Другая история

Только на чужбине человек понимает, кто он. Когда – по своей воле или вынужденно – бросает родной край и уезжает, когда вместо привычной зелени и морского запаха Стамбула глаз упирается в горы и степь. И рада бы пташка лететь куда хочет, но не может свободно взмахнуть крыльями и подняться ввысь… Иногда кажется, что счастье может длиться вечно. Смотришь на мир глазами влюбленного человека, и видишь все вокруг в радужных тонах. Улыбка любимого, его глаза, запах, такое пьянящее ощущение, когда он рядом… Хочется остановить время, раствориться в любимом без остатка, пробежаться солнечным зайчиком по его лицу, легким ветерком обвевать его руки, такие сильные, властные, и такие страстные… Поставив троеточие, Санем отложила ручку. Несмотря на то, что печатать на ноутбуке было бы удобнее и быстрее, она по-прежнему предпочитала писать в тетради. Казалось, что таким образом все ее чувства – боль, тоска, тревога – ложатся на бумагу и становится немного легче, пусть и на короткое время. Это возможность дышать и продолжать жить дальше. Она выглянула в окно. Всю неделю шел дождь, но сегодня с утра тучи наконец разошлись и небо поголубело. Санем вышла в сад, вдыхая влажный воздух. В ее руке была клетка с голубем, которого она нашла с раненым крылом неделю назад. Он вышел из клетки, но даже не пробовал взмахнуть крыльями, сидел, нахлобучившись и глядел куда-то вбок. Так же, как и она. Как птица с перебитыми крыльями, тосковала по всему, что оставила в прошлой жизни, прошло всего два месяца, а казалось, что целая вечность…Первые недели она жила надеждой, что произойдет чудо и все решится. Севда делала все, что в ее силах, но пока безрезультатно. Боль внутри не переставала жечь огнем и ночью, и днем. Санем в отчаянии тряхнула головой, пытаясь отогнать все эти чувства, как это делала каждый день за эти два месяца, но измученное сердце больше не хотело, не могло все это хранить в себе. Слезинка скатилась по ее щеке, за ней – вторая. Не выдержав нахлынувших чувств, Санем впервые за все это время разрыдалась. Так горько, беспомощно, как когда-то в детстве, когда мама незаслуженно ее наказала, поверив словам Лейлы… - Санем! Санем подняла голову. От ворот к ней направлялась Севда. - Девочка моя дорогая, что случилось? Санем всхлипнула. - Как, как оно может наладиться, если я здесь, а он там? Если он ничего не знает и не понимает? А мои родители… они, наверное, думают, что меня нет в живых. Они сходят с ума… Севда села рядом, обнимая и успокаивая. Странное щемящее чувство в груди появлялось у нее, когда она так делала. У нее не было детей, но инстинктивно она обнимала ее как маленького ребенка. А может, это была тоска по несбывшемуся? - Санем, может, пройдемся? - А если вдруг кто увидит? - В этой глуши тебя никто не увидит. Я уверена, что Фабри уже забыл о тебе. - Вы не знаете, какой он мстительный. Вы не видели его глаза. В памяти Санем всплыла последняя встреча с Фабри. - То есть, как передумали? - Вот так. От наглой усмешки Энзо по всему телу побежал холодок. - Вам не нужен аромат? - Нет. Еще ни один человек не вызывал в ней столько страха и омерзения, как Фабри. Как же она сожалела, что так необдуманно поступила, приведя его в агентство. - То есть, вы хотите сказать, что не отдадите фотографии и носитель? Фабри кивнул головой. - Почему вы передумали? – Санем сцепила пальцы в замок, чтобы не выдать свое волнение. - Что же вы хотите взамен? - Я подумал, - Фабри слегка подался вперед. – Я подумал, что Джан Дивит может перенести все – и банкротство, и позор, и потерю репутации. Но он не сможет перенести только одного… - Чего? - Потерять тебя. - Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Эти слова прозвучали для нее как выстрел. Пока она пыталась понять, Фабри уставился на нее холодным змеиным взглядом. - Что? – от волнения голос Санем охрип. - Ты все верно услышала – ты выйдешь за меня замуж. - Да я в самом страшном сне… - Не торопись, - жестом остановил ее Фабри. - От меня будет маленький бонус: я верну Джану его акции. У тебя есть время подумать до завтра. Она смотрела на него непонимающим взглядом. Казалось, в последние пять минут она переместилась в какую-то странную параллельную реальность, из которой пыталась выбраться. - Завтра утром мы зарегистрируем наш брак. - Я… да вы просто больны. Я не стану этого делать! - Тогда фото и видео… - Фабри сделал паузу. - Видео? - Да, - Фабри достал из кармана флешку. – Я бы мог дать тебе свой планшет, чтобы ты посмотрела сейчас, но все же советовал бы тебе сделать это в уединенном месте, а здесь вокруг много любопытных глаз. Флешка в руках жгла ей руку, она пыталась придумать какой-то ответ, но не могла. - Знаешь, мне очень тебя жаль, - продолжил Фабри, упиваясь ее беспомощным состоянием. - Если бы ты выбрала тогда меня, ничего этого бы не произошло. Но Джан должен расплатиться за все, что он сделал. - Санем, Санем! – Севда дотронулась до плеча девушки, вырывая ее из цепких объятий неприятных воспоминаний. - Да? - Ты опять ходила в прошлое? Пойми, у тебя не было в тот момент другого выбора. Хватит себя казнить. - А что, если Фабри отдаст ту записку родителям или Джану? – страх сковывал Санем и голос ее дрожал. - И как он это объяснит? Нет, дорогая, это исключено. Он не может сам себя выдать. - Севда, - вздохнула она. - Я давно хотела спросить. - Спрашивай. - Почему вы это сделали? Почему помогли мне? Я ведь для вас, по сути, никто. Просто одна из почитательниц вашего таланта. - Санем, – задумчиво произнесла Севда. – Буду честна. В тебе я как бы вижу себя. Когда-то я оказалась один на один со своей бедой. Не было никого, кто мог бы мне помочь. Вернее, никто не хотел меня понять. А те, кто понимали, ничего не могли сделать. Поэтому я понимаю тебя, как никто другой. Ты чистая, невинная девушка, которая столкнулась с изнанкой этого глянцевого мира. Я сделала это, чтобы ты не разбилась вдребезги, как я. Это было веление сердца, я чувствую в тебе родную душу. - Я не знаю, как и когда я смогу вам отплатить за всю вашу доброту, - в глазах Санем блестели слезы. - Милая, - Севда взяла в свои ладони руки Санем. – Ты уже мне дала больше, чем можешь представить себе. Благодаря тебе я почувствовала себя нужной – впервые за долгие годы – я почувствовала себя живой. Способной кому-то что-то дать поверь мне, это дорогого стоит. Рядом с тобой человек оживает, как будто наступает весна. Ты вдохнула в меня новую жизнь. - А что же случилось с вами? - Это очень длинная и грустная история. Когда-нибудь я расскажу тебе, но не сейчас. Кстати, ты опять не завтракала? - Я не голодна. - Санем, так нельзя. - Но мне не хочется есть. - Ты так доведешь себя до истощения. Джан тебя увидит и не узнает, скажет, куда подевалась Санем? - Мне иногда кажется, что этот день никогда не наступит. - Будет, обязательно будет. Мой человек в Италии работает сейчас над этим, должно быть что-то, за что можно зацепиться. Нужно время. - Время… - повторила Санем, вздохнув. - Давай, идем скорее, няня Айсун такие лепешки испекла, пальчики оближешь. Глубоко вдохнув несколько раз, Санем поднялась и направилась за Севдой, забрав с собой голубя, чтобы не стал добычей дворовых кошек. **** Джан сидел у камина в старом отцовском доме. Горели дрова… и горела его душа... Где ты, Санем? Что произошло? Почему никто не знает, где ты? Может быть, ты испугалась брака? Я не верю, что ты могла со мной так поступить. А даже если бы могла, то со своими родителями точно не поступила бы. Они убиты горем, и винят во всем меня. Определенно должно было быть что-то. Что-то, из-за чего ты решилась на крайние меры. Завибрировал мобильный. - Да, Илькер, я слушаю. Никаких новостей? Ни одной зацепки? Хорошо, да, что еще остается, буду ждать. После разговора с детективом Джан снова погрузился в воспоминания о той новогодней ночи. Ее глаза… было в них что-то, какая-то грустинка, а он не придал этому значения. Подумал, что Санем так расстроена из-за матери и того, что произошло. Сейчас он казнил себя за недостаток внимательности, за то, что проспал, когда она ушла. За то, что улетел в Цюрих, хотя умом понимал, что по-другому было нельзя, отец нуждался в нем и в его поддержке как никогда. **** Жизнь в агентстве текла медленно. Последние два месяца дорабатывались старые проекты, новых не было - сказалось длительное отсутствие Джана. Исчезновение Санем перестало быть горячей и обсуждаемой новостью. Джейджей пытался работать, вернее, делал вид, потому что боялся, как всегда, что его уволят. Лейла постучала в кабинет Эмре и вошла. - Прошу, г-н Эмре, это нужно подписать. - Лейла… Ты по-прежнему называешь меня господином. Ну как так? – взгляд Эмре был печален. – Я думал, раз ты осталась, мы могли бы… - Г-н Эмре, вам прекрасно известно, что я согласилась остаться в агентстве только потому, что мне – вернее, моей семье – очень нужны деньги. Вы знаете, что произошло после исчезновения Санем, как мама попала в больницу... - Лейла, я предлагал помощь и раньше, предлагаю и сейчас. Я хочу помочь, - Эмре подошел к девушке близко, пытаясь поймать ее взгляд. - Мне от вас не нужно и лиры, г-н Эмре. Вы не можете купить доброе имя, или хорошее к себе отношение. - Но Лейла… - Доброе утро, любимый! В кабинет вошла Айлин. Красное трикотажное платье чуть выше колен прекрасно подчеркивало ее округлившийся живот. - Я зайду позже, - сказала Лейла, кладя папку с документами на стол. Эмре проводил ее взглядом. Айлин подошла к нему, попыталась обнять и поцеловать, но он отстранился. - Прекрати. - Любимый, почему ты так делаешь? Почему так поступаешь? – девушка выглядела расстроенной. - Айлин, я говорил тебе и говорю, я не верю, что этот ребенок от меня. Судя по сроку… - Эмре! – воскликнула она. - Мы с тобой тогда расстались, это правда. Но ты забыл, как после аварии ты пришел ко мне, был зол на Джана и... - Мы сделаем тест ДНК, когда ребенок родится. - Я готова, без проблем. Скажи, если бы я не была так уверена, согласилась бы ли? - Откуда мне знать? Может, назло, чтобы помучить меня, чтобы я не был с тем, кого люблю. - Почему ты так плохо обо мне думаешь? - Ты правда не понимаешь? После всех тех подлостей, после всего, что было. Я думал, ты и правда раскаялась, сожалеешь. - Я и правда сожалею. Но я не могу изменить факт – ты отец этого ребенка. Айлин пошатнулась, прикрывая глаза. - Тебе плохо? - спросил Эмре. - Неважно. - Иди сюда, присядь. ... Лейла смотрела на кабинет Эмре и желала, чтобы его стены не были прозрачными. Ей было невыносимо больно видеть, как он заботливо прикасается к той, которая их разлучила. Смахнув слезы, она отвернулась и направилась к Дерен. ***** Судя по тому, что в кафе не было свободных столиков, кроме зарезервированного Севдой, оно было популярным. Заведение не отличалось особенным интерьером или концепцией дизайна, поэтому единственной причиной этому могли быть только золотые руки повара. Санем присела и приоткрыла лицо. Не привыкшей надевать ничего на голову, ей было душно в никабе. Хорошо, что послушалась тетю Айсун и не надела паранджу. Хотя из страха быть узнанной она готова была надеть и мешок на голову. В ожидании Севды, которая вот-вот должна была прийти, заказала те знаменитые манты, которых так возжелал Джан в ее вымышленной истории их знакомства. «Гены романтизма ты явно унаследовала от папы», вспомнились его слова. Как же глупо было тогда на него обижаться и доказывать обратное, ведь он оказался прав. Эти два месяца она пыталась писать свой роман, чтобы хоть как-то отвлечься от грустных, тоскливых мыслей, но получались лишь разрозненные, невнятные наброски, по большому счету, просто мысли. В глазах опять противно защипало и она наклонилась, чтобы не привлекать к себе внимания. - Манты, пожалуйста, - услышала она голос, который узнала бы из тысячи. – Я ужасно проголодался. Санем едва приподняла голову. Спиной к ней у стойки стоял Джан. Откуда? Как? Внутри в мгновенье ока пронеслась буря – броситься к нему, обнять, прижаться к его груди, и затем, как холодный душ – перед глазами встал Фабри. Что она скажет Джану, как объяснит? Закрыв лицо, она встала из-за стола и тихонько вышла. - Господин, прошу прощения, манты как раз закончились. - Закончились? Джан задумался, а в это время к стойке подошел официант с подносом, на котором была тарелка с мантами. - Фарух-бей, посетительница ушла. - Как ушла? Может, вышла в туалет? - Нет, совсем ушла. Я как раз вынес заказ, и увидел, как она вышла. - Но она заплатила. Может, еще вернется? Официант направился к выходу, выглянул во двор и вернулся. - Нет никого. К тому же, и сумочки ее нет. - Господин, это свежие манты, и за них уже заплачено. Может, вы… - Конечно, благодарю вас. Джан прошел за официантом. - Господин, вам очень повезло, обычно в это время у нас всегда все столики заняты. - Благодарю, - сказал Джан, присаживаясь за столик. Странное чувство возникло вдруг… Этот запах… Вдохнул и услышал тонкий аромат диких цветов. Нет, тряхнул головой, этого не может быть. Неизвестность сыграла с ним плохую шутку – ему повсюду чудится ее парфум. Манты действительно оказались невероятно вкусными, и он с наслаждением их съел. Затем достал из рюкзака письмо. «Дорогой Джан! Наверное, слишком поздно для этого письма, но я не могу больше молчать. Всю свою жизнь я сожалела о том, что ушла, бросив тебя, потому что никто, и особенно ты, не заслуживает быть брошенным дважды. Мы были очень молоды, когда познакомились с твоим отцом. Работали в обувном магазине в предместье Стамбула. В тот день пришла большая партия товара и мы задержались допоздна. Когда мы закончили выставлять товар, было уже около 10 вечера. И он, и я снимали комнаты на втором этаже здания, где находился магазин. Мы поднялись наверх, каждый в свою комнату. Но спустя 10 минут в мою дверь постучали. Азиз стоял на пороге взволнованный, и держал в руках корзинку с ребенком, которому на вид было не больше нескольких дней. В корзине была только записка: «За один день с тобой можно отдать целую жизнь». Я удивленно смотрела на Азиза, он на меня. Потом он как будто пришел в себя. Вручив мне корзинку, он метнулся вниз по ступенькам. Я занесла тебя в квартиру и взяла на руки. Ты был такой крошечный, и смотрел так проницательно и совсем не плакал. Твой взгляд поразил меня до глубины души. Казалось, сам Аллах смотрит. Азиз вернулся, сел на диван и уставился в одну точку. Он сидел так долго-долго. Пока ты не расплакался. Я пыталась тебя успокоить, но не получилось. И тогда я отдала тебя ему. На его руках ты сразу успокоился, затих, а я стала лихорадочно соображать, чем же накормить такого крошку. В ту ночь я осталась у Азиза, мы по очереди с ним просыпались, чтобы покормить тебя. Так длилось некоторое время – я помогала Азизу нянчить тебя, и вскоре он предложил мне выйти за него замуж. Я согласилась, так как втайне была в него влюблена. Мы переехали в другой район, и твой отец вскоре открыл «Фикри Харика». Для всех твоей матерью была я. Ты спросишь, почему же я ушла. Скажу тебе. Я очень любила Азиза, и надеялась, что со временем он полюбит меня. Родился Эмре, все шло своим чередом. Но однажды Азиз сильно заболел, легкие всегда были его слабым местом. В больницу он не захотел, упрям был, как и ты. Я ухаживала за ним, и как-то в горячке он стал произносить «Джан, Джан» я сказала, что с тобой все в порядке, но он как будто не слышал. Я подумала, почему он не спрашивает про Эмре. И в ту же минуту я поняла, что он звал ее. Душа, душа моя, - я точно знала, что эти слова не для меня. Я не знаю, что со мной произошло в тот момент. Как будто все внутри перевернулось и запылало. Как будто вскипела внутри ревность и ненависть к женщине, чьего имени я даже не знала. Джан, я возненавидела тогда и Азиза, и тебя. На следующий же день я собрала свои вещи и уехала сначала к своей матери. А потом мы развелись. Теперь ты знаешь ответ на вопрос, почему я забрала Эмре, а тебя оставила. Ты скажешь, почему так долго молчала. Сынок – хотя, наверное, я не имею права тебя так называть – иногда в жизни происходит нечто, над чем у тебя нет власти. Нет силы что-либо изменить. Я не смогла принять то, что спустя столько лет твой отец все еще помнил твою мать и думал о ней. Когда мы встретились в Цюрихе в больнице, я хотела с тобой поговорить, но ты сказал «у меня нет матери». Возможно, я неправа, но сил носить этот груз в себе не осталось. Может быть, тебе станет хоть немного легче, если будешь знать, что я не твоя родная мать. Прости меня, если можешь…» *** Они встретились поздним вечером у него дома, когда уже стемнело. - Да, он вернулся, - сказала Бьянка. - Были проблемы, отец перенес операцию. Санем не появилась, так что твое предположение о том, что они уезжали вместе, не оправдалось. - Хм... – Фабри усмехнулся. - Это даже лучше. Конечно, если бы Санем стала моей женой, он бы страдал, но, по крайней мере, знал бы, что она жива. Но не знать, где любовь всей твоей жизни – это еще более жестоко. Каждый день просыпаться с надеждой, которая тает к концу дня, с каждым днем все больше и больше. Бояться услышать о ее смерти. Что может быть мучительнее – страдать и не иметь возможности облегчить эти страдания? Даже если бы я и захотел, то не смог бы придумать более изощренную месть. Бьянка слушала Фабри с содроганием. Как хорошо, что судьба отвела ее от этого человека. И как плохо, что он снова появился в ее жизни. И ей приходится терпеть его. После ухода Бьянки Фабри достал записку, оставленную для него Санем, и еще раз ее перечитал. «Вы не оставили мне выбора. Лучше смерть, чем такой позор. Вам жить с этим до конца жизни». *** Мевкибе и Нихат наконец добрались до места назначения. Несколько раз по пути сюда Нихат пытался повернуть домой, но Мевкибе была неумолима. За эти два месяца она просто извелась, и сильно похудела, да и сам он выглядел не лучше. Подходя к невзрачному на вид домику Нихат снова засомневался, но Мевкибе потащила его внутрь. Внутри были чистенько и аккуратно, госпожа, на вид которой было лет 70, не меньше, в светлом одеянии, сидела на коврике на полу и смотрела в пустоту перед собой. - Госпожа Симге, мне вас порекомендовали, - начала Мевкибе, поздоровавшись. – Мы… Госпожа, по-прежнему глядя куда-то перед собой, показала жестом на коврик рядом. Кряхтя и тяжело дыша, Мевкибе и Айдын опустились на пол. - Мы… Госпожа снова сделала жест рукой, попросив молчать. Нихат с Мевкибе переглянулись. - Один и один… равно четыре. Взойдет вторая луна... Прошлое восстанет из пепла… Мевкибе попыталась снова задать вопрос, но госопжа закрыла глаза и стала что-то напевать себе под нос. – Идем, идем отсюда, - прошептал Нихат, беря жену за руку. – Ты видишь, она не в себе. - Но мне ее посоветовала женщина, у которой все сбылось в точности, как она сказала, - также шепотом возразила Мевкибе. Нихат решительно поднялся и Мевкибе не оставалось ничего другого, как последовать за ним. **** Он шел по району в поисках нужной улицы. Добрые люди объяснили, что раньше это была деревня, которую 20 лет назад присоединили к Кайсери. Не только улицу переименовали, нумерация тоже была непонятна. Переспросил у проходящего мимо мужчины, и тот сказал, что дальше по улице есть дом с большим садом, где живет одна из немногих старожилов, должна подсказать. Наконец он нашел нужный дом и вошел во двор. Подойдя к двери, остановился, как будто испугался чего-то. Что человек не сможет ему помочь. А что, если так и не найдет ее? Что, если она умерла? Будь что будет, подумал и нажал на звонок. Дверь открыла пожилая ханым, в очках, внимательно посмотрела: - Добрый день, г-жа, извините, что побеспокоил. Мне сказали, вы давно здесь живете. - Так и есть. - Я ищу… - Тетушка Айсун, это Севда? Джан не поверил своим глазам, увидев девушку, появившуюся на пороге. Она смотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами. Сердце как будто остановилось, а потом застучало в бешеном ритме. Все произошло так быстро, что Джан едва успел подхватить Санем…. ...Джан сидел в палате. Санем пришла в себя, но выглядела очень бледной. В голове была полнейшая сумятица, но он боялся что-то спрашивать, только смотрел на нее и ждал доктора. Наконец тот вошел. - Г-жа Санем, г-н… - Джан, - подсказал тот. - С вашей женой все в порядке, - сказал доктор и повернулся к Санем. – И с ребенком тоже. Обмороки случаются в вашем положении, просто нужно больше отдыхать и хорошо питаться… Доктор продолжал давать рекомендации, но ни Джан, ни Санем его не слушали. Они смотрели друг на друга и во взглядах обоих было полное недоумение.