечо алый лист. Вечером того же дня ввалившийся в комнату Ренджи обнаружил, что товарищ его прямо в одежде валяется на футоне, мечтательно покусывая кленовый листок. Раскрытый и забытый учебник лежал у него на груди обложкою вверх. - Ты б его хоть сначала пожарил! Абарай, кстати, с заданием справился тоже, попросту ухватив ленту рукой; Хинамори обездвижила свой кусок заклинанием. - Абарай-кун, - очень проникновенно сказал Изуру, садясь на постели и глядя на него своими большими голубыми глазами, - прошу тебя, окажи мне любезность. Иди к черту! Ренджи расхохотался и пошел. К черту. Судя по всему, это было - в буфет. Изуру засушил драгоценный листок в учебнике по классической литературе и положил его в шкатулку к прочим своим сокровищам. Но это все не имело, разумеется, никакого отношения ко всяким любовям-морковям, не тем у Изуру по большей части была занята голова, да и у остальных из их троицы тоже. Между прочим, на последний курс они выходили с результатами в десятке лучших в потоке и с серьезными шансам на офицерский чин. Тем не менее, когда по теории кидо им раздали задания на двоих, а в паре с ним оказалась Судзуки Каинэ, Кира Изуру серьезно задумался. До того он особо и не присматривался, девушка (кстати, весьма симпатичная), как многие близорукие, на лекциях обычно сидела на первом ряду, а сам он предпочитал место в середине аудитории, да и фамилии их в списках стояли далеко друг от друга, словом, пересекались они нечасто. А теперь он вдруг стал замечать, как мило Судзуки-тян заправляет выбившиеся черные прядки за дужку очков, и что запястья у нее весьма изящные, когда она держит на весу кисть… Изуру промаялся половину семестра, думая, как же, как же он сможет это сделать, как осмелится он к ней подойти, да и нужно ли, можно ли? А вдруг она поймет это в дурном свете? А если… а вот… и еще… да и разве достоин он, Кира Изуру, такой девушки? И все же в тот день, когда работа была сдана (зачет они получили), нахрабрившись и железно взяв себя в руки, Изуру с замиранием сердца спросил, не хочет ли Судзуки-тян пойти с ним пятницу в городской сад полюбоваться цветением сливы умэ? Судзуки посмотрела на него так, как будто увидала впервые. Машинально поправила выбившуюся прядку… и пожала плечиками: - Ну, я даже не знаю… - она надолго задумалась. - Знаешь что, Кира-кун! Спроси еще утром в пятницу, я тогда тебе точно скажу. В пятницу Изуру, полный самых радужных надежд, в аудиторию к первой лекции пришел чуть позже обычного, когда почти вся группа уже собралась. И обнаружил, что все сгрудились в кучу на первом ряду, увлеченно что-то рассматривая и покатываясь со смеху. - …и знаете, чья это была идея? - донеслось до его слуха. - Ичимару-фукутайчо! - Лейтенант Ичимару был здесь?! - не сдержал восклицания Изуру. - Ага, - Ямагути, жизнерадостный парень с прической «подвыпивший ёжик», посредственный фехтовальщик, зато заводила всех мероприятий и главный, он же единственный редактор «Студенческого еженедельника», кивнул, высунувшись из-за разномастных чужих голов. - Часа два вчера проторчал, заодно подкинул тему для нового номера. А потом так и ушел, ничего не сказал. Чего приходил, зачем… - Если в группы не заходил, так, скорей всего, к ректору, - пожал плечами кто-то из парней. Скорей всего, так оно и было. Высокопоставленные офицеры Готея-13 бывали в Академии не так уж и редко, это для первокурсников каждое посещение было волнующим событием, а старшие уже попривыкли. Их умы больше волновало другое: поговаривали, что командиры и замы заранее присматривают кадры для своих отрядов, и это было очень похоже на правду. Получить назначение по персональному приглашению, а не на общих основаниях, по распределению туда, где есть нужда в личном составе - это было престижно и открывало определенные перспективы, все мечтали об этом, и Кира, конечно, тоже. И… о таком он даже и мечтать не смел, но все-таки… как было бы здорово, если бы в Пятый! Словом, в самом происшествии не было ничего из ряда вон выходящего, хотя Изуру и было немножко жаль, что ему в этот раз не удалось увидеть лейтенанта, хотя бы мельком. Работая локтями и извиняясь, он пропихнулся взглянуть, над чем же веселятся его сокурсники; кто-то из девчонок, хихикнув, сунул ему журнал. На развороте красовался изображенный в условной манговой манере, но все же вполне узнаваемый студент Кира рядом с причудливой конструкцией из кругов и изогнутых линий, и подпись: «Как эта штука работает?». Изуру почувствовал, как кровь приливает у него к щекам. Но… но… вообще-то история про то, как третьекурсник Кира во время практики в мире людей осваивал велосипед, что в итоге закончилось – нетрудно догадаться – в придорожной канаве, изложена была, хоть и не без понятных художественных преувеличений, но в целом правдиво, да и вообще всё это было скорее смешно, чем стыдно… Как и байки про других, и нынешних студентов, и выпускников: как Абарай Ренджи, перестаравшись, разнес ворота (такие приключения с ним случались неоднократно, но с воротами – самое смешное), как Котецу Исане, решив попрактиковаться в целительстве на подобранной в Мире Людей кошке, случайно вырастила ей пятую лапу… словом, очень скоро Изуру уже от души покатывался со смеху вместе со всеми. Однако когда после первой лекции (до не успел) он нашел Судзуки-тян, чтобы повторить свой вопрос, девушка замялась. - Ох… прости, Кира-кун, но боюсь, сегодня я никак не смогу. Она улыбкой попыталась смягчить отказ. - Как жаль… ну, тогда, может, завтра? – пробормотал Изуру, уже догадываясь. - Боюсь, и завтра никак… Кира Изуру был сообразительным парнем. И даже не стал перечислять остальные дни. Длинные ветви плакучих слив были окутаны розовым цветом, таким нежным на узловатых и черных ветвях. Ярко-розовые, бледно-розовые, белые, точно снег… В воздухе стоял предвесенний холод, и поздний снег, уже таявший и снова схватившийся коркой, похрустывал под ногами, и в свете зажегшихся фонарей рассыпался разноцветными искорками. Розовые лепестки, медленно кружась, опускались на белый снег. Изуру горько печалился о своей никчемности целых три дня. Может, даже четыре. А дальше пошли зачеты, и стало решительно не до того. Да и, в конце концов, если у девушки нет чувства юмора – это большой недостаток, согласны?