Новогоднее Обращение

...– Глеб, Глебушка, вставай, – бархатная рука коснулась лица младшего Самойлова, и тот, поморщившись во сне, перевернулся на бок и уткнулся в подушку, судорожно выдохнув. Татьяна наигранно надула губы, слабо пихнув непослушного мужа в бок. Глеб снова зашевелился, что-то недовольно ворча себе под нос. – Таня, сооолнышко, что тебе надо от меня в столь ранний час? Я только уснул... Мне снился чудный сон... – в ответ мужчина получил ещё один толчок, уже в плечо, но более ощутимый. Продрав глаза, музыкант скривился и поднял голову, ища взглядом источник беспокойства. Ларионова сидела на краю кровати и обиженно смотрела на Глеба, который с трудом сдерживал многострадальческий стон. – Ты помнишь, какое сегодня число? – поинтересовалась она и уставилась в окно, глядя на оживлённый проспект. Столица, словно улей, гудела от заката до восхода. Затем девушка перевела взгляд обратно на Глеба. Тот с серьёзным выражением лица пытался вспомнить, какая сегодня знаменательная дата. – Ну... Тридцать первое декабря, – почесав затылок и глядя на календарь, висящий над рабочим столом, произнёс он, пытаясь понять, в чём подвох. Выжидающий взгляд девушки заставлял чувствовать себя виноватым, только вот в чём именно – непонятно. – Сегодня Новый год! И ты мне кое-что обещал, – недовольно заметила она, дёргая ногой. Младший Самойлов, хлопая глазами, уставился на Ларионову. – И что же я тебе такого обещал? Что за важная новость, из-за которой я был разбужен в семь утра, между прочим? – с наигранным энтузиазмом поинтересовался он, подсев ближе, – Только не взрывайся, а спокойно, с чувством, с расстановкой, как ты это делаешь на собрании в курятнике... Ой, прости, то есть, на ваших встречах с Женей и ей подобным, самодостаточным женщинам, – мужчина прыснул в кулак от смеха. Ларионова встала с кровати, нахмурившись. – Ты обещал, что поедешь со мной в этот, так называемый, "курятник". До вечера. А потом мы позовём ребят и Вадима и вместе встретим Новый год, – обиженно протараторила она, подходя к шкафу-купе, и извлекая оттуда наряды, – И да, ты помирился с Димой? – Что?! Вадима?! Я его... На пушечный выстрел не подпущу к квартире! – давясь от возмущения, начал Глеб, – Он мне враг номер один! Нет, нет и нет! – продолжал распаляться фронтмен "The Matrixx", – Я с ним никогда не помирюсь. А Хакимов тоже... Шёл бы лесом. У меня из-за этой рептилии, бьющей себя в грудь о своих великих делах, столько проблем. Спасибо, увольте, – вспомнив "Тёмную сторону", Глеб фыркнул. Завалившись на кровать, он уставился в потолок, прокручивая ту концертную программу в голове. Какие-то посторонние люди, сет-лист, составленный не самим Самойловым. Весь этот цирк с юбилеем "Агаты" вызывал у него лишь отвращение. Пляски на костях. И к чему всё это... 02. 12. 2018, Москва, "Известия Hall". За два часа до начала концерта. Глеб маячил перед Хакимовым, то и дело выливая на того поток трёхэтажного мата. Остановившись посреди гримерки, он уставился на директора. – Слушай, друг дорогой. А это, часом, не ваша с Вадиком идея?! М? – младший Самойлов злобно смотрел на Диму сквозь стёкла тёмных очков. Снэйк недоуменно взглянул на него, оторвавшись от гаджета. – Тебе "Эпилог" припомнить? – недовольно хмыкнул он, – Чем тебе не нравится это? Всего лишь два концерта, а гонорар... – мечтательно произнёс мужчина. Глеб в мгновение ока оказался рядом с ним, ткнув пальцем ударнику в солнечное сплетение. – Тебе, сука, лишь бы гонорар! А мне это расхлёбывай ещё с год. Понимаешь?! Он меня звонками достал! Почему это я, видите ли, использую название "Агата Кристи", хоть и большая часть текстов моего авторства? Да не моя это прихоть, не моя! А одной наглой татарской морды, возомнившей себя невесть кем! Дмитрий шумно вздохнул, поднявшись с кресла. Он не знал что и ответить на все эти обвинения. Хотел как лучше, а получилось как всегда? – В следующий концерт такого не будет. Обещаю. И с Вадимом постараюсь поговорить, – с серьёзным видом произнёс директор-ударник. Младший Самойлов смерил его взглядом. – Надеюсь. Очень надеюсь на понимание с вашей стороны. Иначе не будет концерта, – осклабился музыкант и направился к выходу... Но и в следующий раз всё пошло в группе по одному месту, из-за чего младший Самойлов готов был рвать и метать, а вернее – живьем спустить шкуру с Хакимова. – Я тебе твои палочки... Я тебя убью! Сукин сын! Чтоб ноги твоей больше не было ни на репетициях, ни на концертах! Уволен! Охуевшая тварь, – вопил лидер группы, которого с трудом удерживал Костя. Клавишник каждый раз закатывал глаза и тяжко вздыхал, прижимая Глеба к себе. – Успокойся, пожалуйста. После драки кулаками не машут, – Бекрев повёл младшего Самойлова в сторону чёрного хода, где ребят дожидалось такси, – Как ребёнок маленький, ей-богу! Мужчина покосился на него и предпринял попытку высвободиться. – Я сам в состоянии идти, – буркнул он и, освободившись, ускорил шаг... От этих мыслей Глебу стало противно. Точно, не тёмная сторона его, а гнилая – и Хакимова. И это ему ещё приходилось ползать за ним потом и извиняться за то, что вспылил. Отвратительно просто. Когда всё успело так испортиться, когда настала эта точка невозврата – он искренне не понимал. Очередной вопрос Ларионовой, адресованный Глебу, который делал вид, что не слушал, стал последней каплей. – Да не знаю я, какое платье тебе надеть! – психанул Самойлов и вскочил с кровати, направляясь в ванную, – В чёрное горошек, блять, или же лазурное! Мне похуй! – хлопнув дверью и щёлкнув замком, он опустился на пол и схватился за голову. Этого ещё не хватало – разругаться с любимой. В так называемый семейный праздник. Ни семьи, ни атмосферы грядущего праздника, с его волшебством, в последние годы Глеб не замечал. Отсутствие первого он аргументировал тем, что ему никто не нужен. Обманывал, да вот только кого? Себя же. Он, как и все, нуждался в поддержке и заботе, которые хотел давать другим. Только забывался, что сам спрятался в скорлупе ото всех и смысла сетовать на это нет. А празднование Нового года... Оно стало уже привычным. Никакого волшебства, как казалось раньше. Ни исполнения всего задуманного, ничего. Лишь суета сует. Лишь серое утро и ещё один нелёгкий год. Мотнув головой, Самойлов встал на ноги и подошёл к зеркалу, глядя на себя. Он устал. Ото всех. От всего. Беспочвенные нескончаемые ссоры, требования. И ведь вот оно как – всем не угодить. Но Глеб верил. Где-то в душе теплилась надежда о новогоднем чуде, том самом волшебстве. Только где оно будет поджидать – неизвестно. "На голову упадёт, посреди улицы" – подумал он и усмехнулся, открывая кран. Плеснув в лицо холодной воды, Глеб на мгновение замер. До него только сейчас доходила вся горечь ситуации. Что терпение у каждого может лопнуть, и Ларионова – не исключение. – Таня! – словно ошпаренный, из комнаты вылетел Самойлов. Ответом была тишина. Ни в спальне, ни в гостиной и, даже, ни на кухне он не нашёл Таню. Лишь записка с угловатым почерком лежала на столе. Схватив её, Глеб принялся жадно читать, не упуская ни одного слова. "Дорогой Глеб. Я долго это терпела..." –... Если наши ссоры не прекратятся, я уеду в Милуоки. Терять мне нечего. Навсегда твоя... Таня, – дочитал вслух Самойлов и опустился на стоящий рядом стул. Внутри всё сжалось, холод сковал с головы до ног. Впервые он боялся потерять кого-то, кого любил. Скомкав листок, Глеб нашарил в кармане штанов телефон и набрал номер Ларионовой. Телефон завибрировал на подоконнике, отчего Самойлов вздрогнул и подошёл, взяв в руки это чудо техники. – Вот как, значит... – задумчиво произнёс он, повертев телефон в руке и сунув в карман. Глеб неспешно вошёл в гостиную и взглянул на небольшую, но красивую ёлочку, стоящую на журнальном столике. Весело мигали красно-синие огоньки, меняя темп, небольшие шары из пайеток и звезда на макушке не могли не радовать глаз. Фыркнув, мужчина плюхнулся в кресло и перевёл взгляд на стоящее рядом – Русь пыталась играть с ёлочными игрушками. Усмехнувшись, Глеб схватил её за шкирку и усадил себе на колени, начиная почесывать за ухом рыжую мурлыку. Из головы никак не выходила ссора... А Таня тем временем покупала билеты в авиакассе. В планах девушки было улететь на "зимние каникулы" в Штаты. Она прекрасно знала характер мужа и эта ссора была лишь предлогом благополучно покинуть ненадолго страну. "Поистине коварная девушка" – с восхищением и некой досадой отзывался о ней Хакимов. Хотя коварства ему было не занимать. Впрочем, всё это Диме прощалось. Любимец женщин, галантный, умный, успешный, красивый – чем не идеал! Вот за такой оболочкой и пряталась вся гниль. Впрочем, маловероятно, что кто-то придавал этому значения... Это утро для четы Хакимовых наступило лишь в одиннадцать часов. Проснулся Дмитрий от оповещения. Проморгавшись, он взглянул на дисплей телефона. Сообщение было от Глеба – он интересовался, придут ли Яна и Дима на празднование Нового года. Это вызвало некую тень сомнения. После завершающего тур концерта, они больше не виделись. Яна осторожно смотрела через плечо Димы. – А вы разве помирились? – задумчиво спросила девушка. Хакимов чуть не выронил телефон и покосился на девушку. – Чужие сообщения читать нехорошо, – нахмурившись пробормотал он, – А ты почему не спишь? – Ну, во-первых, мы никогда так поздно не посыпались. Ну, а, во-вторых – дела, дела, дела... – То же самое. Ещё и на точку репетиционную нужно съездить и кое-что забрать, – хитро улыбаясь, Дима обнял одной рукой Яну и чуть подался вперёд. Они, целуясь, упали на кровать и долго смотрели друг на друга. Он смущенно погладил ее по румяной щеке, как диковинку, как сокровище. – Моя любимая, – едва слышно прошептал он, прикрыв глаза, – Как же я счастлив с тобой. Мы счастливы здесь. И встретимся после смерти. А пока ещё один счастливый год вместе. Неожиданно раздался тихий всхлип. Яна закрыла лицо руками, никак не пытаясь совладать с собой. Слезы обжигали ей кожу, как кислота. Она почувствовала, как сильные руки мужа обхватили её, сжимая в объятиях. – Ты чего? Любовь моя, – Хакимов потёрся носом о шею Яны, продолжая прижимать её к себе, – Всё ведь хорошо было, ты чего расплакалась? – он осторожно вытер слёзы. – А ты не думаешь, отчего?! Не думаешь! Умеешь омрачить всё, – оттолкнув его, девушка встала с постели и вышла из комнаты. Тяжко вздохнув, Дмитрий последовал за ней. – Собирайся, куда собирался, а меня не трогай, – процедила она, глядя в окно. Хакимов осторожно обнял жену за плечи. – Ну, Яночка... Нам ещё к Самойловым ехать... – Не нам, а тебе. И к Глебу. Вон, Таня идёт. Отлично, – девушка вырвалась и направилась к двери, игнорируя то, что ей сказал вслед муж. Хакимов положил руку ей на плечо. Яна фыркнула, дернувшись в сторону, и в тот же миг прошмыгнула за дверь, захлопывая её прямо у Снэйка перед носом. Дима снова вздохнул, опуская голову, и переступил с ноги на ногу. Единственным правильным решением было заняться своими делами. *** Дверь в репетиционную открылась, и на пороге появился Хакимов. Ветер ворвался за ним, взъерошив его чёрные, как смоль, закинутые назад волосы, помчался дальше. – Дверь закрой, не месяц май! – крикнул Валера, настраивая гитару. Делал он это с таким выражением лица, словно решал задачи по квантовой физике. Снэйк чуть усмехнулся, подходя к другу. – И тебя, Валера, с наступающим. Мы в этой богадельни одни что ли? – Дима переместился уже в противоположный угол и что-то увлечённо искал в шкафу, – Слушай, а ты тут... – Костя синтезатор забрал, – протараторил Аркадин, перебирая аккорды, – Наш капитан вручит тебе сам подарок. – Поняяятно, – разочарованно протянул Дима, обернувшись, – А Глеб ничего не говорил? – Насчёт чего именно? На Новый год все встречаемся у него. Только ты с ним не сцепляйся. И так весь на взводе, – Валера упаковал гитару в чехол и подошёл к вешалке, снимая куртку. Дмитрий угукнул и закурил прямо в помещении. – Ты идёшь или как? Дим? – Аркадин внимательно смотрел на него, поджав губы, но Снэйк вопрос проигнорировал. Он опустил голову, пряча взгляд ледяных глаз. – Дима, – более громче позвал его мужчина, – Вас с Самойловым одна муха укусила или как? Самойлов... Именно так он его называет. И никак иначе. При любом испытываемом чувстве. До Дмитрия только сейчас стало доходить, что всё. Точка невозврата... Поведя плечами, он поднял взгляд на Валеру. – Идём, а то так вечность ждать будешь, – отшутился Хакимов, проскочив в дверь вперёд гитариста. Тот лишь недоуменно смотрел ему вслед... *** Москва бескрайняя, как вселенная, сверкала купленным светом огромных рекламных баннеров и сотнями праздничных огней на зданиях. Такси мчало оставшихся участников группы The Matrixx на другой конец Москвы, где, собственно, проживал Глеб. – Это же у какого чёрта на рогах он живёт? – возмущался Аркадин, глядя на столицу сквозь затонированное стекло, – Едем около часа, если не больше. Следующие праздники отмечаем у Хакимова. Он ближе всех живёт, – заявил гитарист, а Дима аж поперхнулся от возмущения и не знал, что сказать. Бекрев, молчавший половину пути, лишь поддакивал Валере. "И ты туда же," – подумал Снэйк, покосившись на клавишника, а тот, словно читая его мысли, ответил с лёгкой усмешкой: – Дмитрий Абдулович, вы же гостеприимный человек. Или ваши друзья вам и не друзья вовсе? Дима отвернулся, тоже рассматривая пейзаж за окном. Казалось, что поездка будет длится вечно. Но щелкнул таксометр, и после радостного возгласа Аркадина "Приехали!", Хакимов и Бекрев вылетели из салона, оставляя бедного гитариста с водителем наедине. Спустя пару минут Валера догнал их, пытаясь отдышаться. В квартире Самойловых, в эту минуту, шли последние приготовления ко встрече гостей. Таня заглянула в гостиную и всплеснула руками, глядя на мужа. Глеб сидел в кресле, умиротворенно улыбаясь и прикрыв глаза. Девушка подбежала к нему, пытаясь привести в чувства. – Глеб, очнись! Ты меня слышишь? – Ларионова хлопала его по щекам. Самойлов приоткрыл глаза, нервно усмехнувшись. Он принял более удобную позу и осмотрелся, изредка вздрагивая. Таня с волнением смотрела на него. Неожиданно во входную дверь постучали, и девушка пошла открывать. Глеб ещё некоторое время косился на прихожую, а затем вышел, оглядывая гостей. – С наступающим! – радостно провещал Хакимов, – Чего кислые такие, как будто похороны? – Старый год хороним! Поминки сейчас будут! – огрызнулся Самойлов, привалившись к косяку и сверкнув глазами. Валера пихнул Диму локтем в бок, но тот, не поняв намёка, с недоумением уставился на гитариста. Самым последним в квартиру ввалился Костя, тем самым толкнув Хакимова на Глеба. Тот в свою очередь обернулся, недовольно глядя на неуклюжего товарища. – Долго толпиться будем?! – почти над самым ухом рявкнул хозяин квартиры, отчего все вздрогнули и послушно прошли в гостиную, опустив головы. – Чую, скандала не избежать, – шепнул Аркадин Косте, – Я ведь предупреждал эту рептилию патлатую: "Хуже не делай только". А он знай своё, да своё... Костя кивнул, наблюдая за происходящим и пытаясь понять, насколько хватит Глеба. А хватило его – ни много, ни мало – на два с половиной часа. Все попытки разрядить хоть как-то обстановку или остудить разум Глеба не увенчались успехом. А всё началось с невинной шутки подвыпившего Хакимова о "Тёмной стороне", которая затронула едва затянувшуюся рану в душе Самойлова. –... Наступая на горло себе и своим принципам, я делал это в угоду тебе! – выкрикнул Глеб, с ненавистью глядя в глаза Димы, – Слышишь?! Тебе! А ты смеёшься. Отличное шоу. Цирк, блять! – Самойлова начинало колотить. Дима смотрел на него, чуть нахмурившись. – И ты чего этим сейчас добиваешься? Создал конфликт из ничего! Если не хотел меня тут видеть – зачем звал? – Дмитрий потянулся за пальто, что-то нервно бормоча. Таня и Яна попытались его отговорить. – Скоро же Новый год, Дим. Оставайся. Тут осталось то недолго, – неуверенно произнесла Таня и сжала его сухую теплую ладонь. Глеб презрительно фыркнул, надевая куртку и незаметно выходя из квартиры. Обида и злоба изнутри пожирали его. Он не понимал, в чём его вина. Или это он, такая мразь, подставившая коллектив, сделав из этого цирк, а затем вдоволь посмеявшись? Или же его вина в том, что люди не заслуживают хорошего отношения? От этих мыслей становилось лишь хуже, и Самойлов решил для себя – не возвращаться сюда больше никогда...