Солнце едва коснулось крыш замка, а Эмили была уже на ногах. Она беспокойно ходила по своей комнате, попутно убирая заклинанием следы очередного взрыва магии, не в силах сдерживать раздражения. Чувство безысходности полностью ей завладело. Она не могла простить дядю, но и не смела оставлять его с этим чудовищем — Гриндевальдом. Языки пламени горели внутри неё, пожирая все хорошие мысли. Близилось семь утра, на пороге комнаты появился Хуки, так сильно полюбившийся ей домовик.
— Мисс Сент, вам уже пора завтракать и собираться на урок. — произнёс он еле слышно.
— Я и не думаю туда идти, мой друг. — произнесла она, отводя взгляд от окна. — Этот день будет только моим. Ни дядя, ни наш новый профессор мне его не испортят.
— Но, Мисс, профессор Дамблдор будет очень огорчён.
— Пусть так, — хмыкнула она, — настала моя очередь. Не переживай, Хуки, наш директор с этим справится. К тому же, в одном из парков Лондона меня уже давно ждёт один художник. Не хорошо, заставлять его ждать ещё дольше.
Она с неким злорадством, присущим некоторым детям, вылетела из окна своей комнаты, превратившись в феникса.
Лондон встретил ее холодным ветром и сыростью — чувствовалось дыхание скорой осени. Уолтер был на своём привычном месте, но на этот раз он ничего не писал, только смотрел на проходящих людей невидящим взглядом. Плотнее запахнувшись в своё пальто, Эмили присела рядом и присоединилась к его занятию. Она решила не беспокоить художника, не отрывать от, вероятно, грандиозных размышлений, происходивших у него в голове. Но старик был мрачен, плечи его опустились, а глаза, казалось, могли вместить вселенскую печаль.
— Не переживай, дорогая, — произнёс он, не отрывая взгляда, — хотя я часто и нахожусь в глубинах страдания, всё ещё есть спокойствие, чистая гармония и музыка внутри меня.
Эмили улыбнулась, накрывая его руку своей.
— Вы обещались показать мне свою мастерскую.
— Обещал? — в недоумении он приподнял брови и снова застыл, — Ах да, — произнёс он наконец, отмирая, — Что ж, тогда милости прошу.
Они шли рука об руку вдоль дорожек и улиц, тихо переговариваясь. Наконец перед ними возникло двухэтажное кирпичное строение, на крыше которого росло небольшое дерево. Казалось в этом месте природа победила цивилизацию. Поднимаясь по деревянной винтовой лестнице, Эмили затаила дыхание. Всё это место слишком взбудоражило ее воображение. Реальность превзошла все ожидания, когда Мистер Браун приподнял кусок тяжелой ткани, служившей дверью в его доме: перед глазами раскинулось просторное помещение, полностью заполненное картинами, мольбертами и всевозможными интересными предметами: вазы неправильной формы, статуэтки, глиняные кувшины, сухоцветы и фрукты манили взгляд. Под самым потолком были подвешены сотни стеклышек и зеркал, переливаясь на свету они создавали тёплое и действительно сказочное освещение.
— Добро пожаловать в мой мир, — произнёс художник, улыбнувшись, после нескольких минут молчания.
— Это потрясающе, — прошептала девушка, переводя взгляд на Уолтера.
Пробыв в мастерской 3 часа за тихими разговорами, смехом и иногда долгим задумчивым, но комфортным молчанием, Эмили покинула это место и теперь размеренным шагом прогуливалась по улицам Косой Аллеи, которая уже была заполнена школьниками, снующими по магазинам и подбирающими себе новые книги, свитки, котлы нужного размера и другие необходимые вещи. Всё вокруг шумело и взрывалось разговорами и приветственными возгласами. Эмили улыбалась уголками глаз, делая вид, что она занята тем же. Поглубже запахнув свою мантию, она зашла в ближайшую книжную лавку и, проводя кончиками пальцев по корешкам, выбрала первую попавшуюся. Ничем не примечательный учебник для зельеваренья. Он точно должен был понравиться одному ее знакомому. Девушка ухмыльнулась собственной промелькнувшей мысли — навестить его. Но нет, конечно она этого не сделает. Северус слишком ценит личное пространство и, он устал, слишком устал за лето. Быстро передернув плечами, она одёрнула себя.
«Ты вообще-то злишься на него тоже, — воззвала она к собственному разуму, — но всё равно любишь и прощаешь».
Но не дядю. Нет, здесь случай особый, хоть она и не могла объяснить почему именно, но простить его пока не могла. Наверное, потому что Северус так или иначе всегда делал лишь то, что ему говорили. А Дядя, он поступал, как хотел, без причин.
Погруженная в свои мысли, она и не заметила как сбоку появилась чья-то грубая рука, увлекающая ее в глубь книжных шкафов. Эмили быстро выхватила палочку, прижимая ее к горлу своего похитителя.
Гриндевальд возвышался над ней, на его лице красовался оскал.
— Убери свою игрушку, ты ничего не сможешь мне сделать, — прижимая ее плотнее к стенке, проговорил он.
— Отойди от меня, — прошипела девушка, не отпуская палочку, — или пожалеешь.
Волшебник лишь цокнул языком, ухмыляясь.
— Такая строптивость, становится интересно.
Эмили дрогнула от такого напора, но руку не опустила. Смотря на его насмешливое лицо, глаза, в которых плясали бесы, она чувствовала себя очень маленькой и действительно беспомощной. Собрав последнюю волю в кулак, она оттолкнула Гриндевальда, освобождая себе личное пространство.
— Я тебе не по зубам, — с напускной уверенностью медленно проговорила она.
Волшебник расслабленно прижался спиной к противоположной стенке.
— Твой дорогой дядя, — последнее слово он особо выделил, — просил, чтобы я стал твоим наставником.
Эмили передернула плечами от внутреннего возмущения, что не ускользнуло от внимания Гриндевальда.
— И то, что ты решила сегодня показать себя обиженной девочкой, усложнило мне задачу.
Девушка с легким прищуром взглянула на него и насколько было возможно сладко произнесла:
— Ах, мне так жаль, мой дорогой учитель. Из-за меня у вас так много проблем. Но, пожалуй, я могу их решить, — подойдя вплотную к волшебнику, она слегка наклонила голову набок, — Ты никогда больше не будешь совать свой милый нос не в свои дела.
Гриндевальд быстро схватил ее за плечи, меняя их положение. От неожиданности Эмили схватила ртом воздух и замерла.
— Бедный маленький ребёнок с недостатком внимания, — прошептал он ей прямо в лицо, — ты уверена, что выдержишь игру, в которую играешь?
Волшебник почти нежно провёл кончиками пальцев по ее щеке.
Едва не задохнувшись от этого, девушка медленно выдохнула, не опуская взгляд.
«Ну уж нет, во мне страха ты не увидишь».
— А ты уверен, что хочешь в неё вступить?
***
Стоя, посреди кабинета и внимательно вглядываясь в морщинки в уголках глаз и блики на очках человека, которого знала всю свою жизнь, и которого видела как бы впервые, она слышала всё, что спокойно и размеренно говорил ей профессор, но совершенно не слушала. Весь вздор о необходимости присутствия здесь Гриндевальда, о несомненной его пользе, заставлял сжимать кулаки до боли. Эмили знала, что если сейчас вступит в разговор, то несомненно выплеснет всю свою разрушающую магию, которая уже волнами накатывала на неё, заставляя слегка пошатываться на месте, ища равновесие.
— Ты поступаешь не разумно, Светлячок. В конце концов он здесь только потому, что он единственный, кто сможет тебе помочь.
Девушка сверкнула на него глазами.
— Не говорите мне о помощи и разумности, вы не знаете смысл этих слов.
— Эмили…
— Нет, — отрезала девушка, пошатнувшись, но вовремя схватившись за спинку стула. Профессор быстро встал, намереваясь подойти, но она остановила его вытянутой вперёд рукой.
— Я понимаю твои чувства и то, что ты испытываешь. И не прошу тебя верить ему, но ты должна поверить мне, — тихо проговорил Дамблдор.
Эмили не удержалась от смешка.
— Положиться на тебя? Человека, которого вижу впервые, — она засмеялась. Горько, истерично. — Ты предал меня, зная, что для меня значит эта жемчужина, ты использовал ее ради убийцы, сумасшедшего, который будет готов устроить массовый геноцид, лишь бы только добиться желаемого. Он убил Ньюта, Дядя! Но ты, конечно, мне не веришь. Нет, ты слышишь только его. Открой же глаза, достань медальон из ящика стола, открой эту чёртову фотографию и пойми уже наконец, что это не твой друг.
Она тяжело дышала, в глазах темнело. Скоро всё повторится.
Профессор невозмутимо смотрел на неё, как на неразумного ребёнка, устроившего истерику.
— Милая, присядь. Давай успокоимся.
Эмили не верила своим ушам. Она сказала про убийство!
Слегка усмехнувшись, девушка потёрла переносицу.
— Конечно, тебе легче поверить убийце, чем дочери. Как жаль, ты так сильно его любишь, что даже перестал видеть, что происходит вокруг тебя.
Она снова пошатнулась, как от удара, медленно развернулась и пошла к выходу из кабинета, уже не слушая, что говорил директор. В глазах темнело, становилось трудно дышать, словно на шею кто-то накинул удавку. Она переходя от стены к стене, пыталась уйти как можно дальше от кабинета. Но ее подвели собственные силы, Эмили рухнула на холодный пол.
***
Он был раздражён, но внешне невозмутим. Медленно прогуливаясь по коридорам Хогвартса, сложив руки за спину, Гриндевальд был погружён в мрачные мысли. Глухой звук за углом привлёк его внимание — на каменном полу тяжело дыша, почти задыхаясь, сидела эта девчонка. Она не видела его и, кажется, не слышала. Вокруг золотыми струями сочилась осязаемая магия, разогревая воздух. Гриндевальд осторожно присел рядом и коснулся ее плеча. Светящиеся огнём глаза теперь смотрели на него. Он не был уверен, видела ли, понимала ли, кто именно сейчас перед ней. Волшебник с интересом рассматривал ее: спутанная в ногах мантия, бледная кожа и выступившие на лбу капельки холодного пота. Она была на грани между безумием и смертью. Зрелище было пугающим, завораживающим и вместе с тем — жалким.
Редкая прядь алых волос упала ей на лицо, но Эмили не пошевелилась — лишь продолжила смотреть вперёд, лихорадочно ища опору.
Волшебник, следуя непонятному порыву, но с некоторой долей брезгливости, отвёл с лица девушки эту влажную прядку.
— Дыши, — проговорил он, — не держи магию в себе, отпусти.
Девушка непонимающе уставилась на него.
— Я… — начала она, но закашлялась, — Я не знаю как.
Голос был почти беззвучный, но Гриндевальд всё же разобрал ее слова.
— Тогда отдай все мне.
Взяв ее за руки, он на себе ощутил жар, исходящей из неё магии. Это был разрушающий поток чистой энергии. Она с удовольствием кинулась к нему навстречу. На мгновение волшебник забыл, что происходит и что он собирался сделать. Но вовремя опомнившись, начал выпускать из себя эти губительные для всех волны магии. Исходя из него они приобретали кристально белый цвет и исчезали, не успев появиться.
