***
Все началось тогда, на сцене, когда Джером связал их обоих. Нет, даже раньше, когда Джеремайя приказал Экко связать брата и поместить его в небольшой комнатушке, затерянной в лабиринте. Он смотрел на него через экран монитора и… наслаждался? Наверное, это правильное слово. Наслаждался своим братом – как тот машет в камеру рукой, улыбаясь так широко, как не может ни один человек, или как делает зарядку, чтобы от долгой неподвижности не атрофировались мышцы. Джеремайя улавливал каждое движение, каждый взгляд, и хотя понимал, что это ненормально – он ничего не мог с собой поделать. Он желал обладать. Джером это знал и принимал позы одну откровеннее другой. Дразнил, расстегивая пуговицы, но до конца никогда не обнажался. Если ты хочешь меня, то прийди и возьми. Поэтому Джеремайя отвлекся и не заметил, как тот сбежал. А потом потребовал его и некого Брюса Уэйна явиться к нему, иначе будут убиты важные шишки Готэма (на которых Джеремайе по большому счету было плевать). И он уже был готов отказаться от этого глупого и рискованного предложения, потому что боялся не только Джерома, но и себя самого, боялся реакции, которую вызывает у него его родной брат. Но тот самый Брюс Уэйн возник прямо в его кабинете, и Джеремайя почувствовал… искру. Наконец-то это было не что-то нездоровое. Может быть, у него все-таки есть шанс? Они покончат с Джеромом раз и навсегда и смогут жить спокойно – гений и юный миллиардер – в своем маленьком мирке, в который больше никого не пустят. Однако, это был самообман. Джеремайя понял, что у него нет никакого шанса, когда там, на сцене, привязанный к стулу и с бомбой на шее, он почувствовал, как Джером целует его. Максимально грязно, глубоко, с ужасным чавкующим звуком, вызывающим у многих случайных зрителей чувство омерзения. Джером развязал его и вручил нож, но Джеремайя не мог пошевелиться – опустил взгляд, почувствовав себя таким никчемным, дефектным и… парализованным. Его маленький секрет только что раскрылся при большом количестве свидетелей, и он только и мог, что сгорать со стыда и пытаться справиться с эрекцией. Нож с громким звоном упал на пол. Настала очередь Брюса. Он смотрел на Джерома с ненавистью, готовый уничтожить его за то, что тот поставил Джеремайю в такое положение – с Джеремаей просто нельзя поступать так! Брюс уже готов ударить Джерома своей головой, как только он приблизится со своими отвратительными губами, но Джером лишь слегка наклоняется, хитро улыбаясь и играя с его терпением, а затем поворачивается к брату и говорит ему веселым и будничным тоном: - Поцелуй его, братик. Если откажешься, то я убью его, - Джером показательно занес палец над кнопкой детонатора и рассмеялся. – Давай, я же знаю, что ты хочешь. Не можешь не хотеть, ты ведь такой же испорченный, как я. Джеремайя медленно поднимает взгляд, хотя секунду назад не думал, что ему это по силам. Брюс смотрит на него решительно и едва заметно кивает. Джеремайя поднимается – ведь его больше ничего не держит – и делает неуверенный шаг. Его ноги дрожат, и он боится, что еще чуть-чуть, и свалится в обморок. Джером подталкивает его в спину, словно заботливый старший брат подталкивает неопытного и стесняющегося младшего к его новой подружке. Возможно, в другой ситуации эта мысль кого-нибудь бы развеселила – но все были напряжены до предела, и Джеремайе казалось, что он просто не может этого сделать. И видеть этот взгляд просто невыносимо… - Все хорошо, - шепчет Брюс. Кончиками пальцев он дотягивается до руки Джеремайи и улыбается, пытаясь подбодрить. Получается криво, но Джеремайя ему верит. – Доверься мне. Позже только ленивый не будет говорить, какой слабак этот Джеремайя. У него был в руках нож, он был свободен и мог спокойно завалить своего сумасшедшего братца, пока тот ожидал, что Джеремайя выполнит его приказ. Но вместо этого тупой очкарик-девственник засосался при всех с этим миллиардером-выскочкой и не было похоже, что это происходило по принуждению. Надо заметить, Джеремайя действительно несколько отдался процессу, зарываясь пальцами в волосы Брюса, и выглядело это так, словно он не остановился бы, пока полностью не залез бы на Уэйна. Однако Брюс успел прошептать ему на ухо: «Развяжи меня», а Джером слишком внимательно смотрел на их лица, чтобы заметить, как одной рукой Джеремайя пытается выполнить задуманное. Вдруг рядом прогремел выстрел, Джеремайя испуганно подскочил и увидел, как Джером падает, словно подкошенный. Он совершил ошибку – раскрылся, потеряв бдительность, и словил несколько пуль. Джером пытался отползти, но Джеремайя вспомнил, что и он кое-что умеет, так что быстро выбил детонатор из рук брата. Освободившийся Брюс пришел к нему на помощь и совместными усилиями они вырубили этого сумасшедшего засранца. Именно поэтому большая часть жителей Готэма все-таки относилась к Джеремайе положительно, считая, что он выжидал нужного момента, только притворяясь слабым и напуганным. Проблема в том, что он не притворялся. Ни в своей слабости, ни в своих неправильных чувствах к брату. Джерома повязали и увезли – разумеется, в Аркхэм, куда же еще. И Джеремайя его навещал снова и снова, в тайне от Брюса и от всего мира. Бог знает, о чем они разговаривали – они говорили тихо, еле слышно на своем близнячьем языке, который, видимо, придумали еще в детстве, и понадобилась бы помощь профессионального лингвиста, чтобы расшифровать их разговор. Санитары называли это «языком Валесок». И только слепой не заметил бы, какая тесная между ними связь.Глава первая
31 декабря 2018 г. в 11:02
Брюс чувствует, как Джеремайя поднимается, - неловко ловит его ноги, утыкаясь носом куда-то в область спины, шепчет что-то неразборчивое и возвращается назад. Он не видит лица Джеремайи, но уверен, что тот улыбается. Потому что улыбка возникает на его губах каждый раз, когда Брюс выражает свою привязанность – так невинно и мило. Брюс получает легкий поцелуй в лоб и спит дальше – сегодня, к счастью, ему никуда не надо. Запланирована всего одна встреча – с неким гением, который разработал дешевое, но мощное освещение для всего города и хочет поделиться мыслями о новых изобретениях, и не только о них.
Джеремайя часто встает так под утро и идет попить воды. В эти предрассветные часы у него всегда почему-то сильно пересыхает в горле, и он просыпается. Это стало уже традицией – Джеремайя поднимается, Брюс слегка тянет его назад, но оказывается слишком сонным для того, чтобы заставить его остаться, и в итоге Джеремайя уходит. И всегда – ненадолго. Брюс уже много раз уговаривал его поставить графин с водой прямо в комнате, но по разным причинам Джеремайя раз за разом отказывался. Если бы Брюс не был таким счастливым и влюбленным, а значит, и не очень внимательным, он бы заметил, что Джеремайя отводит глаза, когда дело касается этого вопроса. А еще, когда он возвращается, его губы совершенно сухие.
Брюс в моменты вынужденного одиночества зачастую спит очень чутко, ожидая прихода Джеремайи. Тем не менее, он все равно спит. Длинные бессонные ночи, проведенные с Джеремайей, лишают его всех сил, но он никогда не жаловался, наоборот, был очень счастлив. Джеремайя рядом с ним преображался: становился более уверенным, спокойным, даже властным, что жутко заводило. В нем просыпалась энергия, которую никогда не заподозришь, глядя на очкарика-ботана. И Брюс срастался с ним, купался в этой сумасшедшей энергии, раз за разом отбрасывая мысль о том, как же Джеремайя в моменты их близости похож на…
Брюс чувствует, как Джеремайя проскальзывает под одеяло. Обычно Джеремайя возвращается ужасно холодным, и тогда Брюс ежится и ворчит, что ему стоило бы не морозить свой блистательный ум и накидывать хотя бы футболку, когда он вылезает из кровати. Но сейчас Джеремайя теплый, нет, горячий, и задним умом Брюс радуется, что за столько времени Джеремайя наконец последовал его совету.
- Ты быстро, - говорит Брюс, или думает, что говорит, потому что, вполне возможно, из его рта вырывается лишь какой-то нечленораздельный звук. Но Джеремайя, конечно, понимает.
Юноша чувствует его пристальный взгляд, но не просыпается. Иногда у Джеремайи игривое настроение, но сегодня он и так хорошо постарался, так что Брюс слишком устал, чтобы просыпаться до конца и включаться в игру. Он чувствует, как Джеремайя водит руками по его телу – одновременно нежно, но сильно, и иногда задерживается на горле. Брюс непроизвольно стонет, прогибаясь, и получает поцелуй-укус в шею, тоже довольно сильный.
А затем поцелуи опускаются все ниже и ниже, пока не останавливаются там, где ниже уже некуда, и Брюс улыбается, потому что от дыхания Джеремайи ему становится щекотно. Трусов на нем нет, и когда Джеремайя берет в рот, Брюс не особо против. Он только прогибается и стонет еще сильнее, восхищаясь, как быстро Джеремайя всему научился, и последние здравые мысли вылетают из головы. Кончив, он проваливается в такой глубокий сон, что даже звук разрывающейся бомбы не смог бы его разбудить. А некто, посетивший его спальню, остается довольным. Он еще какое-то время стоит над юношей, размышляя, сделать ли с ним что-то еще, пока он в полной его власти, но в итоге просто уходит, решая пока ничего не предпринимать.
На выходе он встречается с тем, на кого был раньше похож как капля воды и одаривает его самой развязной своей улыбкой.
- Ты не можешь оставлять его только для себя, братик, - говорит он и, толкая хозяина дома плечом, возвращается туда, откуда пришел.
Джеремайя застывает. Он горбится и смотрит в одну точку, пока не перестает слышать отдаляющие шаги Джерома. Ну конечно. Это было очень, очень глупой и опасной затеей. Ведь он его закрыл, и закрыл надежно, только что ведь проверял – и тот все равно умудрился выбраться! Джеремайя подходит к Брюсу, но ему не нужно проверять, чтобы знать: с ним все в порядке. Джером не собирается причинять ему вред, по крайней мере, пока. И, чтобы он не задумал, Джеремайя уже не способен его остановить. Потому что принял его сторону.
Рациональная часть требует пойти за Джеромом и запереть его (даже если это бесполезно). Но интуиция говорит, что братец не будет попадаться на глаза Брюсу, ведь это может разрушить все его планы. Джеремайя долго стоит в нерешительности, но, наконец, залезает под одеяло. Разумеется, он холодный. Разумеется, Брюс морщится сквозь сон.