Я приду спасти тебя.

      Она всегда была удивительна, с самого детства в ней будто сочитались день и ночь. Находясь одна, пусть в окружении других, но не вступая во взаимодействия с ними, малышка казалась нарочито холодной и отстранённой, даже высокомерной, хоть, частенько, грустной и пассивной. Однако, когда она общалась с хорошими друзьями, от той Фриск не оставалось следа. Словно феникс, из пепла одиночества появлялась весёлая и активная девочка, улыбчивая и позитивная. На неё было приятно смотреть, интересно наблюдать, подмечать, как скоро пропадала с её губ улыбка, когда она снова оставалась сама с собой. И Санс с упоением продолжал делать это. Для него Фриск всегда улыбалась, ему хотелось верить, как-то по-особенному. От мысли об этом становилось больнее, но перестать тешить себя надеждами не хватало никаких сил, так что даже попытки были давно уже брошены.       Сейчас Санс прогуливался по зимнему парку, запорошённому снегом. Все эти размышления шли намного легче ночными прогулками, когда непроглядная тьма освещалась лишь уличными фонарями, да и свежий воздух явно не мешал. Снежинки кружили свой вальс, нежно опускаясь на сугробы, поблёскивающие в тусклом свете уличных фонарей. Холод всегда отрезвлял сознание в нужных ситуациях, а ночь, ах, ночь всегда раскрепощала. Лгать ночью намного труднее, часто это даже в голову не приходит. Санс хотел уж возвращаться домой, как увидел знакомую девчушку на ближайшей скамейке. Она сидела одна, и, склонив голову, крутила в руках какой-то предмет. Волосы, обычно завязанные в низкий хвостик, сейчас оказались распущенными, а потому спадали на лицо, закрывая большую его часть, только поникшие красные глазки словно сияли во тьме. Парень не мог разобрать эмоций Фриск, но не подойти к ней было бы преступлением. — Хей, малая, чё как? — улыбаясь спросил только что подошедший скелет. — Санс! Как приятно, что мы встретились! Но ты напугал меня, балбес! А что ты тут делаешь? — Фриск вновь засияла, ведь её лучший друг оказался рядом, но что-то будто было не так. — Хотел спросить то же самое, малышка. — Ну, знаешь, я! — последняя попытка казаться счастливой провалилась, натянутая улыбка стала какой-то нервной и даже виноватой. Притворяться не осталось никаких сил. — Не понимаю… — усталым шёпотом добавила Фриск. Лицо её выражало теперь какую-то отчуждённую грусть, даже, вроде бы, смиренным был её взгляд. Санс никогда не видел малышку такой, ему даже сделалось дурно, и он слегка покривился, будто от кислой конфеты, но вот она продолжила, показывая вещицу, что поблёскивала в её озябших ручках. Медальон в форме звезды сохранения. — Я познала, что значит действительно иметь второй шанс, а теперь его нет. Пуф, и всё может кончиться в один момент. Я так боюсь сделать что-то неверно, что даже не говорила ни с кем об этом. И что в итоге? Втягиваю тебя в свои проблемы… да у тебя же их и так полно! — Я понимаю тебя, мылышка, это очень трудно, но ошибки — неотъемлемая часть жизни. Ты можешь бояться сколько угодно, а можешь решительно ступать вперёд, обходя все препятствия с гордо поднятой головой, как делала когда-то. Просто не стесняйся обратиться к кому-нибудь, если нужно будет поговорить. Если же всё будет совсем плохо, в конце концов, — сказал Санс, накрывая маленькие ладошки Фриск своими и скрывая в них медальон. — я всегда приду спасти тебя. — Санс… — голос Фриск едва лишь сдерживала слёзы, её голос задрожал. — я люблю тебя я буду сильной, обещаю. — Ну, слёзы-то утри, — он улыбался в своей привычной манере. Ярко, нежно, она не замечала, что он улыбался так только ей. Самый грустный монстр с самой одобряющей улыбкой. — Да я стала настоящей плаксой, не так ли?       Санс, едва смутившись, отнял свои руки, которые до этих пор сжимали подрагивающие ручки Фриск. Она тихо смеялась, пока стирала со своего лица слёзы, что покатились из глаз удачно после разговора. Был ли то смех облегчения? Трудно сказать. Главное, всем стало лучше, свободнее.       Малышка глубоко вздохнула, шмыгнула красным от холода носиком и надела медальон на шею, обмотанную объёмным шарфиком. Короткие каштановые волосы мало было видно из-за большой вязаной шапки, но их кончики, которые всё-таки не были прикрыты, сейчас припорошились снегом. Парочка встала со скамейки, повисло неловкое молчание, изредка прерываемое шумом одиноких машин, проезжающих поблизости от парка. — Санс? — сказала Фриск, решив наконец разрушить столь хрупкую тишину. — Да, малая? — Проводишь меня до дома, пожалуйста? Уже довольно поздно и темно, признаться честно, я немного побаиваюсь. К тому же, мама, наверное, дико распереживалась. С тобой будет спокойнее. — Конечно! — ответил, Санс, галантно протягивая Фриск свою руку.       Если бы холод не покрыл щёчки девушки румянцем, стало бы заметно, насколько она смутилась, но это, к счастью, произошло, а потому, скрывая смущение за лёгкой улыбкой, Фриск взяла Санса за руку. Так они и прошли всю дорогу молча. Каждый не смел произнести даже слова, зато оба понимали трепетность момента. Благо, дом Ториэль, с которой жила Фриск, находился недалеко, иначе девушка отморозила бы себе пальчики или носик, но вот он уже показался на горизонте. Ничем не примечательный, до сих пор украшенный с Нового Года, прошедшего несколько недель назад. Дорожка до двери была старательно расчищена, а в окнах горел свет. Конечно, Тори не могла спать, зная, что её дитя в столь поздний час не дома. «Ох, божечки, не надо было мне уходить без предупреждения! Что же теперь будет? Мама, должно быть, места себе не находит!..» — задумалась Фриск. Санс, понявший её замешательство, решил действовать сам. — Ладно, малая. Держись за мной.       Парень пошёл ко входу в дом, она поплелась вслед, едва переставляя ноги и прячась за его спиной. Санс постучал и в следующую же секунду послышались торопливые шаги, затем лёгкий щелчок, а после дверь с приятным скрипом распахнулась. — Санс? — спросила Ториэль, заметно удивившись, пока не увидела Фриск, которая застенчиво выглядывала из-за его спины. Воскликнула: «Дитя моё!» И одним ловким движением притянула её за руку для объятий. — Я так перепугалась! — Мам, не надо, я же холодная… — Ладно, — сказала Ториэль, с неохотой отстраняясь. — прохидите. Отогреетесь, а потом объясните мне мне всё.       «Мама улыбается!» — радостно подумала Фриск. Это был верный знак, что Тори в хорошем расположении духа, и сейчас, снимая верхнюю одежду и смотря на улыбку матери, она поняла, что настроение явно поднялось. Санс кратко поглядывал на неё, стараясь остаться незамеченным в этом. Девушка, по-ребячески сосредоточенная на развязывании шнурков, на самом деле не знала об этом, но от опытных глаз её приёмной мамы не скрылось ничто. Ториэль лишь многозначительно ухмыльнулась и решила умолчать подробности увиденного.