Верное имя откроет дверь В сердце сверкающей пустоты. Радость моя, ты мне поверь - Никто не верил в меня более, чем ты.(с)
- Я могу побыть один? - они в Штаб возвращаются, Марио понурый немного, задумчивый. - Да, конечно! До вечера можешь делать, что хочешь, а после заката у нас патрулирование и, я думаю, тебе стоит пойти с нами! Увидишь все своими глазами! - Кирилл понимающе хлопает его по плечу. Марио кивает и идет в отведенную ему комнату, она восхитительна хотя бы тем, что закрывается изнутри на замок. На кровать ложится, в потолок бездумно смотрит. Чувствует себя странно. Ни убийство оборотня, ни информация о потустороннем мире, ни знание о том, что сам не человек - ничто из этого не перекрывало так, как поведение Игоря. В глубине души Марио жгла непонятная обида - чувство как будто не его, а чье-то чужое. Серьезно, за что бы ему обижаться на мага? Впервые в жизни видит его... Но словно бы исподволь ждал другой реакции. Да и взгляд его. Так не смотрят на незнакомцев, которых впервые увидели. Там был страх. Там было у з н а в а н и е. Марио прекрасно умеет видеть человеческие эмоции, и не от хорошей жизни пришлось научиться. И сейчас, чем больше он узнает, тем больше сокрытого вокруг появляется. И самому ведь страшно становится, будто боится узнать что-то, что слишком острым, тяжелым для него окажется, что-то, то действительно все изменит.***
- Виктор Михайлович, звали? - Ваня тихонько скребется в кабинет Гончаренко, заглядывает осторожно и совершенно инстинктивно уже улыбкой расцветает, как только встречается с ним взглядом. - Проходи, Ваня. - Виктор если и улыбается в ответ, то только слегка-слегка, одними уголками губ. - Присаживайся. - указывает на стул напротив. Обляков ступать старается как-то осторожно, тихо, аккуратно присаживается, выжидательно и с каким-то трепетом смотрит на Виктора. Пусть все они смеются, и Катя и Ильзат, они не понимают, они не могут понять того восхищения, той благодарности, которую испытывает к этому человеку. Ради него Ваня готов в лепешку расшибиться, только бы быть полезным. Нет, не за похвалу даже, это вторично, за то, чтобы пользу принести. - Расскажешь, что произошло дома у Игоря? Он очень зол был, почти в ярости, все намного серьезней, чем после истории с попугаями. - смотрит внимательно, выжидающе. - Вы знаете-таки ту историю? - Ваня сник как-то, меньше старается сделаться, ведь до последнего верил в то, что Виктор Михайлович не в курсе. - Конечно, знаю. Игорь мне ее очень красочно живописал. Признаюсь, я очень долго отсмеяться не мог. - головой качает, но, что самое главное, в его голосе, в его взгляде, нет никакого осуждения. - Мы не делали ничего похожего сегодня. - Ваня густо краснеет - это неконтролируемо. - Наоборот даже, когда мы пришли - на Игоря напали, несколько магов и еще кто-то, похожие на Охотников. Мы помогли ему. И, если бы не Марио, то Игорь бы пострадал сильнее - Марио вовремя крикнул ему об опасности, но... - Ваня замолкает, смотрит как-то тяжело, виновато почти. - Но что? - Виктор хмурится слега, наклоняется вперед. - Не бойся, расскажи мне. - Это просто мои догадки, может мне показалось... просто, когда Игорь обернулся и посмотрел на Марио - он как будто отключился, ну знаете, как застыл - и это в пылу сражения. Очнулся только, когда ранили и создал портал. - Обляков губу нижнюю прикусывает. - И потом... потом он тоже вел себя странно, он нагрубил Марио, выгнал нас буквально, как будто хотел быстрее избавиться. Мне кажется, что он что-то знает. - мальчишка плечами пожимает, смотрит куда-то в сторону. - Ты очень наблюдательный, Ваня. Дело в том, что после того, как вы ушли, Игорь был у меня и мне он показался взволнованным. Не таким, как обычно. - Гончаренко плечами пожимает, улыбается слегка. - Только это секрет, хорошо? - смотрит прямо. - Я никому не скажу! Нет! - Ваня встрепетнулся, снова смотрит с этим бесконечным обожанием и преданностью. Виктору каждый раз почти больно - он ведь ребенок совсем, даром, что ростом уже едва ли не под два метра, а глаза еще совсем детские, и если обида - то неприкрытая, если радость - то искренняя, если обожание, то такое, с любовью граничащее. И от того больнее еще становится. Может Ваня сам до конца не понимает себя, но Виктор видит, осознает, все-таки много времени уже прожил и многое видел. - Вы можете на меня положиться? - тихо почти совсем. - Ну а кому я тут могу доверять больше, чем тебе? - Виктор подмигивает, откидывается на спинку кресла устало. - Вы не спали совсем, да? - Иван сам не представляет, откуда у него столько смелости, просто смотреть на эти запавшие, темные глаза на красивом лице - тяжело. - Ужасно выглядите. - пытается неловко перевести это в какую-то шутку, но он ведь не Ильзат - легко не получается. - Не спал, дел много было. - Гончаренко не видит смысла отпираться, просто плечами пожимает. Такая забота - трогает, сложно сомневаться в его искренности, даже несмотря на то, что сам давным-давно привык не доверять людям. - И вчера тоже не спали. - Ваня чувствует, что можно, что ему позволено здеь и сейчас говорить об этом. - И вчера не спал. - легко соглашается Виктор. - Вам нужно срочно в кровать, иначе совсем себя загоните. - несмотря на вежливость и едва ли не робость - говорит твердо, как-то упрямо даже. - Ничего страшного - руна выносливости всегда спасает. - мужчина беспечно рукой махнул, смотрит из-под ресниц, наблюдает за мальчишкой. - У частого использования руны выносливости тоже есть последствия. Плохие последствия. - откуда только берется - отчитывает как малыша несмышленного, с горячностью такой острой. - Думаешь, если я посплю несколько часов - никто Штаб не взорвет? - щурится лукаво. - Ильзата Кирилл отдыхать потащил, так что не взорвет. - отвечает совершенно бесхитростно, уж явно не имея ввиду никакой двусмысленности, но Виктор не сдерживается - смеется в голос, откровенно так. И Ваня затихает, забывает как дышать - не видел раньше еще такой картины. Виктор Михайлович, всегда такой собранный, серьезный, сейчас... какой же он. Если бы Ваня был в него влюблен (что очень упорно отрицает), то влюбился бы еще сильнее. Это благодарность, это только благодарность, за то, что вытащил из такой дыры несусветной, за то, что дал шанс проявить себя, за то, что верит в него... Это. Просто. Благодарность. - Ох, навеселил ты меня! Хорошо, сдаюсь, пойду отдыхать, но тогда ты будешь отвечать, если что-то случится! - нарочно брови сурово сдвигает, ловит почти испуганный взгляд мальчишки и снова смеется. Почему с ним так легко? Виктор сразу приметил этого мальчишку, тогда еще совсем ребенка, когда приехал по делам в одно провинциальное представительство, из ряда тех, где ведьма-старушка-знахарка уже событие. Потенциала в мальчишке было - через край, а только и делал, что выполнял глупые поручения, по лесу мотался да дрова рубил. Виктор тогда не мог этого так оставить и просто забрал его в Москву. И не прогадал ни капли. Ну и пусть пока иногда косячит по страшному, но когда все удается - ему, особенно среди новичков, равных нет, а впереди у него еще так много времени и возможностей. И Виктор просто хочет ему помочь - развиваться, расти, стать лучше. Ваня ведь как сын ему. Просто как сын. - Если Вы серьезно, то даже за порядком прослежу, чтобы Вы отдохнули! - Ваня упрямо губы поджимает, брови хмурит. - Ладно, я тебе верю. Я спокоен, что Ильзат вне поля зрения, а то опять потащит тебя до Игоря докапываться. - Виктор фыркает, он как-то совершенно забывает о субординации совершенно, что не в его правилах. - А почему Вы нас тогда не отчитали? Ну мы правда очень глупо поступили. - Ваня решается озвучить вопрос, что мучает его с момента, как понял, что Виктор знает обо всем. - Ну, я думаю, что Игорь вас обоих достаточно проучил, я даже пожалел, что он меня не позвал показать, какие попугаи из вас получились! - Виктор хихикает совершенно задорно как-то. - Это было ужасно! - Ваня показательно оскорбляется, губы дует. - Зато вы поняли. Хотя что с вас взять - дети же. - Гончаренко головой качает, ему от смеха этого как-то легче становится. А то напряжение постоянное, не отпускающее, чувство ответственности, что изнутри держит, расслабится не дает, сейчас постепенно отпускает, словно дышать легче становится. - Мы не дети. Я не ребенок, Виктор Михайлович. - но Ваня вдруг смурнеет, закрывается словно, смотрит исподлобья и будто наяву чувствуется его обида, будто другого совершенно ожидал. - Ваня... - проговаривает и не знает, как продолжить, что сказать. - Отдохните, пожалуйста. - Ваня встает, смотрит как-то пронзительно, будто сам сказать что-то хочет, но не решается, выходит тихо за дверь. Виктор вздыхает, кривится, оба чувствуют, что снова все прошло как-то не так, что должно быть по-другому. Но никто не знает, как.***
За окном темнеет, вечер подступает. Марио стоит напротив Виктора Михайловича, смотрит с любопытством, он-то думал, что просто составит компанию ребятам на ночном патрулировании. - Я поговорил с Игорем, он ждет тебя сегодня в девять. Помнишь, где он живет? - Гончаренко смотрит так, словно насквозь видит, от этого не неуютно, просто странно. - Ждет меня? Мне показалось, что он больше никогда видеть меня не хочет. - Фернандес плечами пожимает, слова какими-то печальными выходят, ведь и правда так думал все то время, что спать пытался, и от чего-то эта мысль ввергала в какую-то тоску непонятную. - Нет, просто было немного неудачное время. Я говорил с Акинфеевым, ты можешь прийти сегодня. - Акинфеев - это Игорь? - Марио с живым любопытством ловит новую информацию. - Да, он. Помнишь, куда идти? - Фернандес отмечает, что Гончаренко выглядит лучше - менее уставшим, менее замученным. - Да, конечно. - Марио кивает, но тут же хмурится. - Но, моя работа... вчера меня почти похитили. А никто не будет держать меня, если смены прогуляю, и... - ему неловко об этом говорить, но работа в больнице - единственный источник заработка, и тем более не хочется говорить о том, как панически боится остаться без средств к существованию. Снова. - Не переживай, я улажу. - и снова - Виктор как будто знает гораздо больше, чем Марио хочет показать. - У нас тоже есть свое медицинское крыло. Будет удобнее, если ты будешь работать здесь. Ну когда нужно будет. - И почему у Гончаренко все так просто? - Но Кирилл мне говорил, что почти все исцеляется рунами... что мне делать надо будет? - вспоминает вдруг, хмурится, не понимает. - Разберемся, тебя Игорь ждет. - Виктор вздыхает, качает головой, наблюдая за тем, как парень уходит - такой честный, такой искренний, он так похож на Маризу. Последние сомнения развеялись как-то сами собой и теперь им на смену приходит еще большая головная боль - как укрыть его, как его появление оставить незамеченным, как узнать, куда Мариза спрятала артефакт? Марио хорошо знает Москву, ему не составляет никакого труда добраться до дома Игоря, вот только чем ближе, тем более нервно становится. Подобное совершенно нетипично для него, но поделать ничего не может. Он пришел немного раньше, ходит украдкой недалеко от нужного подъезда, а потом, вздохнув, виртуазно просачивается внутрь вместе с какой-то парочкой - от чего-то набирать номер квартиры в домофоне кажется отвратительной пошлостью. Взлетает по ступенькам на шестнадцатый этаж, мнется несколько секунд перед самой обычной дверью, но все же нажимает на кнопку звонка. Ожидаемая трель не тревожит воздух, все еще тихо, но дверь бесшумно открывается. Марио, после некоторого колебания, заходит внутрь, сердце гулко бьется в груди. - Игорь? - проговаривает негромко, делает еще один осторожный шаг и тут же вскрикивает, чуть ли не на месте подпрыгивает - в один момент, что-то очень болезненно буквально впилось ему в бедро, ногу. Дергается, смотрит на пострадавшее место и видит большого белого кота, что всеми четырьмя лапами, с когтями растопыренными вцепился в ногу его, а зубами методично грызет, где помягче. - Котик! - восклицает, осторожно цепляет его за шкирку так, что тот обмякает в момент. Марио кота на вытянутой руке держит - красивый, белый с серыми подпалинами, глазищи голубые, словно черной подводкой обведены, выразительные. - Хороший котик, зачем кусаться? - щебечет , перехватывает его поудобнее, к груди прижимает. Кот, что удивительно, успокаивается, затихает. - Капризный котик, вредный! - продолжает почти по-кошачьи мурчать ласково, за ушком его почесывая. - Наверное, любимый, не бродячий, вот и капризничаешь. - щекой к мягкой шерстке прижимается. - Многих бродячих котов знаешь? - раздается негромко со стороны. Марио и не заметил, что Игорь с самого начала за ним наблюдает, не заметил этого странного выражения лица его. - Многих. Я и сам бродячий. - Марио голову поднимает, чуть улыбается, кота отпускает на пол, вопросительно на мага смотрит. А смотрит-то как-то жадно, как-будто в попытке высмотреть что-то важное, узнать, почему сердце так волнительно вскачь пускается. - Как его зовут? - спохватывается, кивает на кота, что преспокойно на полу улегся и вылизывает заднюю лапу. - Никак, просто Кот. - Игорь плечами пожимает, смотрит как-то все еще странно. - Проходи. - кивает на одну из дверей и сам заходит в комнату, что больше на рабочий кабинет похожа. Марио осматривается с любопытством - так светло, уютно, никаких атрибутов магических. - Сушеных летучих мышей гроздьями ищешь? - и, конечно же, его взгляд любопытный, незамеченным не остался. - Почти. Ты первый маг, кого я встретил. Мне интересно. - улыбается беспомощно, бесхитростно, чуть виновато, словно застукан за совершенно непотребным делом. - Занятно. - Акинфеев будто сам себе говорит, неуловимым движением пальцев заставляет кресло чуть подвинуться. - Садись. - Как ты себя чувствуешь? Как рана? - прежде чем сесть, Фернандес спохватывается, на шаг вперед подается, смотрит обеспокоено, вспоминая, как не далее, как сегодня утром, кровь останавливал и рану обрабатывал. - Все нормально. Я залечил. - Игорь отвечает после некоторой паузы и его лицо искажает какая-то странная эмоция. Марио не понимает, но почему-то против воли горечь комом собирается где-то в горле, хочется сделать что-то, что угодно, только бы вот так морщинка посреди его лба разгладилась. Голову резкой болью простреливает, Фернандес вскрикивает неосознанно, хватается ладонями за виски, скулит, на пол опускается. - Тише-тише. - такой мягкий, ласковый голос, такие нежные прикосновения к вискам, тепло такое, от которого уходит вся боль и сразу же проясняется сознание. Марио почти испуганно смотрит на Акинфеева, что рядом с ним на колени опустился, придерживает, смотрит... смотрит с беспокойством. Его глаза сейчас так близко, в них - бездна настоящая, теплота, нежность, боль - так много всего, что захлебнуться можно. - Я не знаю, что это. Такого не было никогда. - лепечет, оправдаться пытается, но не шевелится, потому что руки эти на висках - тепло и приятно. - Совсем никогда? - Игорь хмурится. Игорю сложно так, он кудрей этих мягких касается, он видит глаза эти огромные так близко, и боль в них, которую убрать хочется тут же, не желание это даже - необходимость. Даже запах его с ума сводит - травы и фруктов неведомых, солнечный. - Раньше только сны были, но с ними не было больно... - Фернандесу от чего-то кажется, что это важно, он вновь глаза прикрывает. - Какие сны? - Как будто меня зовет кто-то, ждет. Как будто есть кто-то в этом мире, кому я действительно нужен. - парень шепчет почти, почему-то хочется плакать. Игорю больше всего на свете хочется обнять его, прижать к себе, баюкать, пропускать эти кудри непослушные сквозь пальцы, шептать бесконечно, что все будет хорошо. Как раньше, как когда-то давно. Но мысленную пощечину себе дает, закусывает щеку изнутри. Это другой человек. Он просто похож. Просто. Похож. Чудес не бывает. - Почему ты сказал, что ты - бродячий кот? - поспешно тему переводит, старается говорить ровно и отстраненно, помогает ему подняться на ноги, усаживает в кресло, сам садится напротив. - Потому что вырос на помойках с другими котами. - Марио слабо улыбается, руками разводит. Игорь на него напряженно смотрит, словно ожидая, что тот сейчас скажет "шутка" и засмеется неловко. - Нет, серьезно. У нас с котами было соглашение, мы едой из помоек делились. Они меня за своего принимали. Потом меня, конечно, находили и возвращали в приют, но долго это не длилось. - Фернандес говорит беспечно настолько, с улыбкой, как будто рассказывает об увлекательной прочитанной книге. Игорь молчит. За сотни лет, это впервые, что у него буквально пропали все слова и целую минуту он не может сказать ничего. В голове сумбур, и больно так, сердце бьется заполошно. Неужели... неужели этот мальчишка улыбчивый едва не повторил судьбу другого, такого похожего? Как после всего пережитого он смог остаться таким добрым, улыбчивым, таким искренним? Магу кричать хочется, маг не понимает, за что над ним Мироздание так сильно насмехается, он ведь заплатил сполна. - Виктор Михайлович сказал, что ты можешь вернуть мои воспоминания, верно? - Марио спрашивает осторожно. - Я могу попробовать это сделать. Если заклинание, что сдерживает их слишком сильное, то это будет сложно даже мне. Но сознание - это очень хрупкая материя, для того, чтобы все получилось - ты должен довериться мне, а это сложно. - если постараться откинуть все лишние эмоции и вновь вернуться к серьезной деловитости - то дышать становится чуть легче. - Но... у меня нет причин не доверять. - мальчишка чуть озадачен, хмурится. - Ты жил на улице, ты попал к незнакомым людям, в мир, где кажется, что сходишь с ума, и ты мне доверяешь? Ты видишь меня второй раз в жизни! - Игорь в сердцах восклицает, в полном неодоумении смотрит в глаза этому сумасшедшему, а тот только плечами пожимает. - Но ты не сделал ничего плохого, почему бы мне не доверять тебе? - кажется, он это серьезно. И это убивает. Марк увидел его впервые и через пару мгновений просил показать, как летают камни. От мыслей непрошеных воздух из легких выбивает. - Хорошо, давай по-твоему. Как мне лучше узнать тебя? - Можешь задавать вопросы. - Игорь не совсем вникает в суть разговора, с ним что-то странное происходит, магия из-под контроля едва ли не выходит, вспыхивает синими искрами на кончиках пальцев, сам чувствует себя так, словно в груди - море бушующее. - А ты правда можешь наколдовать все, что угодно? - и огонек любопытства неуемного вспыхивает в глазах огромных. - Пожалуй, и правда все, что угодно. Что хочешь, чтобы я показал? - Игорь нервно пальцами щелкает, такого не случалось со времен его детства. - А одуванчики, чтоб охапку, можешь?