***
Дни отдыха тянулись дольше обычного. Я рада выйти на работу после зимних каникул. Те, кто говорит, что для учителей школа — второй дом, недалеки от истины. Чтобы отвлечься от лишних раздумий, после которых в грудной клетке выпадает сухой и горький осадок, я в последнее время основательнее готовлюсь к урокам. Зачитываюсь материалом, чуть ли не засыпаю с книгой. Занятия в этом году начинаются не с понедельника, а это значит, что мне не придётся испытывать царапающего рёбра дискомфорта из-за присутствия в помещении Евы. На моём этаже вовсю идёт ремонт. Обещали закончить за выходные дни, но мы же знаем, как всё делается в нашей стране: с горем пополам и раза в три дольше положенного. На лестнице пахнет какой-то химией. Опять химия. Она преследует, напоминая о себе. В нашей жизни её хватает. Наверное, именно поэтому я выбрала химию делом всей жизни. Химия всюду: мы убираем квартиры едкой химией, творим из химических материалов и покупаем их же в удобной для нас форме, едим сплошную химию… Те же наши чувства — химическая реакция. К сожалению, необратимая. Химия, химия, химия… Бесконечная дисциплина превращений, опора человечества и его надёжное будущее. Если долго работать, она начинает внедряться в сознание, глубоко въедаясь и перестраивая всё восприятие действительности. Стоит только приглядеться, можно увидеть реальность закономерной, систематичной и математично-сухой. Когда на душе неважно — я зарабатываюсь. Когда я зарабатываюсь — начинаю верно лишаться рассудка. — …В природе галогены встречаются только в связанном состоянии. Самые распространённые — хлор и фтор… — я сама не узнаю свой голос: он сделался каким-то бесцветным и невыразительным. Даже обычно оголтелые девятиклассники притихли. Они привыкли к тому, что я подаю им тему несколько иначе — непринуждённо, увлечённо и с уверенностью в собственных словах. Как бы я ни старалась погрузиться в происходящее на уроке, мыслями упорно сползаю к предмету своего беспокойства. Да чёрт возьми! Сколько ещё это будет меня терзать?! Мел, которым я вывожу уравнение реакции на доске, ломается в пальцах напополам, и его кусок, выскальзывая из рук, падает на пол. — Аврора Альбертовна, с вами всё в порядке? — со стороны класса раздаётся робкий детский голос. — Вполне, — говорю я больше для самой себя, отодвигая упавшую половинку мела носком туфельки ближе к стене.***
Пошла уже четвёртая неделя с того нелепого разговора с Червонцевой. Понедельник, приближения которого я не хотела, как я и думала, не даёт мне выбора. С самого утра у меня нехорошее предчувствие. Оно нависает надо мной тяжёлым пологом, лишая сил, которые я кое-как пытаюсь наскрести: нужно без промедления собираться, иначе я рискую опоздать на свой урок, а это просто недопустимо. Едва я захожу в учительскую, учителя, собравшиеся вороватой стаей ворон вокруг Екатерины Фёдоровны, замолкают как по команде, поворачивая лица в сторону отворившейся двери, словно подсолнухи к солнцу. "Меня обсуждали, значит. Отличное начало дня". В образовавшейся тишине Екатерина Фёдоровна в своём безвкусном кардигане с тигриным принтом, золотыми цепями и крупными цветами шумно сглатывает чай. Наша тигрица сегодня в ударе: вон сколько зрителей к себе согнала. Прямо-таки триумф. — Добрый день, — сухо бросаю я и, не теряя времени, отправляюсь за журналом к шкафу. — Чего-то вы неважно выглядите сегодня. Плохо себя чувствуете? — вкрадчиво и псевдо-участливо начинает Елена Денисовна — наша англичанка. Игнорирую её реплику. Я не настроена сейчас общаться не по делу. — Ну что же вы, Аврора Альбертовна! В вашем положении нужно следить за здоровьем, — влезает Екатерина Фёдоровна, звучно потягивая из большой чашки. Сдавливаю в себе мгновенное желание выплеснуть содержимое этой чашки ей в лицо, непременно разбив уже пустую посуду об стол. Если не об её голову. Моя собственная чаша терпения переполняется. — У вас что, такая жизнь скучная? Мою обсуждать. И нет, я не беременна, — без единого укола совести отвечаю я. — Какая молодёжь пошла! Чуть что — сразу хамить. Полнейшее бескультурие! — если остальные прикусили язык, то географичку Тамару Петровну моё высказывание, похоже, довольно ощутимо уязвило. — Бескультурие, Тамара Петровна, — это перемывать с другими кости человеку, который в это время рядом с вами не присутствует. Думаете, я не в курсе? Я тактично молчала. До этого дня. Сегодня моё терпение лопнуло, — мой ровный тон выводит их из себя. Под обращённое к «свите» возмущённое бормотание Петровны я покидаю учительскую, перехватывая журнал в другую руку. С вымученным выдохом отпускаю все негативные эмоции и гложущие меня проблемы. "С ними невозможно по-человечески".***
Классная комната заполняется учениками. От их галдежа у меня раскалывается голова. Не могут посидеть тихо, малолетние кретины. Я и так не в лучшем расположении духа, ещё и этот цирк со слонами, сшибающими стулья и двигающими парты. Откуда в них столько энергии? Лучше бы в учёбу вкладывали. Я не делаю им замечаний, как обычно. Пусть тут хоть всё к чертям переломают. Мне всё равно. Тру лоб, пока не вспоминаю, что на мне маска из тональника. Вот чёрт… Этот день был просто создан для того, чтобы пойти по… не в самом удачном для меня направлении. — Что ты хочешь спросить, Шепеловский?.. Нет, не на следующей, через две недели напишем.***
Звонок включает тишину. Относительную, но всё же голова болит меньше. — Что ж, все вы отдохнули за каникулы и, вижу, готовы учиться. Чьё-то жалобное «нет» тонет в шёпоте с соседних мест. — Открываем тетради и записываем тему. Сегодняшняя тема урока: моносахариды. Боковым зрением вижу, что место Евы занято, но стараюсь не смотреть в ту сторону. — …Моносахариды — это углеводы, которые не гидролизуются, иными словами, не разлагаются водой. В зависимости от числа атомов углерода в молекуле они делятся на… Во время объяснения по привычке чиркаю глазами по рядам, невольно замечая Червонцеву. Она смотрит в тетрадь соседки, что-то негромко говорит проснувшейся Илоне и кивает: наверняка та снова рисует на уроке и показывает Еве. Наши взгляды не пересекаются. Ева сегодня серьёзная и задумчивая, совсем не улыбается. Вертит в руках ручку, но писать ею не спешит. Только я собираюсь сказать себе, что ничего не чувствую, глядя на девушку, как меня словно ошпаривает изнутри, по сердцу прокатывается горячая и болезненная волна. Стараюсь, чтобы моё состояние не отразилось на интонации. Все мои эмоции и ощущения спутались в клубок, который я никак не могу распутать. Полная неразбериха. И этот шершавый ком давяще засел в горле. Каким-то чудом мне удаётся выжимать из себя слова. Помогает чёткое понимание того, что в работе нет места личным переживаниям. Стоит только Еве несмело глянуть в мою сторону, как я отворачиваюсь к доске и начинаю наглядно иллюстрировать сказанное, изображая схему. Углеводы разбиваются на моносахариды, дисахариды и полисахариды. Развернувшись к классу, сталкиваюсь взглядами с Червонцевой — бездонные, многогранно отражающие реальность ледышки светло-серых глаз будто бы светятся изнутри. Мой внутренний стержень, давший трещину, теперь тоже разбивается. "Как перестать искать в её глазах то самое?" Слава богу, урок химии подходит к своему логическому завершению. Это становится тяжело выдерживать. Похоже на аттракцион, дающий возможность проверить свои нервы на прочность. Ну и получить изрядную долю адреналина. Мне кажется, я заслужила отдых. Нет, только не это. Не сейчас… Собравшая сумку Ева направляется ко мне. — Аврора Альбертовна, я могу с вами поговорить? — её голос звучит совсем рядом. — В другой раз, Червонцева, — пытаюсь сохранить в своём тоне сталь, — Сейчас придёт одиннадцатый «Б», нужно подготовить материалы и вынести задачники. — Я помогу. Почему её слова звучат так осторожно и даже боязливо? — Лучше иди на географию. Сама же знаешь, как Тамара Петровна не любит, когда опаздывают, — выдавливаю из себя какую-то уж очень невразумительную улыбку. Но, кажется, это срабатывает. — Ладно… — коротко вздыхает Ева, нервно поправляя копну своих кудряшек, — До свидания…***
— С этого дня мы будем начинать каждое занятие с решения и разбора задач из ЕГЭ, — до моего слуха долетают обрывки раздражённых реплик крайне недовольных таким положением вещей одиннадцатиклассников, — Это будет полезным для всех без исключения. Чтобы разучиться шевелить мозгами, у вас и так вся жизнь впереди, — после эмоциональной встряски в лице Червонцевой мне уже плевать, насколько грубо я звучу, — Один идёт к доске, все остальные решают в тетрадях. Дичко… — А почему я-то сразу, Аврора Альбертовна? Ох, Дичко, только не начинай… Не могу не признать, что с уходом Евы я стала чувствовать себя куда свободнее, такое ощущение, что кто-то ослабил сдавившие грудную клетку ремни. — Ты у нас в прошлый раз такой активный был, иди-ка с задачником к доске. Давай, давай! Меньше слов, больше дела, — беря щетинящийся закладками учительский экземпляр, безошибочно открываю на нужной странице, разравнивая тугой переплёт. — Ну если вы настаиваете, — под хихиканье братьев по разуму любитель порисоваться нехотя поднимается с места. — Страницы и номера заданий по порядку на доске справа, — поясняю я, пока он огибает ряды. Кое-как с подсказками с моей стороны и коллективной помощью одноклассников Дичко выстрадал решение. А сколько понтов было! На деле один «пшик». Тоже мне, настоящий мужик. — Садись, Дичко… — выдыхаю я с некоторой долей облегчения, — Ставить ничего не буду, но, сам знаешь, это слабенькая такая троечка. Контуженая тройка-инвалид. — Аврора Альбертовна, зато он в постели хорош, вы даже не представляете, насколько, — Глухорецкий, его дружок, недалеко ушёл от своего собрата. Число «обладателей непомерно высокого IQ» можно с лёгкостью определить по количеству смеющихся над этой шуткой. — Вот уж что я представлять точно не собираюсь. Для меня главное, чтобы вы освоили химию. Остальные стороны вашей жизни меня, скажу честно, не особо интересуют. Эти два натуральных дауна — мастера создавать крайне идиотские и неловкие ситуации из ничего. Видимо, всё же стоит поставить на педсовете вопрос о вызове их родителей в школу. Нет, разумеется, пусть решает классный руководитель, однако своё слово я скажу. Хорошо, хоть остаток урока не высовывались. Видимо, поняли, что не добьются от меня ожидаемой реакции смущённого замешательства. Это вам не аниме какое-нибудь, а суровые русские реалии, неужели никак не запомните, клоуны? Как в семье не без урода, ровно так же в одиннадцатом «Б» классе не без дебила. По крайней мере, в нашей школе. В этом году судьба расщедрилась аж на двух.***
Пока последние ученики складывают вещи и покидают класс, иду относить собранные старостой задачники в лаборантскую. Ох, ну и день… Книжечки для подготовки к ЕГЭ с трудом втискиваются в узкий промежуток на полке. Заодно оглядываю тесное пространство. Да уж, в лаборантской не помешало бы убраться. Чёрт знает что здесь творится: какая-то более-менее аккуратная, но свалка. Надо будет выделить для этого свободный день. Заодно разгружу голову. Всем известно, что наведение порядка вокруг способствует образованию такового в мыслях, что мне сейчас очень не помешало бы. Не хочу лишний раз думать о спонсоре моей нынешней «весёлой» жизни, и всё-таки… Почему Ева сегодня так странно себя вела? Желай она справиться о том, как проходит сбор средств, не стала бы так пугливо зажиматься. Что с ней творится?.. Ох уж эта Ева — девушка-загадка, нет, скорее, девушка-головоломка… Неожиданно заглянувший в приоткрытую дверь лаборантской Дичко напугал меня, заставив инстинктивно отшатнуться назад. Мне показалось, что он уже ушёл. — Фух, Дичко… Спрашивать разрешения войти надо. Я так с вами заикой стану. — Прошу прощения, Аврора Альбертовна. Будем исправляться, — самодовольно улыбается, прикрывая дверь. Не нравится мне всё это. — У тебя ко мне какой-то вопрос? По поводу домашнего задания? — Не то, чтобы вопрос, — старшеклассник останавливается, кладя руки на пояс. — Тогда до следующего понедельника, — пользуясь случаем, нагибаюсь, начиная перекладывать учебники. — Я ведь нравлюсь вам, Аврора Альбертовна? "Простите, что?.." — Дичко, — из меня вырывается нервный смешок, — Ты что говоришь вообще? Сам себя слышишь хоть? — ненадолго оборачиваюсь я к нему, после чего возвращаюсь к своему занятию. — Вы ведь не просто так меня к доске сегодня вызвали? — по голосу слышу, что он ухмыляется. — Ты там головой не ударялся на физкультуре? — сама усмехаюсь, но чувствую, как заходится сердце, — Иди домой и проспись. — Я же вижу, как вы меня хотите, — ощущаю ладонь на своей пояснице. Не дожидаясь, пока она опустится ниже, выпрямляюсь, чтобы оттолкнуть перешедшего все границы ученика, и… Оказываюсь в его руках. — Ты с ума сошёл?! Ты что себе позволяешь?! Какого чёрта он такой сильный? Я не могу отпихнуть его от себя. Развернув к себе, ловит и удерживает мои запястья. В таком положении я не могу с силой заехать ему каблуком. — Вы же не собираетесь кричать? Только представьте, что подумают сбежавшиеся на шум учителя и ученики, если увидят нас вместе, ещё и в такой позе, — его колено протискивается между моих ног, он прижимает меня к стеллажу всем своим весом. "Да чтоб тебя!.. Чёртов выродок!" Как же мерзко. Он слишком близко. Я улавливаю свежий аромат мужских духов, от которого начинает подташнивать. Сопротивляюсь практически вслепую: паника обуяла разум. Судорожно вспоминаю, где моя сумочка. В ней был перцовый баллончик. Осталась в классе… Вот ведь!.. — Вы же сами просили: меньше слов, больше дела, — мне не удаётся высвободиться, даже когда он перехватывает мои запястья одной рукой, второй начиная ощупывать через одежду, — Аврора Альбертовна, можно войти… в вас? — Да отцепись ты уже! — я не перестаю вырываться, несмотря на то, что толку от этого не больно-то много. И тут я слышу скрип открывающейся двери. — Вы здесь, Аврора Альбертовна? — после этих слов ошарашенная Ева замирает на пороге лаборантской. Ей хватает всего секунды на то, чтобы понять, что происходит. — А ну живо отпустил Аврору Альбертовну и свалил отсюда! Пока я не пошла за директором! "Решила побыть героиней?" Не ожидавший появления свидетелей потенциальный криминальный элемент выпустил мои руки и поторопился скрыться с места неудавшегося преступления. Я оправляю и отряхиваю юбку. Чувство омерзения никуда не девается. Буквально физическое ощущение грязи. Одна напасть спасла от другой. Ну надо же. Вот и как прикажете к ней относиться? — Он вам ничего не сделал? Вот мразь… — не решаясь подходить ближе, худенькая Ева встаёт у косяка двери в закрытую позу, — Что это вообще было? — Совращала очередного ученика, — со смешком и изрядной долей сарказма отвечаю я. Ева виновато тупит взгляд. — Аврора Альбертовна, выслушайте меня, пожалуйста… — За помощь я тебе благодарна, — Червонцева выжидающе смотрит на меня, пока я говорю, — Но я не понимаю одного: ты с меня денег стрясти хочешь или в подружек-лесбиянок поиграться? Определилась бы уже, — ехидно и ядовито усмехаюсь я, обходя её по пути в класс, — Я кабинет закрывать собираюсь. Здесь останешься? Я не вижу лица Евы, не жду её словесной реакции. Просто не хочу сейчас ничего чувствовать. Совсем ничего.