Знаю: ты знаешь

Он не ожидает увидеть Рафу на пороге своего номера в день после победы. — Hola, — приветствует Рафа, улыбаясь Роджеру через дверной проем. Роджер удивленно смаргивает. — Привет, — произносит он медленно. — Семь теперь, — говорит Рафа. И Роджер расплывается в улыбке, не способный сдержать удовлетворение. Рафа вроде и не хвалит вслух, но Роджер все равно отвечает спасибо, — он слышит невысказанное. — Мы идем ужин? — склоняет голову на бок Рафа. — Ты приглашаешь меня в ресторан? — Роджеру немного смешно. Рафа пожимает плечами. — Я хотел поздравить, — говорит. — Знаешь способ лучше? Роджер закусывает нижнюю губу, затем произносит: — Ты можешь мне отсосать, — собственная эгоистичность одновременно волнует, смешит и пугает. Рафа смотрит долго и протяжно. — Хорошо, — говорит он в конце концов. — Я… Что? — Роджер удивленно моргает. Их отношения, это… Таким они не занимались уже давно. Рафа закрылся от него в этом плане, закрылся полностью, — и, наверно, правильно, — с момента рождения девочек. Иногда Роджеру паршиво от произошедшего между ними, паршиво от собственных желаний, будто он заставляет Рафу быть человеком, которым тот не является… плохим человеком. Человеком, позволяющим себе подобное. И все же, не Рафа предложил это, и Роджеру — странно — легче при мысли о чувстве вины, которое проглотит его позднее. Из-за Рафы, семьи и прочего. Но это… позже. Ему гадко от своего облегчения, но он стряхивает негативные чувства, потому как это верный путь в замкнутый цикл ментальных страданий, из которого не выбраться никогда. С годами он неплохо научился вытеснять лишние эмоции — необходимый навык для человека, неспособного отказаться от слишком многого в жизни. Эгоистичный, но абсолютно необходимый. — Думал я скажу нет? — говорит Рафа тихо, приближаясь вплотную, но не дотрагиваясь. — Не знаю, — признается Роджер. — Попытка не пытка, правда? — Я уже говорил тебе, помнишь? — в низком хриплом голосе Рафы слышна боль. — Ты просишь — я говорю да. — Рафа, это не… — Роджер обрывает себя, скользит глазами по линиям сжатого рта, тонкой кожи у глаз. — Иногда я хочу, чтобы ты не. Я не… Это несправедливо. — По отношению ко мне? — говорит Рафа. — Или к тебе? — К тебе, — отвечает Роджер. К ним обоим, по правде, но он итак чувствует себя достаточно эгоистом, чтобы озвучить еще и это. — Не хочешь слышать мое да — не проси, — у Рафы все просто. — Не могу, — честно говорит Роджер. Он не знает почему; то, что происходит между ними настолько ужасно и восхитительно, и жизненно важно, но все же он всегда думает, что сможет прекратить, пока снова не встречает Рафу, и эта мысль сразу кажется такой глупой, такой невозможной. — Понимаю, — шепчет Рафа. — Тоже не могу. Роджер качает головой. — Тогда не стоит вообще говорить об этом, — произносит он. — Si, — отзывается Рафа и наконец тянется, прикасается — ладони на бедра — и подталкивает Роджера к кровати. — Вот так, — говорит он, присаживаясь и притягивая Роджера встать между его разведенных ног. — Иначе слишком больно. Роджер оглаживает кончиками пальцев острые, выступающие колени Рафы. Рафа смотрит на него снизу вверх через завесу волос потемневшим и полным желания взглядом, одновременно счастливым и горьким, и это слишком, и Роджер убирает руку и запускает ее Рафе в волосы со словом прости. Рафа трясет головой и расстегивает чужие штаны, и берет в рот — без преамбулы и прелюдии, — мокро, жадно и слегка отчаянно. — Черт, — стонет Роджер на выдохе, откидывая голову. На потолок смотреть легче, чем на Рафу, — не так тянет в груди, — хоть и все, что он по-настоящему хочет видеть, это блестящие розовые губы Рафы вокруг своего члена. Рафа, однако, отстраняется и произносит: — Ты будешь смотреть. Ты просишь — ты должен смотреть. Не притворяйся будто с тобой не я. — Я не могу, — говорит Роджер, но все же поворачивает голову к Рафе. Губы Рафы трогает улыбка, и он снова заглатывает. Роджера хватает ненадолго. Он все еще на взводе — от победы и всего, что она ему принесла; от Рафы — здесь, с ним, в отеле, ладони у Роджера на бедрах, — отсасывающего мокро и грязно, просто потому что Роджер его попросил. Он кончает, удерживая Рафу за голову, рука в волосах, по спине пробегает дрожь, когда Рафа немного давится и сжимает пальцы, оставляя синяки у Роджера на коже. Их взгляды пересекаются, когда Роджер ослабляет хватку, и Рафа отстраняется, дыхание у обоих сорвано, и Рафа проводит пальцем по бедренной кости Роджера. Он говорит, почти в шутку: — В порядке. — Да, — откликается Роджер. Не в порядке, но этого пока достаточно. По крайней мере сейчас.