***
13 ноября Вудсток, Вермонт Шарлин пялилась на большие деревянные часы в спальне, наблюдая за секундной стрелкой — время на исходе. И выпей она ещё хоть триста болотных отваров, прочитай она хоть тысячу «успокоительных» заговоров, притупляющих сознание — земля всё равно уйдёт из-под ног, когда через одиннадцать часов ядовитый запах смерти наполнит всё вокруг. Вчера на рассвете она нарисовала последний портрет Сэма. На обратной стороне смогла написать только сжатое «Я буду любить тебя даже после смерти, мой дорогой С.В.», а после... после она оставила его спящего в той ледяной от ноябрьских сквозняков квартире. И уже в самолёте, заливая холодный иллюминатор шёпотом слёз, получила в ответ: «Спасибо, что в этот раз хоть записку оставила». Они провели в Нью-Йорке последнюю ночь. В свою последнюю осень. И через жалких одиннадцать часов он уйдёт в Пустоту, а ей придётся жить дальше. Ради сына. Только ради него. Шарлин наконец-то встала с кровати и поплелась в комнату Генри. Тихонько приоткрыв дверь, она удивилась, увидев его у окна. — Генри, без четверти три ночи. Почему не спишь? — войдя в комнату, тихо спросила она. — Я не могу спать. — Почему? Больше всего она боялась, что чары развеялись и Генри вспомнил о смерти Сэма. — Она так громко плачет. Очень громко, мам. И я не знаю как ей помочь, — расстроено пожал плечами Генри, крепче обняв плюшевого Мистера Тартла. — Ей? Кому, малыш? Кто эта «она»? — Девушка в старинном платье. В саду, мам, под деревом, — Генри рукой указал в полумрак сада и тяжело вздохнул. Шарлин заволновалась, глядя на заспанного, но очень уверенного в своих словах сына. Она выглянула в окно, но никого и ничего подозрительного так и не разглядела и не услышала. — Там никого нет, Генри. Наверное, это был обычный кошмар, — взяв его за руку, спокойно ответила она. — Хочешь, я немного посижу с тобой, пока не уснёшь? — Это было взаправду, мам. Я знаю, — топая к кровати, объяснялся Генри. — Хорошо. Давай так: сейчас ты попробуешь снова уснуть, а я побуду у окна. Если ещё раз кто-нибудь заплачет — сразу разберусь. Хорошо? — Хорошо. Я люблю тебя, мам. — Я тебя тоже, малыш. Попробуй уснуть. Шарлин поцеловала его в лоб и вернулась к окну. Генри уснул за четверть часа и не просыпался — лишь немного вздрагивал во сне. Вероятно, этот сон стал отражением отчаянья, донельзя отравившего последние недели, — иногда Генри, сам того не осознавая, слишком хорошо чувствовал её эмоции.***
В половине четвёртого утра Шарлин прямо в спальне жгла болотный мох, чтобы хоть как-то прогнать тошнотворный запах ладана и сандала — издевательское тысячное напоминание о том, что Сэм в ближайшей строке Списка Смерти. Дышать становилось всё труднее: вонь жжёного моха никак не перебивала фантомные запахи, наполняя лёгкие едкой гарью. Но Шарлин даже не сдвинулась с места — лишь закрыла глаза. И в памяти, отчего-то, всплыл тот откровенный разговор с Дином. — А ещё... Я знаю как и когда погибнет Сэм. Безвозвратно. Навеки вечные. — Когда? — Каждый год в этот чёртов день мне напоминают, что я бессильна. Просто тычут носом в моё прошлое безрассудство и нынешнюю обречённость. — Так когда? — Не могу, Дин. Прости, но ты обязательно попытаешься исправить, а цена непомерно велика. Я не позволю нашим детям, их невинным душам, вечность гореть в дьявольском огне. Ни за что не позволю. — Верно... Тогда скажи, хотя бы, сколько у нас времени? — Ничтожно мало, Дин. Отвратительно мало. Поэтому я до последнего не хотела знакомить Сэма и Генри, потому же всё-таки и познакомила. Мне жаль, Дин. До тошноты жаль. Но совсем скоро мы услышим проклятый погребальный звон, и наши жизни разобьются о скалы чёртового неизбежного рока. Нащупав телефон на тумбочке, Шарлин неуверенно набрала Дина. — Шерри? — буквально со второго гудка ответил он. — Что... — Сегодня, — тихо оборвала его она. — Сегодня, в половине второго. — Шерри, что сегодня? — Он уйдёт, Дин. Подумала, что ты захочешь попрощаться... Телефон выпал из рук и она, едва поднявшись с пола, прошептала сама себе: — И я тоже...***
Спустившись вниз, Шарлин прикрепила записку для родителей и спешно вышла на улицу. Рейс в Батл-Крик через два часа — худшее, что она может сделать. Но если останется сегодня здесь — точно лишится рассудка. Поёжившись от колкого ветра, она ещё раз взглянула на наручные часы и спустилась с крыльца. — Куда собралась в такое время? Воровато осмотревшись, Шарлин увидела на пороге отца. Он включил фонарь и подкурил сигару. — Нормальное время, пап, — отведя взгляд, тихо ответила она. — Всё хорошо. Иди спать. — Ты моя дочь, Шерри. Мы редко видимся, но я всегда могу понять когда всё совсем нехорошо. — Пап... Время уходит, — заламывая пальцы, проскулила она. — Уходит, пап... Понимаешь? Уходит... Затушив сигару, он спустился к ней и крепко обнял. Но легче не стало. — Кхм... На тебя больно смотреть, Шерри. И дело ведь не в смерти Кэла, верно? — Не в ней. Не в ней, пап. Я... Я... — захлёбываясь комом застрявших слёз, рвано бормотала она. — Я должна быть там, понимаешь. Просто... Я должна... Не знаю зачем мне это. Не знаю. — Шерри, — отец отстранился и как-то виновато посмотрел ей в глаза, — дело в Сэме? — Так ведь и самой умереть от этой невыносимой жуткой агонии можно. Но я должна быть там. Понимаешь, пап? Больше не сдерживая слёз, Шарлин крепче сжала руку отца. Так крепко, будто он сможет забрать всё отчаянье. Тяжело вздохнув, он тихо ответил: — Понимаю. Понимаю, моя девчушка. Ты такая мрачная. Вся твоя жизнь — точно траурная вуаль. Вдовья вуаль... Как бы я хотел исцелить тебя, склеить накрепко твою ободранную душу. Последние капли самообладания растворялись в сокрушительном «вдовья». И этот виноватый горестный тон отца... Шарлин была готова рухнуть навзничь и лежать на ледяной земле до конца времён, но взгляд снова упал на часы. Отдёрнув руку, она потёрла лицо холодными ладонями и потихоньку попятилась назад. — Пап... Я должна быть там к полудню. Попрощаться должна. Папочка, он уйдёт навсегда... Туда, откуда никогда не вернётся. Даже призраком... Понимаешь, пап? — Что мы можем сделать для тебя? — Присмотрите за Генри. Особенно в половину второго...***
13 ноября Батл-Крик, Мичиган Часы показывали без двадцати два. Чёртова метель без малейших предпосылок и, как следствие, задержка рейса лишили Шарлин последнего прощания с Сэмом. Она плелась к его дому, волоча в себе каторжный груз гнетущей утраты. Каждый шаг отдавал резкой болью в подреберье, фантомными лезвиями протыкал внутренности, то и дело подгоняя желчь к горлу. Шарлин ступала так, словно вся заметённая нежданным снегом почва была отравлена, будто под окаменевшими ногами бурлила серная кислота, норовящая обглодать не только тело. Эти бессонные сутки ожидания неизбежного сломали её окончательно. Но это ничто по сравнению с тем, что будет дальше. Ничто. Преодолев последние ступеньки, Шарлин на секунды замерла у двери и толкнула её: оказалось незаперто. В доме было тихо, только из гостиной слышались приглушённые всхлипы. — Миранда... — прошептала она и переступила порог. Но ни Миранды с кухонным ножом в руках, ни окровавленного мёртвого Сэма у окна не было. Шарлин непроизвольно дёрнулась и перевела взгляд на включенный телевизор, с экрана которого и всхлипывала женщина. — Не понял... Обернувшись, она увидела незнакомого мужчину с подносом, полным еды и напитков. — Ты ещё кто? — Я? — переспросила Шарлин, недоумённо уставившись на незнакомца. — Это ты кто такой? — Питер, — протянул он в ответ, косясь на неё как на чокнутую. — Конкретней, — процедила Шарлин. — Питер Дадли. Живу в доме напротив. Миранда у родителей в Бостоне, а Сэм вроде бы в Мадрид со своим этим профессором собрался. Часа два назад уехал в аэропорт: по идее успел до снегопада улететь. А я иногда присматриваю за домом, когда их нет. — Я кузина Винчестеров, — солгала Шарлин, не сводя глаз с Питера. — Проездом здесь. Решила сюрприз сделать. Да и дверь была незаперта. — Насчёт двери каюсь: забежал на пару минут, а тут как раз время новой серии «Отголосков» подошло, а у меня кабельное вырубили... — живо объяснялся Питер. Но Шарлин его больше не слышала: в ушах глухо зазвучал орган, а следом — мощный взрыв и крики людей. Предсмертные. Она несколько раз встряхнула головой, вернувшись в реальность, и машинально повернула голову к телевизору.Все пассажиры и экипаж рейса «Батл-Крик — Мадрид» погибли при взрыве самолёта на двенадцатой минуте полёта. Причины выясняются.
— Зачем? — сорвалось с губ Шарлин. — Зачем обманули? Её затрясло. В глазах потемнело, предвещая уход сознания, но чьи-то руки успели подхватить ватное тело. Шарлин резко открыла глаза от ледяной воды, плеснувшейся в лицо: сквозь мутную пелену она смогла разглядеть перепуганного Питера. Растерев мокрые потёки, она медленно поднялась, опираясь на него. — Ты из-за новостей, что ли? — Сэм... Не так, просто... Из года в год, понимаешь? — бессвязно бормотала она, зачем-то волочась к окну. — Не понимаю, но сам в шоке... Кому звонить-то?.. — он растеряно развёл руки и так и остался стоять посреди гостиной.***
Шарлин с трудом проглотила какое-то успокоительное и выплеснула недопитый чай в ближайший вазон. Сумасшедшая вьюга, обрушившаяся на нижний Мичиган, оборвала связь и электричество, поэтому битый час пришлось пялиться в окно и изредка пресекать попытки Питера хоть как-то утешить. — Ну и погодка. Вот тебе и средина ноября. С другой стороны, не южная духота и влажность. Эй, ты меня слышишь? Шарлин даже не обернулась, закрыв глаза. Мыслей больше не было. Никаких. Не было ни дрожи, ни отчаянья, ни дикого страха. Ничего. Абсолютно. Сейчас она сама была той Пустотой, в которую ушёл Сэм. Когда Питер наконец-то вышел из гостиной, Шарлин открыла глаза и оцепенела: сквозь снежные вихри показался силуэт Сэма. Она потёрла уставшие глаза, но он не исчез. Шарлин выбежала из дома так быстро, точно демон на последних словах экзорцизма. — Почему ты не ушёл? — рвано спросила она. — Почему остался? Где Билли? Где Смерть? Почему ты остался? — Шерри, ты окоченеешь, иди в дом. Я сейчас... — Почему ты остался? — смахивая противный снег с глаз, нервно повторила она. — Куда теперь? Вниз? Наверх же не возьмут... Они передумали? — Шарлин снова затрясло — то ли от холода, то ли от непонимания происходящего. — Дин... Бог мой... Дин натворил, да? Он вмешался, да? Наш бедный мальчик... Генри Джеймс... — Шерри, да что с тобой? Ты не в себе... Послышались чертыханья, и пару минут спустя во двор вошли Дин с Бэном. Шарлин крепче сцепила задубевшие руки и укоризненно процедила: — Почему он не ушёл, Дин? Что ты... — Воу-воу, Шерри, — выставив руки вперёд, прервал её Дин, — Сэм живой. Это настоящий Сэм. Всё в порядке. Не волнуйся. — Настоящий? — подозрительно переспросила она. — Да. Всё хорошо. Давай зайдём в дом, отогреемся и поговорим.***
Минут двадцать спустя Шарлин немного пришла в себя, накрепко убедившись, что Сэм и правда не призрак. А ещё через полчаса шерстяной плед и виски, настоятельно рекомендованный Дином для согрева, окончательно привели её в реальность. — Питера сбагрил. Парень неплохой, но слишком любопытный, — подытожил Сэм, усевшись на диван. — Никто ведь не выжил, — глядя на него, спокойно начала Шарлин. — В новостях передали, что никто не выжил. Самолёт взорвался. Питер сказал, что ты... — Ты о рейсе в Мадрид? Я собирался лететь к профессору Кроуну на конференцию, но за двадцать минут до вылета позвонили из льежского (1) центра: Миранду уже завтра ждут на лечение. Вот я и остался, чтобы собрать ей вещи и документы. Она ведь в Бостоне у родителей. — Сэм хотел присесть рядом, на подлокотник кресла, но, немного помявшись, всё же присел на диван. — Ты это предвидела, да? Взрыв самолёта? — Нет. Ничего не видела, Сэм. Просто Генри снятся дурные сны. Последняя фраза, конечно, была неуместной вкрай, но пережитое за последние недели, особенно за эти сутки, напрочь отрезало у неё умение правдоподобно лгать и уходить от нежелательных ответов. Благо, услышав о Генри Джеймсе, Сэм быстро переключился. — Насколько дурные? Его дар так проявляется? — Пока не разобралась до конца. Но сны явно непростые. — Хорошо. Тогда давай обсудим это, вместе попробуем разобраться. — Не стоит. Я справлюсь. — Снова что-то скрываешь? — укоризненно взглянув на Шарлин, с нажимом спросил Сэм. — Шерри? — Нечего скрывать, — переглянувшись с Дином и Бэном, солгала она. — Точно? — Точно, старик, — вмешался Дин. — Говорил же тебе: мы с Бэном устали от всех этих девчачьих обнимашек-поздравляшек во Флориде, вот и припёрли домой. А Шерри... — Дин запнулся, ведь очевидной и убедительной причины для её приезда сюда, естественно не было. — Мама просила, — уверено продолжил за него Бэн. — У миссис Тёрнер с соседней улицы, кажется, какая-то неясная болячка. Врачи ничего не находят, а она чахнет. Дело не совсем охотничье, а миссис Тёрнер помогает сиротскому приюту на отшибе. — Да. Так и есть. Я ехала в такси, услышала по радио про рейс, — выбравшись с кресла, она уверено продолжила легенду Бэна, — и вот я здесь. Это если коротко. — Ладно. Прости. Я сам немного взволнован. Давай отвезу тебя к миссис Тёрнер, заодно подстрахую. — Бэн отвезёт, — бросила Шарлин, надевая пальто. — Бэн? — Ну да. Тебе же Миранду собирать, — наиграно-участливо объяснила она. — Раз ты в порядке — я поеду тогда. Да и метель успокоилась почти. — И связь появилась, — добавил Сэм, услышав звук сообщения. Он вынул телефон из кармана и, озадачено потерев шею, объяснил: — Это из центра. Нужно перезвонить. Я сейчас. Как только он вышел из гостиной, Дин тут же тихо, но твёрдо спросил у Шарлин: — Что происходит? Что за хрень происходит? — Понятия не имею, Дин. Ничего не понимаю: пошло ли что-то не так или так и было задумано. В любом случае здесь и сейчас у меня нет ни малейших сил разобраться. Я лучше пойду. Бэн отвезёт меня в аэропорт — подожду там ближайший рейс, — вновь соврала Шарлин, прекрасно зная что будет делать дальше. — А ты присмотри за ним, хорошо? Кто знает, что за сбой произошёл в этой убогой вселенной. — С Сэмом не попрощаешься? — Нет: он снова начнёт задавать вопросы, а я совсем не готова на них отвечать. — Хорошо. Ты звони, если вдруг захочется выговориться, — неуклюже обняв её, тепло произнёс Дин. — И береги себя и Генри. — Как иначе, — улыбнулась Шарлин. — Если что-нибудь прояснится, сообщу. Пойдём, Бенджамин. Пока Сэм оживлённо разговаривал на кухне по телефону, они с Бэном тихонько вышли на улицу. Снега привалило прилично, до самых колен — погода явно сошла с ума. Бэн достал из багажника щётку и, нехотя расчищая лобовое стекло, серьёзно начал: — Дин без вопросов, без малейшего ворчания, сел в самолёт, Шерри. И просто молча пялился в иллюминатор до самого Мичигана. Даже музыку не включил. Не дёрнулся ни разу. Сроду не видел его таким. — Это тяжело до одичания, Бэнни, — разглядывая в руках горсть тающего снега, смиренно ответила Шарлин. — Даже если происходит не в первый раз. Даже если ты ведьма болотная или охотник. Даже если ты сам Дин Винчестер. Они связаны навеки. Их души накрепко сплетены этой уродливой вселенной и трусливым Богом. — Понимаю, конечно. Но видеть его таким больно. Про тебя вообще молчу. — Бросив щётку обратно в багажник, он завёл машину и открыл Шарлин дверь. — В аэропорт? — Нет. — В бар? — усмехнувшись, продолжил Бэн. — Отвези меня в лес у озера, — присев в машину, уверено попросила она. — В лес? — удивился Бэн. — Холодина же. И снега по уши. Скоро стемнеет. Не страшно? — Страшно будет, когда я не наберусь сил, Бэнни. Вот тогда наружу полезет вся чернота, которую я колдовством кое-как сдерживала внутри, чтобы моя эмпатия не убила меня ещё в день рождения. — Ну хорошо, — неуверенно согласился он, отъезжая от дома. — На связи хотя бы будь. — Не обещаю. Просто забери меня на рассвете. И Дину не проболтайся. — Лады, тётушка, — невесело улыбнулся Бэн и прибавил газу.***
19 ноября Вудсток, Вермонт — Она была одета как мы, — глядя в окно, вяло рассказывал заспанный Генри. — То есть, как в наше время. — Она тоже плакала под тем деревом? — Нет, мам. Они с мужчиной расставляли по дому какую-то видеоаппаратуру в том некрасивом доме. — Который ты нарисовал позавчера? — Да. А потом она надела маску, похожую на твой грим с Марди Гра и позвала остальных. — Остальных? — ещё больше удивилась Шарлин. — Я насчитал тринадцать. Но перед тем как надеть свои маски, их лица всё время менялись. Были и женщины, и мужчины. Шарлин обняла сына, мысленно отругав себя за то, что до сих пор так и не связала между собой предыдущие его сны. Седьмую ночь кряду — с двух ночи до половины пятого утра — ему снились весьма сумбурные обрывки, начало которых всегда было похожим: под каким-то большим деревом плакала женщина. На вторую ночь одна из таких женщин собирала свои слезинки в песочные часы. На третью — парень из далёкого прошлого прыгал с обрыва. Дальше был неоготический особняк на холме, нарисованный Генри так реалистично, что Шарлин без особого труда нашла оригинал в Массачусетсе и узнала его своеобразную историю. Пятым ему приснился сон о ссоре очередной плачущей со своим мужем. А вчера он и вовсе проснулся с криками: «Будьте вы все прокляты, несчастные! И на этой земле пусть никто не знает покоя! Пусть вечность станет наказанием!». Но сегодняшний сон Генри оказался насыщенней всех предыдущих. Если его дар и дальше будет развиваться так стремительно, беда постучит очень скоро. — А ещё, — совсем тоскливо произнёс он, вынырнув из объятий, — я видел пожар в Лоуренсе. Видел тот день, когда сгорела Мэри. — Генри, мой дорогой, мне так жаль, что это всё свалилось на тебя. Прости меня. Прости. Я попытаюсь всё исправить. — Сама? — недоверчиво протянул он. — Сама. Пока что сама. Утром отправлюсь в тот особняк, а дальше будет видно. — Может, пройдёт? — Не пройдёт, сынок. Если так долго не проходило, не пройдёт и потом. Видишь ли, таким как мы подобные сны сняться, чтобы их распутали, разобрались в их причине и починили... реальность, назовём это так. — Естественный ход вещей, получается? — Да, сынок. Эти сны, позже видения и подобное, будут приходить пока не расставим всё по своим местам. — Это опасно? — Иногда. В таких случаях и нужно просить помощь у охотников или других «таких как мы». Но ты не волнуйся, мой дорогой, я выясню что к чему и всё распутаю. — Вдруг я не справлюсь однажды? — с совсем недетской безнадёгой в голосе спросил Генри, ложась в кровать. — Вдруг однажды я не смогу или не успею понять свои сны? — Эмм... Я... Мы, мы с папой всегда будем рядом, сынок. Мы научим тебя жить в гармонии с даром и твоей колдовской кровью. — Обещаешь? — закрыв глаза, прошептал вымотанный Генри. — Обещаю, малыш. Обещаю.***
Часы показывали две минуты девятого утра. Шарлин доволокла чемодан к летней площадке, где её ждали родители и Генри. Присев перед ним на корточки, она крепко обняла его и немного виновато начала: — Сынок, я скоро вернусь. Посмотрю, что там за особняк с твоего рисунка и приеду домой. Думаю, к завтрашнему утру справлюсь. — Зачем тогда столько вещей? — Ну... на всякий случай, малыш. Вдруг с машиной что произойдёт и придётся ждать помощи в глуши. К тому же, до утра захочется поесть, а, судя по карте, до ближайшего магазина миль двадцать от холма. Вот и запаслась немного. — У меня плохое предчувствие, мамочка, — жалостливо прошептал Генри ей на ухо. — Останься дома. Пожалуйста. — Сынок, не волнуйся, я буду на связи. Если что-то пойдёт не так — тут же позову на помощь. А ты начинай готовить домашние украшения ко Дню благодарения. — Я всегда делал их с Кэлом... — Кхм... малыш, мне очень жаль. Я знаю, что ты за ним очень скучаешь. Но мы не вернём его — таковы правила. Мёртвое должно оставаться мёртвым. Навсегда. — Я помню, мам. — Дедушка будет приглядывать за твоим ночным сном. Но если вдруг возникнут вопросы, — Шарлин выпрямилась и посмотрела на отца, — обращайтесь к Винчестерам. Если что-то неотложное — к Полу Янгу. Ну а вдруг что-то вкрай дурное для здоровья, в плане потустороннего, — сразу Таре звоните. Незамедлительно. — Я люблю тебя, мамочка. — И я тебя, мой дорогой. Спасибо вам огромное. Вы меня очень выручаете. — Какие благодарности, Шерри, — обняв её, тепло ответила Блэр. — Генри наш внук. Да и ситуация отнюдь непростая. Мы всё понимаем. Ты береги себя, пожалуйста. — Я вернусь завтра, мам, — усмехнувшись, протянула Шарлин, — а ты словно хоронишь — привычка, мягко говоря, дурная. — И правда, Блэр, что за тон? — укоризненно отметил и Эдвард. — Идите внутрь — не мёрзните. Я сам проведу. Ещё раз обнявшись с Шарлин, Блэр и Генри нехотя пошли к дому. Когда они вошли внутрь, Шарлин с отцом вышли на дорожку и направились к машине. — Эти его сны... — после минутного молчания, тихо и как-то очень неуверенно, заговорил Эдвард. — Как нам быть? Я ведь только в двух словах знаю об этой... о тёмной стороне этого мира, Шерри. А мать и вовсе в полуслове... Как нам с ним себя вести после этих снов? — Как с обычным ребёнком, пап. Просто будьте с ним рядом. Хорошо? В его комнате я оставила заговорённые мешочки и кое-какие обереги — проследи, пожалуйста, что бы они там и оставались. Я разберусь со всеми этими «плакальщицами» и вернусь завтра: мне ведь ещё к приезду Тайлеров приготовиться надо. — Хорошо, — сдержано ответил он, подкурив сигарету. Шарлин второй раз в жизни видела отца таким растерянным и беспомощным. Таким же он был тридцать лет назад — когда она впервые рассказала о скорой смерти соседа напротив. Родители ещё долго пытались уберечь её детскую психику от правды, чем, конечно, сделали только хуже. Но Шарлин никогда за это не злилась, а когда у Генри стал проявляться дар, пообещала себе, что передаст ему все свои знания. Как и положено. Шарлин попрощалась с отцом и присела в машину. Проложив в навигаторе маршрут к Беркширским холмам, она бросила взгляд на пассажирское сиденье, где лежали её эскизы несчастных женщин из снов Генри. — Надеюсь, мне удастся вам помочь, и ваши слёзы скоро закончатся, дамы. Очень надеюсь.***
22 ноября Беркширские холмы, Массачусетс Добротный ноябрьский ветер пронизывал до костей. И неудивительно: холм возвышался почти на полмили. Массивные ветви голых деревьев вдоль аллеи словно переговаривались своим треском, вынуждая постоянно дёргаться и прислушиваться к темноте. Луна почти полностью терялась в черноте неба, так что приходилось идти буквально вслепую даже с мощным фонарём. Сэм замедлил шаг и прищурился, вглядываясь в острые черты смутно виднеющегося особняка. Так и не разглядев света, он занервничал ещё больше. Знал бы, что машина сломается на полпути и ему придётся тащиться сюда в самую ночь — обязательно позвал бы с собой Дина или Бэна. А лучше обоих. Добравшись наконец-то к дому вплотную, он с трудом отыскал парадный вход: территория вокруг была слишком неухоженной. Массивные железные двери были заперты, и Сэму пришлось разбить ближайшее окно, стекло в котором оказалось прочнее обычного. Забросив сумку внутрь, он влез в дом и бегло осмотрелся: это был холл. Вытащив довольно старый, но единственный доступный план особняка, он за несколько минут просмотрел его и направился к главной лестнице. Но как только ступил на довольно широкую и высокую ступеньку, откуда-то сверху послышалось удивлённое «Сэм?», а следом зажглись тусклые настенные светильники. — Шерри, — облегчённо выдохнул Сэм. — Ты в порядке. Спустившись к нему, Шарлин сильнее закуталась в объёмную шаль на плечах и обеспокоенно спросила: — Что ты делаешь здесь в такой поздний час? Что-то с Генри? — С ним всё хорошо. С тобой не было связи, вот Эдвард и позвонил мне. — Уф, папа... — закатив глаза, недовольно произнесла она. — Сказала же, что через сутки вернусь. Но суток и не прошло, а он уже паникует. — Суток? О чём ты, Шерри? Тебя нет третий день. — Да ладно, — протянула она, недоумённо уставившись на Сэма. — Я только вчера к полудню сюда добралась. А ты говоришь: третий день. Шарлин была слишком спокойна и говорила так обыденно, будто речь шла о совершенно повседневных вещах. И это настораживало Сэма больше, чем сам особняк и местность вокруг. — Я серьёзно, Шерри. Я был в Нью-Йорке вчера: возился с материалом для новой книги Кроуна. Твой отец позвонил мне около десяти утра. Сказал, что обещала вернуться позавчера к полудню, но так и не приехала, а связь пропала. Генри рассказал мне о своих снах — они, кстати, прекратились — и об этом особняке. Я бросил всё, собрал вещи и выехал сюда. Эдвард отправил мне всё, что ты успела найти об этом доме вместе с доработками Тайлеров. Оперативно сработали, кстати, хоть и завязали давно. Я бы приехал ещё вечером, но машина сломалась на полпути, а вокруг только лес и холмы — пришлось изгаляться. — Погоди-погоди, ты сказал «Тайлеры»? Но они должны были прилететь завтра, двадцать первого то есть. — Говорю же: ты здесь третьи сутки уже. Сэм вынул телефон из кармана и, разблокировав экран, показал ей. — Двадцать второе... — протянула Шарлин и сверилась со своим мобильным: — А на моём двадцатое до сих пор. Хм... Похоже, у меня и правда проблемы, — полушёпотом согласилась она, отдав оба телефона Сэму. — Числа разные, а время — минута в минуту. Что за ерунда такая? — Потерев затылок, он бросил телефоны в сумку и развернулся к лестнице: — Где твои вещи? — На втором этаже. — Пойдём. Я увезу тебя отсюда. — Но, Сэм, здесь явно что-то не так, раз время течёт по-другому, — тараторила Шарлин, едва успевая за ним по лестнице. — Оно же не просто так замедляется, верно? — Верно, — бросил Сэм, попутно осматривая обстановку дома. — Разве мы так всё и бросим? — Нет. Ты вернёшься домой к сыну, а я возьму Дина с Бэном и возможно кого-нибудь ещё. Вот с ними и будем разбираться тут. — А если сны Генри вернуться? Что если они прекратились только из-за моего отъезда? И зачем ехать за ними? — ещё больше возмущалась она, рукой указывая путь к комнате. — Можно просто спуститься с холма — до Сандисфилда миль двадцать всего лишь — и связаться с ними оттуда. Вернуться, не терять время и продолжить разбираться до их приезда. Остановившись у нужной двери, Шарлин скрестила руки на груди и выжидающе уставилась на Сэма. Но он сдаваться не собирался. — Здорово придумала, Шерри. Только вот, история этого дома насчитывает две сотни лет и десятки судеб. Запутанных судеб. Ты же сама собирала информацию. Послушай, — коснувшись её плеча, он всё же смягчил тон, — я разделяю твоё беспокойство из-за навязчивых снов Генри, но ты не хуже меня знаешь, что в делах огромных старых домов на отшибе нужен более тщательный подход. Тем более, когда речь идёт об искажении времени. — Ну... я больше с пространством работаю, конечно... — Шерри, — он нежно провёл ладонью по её щеке и участливо продолжил: — я знаю, что тебе нелегко. Вся эта наша ситуация спустя столько лет, смерть Кэла, дар Генри, наша ночь в Нью-Йорке... Я вижу, что ты никак себя не соберёшь, но ты должна доверять мне. Понимаешь? Я не сомневаюсь в твоих намерениях и способностях, но здесь и правда нужно притормозить. — Ты прав, разумеется, — тихо ответила она, войдя в комнату. — Вещи не разбирала, так что, надену пальто — и можем идти.***
К воротам они добрались без происшествий, за исключением противного ветра и густого тумана, сквозь который почти не рассеивался свет фонарей. — До рассвета немного осталось. А пока придётся ехать очень медленно. Поедешь за мной. — Но свет моих фар мощнее, — оглянувшись назад, отметила Шарлин. — Но у меня больше опыта. Так что не спорь. Пойдём. — Ну пойдём. — Ещё несколько раз обернувшись в сторону особняка, она насветила на свои часы и зачем-то озвучила: — 4:30. Сэм крепче сжал её руку, и они шагнули за ворота.