«sua quisque temptationem»

Прохладный ветер и тишина. Такая прекрасная, восхитительная тишина. Глубокий вдох и лёгкий выдох. Люцифер уже было позабыл, как опьянительна и восхитительна свобода. Он жадно мечтал о ней каждую секунду, находясь в клетке, но результат долгих, как вечность, томлений превзошел себя. Это неземное чувство заполняло все клеточки тела, отравляя своим превосходством кровь. Он отомстит. Обязательно отомстит, докажет, что был прав, что был и есть лучше, покажет истину, но это будет позже. Теперь у него много времени и дело, не требующее отлагательств.

~*~

Она сидела по-турецки на холодном полу, смешивая травы. Взяв в левую руку нож с ангельским серебром, девушка медленно, почти наслаждаясь процессом, провела по белой ладони. Несколько темно-алых капель струёй потекли вниз, падая с локтя на одежду, но она не торопилась. Грациозно выгнувшись, как дикая кошка, несмотря на свою худобу, ведьма начала чертить окровавленной рукой древние иероглифы, суть которых мог осознать далеко не каждый. Неожиданно она замерла. Ветер, ворвавшийся через окна, растрепал ее огненно-рыжие, вьющиеся локоны. Погода становилась все хуже. Ведьма отвела взгляд в сторону и потянулась к колоде карт. Мужчина с запачканными руками, взгляд которого был спокойным, но устрашающим. Рыжеволосая положила карту обратно, оставляя кровавый отпечаток на замятом уголке. Она встала, тихо ступая босыми ногами по деревянному полу, чтобы закрыть расхлебавшиеся дверцы окон. Девушка подняла руку вверх, защелкнув замок, и на ее запястье можно было разглядеть татуировка, гласившую «sua quisque temptationem», что на латыни значит у каждого свое искушение. Крепкие руки обвили ее талию сзади. Офелия вздрогнула. Горячее дыхание пламенем обожгло ее тело, вызывая приятную дрожь. Люцифер нежно целовал ее шею, прокладывая дорожку от мочки уха до оголённых ключиц. Молодая ведьма накрыла ладонью свое плечо, выворачиваясь из объятий. Она смотрела своими тёмно-синими, настолько темными, что были сравнимы с самым глубоким океаном, глазами в его. Офелия смотрела также гордо и бесстрашно. Этот взгляд сохранил в себе годы, коем уже нет счета, да и сама девушка сбилась, годы боли, страданий и любви, чистой и неутомимой любви. Она никогда не боялась его и трепетно ждала сердцем, хотя в глубине души надеялась, что этого не произойдет. Падший ещё раз вдохнул ее аромат, который помнил также явно, как мельчайший изгиб тела, и мрачно окинул ведьму:  — Он прикасался к тебе, — не отстраняясь произнес архангел.  — Ты причинил мне столько боли…  — Ты до сих пор пахнешь им, — проигнорировав ведьму, продолжал Падший. Она никогда не клялась ему. Он никогда не просил ее об этом. Так лучше. Так не должно щемить в груди, но это все очередная ложь. Люцифер никогда не делился своим. Он собственник, и никак иначе быть не может. Однако архангел, на удивление, ничуть не винил ее. Он всегда знал, что так будет. В другой раз Люцифер бы не оставил мокрого места от жертвы. Лишь один щелчок — и конец, но это чересчур просто, когда есть пытки, когда у тебя не просят пощады, а молят о смерти, не понимая, что подобное слишком великодушно. Люцифер бы, наверное, так бы и поступил, не будь перед ним она — его маленькая девочка, чью жизнь он не способен оборвать. Хотя рука его дернулась пару раз, призывая прижать Офелию к стене и задушить, как бедного котенка, быстро и без мучений.  — Мне следует тебя убить, — то ли утвердительно, то ли вопросительно слетело с уст архангела. Он бережно убрал слетевшую огненную прядку с лица девушки, проводя по ее острым скулам.  — Чтобы потом ты опять вернул меня к жизни? — с грустной улыбкой спросила Офелия. Люцифер ни за что на свете не даст ее душе спуститься в ад, на небеса же ее не примут. Глупо полагать, что Михаил станет думать о подобном. Люцифер задумчиво отвёл взгляд в сторону и наконец заметил кровавый обряд на полу.  — Ты так сильно хочешь избавиться от меня, что готова обречь себя на вечные муки? — раздражённо процедил Падший.  — Древний шумерский ритуал, считается, что этот обряд позволял душе навсегда обрести покой на небесах, если, конечно, она чиста. Иначе, — голос Офелии дрогнул.  — Не смей! Слышишь меня? — злобно сверкнули ледяные глаза. Ветер завывал все сильнее, пробираясь сквозь щели и туша за собой свечи. В комнате стало абсолютно темно, и только одинокий лунный свет частично освещал их лица.  — Я устала, Люцифер. Устала.  — Но ты всегда поддерживала меня. Что изменилось теперь? С каких пор дьявол стало звучать жутко для тебя? Как давно ты превратилась в подстилку моего брата? — архангел будто чеканил вопросы, с каждым разом вкладывая в них больше презрения. Офелия прикусила тонкую губу и резко отвернула голову, как будто бы настенные часы вызвали у нее столь сильное любопытство, что она была не в состоянии отвести с них глаз.  — Посмотри на меня, — спокойно попросил Люцифер, но девушка не шевельнулась. — Посмотри на меня, — прозвучал жёсткий приказ.  — Не говори так.  — Как?  — Будто я предала тебя. Такого никогда не было. Когда ты вновь оказался в клетке, я не ела, не спала, а все искала хоть какой-то крошечный шанс вернуть тебе, почувствовать тебя рядом. Я никогда не смела лгать тебе, и ты говорил о том же, говорил, что дьявол не врёт, потому что в этом нет смысла, а сам обманывал с самого начала.  — О чем ты?  — Ты их убил! Убил всех, кто был мне дорог! Убил мою семью!  — Михаил придумал глупую историю, а ты с радостью приняла ее.  — Он показал мне.  — Это ложь, — Люцифер отрицательно качал головой.  — Нет, ты был там в ту самую ночь. Я всегда знала об этом. Разве не так? Исправь меня.  — Он манипулирует тобой!  — Ответь мне! Ты действительно скрывал от меня правду? Офелия не хотела слышать что-либо дальше, но и не спросить означало предать себя и свою истерзанную душу. Она бы вот-вот заплакала, ком уже давил в горле, но все слезы были выплаканы столетиями назад. Лишь пустой, стекольный взгляд мрачной пары глаз.  — Все не так, как ты себе придумала.  — Уходи. Пожалуйста, уйди, - прошептала девушка. И он ушел. Офелия прислонилась спиной к стене и медленно сползала вниз. Ведьма не знала сколько просидела так, уткнувшись лицом в согнутые колени. Удары грома. Вспышки молнии. Снова удар и на этот раз болезненный выдох. Сердцебиение в ритм взбешенной погоде. Он ушел, но почему-то стало лишь хуже. Снова шелест в пустоте, но загоревшаяся за мгновение надежда также мгновенно тускнеет.  — Михаил, — обречённо произнесла Офелия. — Зачем ты здесь?  — Напомнить на чьей ты стороне, — сказал он, опускаясь перед ведьмой.  — Я не хочу.  — Это неважно, — сухо ответил архангел. Один только его голос, спокойный и ровный, звучал наполненным невероятной силой. — Я лишь говорю, что Люцифер умрет, независимо от того, что хочешь ты. Справедливо будет сказать об этом сейчас. Офелия не ответила. Она должна была ненавидеть Люцифера, она думала, что возненавидела его, пока Падший не вернулся. Михаил взял ведьму за подбородок и притянул к себе. Офелия попыталась оттолкнуть его, но архангел оказался слишком настойчивым. В ответ на поцелуй рыжеволосая отвесила своей хрупкой рукой пощечину, в которую вложила всю свою злобу и презрение, причем как к нему, так и к себе.  — Дура! Ну ничего, потом опять прибежишь.