***
Сэм уже и не помнил, когда в последний раз так сильно волновался. Наверное, и вовсе никогда. Казалось, будто сама душа трепетала внутри в предвкушении чего-то несокрушимого, долгожданного и сбывшегося. Сумеречное небо торопливо темнело, приближая тот самый сакральный момент. Ещё пару мгновений — и он увидит свою роскошную, неповторимую женщину, накрепко вошедшую в его беспросветную охотничью жизнь. Чарующие виолончели заиграли «Пассажжио» (1), а следом буквально всё вокруг засияло сотнями подвесных огней и фонарей — на пороге наконец-то показалась Шарлин. Немного осмотревшись, она улыбнулась и, поправив накидку невероятного винного оттенка, грациозно направилась к плетёной арке, где её с непомерным восхищением и ждал Сэм. Он невольно вспомнил ту неожиданную встречу в Нью-Йорке и тот первый рассвет на мосту Уильямсбурга. Рассвет, с которого началась их непростая история. История отчаянной любви мужчины и женщины, никогда не обещанных друг другу Небесами. Сэм с упоением наблюдал за приближающейся Шарлин, и время будто замедлилось. В памяти, точно слайд-шоу, всплывали самые красочные, нежные и пламенные моменты за последнее десятилетие — целую вечность для таких как они...***
Шарлин остановилась и, застенчиво улыбнувшись, встала в двух шагах напротив Сэма. Он улыбнулся в ответ и, взяв её за руку, тихо произнёс: — Ты... ты настолько красива, Шерри... Сегодня ты, словно соткана из всей той нежности, которую безвозвратно подарила мне. Она лишь кивнула в ответ, чтобы не разрыдаться. Благо, Грэгори Кростон из мэрии наконец-то начал церемонию. Но уже пару минут спустя Шарлин остановила его: — Прошу прощения, Грэг. Могу я взять слово? Тот перевёл взгляд на Сэма и растеряно ответил: — Разумеется. — Отлично. Шарлин сняла со стойки микрофон и поспешила успокоить заметно разволновавшихся гостей. — Благодарю за понимание. Кхм. Вас так много. И это несомненно здорово. Кхм. Просите, я немного волнуюсь. Даже выпитый с Дином ром не очень-то и помог. Засмеялись все, кроме Эдварда. Шарлин поморщила нос и наиграно-виновато обратилась к нему: — Извини, пап. Мне по статусу положено — жрица Вуду как-никак. Ну да ладно. Многие из вас знакомы друг с другом давно, кто-то заочно, кто-то видится сегодня впервые. Все вы разные: шерифы, инженеры, художники, охотники, жрицы Вуду и даже ведьмы. — Она улыбнулась Ровене и перевела взгляд на родителей и семью Шарлотты: — Кто-то — близкий по крови, кто-то — по духу. Хотя, давно уже известно, что семья не заканчивается на крови. И все вы тому подтверждение. Безоговорочное. Шарлин на мгновенье закрыла глаза и попыталась сдержаться, но слёзы всё же выступили. — Ох, как это нелегко-то, оказывается... Кхм. В общем, я хотела сказать спасибо всем вам вместе, и каждому по отдельности. Спасибо за поддержку, наставления, поучения, смех и лёгкость. Я благодарна всем вам за то, что прошли этот долгий, порой каторжный путь к воссоединению вместе с нами. Я безгранично благодарна каждому из вас за то, что подставляли свои надёжные плечи, заслоняли крепкими спинами и подавали руку, когда мы с Сэмом падали от бессилия и тонули в темноте. Спаси... Шарлин запнулась, когда позади всех гостей, сидящих на скамьях, совершенно неожиданно появились блёклые призраки Урсулы, Генри Винчестера, Бобби, Мэри и Джона. Едва заметно кивнув им, она ещё пару минут собиралась с мыслями и продолжила, лишь когда те так же внезапно исчезли: — Спасибо и тем, кого с нами уже нет. Она вытерла слёзы и подошла к Дину, стоящему немного позади Сэма. — Не в обиду всем остальным, конечно, но... Среди вас есть один очень особенный для меня человек. Дин заволновался. В его глазах прочиталось смущённое «давай без этого», но Шарлин лишь усмехнулась и тихо продолжила: — Дин, мой дорогой друг... Словами не передать, насколько я благодарна тебе за твоё доброе, храброе сердце и Сэма Винчестера. Спасибо и за то, что дважды дал мне шанс, так и не спустив курок в самые мерзкие и запутанные для меня моменты. Дин неуклюже обнял её, и она вернулась к Сэму, который уже взял микрофон. Грэгори подал им кольца, и он, ещё немного потоптавшись на месте, размеренно начал: — Я не так многословен, как Шерри, но присоединяюсь ко всем словам благодарности в ваш адрес. Красиво говорить тоже не умею. Порой и вовсе, как любит выражаться Дин, словно телёнок. — Он усмехнулся и наконец-то посмотрел в глаза Шарлин. — Да и поводов особых раньше и не было. До тех пор, пока однажды в Рочестере я не встретил одну хрупкую, надменную, как тогда казалось, женщину. Я разглядывал книги на стеллажах и жуткие картины Бексиньского в её библиотеке и думал о том, что наверняка она очень интересный собеседник. А потом она назвала меня невежей. Гости засмеялись вслед за Сэмом, а Шарлин будто заново прожила тот неловкий момент. — В тот вечер эта невероятная женщина с красивыми глазами незаметно вошла в мою жизнь и просочилась в самое сердце, открыв мне, несчастному охотнику с разбитой судьбой, целый мир. Я увидел столько чудесных граней этой жизни, что поверил, искренне поверил в шанс. Шанс быть счастливым. Всё так же выполнять свою нелёгкую работу и при этом проживать такие... такие восхитительные настоящие моменты, когда душа наполняется и успокаивается. С тобой, моя милая, я увидел мир и в других оттенках: пёстрых, светлых, пламенных и мрачных. Но самое ценное... Он потёр ладонями краснеющие глаза и, одев на её безымянный обручальное кольцо, обернулся к малышу Генри, сидевшему на почётном месте возле шаферов. — Самое ценное, что я узнал, пусть и спустя шесть лет... Кхм-кхм... Но ты ведь пыталась и раньше... В общем, самое ценное — на что никогда и не рассчитывал с нашей-то работой — это быть отцом. Генри, малыш... — Я тоже люблю тебя, папочка! И маму люблю! — радостно перебил его Генри Джеймс, вскочив со скамьи. Сэм подхватил его на руки и, крепко обняв, отнёс обратно к Дину и Бэну. Вернувшись, он уже не брал микрофон и, глядя Шарлин в глаза, нежным полушёпотом произнёс: — Я неистово, до одури, до одичания и боли в подреберье люблю тебя... Шарлин прикрыла губы ладонью, но слезам, разумеется, это не помешало. Одев кольцо на безымянный Сэма, она, так и всхлипывая, тихо ответила: — Сэм, мой дорогой Сэм Винчестер — моя жизнь, моё сердце, моя душа, моё проклятье и спасение в этой уродливой Вселенной чёртовых правил... Я обещаю любить тебя до конца времён. И даже после... Я обещаю любить тебя вопреки всему, что уготовили нам дальше опостылевшие мойры... Я обещаю до конца своих дней выращивать эти чёртовы английские розы, за столько лет исколовшие не только руки, но и сердце... Чувственная «История любви» (2) зазвучала бархатным унисоном виолончели и рояля. Под бурные возгласы радостных гостей, Грэгори объявил Сэма и Шарлин четой Винчестер. Они невесомо коснулись губами и улыбнулись, не отводя взгляды. — Добро пожаловать в нашу бесконечность, мой дорогой. — Добро пожаловать, моя хорошая. Добро пожаловать. Они прижались друг к другу, и воздух, как по волшебству, наполнился таким долгожданным и выстраданным ароматом апельсинов — ароматом счастья.