Три Рождества

      Предрождественская суета Хэнку когда-то нравилась. Давно, когда Коул был жив, а жена улыбалась ему в праздники. Он ждал этого времени, потому что любил видеть свою семью счастливой. И пусть работа не всегда позволяла провести праздничные дни дома, Андерсон искренне любил это время.       После того, как все это разрушилось, Рождество оказалось почти самым трудным временем в году — после Дня рождения Коула. Улыбок больше не было, а сердце ныло от мыслей о том, что могло бы быть, но чего уже никогда не случится. Жена больше не обещала распланировать отпуск весной — теперь она обходилась сухим сообщением с поздравлением, потому что в единственный раз, когда они созвонились в Рождество, — в первый год после аварии, — она разрыдалась, а Хэнк впервые достал старый револьвер для игры в русскую рулетку.       Прошлый год изменил многое. Андроиды получили свободу, Андерсон пересмотрел многие свои взгляды и привязался к напарнику — андроиду. В некоторые дни все еще было тяжело. В День рождения Коула Хэнк снова напился вдрызг, но наутро обнаружил себя не в луже разлитого виски вперемешку со вчерашним обедом, а в постели, заботливо укрытого, а на тумбочке рядом его дожидался стакан воды, пара таблеток и записка, на которой идеальным почерком было написано обещание прикрыть в участке. И почему-то стало легче.       В этом году жена позвонила. Раньше Рождества на четыре дня. Еще и встретиться предложила. Еще в прошлом году Хэнк бы отказался. А в этом — привел себя в порядок и даже пришел вовремя. И не пожалел.       Эту женщину он когда-то любил всей душой. Дарил ей все свое свободное время и был счастливее всех, когда она согласилась выйти за него. Смерть сына разверзла между ними непреодолимую пропасть. Андерсон все еще любил ее, но видеть не мог.       Но не теперь. В этом году он без страха смотрел ей в лицо и видел: она наконец-то справилась. Преодолела и переросла. Не забыла ничего, но была готова идти дальше. Не с Хэнком, но сама по себе.       Впервые за четыре года они нормально поговорили. Она рассказала, кто смог ее вытянуть — один из докторов в больнице, куда она попала по глупости. Человек с невероятно чутким для врача сердцем — их отношения так и не ушли в романтическое русло, но он оказался достаточно хорошим другом, который смог напомнить ей о ценности жизни — в первую очередь ее собственной.       Андерсон рассказал о своем напарнике — несносном юнце, за которым нужно присматривать, но смешном и удивительно верном. Любящем собак и особенно — Сумо. Терпеливо выносящем все недовольство Хэнка и все равно улыбающемся ему каждый день.       После первого по-настоящему мирного разговора они разошлись уже как друзья и, Андерсон это чувствовал, окончательно готовые к новой жизни.       Поэтому в выходной, выпавший на Сочельник, Хэнк позвал Коннора к себе. Встретил на пороге улыбкой и с коробкой в руках — с украшениями. И даже, на удивление, не получил в лоб занудный комментарий о том, что андроиды не верят в христианского бога. Напротив, пацан с энтузиазмом взялся за дело, и был воодушевлен, кажется, даже больше самого Андерсона. Тот немало повеселился, наблюдая, как RK800 с самым серьезным выражением лица развешивает украшения и гирлянды. Даже сделал пару фотографий на память.       Всего за несколько часов дом преобразился — впервые за четыре года. И впервые за четыре года Андерсон ощущал не желание напиться до беспамятства и вдоволь наиграться в русскую рулетку. Он чувствовал светлую грусть, но вместе с тем и радость, наблюдая, как Коннор играет с Сумо, и как пес доверчиво подставляется под прикосновения чужих рук.       RK800 остался на ночь, помог соорудить нехитрый праздничный ужин, а ночью еще и втихаря положил подарок под небольшую искусственную елку. Хэнк обошелся без излишней таинственности, и свой подарок положил, не скрываясь — и лицо Коннора, явно не ожидавшего подарка, явно того стоило.       А в рождественское утро, когда пришла пора открывать подарки, Андерсон впервые за долгое время чувствовал предвкушение.       Подарком RK800 оказался рисунок, портрет, вставленный в большую рамку. На рисунке был сам Хэнк — только, кажется, лучше в тысячу раз. Отросшие волосы на портрете были убраны в слегка небрежный хвостик. Открытое лицо казалось моложе. Но больше всего выделялись глаза: ясные и серьезные, этого взгляда Андерсон за собой давно не замечал.       Смущенный долгим молчанием Хэнка, Коннор поспешил объясниться.       — Я попросил Маркуса научить меня. Он советовал представлять что-то, чего я никогда не видел, — Андерсон нахмурился было, но RK800 торопливо продолжил. — Но я решил иначе. Я нарисовал то, что видел сам, но чего обычно не видишь ты. Человека, любящего свою работу, несмотря ни на что. Умного, собранного когда нужно, серьезного, но не лишенного чувства юмора. Таков мой напарник.       Хэнк снова надолго замолчал, разглядывая портрет. Как-то так он выглядел лет пять назад — только без хвостика. Тогда он действительно любил свою работу, был хорош в своем деле. Теперь Андерсон не мог поверить, что Коннор видит его именно таким, а не просто ворчливым стариком. Видит в нем что-то большее, чем потерянного в жизни человека.       — Хвостик-то откуда взял? — наконец выдал Андерсон, сдерживая улыбку.       — Ты летом пару раз делал, когда был очень занят, — с готовностью отозвался Коннор. — Я подумал, что это хорошо передаст мое ви́дение.       — Ви́дение у него, вы посмотрите, — привычно ворча, Хэнк потрепал RK800 по волосам. — Ну давай уже, открывай свой подарок.       Почти детский восторг андроида, кажется, впервые получившего подарок, грел душу почти так же, как когда-то вечера с семьей. И фотография, которую Андерсон все же сделал, точно заслуживала место в рамочке на стене.       Свитер, ярко-красный, с дурацким оленем впереди, шерстяной и очень мягкий, Коннора явно удивил. Он прижал ткань к груди и посмотрел с такой щемящей благодарностью, что Хэнку пришлось кивать на коробку — свитер все-таки не был единственным подарком.       Второй заставил RK800 зависнуть почти на минуту. И даже после он не рискнул протянуть руку и коснуться.       — Этой твой револьвер, Хэнк. Я не понимаю. Андроидам нельзя…       — А ты-то уже решил, что самый сильный тут в символизме, а? — Андерсон довольно усмехнулся, а выражение лица Коннора стало еще более озадаченным. — Я отдаю его, потому что он мне больше не нужен. Больше никакой русской рулетки.       — Хэнк, я… — RK800 запнулся, переводя взгляд то на коробку, то на Андерсона.       — Как-то ты слишком легко растерял свое красноречие, — хмыкнул тот и снова потрепал андроида по волосам.       — Я рад это слышать, — наконец пробормотал Коннор и радостно улыбнулся. Будь он щеночком, и будь у него хвост, Хэнк был уверен — замахал бы им. — Спасибо.       — С Рождеством, Коннор, — Андерсон ответил такой же широкой улыбкой.       Новая жизнь началась.