Тёмный Доминион

Отдалённый раскатистый гром тяжким тягучим рокотом пронёсся над землёй и проник в спальную комнату. Стёкла в маленьких окошках задрожали. Гроза! Бьянка тель’Вир моментально проснулась и вскочила с постели. Гроза, встрепенулась она: лето ещё не наступило, а южные ветра уже успели собрать первую грозу. Никакая непогода не посмеет испортить сегодняшний день — важный день. Прогнав от себя последние остатки сна, Бьянка поспешно умылась и привела себя в порядок. На сундуке, стоявшем в изголовье кровати, она заметила аккуратно сложенную одежду, перевязанную красивой алой лентой. Бьянка радостно улыбнулась, она знала: это подарок от её матушки на её совершеннолетие, и на важный день в жизни каждой юной девушки из Общины — Церемония Наставлений. Бережно взяв подарок, Бьянка аккуратно развязала алую ленту. Прислушалась, затаив дыхание — не прогремит ли гром ещё раз, но пока что всё было тихо. Развернув подарок, девушка не смогла скрыть своей радостной улыбки. Платье оказалось великолепным. Бьянка давно мечтала избавиться от надоевшего ей зелёного платья, наконец, ей исполнилось шестнадцать лет и она получило право носить платья синего или голубого цветов, какие дозволяются только взрослым. Доставшееся ей платье было небесно-голубого цвета. Не желая терять время даром, Бьянка тут же примерила его. Подарок пришёлся девушке в самую пору. Оно и не удивительно ведь её матушка настоящая мастерица в рукоделии. В этом наряде Бьянка предстанет пред Советом Мудрых, где её будут даны наставления. Но прежде она должна была удостовериться, как на ней сидит новое платье, а для этого необходимо спуститься на первый этаж к единственному в доме зеркалу. Выйдя из своей комнаты, даже не комнаты, а так — комнатушки, вмещающей в себя кровать, сундук для малого количества одежды, парой крючков на которых весели шерстяные накидки на случай холодов и полкой с громоздящимися на ней потёртыми книгами. Эти книги были настоящим сокровищем для Бьянки. Среди всех жителей Общины только у Старейшин и Мудрых было больше книг, чем у неё. Быстро сбежав по лестнице на первый этаж, Бьянка очутилась в длинном коридоре. Справа был проход в общий зал дома, по совместительству кухню и столовую, с лева дверь, ведущая к домовой пристройке, где хранились разные инструменты, и располагалась мастерская отца Бьянки. В конце этого коридора возле маленького окошка висело единственное в доме зеркало, спрятанное за шторкой. Не слишком большое, но достаточное, чтобы при желании можно было себя разглядеть. Зеркало было вставлено в изящную бронзовую рамку красивой витиеватой формы, пожалуй, слишком красивой для Общины, где в первую очередь ценят скромность и простоту. Это зеркало являлось настоящей реликвией семьи тель’Виров. Много лет назад прапрадед Бьянки по отцовской линии привёз его откуда-то издалека. В детстве Бьянка ломала голову над вопросом, почему и зачем её прапрадед покидал Общину, ведь каждому известно, что общину покидают в трёх случаях: чтобы стать Дозорным и стеречь границу на севере, отправится в Дар или быть изгнанным за тяжкую провинность. Последнее не случалось уже несколько поколений. Община жила в мире и согласии. Так по какой причине прапрадед покидал Общину, Бьянка так и не узнала. Отец не торопился отвечать на её вопросы. К зеркалу Бьянка подходила с опаской и нерешительностью. Ей не нравились зеркала, но вовсе не потому, что она строго придерживалась строгих правил Общины: не выделяться среди других жителей и не поддаваться тщеславию, а что как не зеркало является символом тщеславия, а потому что ей не нравилось собственное отражение. В семье тель’Виров все от рождения были черноволосыми, а от работы в поле и на свежем воздухе кожа становилась смуглой. То же самое можно было сказать о каждом жителе Общины — темноволосы и смуглы. Но не Бьянка. В зеркале отражалась непохожая на своих родных шестнадцатилетняя девушка. Совершенно белая. Белыми были её густые волос, брови и пушистые ресницы; белой как молоко была её кожа. Её большие глаза были цвета фиалки, а не карими как у родителей. От матери же Бьянке досталось треугольное личико и чуть вздёрнутый нос. Хрупкая, гибкая как ивовый прутик девушка ещё с малых лет поняла, насколько она не похожа на других детей в Общине. С тех пор она всегда чувствовала себя чужой, и зеркало услужливо напоминало ей об этом всякий раз, когда Бьянка смотрелась в него. Она состроила недовольную гримасу, показала своему отражению язык и задёрнула шторку. Печально вздохнул. Она пришла взглянуть на то, как на ней сидит платье и позабыла. Бьянка укорила себя за мысли, промелькнувшие у неё в голове. Где это видано, чтобы волосы за одну ночь становились чёрными, такими же нормальными, как и у членов её семьи? Подобное могло произойти только в Старые времена, когда согласно сохранившимся воспоминанием, книгам и преданием, люд могли по желанию менять цвет своих волос и даже цвет глаз! То были времен великих чудес, открытий и свершений; Золотая Эра людей, Эпоха Света. Но в то же время, не смотря на своё величие люди, позабыли разницу между знанием и мудростью. Чрезмерное знание подтолкнуло людей к гордыне и тщеславию и Небеса разгневались. На головы гордецов обрушились неисчислимые бедствия и ужасы, так наступило ужасное Время Хаоса. Так учили Старейшины Общины, об этом знал каждый её житель. С малых лет детям рассказывают о Великих Бедах, о том, что нельзя большего, чем дают Небеса. Люди прошлого поддались гордые, тщеславию и жадности чем заслужили своё наказание. Жители Общины вертя, то только скромные кроткие и смиренные заслужат расположения Небес. В детстве Бьянка отчаянно желал стать как все, и боялась, что её тайное и страстное желание разгневает Небеса и накличет Беды на всю семью тель’Виров. Иногда ей казалась, что она сама одна из бед, посланная испытывать семью. К удивлению Бьянки дома никого не оказалось. Отец Бьянки ушел рано. В преддверии Дня Весны он всегда отправлялся на встречу со Старейшинами. Сегодня мужчины будут решать важные вопросы, связанные с Общиной. Последнее время отец частенько жаловался, что в его мастерской не хватает толковых помощников. Отца Бьянки звали Лоренс тель’Вир и он был плотником, а плотники, особенно такие умелые как Лоренс тель’Вир, высоко ценятся в Общине, где почти все постройки сделаны из дерева. После зимы многое нуждается в ремонте. Хотя отец Бьянки не был единственным мастером по дереву — так в Общине называли плотников, но по праву считался самым лучшим из всех. Будучи ещё маленькой, Бьянка любила бывать в отцовской мастерской. Ей нравился запах дерева, её восхищали разные инструменты, а ещё ей нравилось наблюдать, как работает е отец, как он превращает доски или брус в мебель, окна, ставни или двери. Однажды он вырезал из куска дерева сказочную лошадку с птичьими крыльями. Увидев такое чудо, маленькая Бьянка уверовала, что её отец настоящий волшебник, какие жили еще в Эпоху Света. Со временем она поняла, что никакого волшебства в работе её отца нет, но его мастерством она восхищается до сих пор. Семья тель’Виров из поколения в поколение занималась работой с деревом. Лорен тель’Вир унаследовал мастерскую от своего отца, и должен был предать её своему старшему сыну. Старший брат Бьянки — Альбер унаследовал отцовский талант и был более чем достоин, занять место отца и стать мастером по древу. Но случилась непредвиденное. Альберт изготовил новые ставни для дома. Он трудился день и ночь, вкладывая душу и весь свой талант в сою работу. Новые ставни должны были стать его подарком отцу и доказательство его мастерства в резьбе по дереву. Так полагал Альберт. В результате ставни получились изумительными, с тонкой резьбой изображающей цветы, деревья и молодые побеги, все это было дополнено витиеватым орнаментом. Но Совет Старейшин посчитал такие ставни недопустимыми. Слишком красивые и уникальные они получились. Не положено жителям общины выделяться и нарушать заповедь скромности. Альберту поручили уничтожить их, как знак отказа от тщеславных помыслов. Отец лично вынес ставни во двор, разместил на колоде и вручил в руки сына топор. Таким образом, Старейшины напоминали из-за чего закончился Золотой Век людей и наступило Время Хаоса. Спустя месяц в Общину прибыли вербовщики из Дозора. Альберт присоединился к ним. Никто в семье не мог понять, почему он так поступил. Никто кроме Бьянки, ведь она была рядом с братом, когда тот трудился не покладая рук над своей работой, и даже помогала ему в меру своих сил и способностей. Она видела, сколько труда и любви он вложил в изготовление ставень и потому не смог смириться с тем, что ему же и пришлось расколоть их. Уход Альберта из семьи был тяжело воспринят, ка Бьянкой так и матушкой, отец затаил на сына обиду, а младшие братья Элая, Стефан и малышка Неле были еще маленькими и не понимали что происходит. Матушку Бьянки звали Агата тель’Вир и как большинство женщин в общине, она занималась рукоделием. Она всегда отличалась добрым нравом, именно она позволила Бьянке поспать подольше. В этот день она собиралась посетить своих сестёр, а заодно подготовиться к намечавшейся большой стирке — традиционному занятию, проводимому в Общине в преддверии Дня Весны. Младших братьев и сестры так же не было и, Бьянка решила, что они либо отправились в гости с матушкой, либо умчались играть с соседской ребятнёй, покуда родителей нет дома. Прежде чем выйти на улицу Бьнка надела чепец и тщательно убрала под него свои белые волосы. Выйдя на порог, девушка зажмурилась от яркого солнца. Утро выдалось тёплым и безоблачным. Только далеко на востоке темнела угрожающая чёрная туча, но она была очень далеко на самом горизонте. Должно быть, отдалённый раскат грома донёсся из этой тучи. Дом семьи тель’Виров располагался на юго-западе селения Общины. В основном в селении жили ремесленники и мастеровые, в то время как остальные члены общины проживали в округе на фермах. Дом семьи тель’Вир был большим двухэтажным строением, сложенным из могучих брёвен, покоящихся на высоком каменном фундаменте из таких огромных блоков, и казалось, будто человеку не под силу сдвинуть такие громады. В округе не было никаких каменоломен, где можно добыть такие камни. Считалось, эти каменные блоки были вытесаны и доставлены откуда-то издалека. У многих в Общине были похожие дома, построенные в давние времена и на века. С толстыми стенами, узкими окнами, похожими на бойницы. Поговаривали, будто подобные дома строились первыми поселенцами, основавшими Общину из страха перед ужасом времен Великих Бед, что таится далеко на севере за Запустеньем в землях, которые в общине именовали Мглистыми, а в преданиях их называли Потерянными. О тех далеких местах говорили только шёпотом да пересказывали страшные истории об обитающих где-то там ужасных тварях. Так же рассказывали, будто дозорные сторожат порубежье, границу с Запустеньем, от тех самых тварей из преданий. Шёпотом говорили неспроста, за подобные разговоры Старейшины или Мудрые могли строго наказать. Бьянке было интересно узнать, правдивы ли эти истории, но Альберт, иногда возвращавшийся, чтобы навестить семью, всегда упорно отмалчивался. Община, где проживала Бьянка, расположилась среди живописных зеленых холмов с бесчисленными ручьями и родниками, бьющими из земли, а так же маленьких речушек. Трава в этой местности не испытывала недостатка влаги и до самых снегов оставалась сочной и злёной. Фермеры выпасали овец и коров. Здесь же росли яблоневые сады, из чьих плодов изготовляли сидр. Зимы в этих краях были обильными на снег и мороз, но короткими, не более пары месяцев из-за чего у фермеров было вдоволь времени заниматься хозяйством. Излишки с ферм отправлялись к Дозорным, а те в свою очередь присылали различно материалы, которые в общине и в окрестностях не сыскать — стекло, железо и уголь, а так же соль. На север от Общины начиналось Запустенье, голая неплодная земля, отгороженная от плодородных холмов и лугов низкой горной грядой, на востоке в ясную погоду можно было разглядеть далёкие снежные вершины Злозубых гор. На востоке рос непроходимый лес, а к югу начиналась обширная равнина, постепенно переходящая в вырастающие из земли каменные хребты. Местность казалась, отрезана от мира. Бьянке знала, что её община носит название Зелёный луг, и поблизости есть ещё одиннадцать подобных общин. Старейшины иногда проводят обмены товарами между общинами, но места обмена находятся за пределами селения и туда допускаются только выбранные представители. Так что девушка за свою жизнь не видела чужаков, кроме нескольких Дозорных. А где-то на юге располагались сказочные поселения — таинственные города-крепости, составляющие загадочный Доминион. По слухам, ещё более тихим, чем слухи о тварях на севере, Доминион — осколок цивилизации из Старого мира, но это не более чем слухи. Но на севере, ни каких поселений не было, кроме застав Дозора. Когда дед Бьянки был ещё жив, рассказывал историю, запомнившую еще в детстве. Будто бы на том месте, где сейчас располагалась Община стояла крепость, а там где сейчас находится Запустенье, обитали люди, и было множество поселений. Но те времена давно прошли и кроме редких патрулей Дозорных никаких людей в тех краях не осталось. Мглистые земли, твари, дозор, Запустенье, таинственный Доминион — всё это занимало мысли Бьянки. Но сейчас она не могла позволить себе тратить время на мечтания. По правилам Общины в этот день она должна предстать перед Советом Мудрых. Времени ещё было предостаточно, но девушка не хотела прийти раньше. Так, на всякий случай. Бьянка закрыла за собой дверь, но запирать не стала. В Общине двери запирались только на ночь, да и то по старинному поверью. Ей предстояло пройти через всё селение, чтобы добраться до Дома Мудрых. В преддверии Дня Весны Община оживала. В обычные дни жители были заняты своими повседневными делами, но сегодня строгие нравы немного смягчатся. На улице появилось много жителей, и все они были заняты приготовлениями к празднику. Именно в такие дни становится понятен размер Общины. На праздник прибывали даже семьи из дальних ферм. Посреди оживлённой улицы Бьянка чувствовала себя неуютно. Ей казалось, что многие взгляды обращены на неё и люди смотрят с осуждением. Она постаралась выбрать более безлюдную дорогу, но внезапно кто-то загородил ей путь. На улице Бьянка старалась смотреть себе под ноги, так проще проявлять смирение и избегать кислых взглядов в её сторону, поэтому увидела лишь пару сапог. Пробормотав извинения, и всё так же, не поднимая взгляда, девушка шагнула в сторону, уступая дорогу, но человек в сапогах так же отшагнул в сторону, снова загораживая ей дорогу. — Не уж-то не признала меня, Снежинка? — раздался весёлый чуть насмешливый голос, принадлежавший молодому восемнадцатилетнему юноше, и очень знакомый. — Альберт! — воскликнула и отступила на шаг назад, чтобы лучше рассмотреть своего старшего брата. Они не виделись с наступления зимы, и за это время он возмужал еще сильнее. Альберт служил в Дозоре и потому его носил отличную от жителей Общины одежду. На нём красовалась длинная стеганая кожаная куртка темно-бордового цвета, усиленная металлическими заклёпками на плечах и предплечьях. На поясе у него висел меч. Самый настоящий меч в полированных ножнах, обтянутые черной тесьмой для защиты дерева. Рукоять меча была длинно для хвата двумя руками, а защитная горда маленькой и овальной формы. Даже находясь в ножнах меч, казался тонким, чуть изогнутым и от того хрупким, но Бьянка не сомневалась: Дозорные не стали бы пользоваться ненадёжным оружием.  — Так сильно изменился за зиму, что родная сестра не может сразу узнать? — рассмеялся Альберт, широко улыбаясь от радости. — Иди-ка сюда, сестрёнка, — добавил он и заключил Бьянку в свои объятья. Спешащие мимо по своим делам жители Общины смотрели на них неодобрительно и даже осуждающе. Публичная демонстрация чувств не приветствовалась и считалась признаком неподобающего поведения и нарушения устоев. Даже замужние пары старались вести себя скромно и не демонстрировать излишних чувств. Встретить гуляющую за руку парочку в Общине было практически невозможно, и если семейной паре такое поведение могло сойти с рук, то для неженатых всё могло закончиться общественным порицанием. Но Альберт теперь служил в Дозоре, а дозорные не связаны обычаями и традициями Общины. Бьянка с трудом высвободилась из его медвежьих объятий. — Ты надолго к нам? — спросила она. — Всего на пару дней, до конца празднования весны. — А родители, они знают, что ты приехал? — это был щепетильный вопрос. Альберт не ладил с отцом. — Матушка в курсе, я с ней уже повидался. Она сейчас у ручья с малышкой Неле и со своими товарками. Не столько занят стиркой, сколько обсуждают грядущий День Весны и Церемонию Наставлений. Элая и Стефан носятся с вдоль ручья. — А что отец? — осторожно спросила Бьянка. — Отец сейчас у Старейшин, меня к нему не пустили. На дверях стоял этот боров — Харгстен, ты знаешь: любит он всем наставления раздавать о скромности и смирении. Вот и меня не обделил своим вниманием, но сдаётся мне, чтобы так отъесться как он одних только смирения и кротости недостаточно! — хохотнул Альберт. — В общем, сказал мне — мол, я из общины сбежал, променял скромность на одежды Дозорного, а смирение на грязное оружие, то нечего мне возле дома почтенных старейшин отираться. Так что я поспешил найти тебя. В конце концов, церемония Наставлений бывает лишь раз в жизни и я не мог не повидаться с тобой! Бьянка смущено улыбнулась — Альберт иногда говорит всё что думает. Но тут её внимание привлёк маленький треугольный значок, закреплённый на воротнике куртки дозорного. Во время прошлого приезда Альберта никаких значков у него не было. — Что это? — спросила девушка, указывая на значок. Лицо старшего брата расплылось в довольной улыбке. — Я так и знал, что заметишь! Этот знак означает, что я теперь десятник — это такое звание в Дозоре. И зная какая ты любопытная скажу сразу: маленький он для того чтобы не был заметен издалека. Сделан он из латуни и специально и не отполирован специально. В дозоре говорят: блестят только клинки! — А почему не должно блестеть, это такое правило, как и в Общине, чтобы не выделяться среди окружающих и не поддаваться тщеславию? — Нет, — усмехнулся Альберт, — не из-за тщеславия. Понимаешь, в Дозоре почти всё делается только из практических соображений. Если нашивки и значки будут блестеть, то сразу привлекут внимание к командирам. Рядовым и дозорным и так прекрасно известно кто ими командует, а остальным знать не положено. Всё, что касалось Дозора, вызывало у Бьянки жгучий интерес. Дозорные были не только загадочными хранителями порубежья, но и обладали чудесными устройствами, а так же доспехами, неведомо как изготовленными, лёгкими и в то же время невероятно прочными. Сталь, из которой изготовляли оружие, сохраняла остроту заточки долгое время и, казалось, что никогда не тупится. Ещё у дозора имелись пугающие приспособления, способные стрелять свинцовыми шариками или выплевывать огонь. Альберт подробно рассказывал Бьянке о таких вещах. Но были у дозора и другие чудесные устройства, вполне мирные. К примеру, приспособление позволяющее смотреть далеко — подзорная труба, как назвал её Альберт, или карманные извлекали огня — один щелчок и сразу загорается огонёк на встроенном в приспособление фитильке. Подзорную трубу и кремневую зажигалку Альберт как-то демонстрировал своей сестре, а от мысли, что где-то существуют ещё более диковинные вещи, у девушки кружилась голова. К огромному сожалению Бьянки в Общине мало кто разделял её интерес к разного рода новшествам и чудесным устройствам. Особенно консервативны были Старейшины и Мудрые. Бьянка знала: много лет назад эмиссары в обмен на Дар предоставили Общине новые повозки на рессорах. Повозки простояли в амбаре под замком почти год, пока старейшины совещались и пытались решить — соответствуют ли новые повозки устоям и традициям Общины или нет. Нет ли в рессорной системе вызова смирению и кротости и не вызовет ли их использование гнев Небес. В результате было решено предать новые повозки Дозору вместо обещанных им рекрутов. — Расскажи ещё о чудесах Дозора! — попросила Бьянка. — Я хочу ещё раз услышать о самодвижущемся подъёмнике на вершину башни и об устройствах передающих голос человека на расстояние! Воображение рисовало в голове Бьянки удивительные картины неведомой и таинственной Башни Дозора. — Рад, что ты не растратила своё любопытство. Никого из моих старых приятелей не интересует, как обстоят дела в Дозоре или какие у нас чудеса и приспособления. Их больше интересует, как меня ещё молния до сих пор не поразила, раз я оставил праведный путь их обожаемой кротости и скромности. — Но в общине же ничего нет, никаких чудес! — Да разве это чудеса! — отмахнулся Альберт. — Стоит только узнать, что все эти устройства изготавливают люди с юга, так вся их чудесность мгновенно исчезает. Особенно у подзорных тру. Когда я впервые увидел её, штуку чуть из сапог не выпрыгнул, но говорю тебе постой на вершине дозорной башни с этой штуковиной в руках, да еще и зимой, то возненавидишь! То ещё удовольствие часами наблюдать через окуляр безжизненные пустыри. — Люди с юга! — воскликнула Бьянка. — Значит на юге есть общины, где живут такие искусные мастера? — оживилась Бьянка, тут же смокла: обо всём что находится за Костяным хребтом на юге в Общине под запретом, как и болтовня о Доминионе. Альберт так же считал, что эта тема не подлежит обсуждению. Он быстро перевёл разговор на другую тему, прекрасно зная, что его сестру эта история заинтересует или, быть может, ему хотелось поделиться этой историей хоть с кем-нибудь. — Несколько ночей назад я стоял в ближнем дозоре, — начал он свою историю. — Так у нас на службе называют ночной караул у башни. — Альберт понизил голос и огляделся, удостоверившись, что поблизости нет никого, кто мог бы их услышать и продолжил. — Так вот, я как раз завершал обход по внешней стене, она опоясывает Башню, потому то дозор и называют ближним. Было уже за полночь, как вдруг я увидел огни, приближающиеся со стороны пустоши, а затем услышал стук копыт и тут из темноты появились всадники — три десятка и все в чёрном. Я их сразу узнал. Среди дозорных они известны как Вороной Отряд, а возглавлял их сам Чёрный Барон! Фиалковые глаза Бьянки расширились от изумления. Альберт знал, как отвлечь сестру от разговора о южных поселениях. — Чёрный барон! — не сдержавшись, воскликнула Бьянка. — Тот самый из историй? Тот самый Чёрный барон из чёрного замка! Он настоящий? Барон! И замок! — Насчёт замка я не уверен, но уверяю тебя, Барон самый что ни на есть настоящий! — Какой он — Чёрный Барон? Альберт ненадолго задумался, подбирая слова. — Трудно сказать. Была ночь, а от фонарей свет такой, что разобрать, где тень, а где человек непросто. Я стоял на сене и смотрел сверху, вниз не спускался. Скажу только, что на нём были доспехи, шлем напоминающий птичью голову, а из-за плеча торчала рукоять огромного меча. Сотник как Барона увидал, едва чувств не лишился. Бьянка не верила своим ушам. В общине Чёрного Барона считали всего лишь сказкой. Якобы есть такой человек, который фактически является правителем всех окрестных земель и всех расположенных на ней общин. Но вот уже несколько десятилетий Чёрный Барон не ни появился в Общине, ни где-то поблизости. Многие начали считать его не более чем простым вымыслом доживающее своё стариков. Как барон может управлять Общиной, думали они, если Общиной управляет Совет Старейшин и Мудрых? — А для чего Барон посещал Башню? — спросила Бьянка. — Он ещё в башне, может он посетит Общину в День Весны? На миг девушка представила, какой переполох подниматься вздумай Барон посетить Общину, и только она одна сохранит спокойствие. Тогда быть может, Барон обратит на неё внимание и как-нибудь вознаградит. Но Альберт развеял её мечты: — Барон покинул Башню той же ночью. Сначала переговорил с Сотником, а после во главе отряда ушёл на восток вдоль рубежа. В Общину он точно не заглянет. — Вот как, — расстроилась Бьянка. — А то там на востоке? Ведь, как всем известно, там ничего нет, никаких поселений до самых гор. Или всё-таки есть? Прежде чем ответить Альберт огляделся. Поблизости никого не было. Затем склонился к сестре и зашептал. — Это только моё предположение, но… помнишь, дед нам рассказывал, будто давно на севере до самых Мглистых земель располагались людские поселения? — Бьянка кивнула и Альбеть продолжил. — Так вот, я слышал, что поговаривают, будто едва сошёл снег, как отряд Барона застил в Запустенье. Туда же отправлялись отряды егерей, а ещё объявили о скором новом наборе рекрутов. — И что это может означать? — Когда-то люди населяли область, теперь именуемую Запустеньем, так? Я думаю, Барон готовит рейд вглубь Запустения, чтобы сдвинуть границу на север! — глаза Альберта оживлённо блеснули. — Сотню лет граница оставалась неизменна, и вот Чёрный Барон решился действовать. От слов брата у Бьянки голова шла кругом. Она никогда не покидала территорию Общины и даже не представляла о чём говорит её брат. Сегодня она встретиться с Мудрыми и те дадут ей наставления для взрослой жизни, но дальнейшая судьба девушки уже решена. Весь остаток жизни она проведёт в Общине, при этом навсегда оставшись белой вороной. От понимания своей безысходности Бьянке стало грустно. Иногда ей хотелось сбежать из Общины, как это сделал Альберт, оставить Общину, где она никому не нужна, все только вздохнут с облегчением, если она так сделает. Вот только куда бежать, и как, ведь Бьянка с рождения слаба здоровьем и телом, из-за чего не годится для многих работ? Далеко она не уйдёт, и если сбежит, то назад её могут не принять. Альберт заметил, как поникли плечи сестры, и попытался её приободрить. — Не переживай, Мудрые любят поговорить и порассуждать, но ведь не зря же их называют Мудрыми. Есть в их наставления зерно истины. Бьянка согласно кивнула. В словах брата был определённый резон. Девушка заставила себя приободриться, в конце концов, встреча братом лучшее, что с ней могло произойти за сегодняшний день. — Красивое платье, — заметил он, — и очень тебе идёт. С каждым годом ты становишься всё красивее. Бьянка слегка смутилась. Кроме Альберта ей никто не делал комплементов, и она просто не знала, как следует себя вести в таком случае и что сказать. Альберт предложил проводить Бьянку до дома Мудрых, но прошли они не далеко. Стоило им отойти от места, где они разговаривали, как Альберта окликнул один его старых приятелей, и брату пришлось задержаться, но он пообещал обязательно нагнать Бьянку. Девушка поспешила вперёд. Дом Мудрых находился с другой стороны поселения. Неожиданно из-за угла одного из домов навстречу ей вышло два парня. Янг тель’Мун и Бад тель’Линн. Эти двое были последними, кого Бьянка хотела бы видеть. Янг — невысокий крепыш с курчавыми черными волосами, с простоватым всегда озадаченным выражением лица и мерзкими поросячьими глазками. Бад был выше своего приятеля, и такой же смуглый и черноволосый. Они приходидлись друг другу дальними родственниками, что в прочем не удивительно для Общины, где проживало примерно двести семей. С малых лет Бьянку учили, что Община одна большая семья, и всех жителей Общины следует любить и уважать, так же как и родных. Вот только маленькая Бьянка очень рано усвоила, что слова, какими бы они правильными ни были, не всегда правдивы. Многие в той или оной мере нарушают наставления Сарейшин и Мудрых, и Бьянка не исключение. Этих двоих девушка ненавидела всем сердцем. Эти двое всегда были её злейшими врагами. Другие дети частенько дразнили её из-за необычной внешности, но никто из них, даже мерзкая Лиза-Подлиза, не устраивали Бьянке столько неприятностей как Бад и Янг. Они считали своим долгом изводить её при каждом удобном случае, таком как сейчас. Бьянка не сомневалась — встретились они ей не случайно. Скорее всего подлецы поджидали её. — Эй, ты! — крикнул Бад, обращаясь к Бьянке. Он всегда обращался к ней «эй ты». — Куда это ты собралась, безбровая? — Таких мы тут не жалуем, — поддакнул ему Янг. Бьянка закусила губу и стиснула в руках подаренную ей красную ленту. Вот так всегда — оскорбляют при любом удобном случае, но хотя бы камнями не бросаются, как в детстве. — Думала, раз другое платье нацепила, то мы тебя не узнаем, а? Куда идешь? — продолжал Бад, а Янг ему вторил: — Это наша улица, нечего тут хаживать! — Сегодня День Наставлений и я иду к Мудрым, — голос Бьянки едва звучал. В такие моменты она теряла самообладание и не могла ничего противопоставить обидчикам. Ей хотелось развернуться и просто сбежать от них. В любой другой день она бы так и поступила, но сегодня она должна попасть на церемонию. — Чего это ты бормочешь? — скривил недовольную гримасу Бад. — Таких мы тут не жалуем. Это наша улица, нечего тут хаживать! — на большее у Янга не хватило воображение. Он не отличался особой сообразительностью, зато Бад отличался и сообразительность и свойственной всем сообразительным хулиганам подлостью. — Что это у тебя! — воскликнул Бад, подскочил к Бьянке и выхватил из её рук красную ленту, внимательно осмотрел её. — Ух ты, какая штука! Зачем такой уродке как ты такая красивая вещь, пусть лучше побудет у меня. — Ага, пускай, — кивнул Янг. Бьянка не сомневалась: поганцы знали, зачем нужна эта лента и нарочно отобрали её. Если она явится на церемонию без этой ленты, то опозорится пред Мудрыми. Девушка совсем растерялась, от чего стала совсем беспомощной и вот-вот была готова расплакаться, совсем позабыла о том, что с сегодняшнего дня она стала совершеннолетней и сделала шаг во взрослую жизнь, а так же позабыла о своём старшем брате. Тот же переговорив со своим приятелем, поспешно нагнал сестру и стал свидетелем творимого беззакония. Не сбавляя шаг, Альберт направился к хулиганам. Те были сильно заняты рассматриванием своего трофея и глумлением над своей жертвой, так что не заметили стремительно приближающегося дозорного. Альберт левым плечом натолкнулся на Бада, будто куда-то спешил и попросту не заметил его. При этом он так держал руку на рукояти меча, что его длинная рукоять с металлическим навершием, больно ударила Бада в рёбра. — Ух! — выдохнул тот. — Смотри куда… Договорить он не успел. Альберт будто только сейчас заметил пред собой хулигана и виновато вскинул руки в знак извинения, метко угодив тому локтем прямо в нос. Ничего случайного в действиях Альберта, разумеется, не было.  — Прости-прости, — усмехнулся он, обращаясь к хулигану. — О! кажется, ты что-то обронил. Альберт наклонился и поднял с земли красную ленту. Бад выронил её, когда получил локтем в нос. — Это же твоя лена, сестрёнка! — обрадовано воскликнул Альберт. Резко развернулся на каблуках, снова придерживая меч левой рукой, и метко угодил Баду прямо под коленную чашечку. — Ух! — застонал Бад. Лицо его покраснело от боли и злости. — Да я тебя…! — Меня? Смори для начала кто пред тобой, прежде чем грозить. А ты чего глаза вытаращил, тоже схлопотать хочешь? — резко бросил Альберт Янгу. Тот ничего не сказал, а лишь таращился на дозорного. Для Янга дозорные были почти что сказкой. Это семья тель’Виров привыкла к тому, что их старший сын служит в дозоре и время от времени навещает их. Для Бьянки снаряжение своего брата и меч на поясе не были диковинкой, как для большинства других жителей общины. Оружие так вовсе порождало во многих необъяснимый страх, от вооружённого дозорного шарахались как от голодного медведя. Даже отец опасался Альберта. На Янга его угроза подействовала, а вот Бад оказался на редкость упрямым. Он не привык получать отпор и потому не знал когда следует отступить. — Ты мне нос разбил! — продолжал возмущаться он. Из носа и правда текла кровь. — И что? — пожал плечами Альберт. — Если мало могу сломать, и не только нос. Всё это время притихшая Бьянка наблюдала за происходящим, не в силах подобрать слова, чтобы описать ту радость, какую она ощутила в тот момент, когда хулиганы получили по заслугам. Альберт всегда защищал её от обидчиков и всегда заступался за неё. Иногда его заступничество граничило с нарушением правил Общины. Ему даже доводилось пускать в ход кулаки. Однако сейчас всё обстояло иначе. Служба в дозоре закалила характер Альберта. Его угроза звучала как холодная сталь меча дозорного. Бьянка не сомневалось в том, что если придётся, Альбет выполнит свою угрозу. — Что это ты удумал? Угрожаешь моему мальчику! — неожиданно раздался визгливый женский голос. К ним на всех парах спешила маманя Бада почтенная госпожа тель’Линн. Дородная женщина в сером платье и накрахмаленном белом переднике. Её круглое лицо раскраснелось не то от той спешки, потому как такая крупная женщина не может так стремительно передвигаться, т ли от приступа гнева. Матушка Бадабыла одной из тех женщин, готовых защищать собственное чадо, даже если это подлец и мерзавец. Бьянка ненавидела эту женщину почти так же сильно, как ненавидела её сына, сто бы там Старейшины не говорили о необходимости смирения и прочие красивые слова. Когда они были детьми, Бад ударил Бьянку деревянной палкой, от чего у той на лбу появился синяк. Девочка пожаловалась своей матушке, но на защиту хулигана тут же встала его маманя, да не просто встала, а перешла в нападение! Она обвинила во всём саму Бьнку, а за спиной её матушки стала распускать грязные сплетни. Так продолжалось какое-то время. История, начавшаяся с детского хулиганства, грозила перерасти в конфликт между семьями тель’Вир и тель’Линн. В назревающий конфликт были вынуждены вмешаться Старейшины и Мудрые. Однако по разрешению конфликта сам виновник избежал наказания, и Бьянка впервые испытала на себе несправедливость решений Старейшин. Неожиданное появление мамани Бада нисколько не испугала Альберта. Он деловито кивнул ей. — Светлого дня вам, — холодно сказал он. — Ваш мальчик снова посмел задирать мою сестру. Женщина хотела что-то ему возразить, но тут увидела, что из носа своего мальчика идёт кровь и тут же захлопотала над ним. Бад тут же запричитал, на ходу сочиняя самую лживую историю о том, как его совершенно ни в чём неповинного жестоко избили совершенно ни за что. Бьянка не могла поверить в такую откровенную наглость. Альберт презрительно плюнул. — Малец, в Дозоре за такую откровенную ложь секут плетьми. — Здесь тебе не дозор! — гневно сверкнула глазами маманя тел’Линн. — Уж я то прослежу, чтобы тебе это с рук не сошло! Старейшины всё узнают, тебя больше не пустят в Общину, и семье твоей это с рук не сойдёт. — Женщина наградила Бьянку презрительным взглядом. — Это всё из-за тебя, ты науськала своего брата на моего мальчика. Я всегда знала, что с тобой что-то не так, ты ходячее бедствие, мерзость! От её слов Бьянка испугано задрожала. Она хотела ответить, то всё ложь, всё было по другому, сказать всё как есть без страха и смущения, но не смогла. Да и не могла. Мать Бада старше, а значит, перечит ей, тем более пререкаться нельзя. Скромность, кротость и смирение, их нельзя нарушать иначе может случиться беда, особенно в день проведения церемонии Наставлений. Бьянка не могла представить, как предстанет перед Мудрыми, перед этим нарушив незыблемые устои Общины, которые Мудрые оберегают. Альберт снова сплюнул, молча взял сестру за руку и, не обращая внимания на возмущённые возгласы мамани Бада, повёл её прочь. — Она так просто не сдастся, ты же её слышал, — печально вздохнула девушка, комкая в руках красную ленту. — Ты удишь, а она останется и Бад останется. — Не посмеет, — ответил Альберт и, судя по голосу, он был взбешён. — Уверяю тебя, скоро ей будет не до своей мелкой мести, а Баду не до тебя. — Почему? — Барон увеличивает численность гарнизонов на пограничных заставах. Знаешь что такое гарнизон? — Бьянка утвердительно кивнула. В её книгах было много слов, в том числе и это, так что она знала его значение. — Хорошо, я нисколько не сомневался. Ты самая умная из всех кого я знаю. Так вот, сдаётся мне сотник приехал сюда не о припасах договариваться. — Командир заставы в Общине? — удивилась Бьянка. — Да. Очень хочет переговорить со Старейшинами. Неприятная выйдет встреча. — Почему? — А сама как думаешь, а Снежинка? Бьянка задумалась, припоминая все, что рассказал ей брат. Чёрный Барон, Запустенье, граница, гарнизоны, расширение на север, да ещё и командир заставы в Общине. — Я думаю сотник прибыл сюда для того чтобы набрать ре-к-ру-то-в, — вспомнила она нужное слово. — А Бад как раз подходит по возрасту! Альберт довольно кивнул. — Пока думаю не для набора, а для составления списка вероятных рекрутов. Когда я записывался в дозор в Общину приходил лишь десятник, а тут сотник! Теперь я сам десятник, да родом отсюда, наверняка меня взяли с собой, чтобы я помог в отборе кандидатов. Бьянка выслушала брата и пришла к выводу: раз в Общину прибыл важный человек из Дозора, то грядёт нечто из ряда вон. Вполне возможно набор будет гораздо, гораздо больше чем обычно. — А я могу вступить в Дозор? — С надеждой в голосе спорила она. Вопрос сам вырвался. Однако Альберт лишь рассмеялся. — Боюсь, что нет. Женщинам не место в Дозоре. — А кто тогда готовит еду и стирает, если нет женщин? — Сами всё делаем. Да, не удивляйся у дозорных отличные от Общины порядки. Понимаешь, мало просто записаться добровольцем, чтобы стать дозорным. Необходимо пройти страшные испытания. Знай, я заранее, что мне предстоит пережить — остался бы дома! Первое время жалел, что оставил дом. Не могу себе представить, чтобы девушка добровольно подвергла себя таким испытаниям. Первые три месяца были настоящим адом. — А зачем такие испытания? — Спросила Бьянка. Раньше Альберт о них не рассказывал, ей стало очень любопытно и страшно одновременно. — Сила, Снежинка. Будущий дозорный должен обладать определёнными физическими способностями и те только физическими, но и умственными. Время от времени какие-нибудь умники из общин подсовывают в рекруты всяких больных, калек и полудурков. Поом приходится проводить суровые испытания, чтобы отсеять неподходящих кандидатов. На посту дозорный не должен подводить! — Ты сказал умственные способности. А я смогу пройти то испытание? — Я думаю, что тест на ум и смекалку ты бы прошла лучше всех, но это испытание самое последнее, а перед ним настоящий ад. — Альберт помрачнел. — Нежелательно разглашать, но не все доходят до конца. Когда я проходил испытание, семерым не посчастливилось его завершить. — Они провалились? — Можно и так сказать, если считать смерть провалом. Бьянка испугано ахнула. Она и в мыслях не допускала, что становление дозорным сопряжен со смертельным риском. — Вот по тому женщин в дозоре и нет. Знаешь, Снежинка, не смогу смириться, если ты вдруг решишь пройти ад испытаний дозорных, — Альберта передёрнуло, он сильнее сжал руку сестры. Наконец они вышли к дому Мудрых. Большому бревенчатому дому с покатой черепичной крышей и широким крыльцом. В отличие от остальных домов Общины дом Мудрых имел резные украшения окошек и ставен, а так же искусно выполненные деревянные двери. На встречу к ним шли тое мужчин в тёмно-красных куртках дозорных. Бьянка не видела, но судя по всему шли они из дома Мудрых. Дозорных сопровождали два представителя совета Старейшин. Тобис тель’Линн и Лукас тель’Мун. Первый папаша Бада, второй старший брат старший из многочисленных братьев Янга. Рядом с дозорными жители Общины смотрелись непрезентабельно в своих однотонных одеждах тёмно-синего, почти чёрного цвета штанах на подтяжках, такого же цвета куртке и круглой шляпе. Всё внимание Бьянки сосредоточилась на дозорных. Четверо дозорных, считая её брат, разительно отличались друг от друга. Первым шёл седой мужчина, жилистый и коренастый. Волосы его были коротко острижены, а лицо выбрито. Этот дозорный без сомнения был старше Тобиса тель’Линна и всё же не носил бороды! Каждый мальчишка в общине мечтает достичь того возраста, когда по статусу ему будет позволено отпустить бороду. А тут безбородый старик с суровым обветренным лицом. Следом за седым дозорным шли ещё боле удивительные люди. Один высокий с пышными усами и странной прической: тонкая косичка, заплетённая на затылке. Другой вовсе нагнал на Бьнку страх. Такой же высокий, как и его товарищ, но с очень тёмной кожей и с начисто выбритой головой. Не мене интересны были их одежды. В отличие от Альберта они носили более качественную броню. Их кожаные куртки были дополнительно усилены кольчужными вставками. Свои мечи носили за спиной, а на поясе у них висели механические самострелы. Бьянка узнала оружие по описанию Альберта. — Седой и со шрамом — сотник. Двое других командиры егерских отрядов. Когда дозорные подошли ближе, Бьянка поняла, о каком шраме речь. На горле у сотника остались следы от когтей. Альберт остановился. Прижал кулак к груди. Сотник окинул его и Бьянку коротким, но цепким взглядом. Такой взгляд бывает у матёрого волка, он всё видит и всё подмечает. Темнокожий дозорный самодовольно усмехнулся, показав белоснежные зубы. Как оказалось он довольно молод лет двадцать, двадцать пять. — Ну, даёшь, тебя всего на час отпустили, а ты уже нашел себе девку, — громыхнул он густым, низким голосом. — Она моя сестра, Чаз! — резко отрезал Альберт. — Ну, ты даёшь! Впрочем, что с вас общинников взять, — темнокожий самодовольно осклабился. — Сам губу не раскатывай, — не остался внакладе Альберт, — моя сестра скромна и воспитана, только из-за этого и меня, конечно, она ещё не улепётывает от тебя с криками от твоей копчёной морды. К удивлению Бьянки дозорные разразились громким хохотом. Громче всех хохотал сам Чаз. Он утер проступившую слезу и сказал. — Вот почему ни одной красотки мне не попалось, одни только эти бородачи, — он кивнул в сторону представителей Старейшин. Те хмуро смотрели на дозорных, но ничего не говорили. — Но одну красотку я сегодня встретил, да не простую, а приносящую удачу! — он подмигнул Бьянки Девушка удивлённо уставилась на дозорного. Он ней ли он говорит? Если да, причём тут удача? Удачливой она себя нисколько не считала. — Чаз! — подал голос сотник. Сухой и резкий как степной ветер. — Не сейчас. Альберт планы поменялись, мы незамедлительно отправляемся к Серебряным соснам. -Значит, договорились со Старейшинами? — уточнил Альберт. — Куда там, — махнул рукой усатый дозорный. — Ничего они не решили, и отправили нас к этим напыщенным курицам. — Тобис тель’Линн возмущённо фыркнул. Дозорный наградил его кривой ухмылкой. — Ох, прошу прощения, к вашим Мудрым, чтоб им пусто было со своей мудростью. В общем, им нужно время чтобы обдумать наше предложение, но не раньше чем завершится какой-то праздник. Непонятливые в твоей Общине. Ты сам-т из этих мест? Вон и сестра твоя не похожа на местных куриц. — Тёмные люди, — вздохнул Чаз, обернулся к представителям Старейшин. — Мы понимаем, что наше предложение весьма необычно и может противоречить некоторым вашим традициям, но мы сами выполняем распоряжение вышестоящих. Я прошу вас хотя бы не затягивать с решением, и надеюсь на ваше согласие. — Или будете объяснять свой отказ Чёрному Барону и его Рсчленителям. — самодовольно усмехнулся усатый дозорный. Сотник резко осадил его, сказав: — Мы дозорные, хранители и мира по эту сторону. Не наше дело запугивать людей. Надеюсь, в Соснах живут более сговорчивые люди. Не хотелось мотаться от общины к общине целую неделю. — Мы уезжаем прямо сейчас? — спросил Альберт. Сотник кивнул. — Тогда могу я проводить сестру. Сегодня у неё важный день, раз приходится уезжать, я хочу попрощаться. Сотник взглянул на смущённую девушку и сухо кивнул. — У тебя пять минут, десятник. Не задерживайся и нагони нас. Дозорные удалились всё так же в сопровождении Тобиса тель’Линна и Лукаса тель’Муна. Оба представителя Старейшин выглядели донельзя возмущёнными. По их лицам Бьянка поняла что они с трудом выносят присутствие дозорных. На девушку же дозорные они произвели спорное впечатление. С одной стороны она напугали и смутили её, с другой открытыми, честными и свободными говорить правду. Альберту дали всего пять минут, чтобы попрощаться, а в голове у Бьянки кружило бессчётное множество вопросов, но задать она решилась всего один. — Кто такие Расчленители? — Это слово пугало её, как и то, что может скрываться за ним, но любопытство просто так не отпускало. В ответ Альберт закатил глаза, вздохнул, после чего рассмеялся. — У Флика язык метёт не хуже помела. Расчленители — это Вороной отряд Чёрного Барона. Название своё получили из-за жуткого оружия, каким пользуются — здоровенные мечи с зазубренными лезвиями. Не самое лучшее прозвище, но кто видел Вороной отряд в деле говорят — прозвище соответствующие. Вот только мне ни разу не доводилось слышать, чтобы Барон спускал сой отряд на мирных жителей. — Раз их упомянули, значить Старейшины и Мудрые не согласились с Дозором? — предположила Бьянка. Вся ситуация очень сильно её интересовала. — Плохо если так. В одном Флик прав: если Дозору откажут, Чёрный Барон, несомненно, вмешается. По слухам, которые ходят в дозоре Барон бывает весьма резок. Как бы и правда, Расчленители не пожаловали. Они подошли к дому Мудрых и остановились перед широким крыльцом. Альберт остановился перед широкими ступенями. Подняться по ним вместе с сестрой он не мог. Согласно традиции Общины в день Цремонии Наставления к Мудрым должны прийти только девушки, пришедшие получить наставления. Это древняя традиция, отмечающая переход во взрослую жизнь. Церемонию проводят раз в год для каждой жительницы Общине, которой уже исполнилось шестнадцать или исполнится до дня праздника Сбора урожая. Иногда церемонию посещают всего несколько кандидаток. День наставления считается одним из важных дней в жизни девушек, первым настоящим шагом во взрослую жизнь. По этой причине никто из членов семьи не сопровождает их и не присутствует во время наставлений. По этой причине Альберт не мог подняться с сестрой по ступеням. — Послушай меня, — напутствовал он. — Что бы они тебе не наговорили, запомни: всё зависит только от тебя. Они могут указать тебе, что делать, но не могут заставить. Вся эта затея с Церемонией Наставлений не более чем бесполезная трата времени. Не позволяй им решать за тебя. Ступа и не бойся. — С этими словами Альберт крепко обнял Бьянку. — Думаю, чрез несколько дней снова увидимся. Напутствие брата озадачило девушку. Всё что она знал, так это то, что Мудрые направляют женскую половину общины и пристально следят за сохранением обычаев и традиций; дают советы, время от времени вмешиваясь в дела и распределяя женщин на необходимые для процветания Общины работы. Так же Мудрые отвечают за врачевание, если кто-нибудь в общине заболел или получил травму. Их положение в Общине настолько важное, что зачастую именно их слово становится решающим, даже если их мнение идёт в разрез с мнением Совета Старейшин. Бьянка осторожно постучала в резную дверь бронзовым дверным молоточком. Спустя пару секунд, на пороге появилась молодая девушка, всего на пять лет старше самой Бьнки. Звали её Лана тель’Лисс. — Опаздываешь, — сказала она Бьянке. Хотела добавить что-то еще, но осеклась, заметила Альберта. Простившись со своей сестрой, тот не спешил уходить, а неподвижно стоял, скрестив руки на груди и приглядывая за сестрой. Лана неуверенно покосилась на дозорного. Она слыла первой красавицей во всей Общине. Стройная, гибка точно ива, не высокая. Волосы её были черные как вороново крыло и заплетены в толстую косу. Даже скромное платье тёмно-синее платье и чёрный передник не могли скрыть её стройную фигуру. Альберт приветственно улыбнулся, и Лана смущённо отвела взгляд. Тут Бьянка могла её понять. В форме дозорного Альберт производил сильное впечатление. Так же они были знакомы с самого детства. Одно время семьи тель’Вир и тель’Лисс панировали устроить между ними брак, но Лана выбрала судьбу будущей мудрой, а Альберт покинул общину. Однако он всё так же вынуждал Лану краснеть. Нельзя сказать, что Лане не нравилась Бьянка, попросту будущая Мудрая в какой-то мере опасалась Бьянку, из-за её необычной внешности, потому относилась к ней с холодным безразличием. Она не третировала её, как это делали Бад и Янг, не дразнила, как Лиза-Подлиза, а просто не замечала, и придерживалась общего мнения, что белый цвет волос Бьянки — знак беды. — Следуй за мной, — велела Лана. Напоследок она всё же украдкой взглянула на Альберта. Внутри дом Мудрых оказался просторным, и разделанным на несколько комнат. К огромному удивлению Бьянки Лана нисколько не хотела её обидеть, сказав, что та опаздывает. Остальные девушки уже собрались и ожидали, когда мудрые призовут их к себе. В этом году кандидаток было семеро, в том числе и Лиза-Подлиза. На самом деле девушку звали Лизетта тель’Мей, данное ей прозвище как нельзя лучше отображало её натуру. Натерпелась же Бьянка от Лизы всяких гадостей, когда была младше. Помимо девушек, которым ещё только предстояло пойти церемонию, здесь присутствовали Старшие Сёстры, одной из них и была Лана тель’Лисс. В отличие от Совета Старейшин, куда входят мужчины в основном из главных семей Общины, избираемые остальными мужчинами из Общины, то Мудрые сами решали, кто займёт их место. — Наконец-то! — воскликнула одна из Старших Сестёр по имени Агна, когда увидела Бьянку. — Сколько можно ждать? Сначала эти дозорные со своими делами, теперь ещё опоздавшие. Не следует вынуждать Мудрых ждать. Ещё чуть-чуть и тебе, Бьянка, пришлось бы остаться за дверями, тем самым опозорив семью тель’Виров! Растерявшейся после такого заявления Бьянка, лишь виновато потупилась. Она-то рассчитывала прийти пораньше, но всё пошло наперекосяк. Ей стало не по себе от мысли, что могло случиться опоздай она. С другой стороны, если Мудрые готовы принять девушек с минуты на минуту значит, ей не придётся долго терпеть присутствие Лизы-Подлизы. Пусть маленькая, но радость. — Значит так! Уверена вы все уже знаете как пройдёт церемония, ваши матери должны были всё вам рассказать еще заранее, но я повторюсь для особо забывчивых. — сказала Агна, многозначительно взглянув на смущённую Бьянку, явно намекая кто из присутствующих есть тот самый забывчивый. Вот только Бьянка могла поспорить с этим утверждением. Память у неё была отменная. Она помнила такие детали из своего детства, что даже матушка уделялась. Она помнила сказки своей прабабки, хотя та умерла когда Бьянке было не больше четырёх лет отроду. Она очень быстро научилась читать и писать, потому, как легко запоминала слова и буквы. Конечно, Агна не могла знать таких подробностей потому как семья тель’Виров не стремилась рассказывать окружающим, насколько талантлива их дочь. Им было достаточно того, что девочка родилась с белыми волосами, и уже этим не похожа на остальных. — Как войдёте в зал, встанете пред Мудрыми, — начала объяснять Агна. — Я со Старшими сестрами займу место по правую руку от них и будем по очереди вызывать вас. Напоминаю! Выходите вперёд на два шага и кланяетесь, внимательно слушаете Наставления, благодарите Мудрую и снова почтительно кланяетесь и спиной назад. К Мудрым спиной не поворачиваться! Понятно? Девушки закивали. Как и Бьянка они заметно нервничали, в том числе Лиза-Подлиза. Девушка нервно теребила в руках красную ленту. — После того как наставления закончатся, вы все примите Слова смирения. После чего мы повяжем ваши волосы красной лентой, которые должны быть у каждой из вас. Вы ещё раз принимаете Слово и благодарите Мудрых за оказанную честь. Всё понятно? И сними уже этот чепец с головы! Последние резкие слова были снова обращены к Бьнке. Другие девушки засмеялись, правда, не слишком весело. Бьянка стянула с головы чепец, и копна её белых волос рассыпалась по спине, доставая почти до пояса. По команде Агны все девушки вошли в главный зал. Ставни на окнах были закрыты, и помещение утопало в полумраке и неясных тенях, отбрасываемых горящими свечами. Пятнадцать женщин разного возраста — от седовласой и сморщенной от времени старухи и до женщины в самом рассвете сил — сидели полукругом на невысоких стульях с низкой спинкой. Эти пятнадцать женщин следили за сохранением и соблюдением традиций Общины. Особенно обращали своё внимание на нравственные ценности и, конечно, не забывали вмешиваться в дела Совета Старейшин. Бьянке часто доводилось слышать, как её отец жалуется на вмешательство Мудрых в дела Совета, разумеется, он не знал, что его дочь слышала его сетования. В Общине Мудрые пользовались огромным уважением и влиянием. Никто не осмеливался оспаривать их решения, даже Старейшины старались избегать лишних споров. Последний кто спорил с Мудрыми был местный кузнец. Сама история с кузнецом вышла весьма интересной и даже занятной. Для начала следует сказать, что кузнец или как его называют в Общине — мастер по металлу, человек почти такой же чужой, как и Бьянка, но при этом весьма востребованный. А всё из-за того, что кузнецу чаще всех приходится общаться с посторонними, то есть вести дела не только с жителями Общины. Для работы кузницы нужны уголь, железо и сталь. История началась с того, что кузнец добился от Совета Старейшин разрешения на перестройку плавильной печи, а для такого трудоёмкого и сложного дела требовались как мастера, так и соответствующие материалы. Мастер по металлу смог вызвать мастеров, по слухам с самой Вороньей Скалы — якобы там находится замок Чёрного Барона. Однако по какой-то причине Мудрым не понравилось эта затея. Ходил слух, будто кузнец планировал расплатиться с мастерами бочонками с сидром, а те не стеснялись снимать пробу. Так бы то ни было, Мудрые запретили кузнецу вести дела с чужаками. В ответ кузнец просто закрыл кузницу. Дело было в зиму и закрытие кузницы мало на что повлияло и сложностей не вызвало. Пока не наступила весна. Без кузнеца ни плуг починить, ни лошадь подковать, а упрямец отказывался работать, пока ему не позволят закончить перестройку печи. Тогда Совету Старейшин пришлось приложить все свои силы, чтобы переубедить Мудрых. Девушки построились перед Мудрыка, как велела им Агна, после чего началось долгая и скучная церемония. Полутёмный зал переполнялся запахом воска и душистых трав. Бьянка с трудом сдерживала себя чтобы не чихнуть. Она была очень чувствительна к резким запахам. Сосредоточившись на подавлении рвавшегося из носа чиха, она едва не пропустила мимо ушей, как назвали её имя. — Бьянка тель’Вир, выйди вперёд! Девушка вышла и почтительно поленилась и замерла в ожидании. Сердце её бешено стучало, а к щекам прилила кровь, лицо покрылось пятнами. В воздухе повисло странное напряжение. Пауза затянулась. Наконец самая старшая из Мудрых, почтенная Агнесса тель’Арн взяла слово. Пожилая женщина заговорила и по её голосу Бьянка поняла, что для неё заготовили особое Наставление. Старческий брюзжащий голос наполнил зал. — Бьянка тель’Вир, дочь Агаты и Лоренса тель’Вир, — заговорила старая женщина, давая понять, что ей хорошо известно кто перед ней. — Со времён Хаоса и великих бедствий Небеса испытывают людей, посылая нам многочисленные испытания. Ты, Бьянка тель’Вир, как никто среди всех собравшихся заешь об этом. Все эти годы мы следили за тобой и твоими успехами. Нам ведомо, с какой прилежностью ты следуешь заветам нашей Общины. Твои скромность и смирение заслуживают уважения в наших глазах. В этот день ты вступаешь во взрослый мир, но прежде выслушаешь наше Наставление. Так слушай, Бьянка тель’Вир! Будь смиренной, ибо небеса посылают испытания, и мы принимаем их с глубоким смирением. Будь кроткой, ибо противится посланным испытаниям, значит возгордиться и оскорбить Небеса. Будь скромной, ибо скромность добродетель человека, а все люди равны между собой перед Небесами, и тот, кто желает выделиться и возвыситься над другими додаётся тщеславию. Запомни наши слова, и следуй нашим наставлениям отныне и впредь. Да озарит тебя Свет Небес. Принимаешь ли ты наше Слово? — Да, Мудрая, — робко ответила Бьянка. Пока Мудрая девушка чувствовала на себе пристальные взгляды всех присутствующих и так сильно волновалась, что услышала лишь последнюю фразу. Все остальные слова прошли мимо её ушей. Может Альберт прав и наставления нет никакого смысла? После того как Мудрые закончили давать наставления, к девушкам подошли Старшие сёстры. Они взяли из их рук красные ленты и вплели их им в волосы. Красные ленты становились отличительным знаком девушек прошедших церемонию. Лента, заплетённая в волосах, послужит подтверждением того, что девушка уже не считается ребёнком. На празднике весны им будет позволено танцевать в паре с юношей, вести хоровод со старшими женщинами, а так же исполнять песни и встречать рассвет. Те, кто ещё не стал совершеннолетним во время праздника останется в компании детьми. К этому времени Бьянка справилась со своим волнением и убедилась, что слишком сильно переживала по поводу церемонии. На деле она мало чем отличалась от общих собраний, где читали Учения Небес. Девушка никак не могла взять в толк — зачем нужна вся эта таинственность вокруг церемонии. Вот только не пройдя церемонию, ни одна девушка не могла влиться во взрослое сообщество Общины. Старшая Мудря с кряхтением поднялась на ноги и сделал шаг вперёд. Церемония должна была уже завершиться и прошедшие её девушки должны были поблагодарить Мудрых. Агнесса тель’Арн заговорила. Голос её приобрел силу и нотки торжественности. — В давние времена Человек шёл по земле с высоко поднятой головой, — зазвучали ей слова. Все затаили дыхание, внимательно слушая, — но утратил Человек свою кротость и смирение, каковыми каждый обладать должен. Возгордился Он, и гордость Его заставила покорить Мир. Когда все земли покорились Человеку, обратил Он свой взор на Небеса и возжелал подняться на них. Столь велики были высокомерие и гордыня Человека, что Небеса разгневались и наслали Бедствия. Но Человек продолжал упорно сопротивляться воле Небес и не желал подчиниться. Всё новые и новые Беды обрушивались на Его голову и каждая страшнее предыдущей. Так продолжалось до тех пор, пока гордость Человека не была сломлена. Понял тога Человек что натворил и осознал всё испорченность своих желаний и поступков, но было поздно. Весь Мир поглотил Хаос. Бедствия переполняли его, не оставляя для Человека места. Упал тогда Он на колени и стал молить Небеса о спасении своём. Небеса увидели, что человек усвоил урок. Хаос завершился, но многие Беды были оставлены Небесами, как напоминание о непомерной гордыне Человека и его тяжком проступке. Дабы человек окончательно не сгинул или же вновь не поддался гордыне и тщеславию, Небеса отправили своих посланников — Вечных Владык, чтобы те учили и направляли Человека и те принесли в Мир Учения Небес. С того времени минули века и тень Бедствий и Хаоса осталась в далеко прошлом. Но все мы должны помнить, что случилось и с чего всё началось. А так же чтить Учения. Мы все склоняемся перед мудростью Небес и милостью его посланников. Из поколения в поколение мы следуем древнему договору, скреплённому на крови наших предков, и преподносим посланцам Небес — Вечным Владыкам наш великий Дар! Все девушки удивлённо ахнули и только Мудрые сохранили на своих лицах спокойствие. Само только слово «Дар» заставляло каждого жителя Общины трепетать от восторга. — После Дня Весны в нашу Общину прибудут Эмиссары, чтобы избрать самых достойных юношей и девушек! — закончила Мудрая. Бьянка поймала себя на том, что от изумления открыла рот, тут же спохватилась, но похоже никто не обратил внимания на её оплошность. Дар. Одно простое слово, но содержащее в себе бесконечную глубину смысла каждого для жителя Общины. Событие из ряда вон! У Бьянки кружилась голова, ведь в общине не никогда не происходит ничего интересного, сплошна рутина. Но не сегодня! Альберт поведал ей о Чёрном Бароне, Общину посетили дозорные и у них вышел конфликт со Старейшинами. Предвидится массовый набор в дозорные, так теперь ещё скорое прибытие Эмиссаров. Привычный мир перевернулся и сошёл с ума! Разве могло всё это произойти в один день там, где ничего и никогда не происходит? Девушки покинули дом Мудрых. О том чтобы просто радоваться завершению церемонии Наставлений не было и речи. Все только и обсуждали всё, что известно о Даре. А знали они не так уж и много. Последний раз Эмиссары посещали Общину более десяти лет назад и вот они возвращаются, чтобы снова разыскать самых достойных. Стать избранным в дар означало не только отправиться на службу к Вечным Владыкам, но и принести огромную пользу для всей Общины. Бьянка поспешила домой. Ей не терпелось рассказать матушке, как прошла церемония. Ей было жалко, что Альберт вынужден был покинуть общину в такой момент. Длинный гостевой дом, где обычно останавливались редкие чужаки и дозорные пустовал. Девушке оставалось надеяться, что брат сдержит слово и вернётся через несколько дней. Охваченная волнением Бьянка вихрем неслась по дороге, нисколько не задумываясь, что её белые волосы развивались на бегу. В кои-то веки её не волновало мнение окружающих. В калитке перед домом стоял Лоренс тель’Вир. Как и все мужчины, он носил скромную одежду тёмно-синего цвета и круглую шляпу. Судя по всему отец только что возвратился домой и заметив спешащую по дороге дочь, задержался у калитки. Смотрел на неё он с нескрываемым неодобрением. — Церемония Наставления не даёт повода вести себя столь бесцеремонным образом. Что скажут соседи, если увидят, как ты носишься подобно неразумной малышне, — строго сказал Лоренс, когда запыхавшаяся Бьянка подбежала к калитке. Девушка виновато опустила голову. — Надень чепец. Раз прошла церемонию, значит теперь ты взрослая и с непокрытой головой не положено, — продолжал отец. — Но тогда никто не увидит красную ленту, — робко возразила Бьянка. Как никак она очень ждала этот день. Во взгляде Лоренса тель’Вира читалось неодобрение. Не то чтобы он был чересчур строгим или несправедливым к своей дочери, просто он был таким человеком, которого можно считать приверженцем традиций до мозга костей. Отца волновало благополучие своей дочери, но более его волновало, чтобы это благополучие не выходило за рамки строгих общественных норм и правил. Когда эти два приоритета сталкивались, то Лоренс всегда занимал сторону Общины. В таком случае рассчитывать даже на крохотную поблажку Бьянка и не надеялась. Лорес тель’Вир искренне считал, что благополучие и традиции Общины и традиционный порядок в семье имеет первостепенное значение. Желание одного человека немало что значат. Именно из-за такой позиции отца Альберт решил оставить Общину и уйти в Дозор. На робкое возрождение дочери он так и не ответил. Бьянка понурилась. Она догадалась — молчание отца может означать неприятности. Она хотела проскользнуть вперёд и поскорее очутиться дома, но отец преградил ей путь. — Красная лента ещё не означает, что ты можешь меня ослушаться! Я велел тебе надеть чепец и пока ты не наденешь его в дом не пройдёшь, а будешь стоять здесь. Спорить с ним было бесполезно, отец был не в духе. Не хватало того, чтобы её наказали за такую мелочь, так что Бьянка поспешно надела на голову белый чепчик и взглянула на отца. Тот нахмурился. — Поправь его немедленно! Я не допущу неряшество в своём доме. Бьянка как могла, поправил головной убор. Лоренс тель’Вир не говоря ни слова, вошёл в калитку. Бьянка последовала за ним. Все чувства подсказывали девушке — зреет какая-то неприятность. Вот только она никак не могла сообразить какая. Всё её воодушевление, связанное с новостью об Эмиссарах мгновенно исчезло. Агна тель’Вир в это время возилась на кухне, но вышла поприветствовать своих мужа и дочь. Выглядела она точно так же как и остальные женщины в общине. Тёмно-синее платье чёрный передник и черный чепчик. Со стороны кухни доносился аромат свежей выпечки, и живот Бьянки предательски заурчал, но раз отец дома, то шанса раздобыть что-нибудь съестное до того как вся семья соберётся за обеденным столом не оставалось. Лоренс строго следил за порядком в доме и не допускал подобных нарушений. Понимая, что дольше оставаться рядом с кухней и страдать от аромата свежей выпечки без надежды в ближайшие полчаса насладиться чудесным вкусом матушкиной готовки нельзя, Бьянка по-тихому решила проскользнуть в свою комнату. Но матушка окликнула её. — Альберт нашёл тебя? — спросила она. — Он очень хотел встретиться с тобой до церемонии. Бьянка кивнула. — Вот и хорошо, — улыбнулась матушка. — Очень надеюсь, он заглянет к нам в гост. Младшие очень хотят с ним увидеться. Прежде чем Бьянка успела ответить, что обстоятельства вынудили Альберта покинуть общину и вернуться он может не раньше чем через несколько дней, вмешался отец. — Он не придёт! — резко бросил Лоренс тель’Вир. — Не сегодня и никогда более его нога не ступит на мой порог. — Что стряслось? — спросила матушка. В другое время отец ни за что не ответил бы. Он не любил распространяться о делах Старейшин, и по своему обыкновению негромко ворчал в своей мастерской. Однако сейчас не смог сдержаться. — Сначала к Старейшинам приходят дозорные, говорят возмутительные вещи и выдвигают безумные требования, а после и вовсе начинают грозить досточтимым Старейшинам. Мало того! По дороге домой мне на встречу попалась Тина тел’Мун. Оказывается, Альберт успел поколотить её сына! Мне пришлось выслушивать её обвинения. Этот мальчишка никогда по-настоящему не разделял наших традиций, а Дозор окончательно испортил его. Альберту нет места среди добропорядочных людей. На следующем собрании Старейшин я подниму вопрос об исключении Альберта из семейного списка! Я буду требовать его изгнания. — Что ты такое говоришь! — испуганно воскликнула матушка. — Альберт наш сын. Мы не можем просто отказаться от него. Тина тель’Мун известная склочница, не стоит верить всему, что она говорит. Альберт не стал бы затевать драку. Не таким я его воспитывала! Молчавшей Бьянке очень хотелось рассказать отцу и матери, как всё было на самом деле, но она не осмелилась. Она побоялась, что отец посчитает её зачинщицей, к тому же он не любил, когда дочь жаловалась, что её обижают сверстники. Он видел в этом вину самой Бьянки. Небеса посылают ей испытания, дабы проверить следует ли она истинному пути скромности и смирения, так думал Лоренс тель’Вир о своей дочери. Он считал, что она должна принимать все, что посылают ей Небеса и только так заслужит их расположения. Вот только самой Бьянке легче от этого не становилось. — Альберт отказался от нашего праведного уклада. Он поддался тщеславию и гордости. Я уже всё решил — больше мы его не увидим и он не станет смущать умы Стефану и Элаю. Я потребую для нег не только изгнания, но и отлучения! Спорить с разгневанным Лоренсом тель’Виром было бесполезной затеей. Матушка тихо всхлипнула и отвернулась, пряча наворачивающиеся на глазах слёзы. Бьянка стояла, разинув рот от изумления и шока. Отлучение — самое страшное наказание в Общине. Отлучённый не просто изгоняется из Общины, он изгоняется из сердец и умов остальных жителей. Такой человек становится призраком. О нём не говорят, его не вспоминают, а встретив, делаю вид, что его попросту не существует. Такому строго наказанию не подвергали никого уже долгое время. Лоренс тель’Вир развернулся и, не говоря ни слова, удалился в свою мастерскую.