***
В гостиной темно, и только лишь свечение телевизора и фонари за окном нарушают эту царственную темноту. Здесь тепло. Гораздо теплее, чем в ванной. Там воздух стремится быть похожим на ледяную воду, тоже пытается порезать человеческое тело. В гостиной не так: атмосфера более расслаблена, уютнее, нет такой зловещей тишины — шум телевизора справляется с ней. На диване перед экраном сидит Генри Фишер. Его взгляд был слегка напряжённо направлен к звучащей коробке, а веки редко моргали. Но, как только Генри услышал, как открылась дверь ванной, он обратил своё внимание на сына, который беспомощно стоял в дверном проёме. — Сал, тут Эдварда показывают… Я подумал, может, ты захочешь посмотреть, — голос у отца был немного взволнованный, Генри будто был не уверен, стоит ли звать сына. В последнее время старик Фишер разговаривал с Салли осторожно, потому что видел какие-то странные изменения, но не мог понять, что именно он замечает. Салли посмотрел в сторону телевизора. На экране действительно был его любимый фильм «Эдвард Руки-ножницы». Киборг с лезвиями вместо ладоней в тот момент выходил из тени в своём убежище. Потерявшись в мыслях, Кромсали присел на диван и устремил взгляд на экран. Внимание как-то резко переключилось на фильм, пытаясь хоть чем-то заполнить пустоту в голове. — Сал, от тебя мёртвым холодом веет, что ты там делал? — голос отца прорвался сквозь пелену отчуждения. На несколько секунд Салли показалось, что он отделился от всего, что его окружало. Будто бы не было этой гостиной, отца, телевизора, этого дома, этого мира… — Ничего, — коротко ответил подросток, поворачиваясь к отцу и смотря в его обеспокоенные глаза. Кажется, какой-то дискомфорт проявлялся на лице мужчины. Ему было неуютно. Отчего? «Протез. Я забыл надеть протез,» — осознание того, что видит перед собой сейчас Генри Фишер, накрыло Салли, который на минуту остолбенел. Он всегда старался не показывать никому лишний раз то, что скрыто под «маской». Как он мог забыть об этом теперь? Ну конечно, ледяная вода выбила из него все мысли, оставила голову опустошённой, облегчённой. Теперь протез для лица лежал где-то на тумбочке в ванной. Сейчас встать и пойти за ним будет не очень уместно. Ситуацию сгладило то, что хотя бы глазной протез Салли был на месте. — Сал, что происходит с тобой? Я… Я просто не понимаю, может ты объяснишь мне это? — Генри сказал всё это крайне нелепо, потом коря себя за свою неосторожность. «Нужно было аккуратнее…» Кромсали смотрел на отца голубыми глазами, чувствуя, как неприятное ощущение снова начинает образовываться внутри него. Он состоял в хороших отношениях с Генри Фишером, он мог говорить с ним подолгу, на самые разные темы, они вместе смотрели фильмы… Когда-то. Желание поговорить и обсудить это состояние росло, крепло, пыталось вырваться наружу. — Сал, я твой самый близкий человек, ты можешь рассказать мне всё, что захочешь, — Генри старался говорить как можно более уверенно, смотреть в глаза сыну, но взгляд самого мужчины стремился упасть вниз. Это напряжение между ними увеличивалось, и никто не мог от него избавиться. Салли не знал, что сказать: он медленно повернул голову к телевизору, но уже не следил за сюжетом. То, что происходит на экране, стало неважным. Мальчик решался. Решался на откровенный разговор, однако голосов «против» было больше. Они бы поговорили, как раньше, разобрали ситуацию, обсудили… Если бы Сал сам хоть немного знал, что творится с ним. Он опустил голову, закрыл глаза, а волосы спрятали лицо. Лицо, которое не должны видеть люди. Лицо, по которому одна за другой вот-вот потекут слёзы разочарования. — Я не могу поверить в то, что со мной происходит, — Салли закрыл одной рукой настоящий глаз. Его ладони снова дрожали. Парень посмотрел на Генри, подняв лицо и убрав от него руки. В вечернем полумраке он выглядел жутко, — Я не осознаю, что прямо сейчас сижу перед тобой и пытаюсь оправдываться! Голос Салли с каждым словом становился всё громче и серьёзнее, он хрипел и надрывался. — Прости, пап… Я не хочу, — Салли Фишер встал с дивана и стремительно направился в свою комнату, оставив отца одного. Это выглядело бы как наигранная подростковая истерика, если бы всё не было так печально. Закрыв за собой дверь, мальчик снова окунулся в холодные объятия копания в себе и скрытой депрессии.Насквозь
5 января 2019 г. в 19:07
Монотонные механические звуки лифта зомбируют и заставляют почувствовать упадок сил. Эта коробка, которая возит жителей апартаментов по этажам, теперь кажется захлопнувшейся мышеловкой, жертва которой чувствует свою скорую кончину. Стены словно давят на неё, возникает ощущение, что они движутся, что вот-вот расплющат эту маленькую мышь. Свет в подъёмнике мерцает холодным оттенком, раздражая глаза, воздух здесь застоявшийся и неживой.
Салли плотно прислонился спиной к стенке и потихоньку сполз на пол, упираясь головой в собственные ладони. Лифт поднимал его на четвёртый этаж, пока мальчик, уже полностью осев, обнимал свои колени и смотрел в пустоту. Температура внутри механической коробки была нормальная, но ощущения самые неприятные. Его голова словно пульсировала изнутри, все мысли перемешиваются и создают тяжёлый ком, мешающий спокойно жить. В последнее время Сал Фишер становится заключённым своего же разума. Это довольно сложное состояние, когда человека тяготят его мысли, поступки заставляют разрываться изнутри, и это состояние сложно объяснить.
Салли возвращался домой, в свою квартиру, после того, как они с Ларри Джонсоном рубились в приставку и глотали всякую неправильную еду. Да, так проходил почти каждый вечер, особенно в каникулы, когда на школу можно было с чистой совестью забить. Юный Фишер радовался развлечениям, беспечной болтовне о чём попало, он каждый день шатался со своими друзьями по тихому Нокфэллу и не чувствовал ничего плохого, пока не оставался один на один с собой. Именно в такие моменты ему приходил счёт за всё это удовольствие. Этих моментов мальчик боялся больше всего и старался не думать о них лишний раз.
Лифт остановился, механические двери создали проход, и с этого момента гробовая тишина наполнила окружающую среду. Коридоры были пусты, как и всегда. Да, редко же выползают из своих квартир обитатели апартаментов Эддисона. А зачем? Они такие спокойные и всем довольные, что, кажется, не имеют ни целей, ни каких-либо стремлений.
Сил подняться, кажется, уже не осталось. Салли просидел на полу подъёмника ещё несколько минут, обдумывая свои будущие действия, плотно держа пальцами свои волосы, собранные в два хвоста, и потягивая вниз за них. Мысли никак не могли сфокусироваться в его голове, и если бы кто-то зашёл в этот момент в лифт, то он узрел бы портрет копающегося в себе подростка.
Где-то возле горла застрял ком самокритики. Салли смотрит на носки своей обуви и пытается собраться с мыслями, чтобы продолжить нормально функционировать. Но нет, этот день обречён. Единственное, что ему остаётся делать, — жить до утра следующего дня, «проглатывать» навязчивые утверждения, которые зарождаются в его голове, и повторять это изо дня в день, пока не придёт спасение.
Фишер и не заметил, как поднялся на ноги, вышел в коридор и устремился к двери с числом «402». Не запечатлел он в памяти, и как добрался до квартиры, как прошествовал с мутным взглядом до ванной комнаты, и только яркий свет ламп в ней вернул мальчика к осознанию того, кто он, где он и что собирается делать.
Замок на двери в ванной щёлкнул. Так будет лучше, и Сал знает это. Нужно просто повторить, и тогда это отвратительное ощущение пройдёт. Нужно просто снять с себя эти верёвки, хотя бы на время. Тогда правда станет легче. Ненадолго, но станет.
Салли знает, что его отец поблизости. Он, скорее всего, сидит в своей спальне за столом, глядит в монитор компьютера и не ведает, что сын уже дома, уже в ванной, уже готов ко всему, чтобы избавиться от лишних мыслей. Салли залезает в ванну, не раздеваясь, и откидывает голову назад. Мигрень в такой момент была как раз кстати. Отвратительный звон, как же часто он в последнее время появляется внутри, мешает думать, спокойно оценивать ситуацию. Салли перевернулся на бок и прислонился лбом к стенке ванной, несколько минут смотря куда-то в пустоту. Крепления протеза щёлкнули, забавная «маска» теперь покоится на тумбочке, а Салли-Кромсали поджимает ноги и пытается выровнять дыхание.
— Чего ты ждёшь? — спрашивает шёпотом подросток сам у себя, хрустя тонкими пальцами, — Чем быстрее ты успокоишься, тем лучше тебе будет.
Отчего голос хрипит? Отчего дрожь проступает сквозь слова? Отчего тошнота подкатывает к горлу? Отчего рука тянется к крану и включает минимальной температуры воду?
Множество тонких струек ледяной воды сталкиваются с лицом, его передёргивает. Больно это. Жидкость льётся по шее, заставляя мурашки бегать по телу, затекает за шиворот, старается заполнить собой пространство между спиной и кофтой, которая мокнет насквозь.
Вода набирается, сковывая спину и ноги юного Фишера, который в свою очередь часто дышит, дрожа всем телом и пряча голову под воду. Волосы давно уже намокли, давно уже стали похожи на синие нитки, слабые и непрочные. В тканевые кеды тоже залилась вода, очень холодная вода. От пальцев ног и до уродливого лица — всё тело подвергается мучительной дрожи.
Салли сильнее прижимает ноги к себе, обнимает руками свою плоть, прекрасно понимая, что это не поможет. Вода всё ещё сильным напором идёт из душевой лейки. Кстати, где она? Трясущейся рукой Фишер ищет её, источник своего спасения от тяжёлых мыслей, и прижимает к себе, параллельно ударяясь несколько раз лбом об стенку ванной.
Конечно, холодно. Конечно, больно. Конечно, это поможет.
В ванне так мокро, что трудно разобраться, где вода из крана, а где слёзы из глазниц. Отчего дрожат мышцы вокруг рта? От холода или от отвратительных ощущений где-то в животе?
— Как же меня от себя тошнит… — если зажмурить веки, это вряд-ли улучшит своё к себе отношение, но справиться с приливом трудных мыслей, возможно, поможет. Салли лежит в воде уже пятнадцать минут. Хотя, на самом деле не понятно, сколько времени прошло: вдруг час? Или несколько секунд? Веки постепенно расслабились, а тошнота отступает. Теперь организм больше заботит ужасный холод, который заставляет юного Сала Фишера корчиться от дискомфорта. Он уже перекрыл воду, теперь жидкость в ванне спокойна. Так же спокоен мальчик.
В голове не раздаются тревожные слова, там тишина, тоскливая, холодная, мрачная тишина. В дверь ванной комнаты стучат.
— Иду, — пересилив себя, ответил Салли. Так тяжело подняться. Ледяной плен словно держит за волосы, за плечи, он словно обхватил бёдра, колени, ступни, и не отпускает. Желания встать тоже никакого нет, как обычно бывает по утрам.
«Кажется, там папа» — мелькает мысль в голове Сала. Его воображение представляет ему портрет отца, который изо дня в день печальными глазами смотрит на своего сына, единственного и очень дорогого. Кажется, старик понимает, что с мальчиком что-то не так, но отчего не спросит, не поговорит? Наверное, боится сделать хуже.
Салли лежал в ванне как утопленник, всплывший на поверхность во время штиля. Вода словно потемнела, обрела смысл, казалось, она вытянула из юного Фишера все грустные и тяжёлые его ощущения.
Медленно Сал сел, наблюдая за верхним слоем холодной воды, к которой он уже смог немного привыкнуть. Она уже не резала кожу, проникая под ткань одежды, а словно пыталась наполнить все опустошённые части мальчика. Уставший взгляд находил успокоение в водной глади, отражающей собой свет лампы и лицо Кромсали.
Салли поднялся и вышел из ванны. Вода стекала с него и капала на пол, волосы неприятными мокрыми прядями прилипали к плечам, а у Салли едва хватило сил посмотреть на себя в зеркало.
Теперь ему уже не хотелось убежать на край света от того, что он видел в отражении стекла. Хотя, это было бы и невозможно: нельзя же убежать от собственного лица. Неприятное ощущение в животе куда-то улетучилось, теперь там было спокойно и пусто. Тело замёрзло. Тело хотело просто избавиться от этих мелких судорог, которые появлялись на нём то в одном месте, то в другом.
Быстро Салли снял с себя джинсы, кеды и кофту, забрасывая всё это куда-то в угол комнаты. Потом он разберётся с этим, но не сейчас. Сейчас руки тянутся к сухой пижаме, которая давно уже ждёт мальчика за дверцами шкафчика.
На этой небольшой тумбочке стоит баночка со снотворным. "Чтобы папа лучше спал" - вспоминает Салли, чувствуя, что мечтает уснуть именно в таком, спокойном и опустошённом состоянии.