Если бездна смотрит на тебя в ответ, отойди от края

      Брюс чувствует, что что-то происходит. Что-то изменилось. Джеремайя постоянно выглядит обеспокоенным, нарезает круги по комнате, совершает ошибки в элементарных вычислениях. Юноша пытается вызнать у Экко, что с ним такое, но она смотрит на него своими большими холодными глазами и молчит. Она гораздо дольше знала Джеремайю и наверняка понимает, в чем проблема – Брюса обижало, что в некоторые свои планы Джеремайя посвящает только ее – но, какая бы ни была тайна Джеремайи, Брюса он в нее посвящать не хочет.       - Я не смогу тебе помочь, потому что не понимаю, что с тобой! – надтреснутым голосом говорит Брюс, не выдерживая. Джеремайя останавливает свой сумасшедший бег и смотрит на него пустыми глазами. Впервые Брюса так сильно пугает его взгляд.       - Оставь меня одного, - говорит Джеремайя, отворачиваясь. Никаких объяснений. Никаких эмоций. Неужели он не понимает, что Брюс ужасно за него волнуется! Он живой человек, с ним нельзя так поступать.       - Джеремайя…       - Мистер Валеска попросил вас уйти, - холодно говорит Экко и встает в оборонительную позицию, закрывая Джеремайю. Так официально… Значит, все действительно серьезно. Джеремайя на что-то обижен? Он даже не хочет с ним разговаривать!       Брюс прокручивает в голове, что он такого мог сделать не так. И понял, что Джеремайя уже давно начал отдаляться от него. Постепенно, шаг за шагом. Его обеспокоенность росла, в глазах появлялся страх, и Брюс, кажется, догадывался, что могло послужить этому причиной. Конечно, он все прекрасно знал о визитах Джеремайи к брату. Но не поднимал эту тему, считая, что это личное, и Джеремайя должен разобраться со всем сам.       - Ты из-за Джерома, верно? – Брюс попытался снова. – Но ты можешь не волноваться о нем, он в Аркхэме и больше никогда оттуда не выберется.       Джеремайя ничего не ответил. Его помощница резко вывернула Брюсу руку и подтолкнула его к выходу. Если ты не идешь сам, я тебе помогу, как бы говорила она. Брюс решил уйти сам. Может, Джеремайе действительно нужно дать время со всем разобраться. Экко оказывалась рядом все чаще, а это значит, что Джеремайе требовалась ее психологическая поддержка. Он не мог открыться до конца Брюсу, и это грозило крахом их отношений.       «Ну почему, почему ты мне не доверяешь», - с досадой думал Брюс, садясь в новенький автомобиль. И пока он ехал, позволяя своему подсознанию самому выбрать дорогу, он вспоминал, как Джеремайя мог быть нежен и какими влюбленными глазами смотрел на него. Их тянуло назад его прошлое. А может, что-то больше, чем прошлое?       Брюс нахмурился. Перед глазами встала картина: Джером, целующий оцепеневшего Джеремайю. Он никогда об этом не размышлял, считая, что это очередная выходка безумца, вот только взгляд Джерома был осмысленным, и он смотрел на Джеремайю так, будто знал что-то. Знал, что ему это понравится.       Брюс покачал головой. Быть того не может!       Он и не заметил, как приехал в Аркхэм. И крупненькая сумма, а так же факт того, что он был ТЕМ САМЫМ, НУ, ТАМ, НА СЦЕНЕ, позволили ему беспрепятственно войти в лечебницу и даже увидеть Джерома среди других больных в так называемой «комнате отдыха», где они бездельничали, как могли. Почему их всех держали в одном помещении? Это ведь опасно! Джером мог убить любого из них, однако он просто играл в карты со здоровенным бугаем и не замечал Брюса даже тогда, когда тот назвал его по имени. Брюсу пришлось крикнуть несколько раз, чтобы Джером повернул к нему голову. И хотя между ними было большое расстояние, Брюс, глядя на него, снова почувствовал: что-то не так.       Тет-а-тет им поговорить не дали. Десять минут глазения на Джерома издалека – чертовски мало! – и вот Брюса уже выпроваживают. Еще одной пачкой денег Брюс смог добиться только информации о том, что Джером в последнее время притих и ведет себя паинькой. Никого не убивает, не дразнится, не пытается покалечить, никому, в общем-то, не мешает жить.       - Вам не кажется, что это странно?       Высокий и очень худой санитар, лицо которого было изъедено усталостью, посмотрел на Брюса ничего не выражающим взглядом и пожал плечами.       - Мы хвалим Бога, если он есть, за то, что Джером не доставляет проблем. У нас есть и другие буйные пациенты помимо него.       Брюсу этот ответ не нравится. Очень не нравится. В Архэме явно не достает персонала: все разбегаются кто куда, редкие люди держатся здесь больше месяца. Те, кто остаются, сбиваются с ног. Они отчаянно пытаются остановить падение Аркхэма, но им это не по силам. Им не заменить собой капитальные стены. Рано или поздно содержащиеся здесь безумцы и преступники победят. Потому что их много, а работников – горстка уставших, измотанных людей. Сбежать отсюда так легко…       Это может показаться нереальным, но Брюс уверен, что Джерома здесь нет. Он увидел и услышал достаточно, чтобы понять это. Он чувствовал правильность этой догадки так же отчетливо, как и то, что Джеремайя уже об этом знает, причем давно. Но откуда? Наверное, кто-то позвонил и сообщил ему. Общественность еще не в курсе, потому что власти либо не хотят пугать людей, либо подтверждать полную несостоятельность Аркхэма как лечебницы, из которой – в теории – не сбежит ни один больной.       Брюс чувствует себя не менее уставшим, чем любой работник Аркхэма, как будто проработал несколько полных смен подряд. Джеремайя боялся, что Джером придет за ним, но ничего не сказал Брюсу. Предпочел переживать все в одиночестве. Нет, не в одиночестве, поправил себя Брюс – с Экко. Он почувствовал укол ревности. Почему Джеремайя доверял ей больше, чем ему? Ведь они начали встречаться. Брюс предложил ему переехать к себе, но все чаще подолгу задерживался в бункере, где ему было не очень уютно. Но он был терпелив. И осторожен. Он видел, что поначалу это работало: Джеремайя медленно раскрывался перед ним, избавляясь от своих страхов и комплексов. Но тайна Джеремайи разделила их.       - Хорошо, - проговорил Брюс. Решение делось ему с трудом. – Если ты хочешь справиться с этим сам, я не буду тебе навязываться.       В ближайшие дни Брюс пытается найти хоть какое-то доказательство того, что тот, кто сейчас находится в Аркхэме – не Джером. Он так глубоко погружается в работу, что даже перестает расстраиваться из-за разлуки с Джеремайей. И из-за того, что тот ему не звонит. И не отвечает на смс-ки. И не выходит на работу в Уэйн Энтерпрайзис.       - Черт! – кричит Брюс, ударяя по столу кулаком. Ничего. Никаких доказательств. Видимо, стоило спросить у самого Джеремайи. Брюс надеялся, что окажется не прав.       - Мастер Брюс, - заглядывает Альфред. – Уже довольно поздно. Не хотели бы отправиться спать?       Брюс несколько томительных секунд смотрит на экран компьютера, и затем решительно выключает его. Сегодня он уже точно ничего не узнает. Стоит хоть немного поспать. А потом позвонить чертовому Джеремайе и выяснить, что за хрень происходит.       Юноша лениво раздевается и плюхается на кровать. Ему ничего не хочется. Столько времени он спит один – непривычно… Брюс трется носом об одну из подушек, но запах такой слабый – Джеремайя был здесь всего пару раз, – что он остается неудовлетворенным и, вздыхая, переворачивается на спину. Прикрывает глаза, раздумывая, подрочить или нет. Руки уже тянутся к резинке трусов, когда он слышит тихие шаги, принадлежащие явно не Альфреду.       - Соскучился по мне, Брюс?       Брюс разом забывает все обиды. В темноте он ничего не видит, но ориентируется на голос и быстро нащупывает любимого человека. Быстро обнимает и уже тянется поцеловать, хотя разумнее было бы врезать или хотя бы возмутиться, но ему не дают этого сделать. Брюса опрокидывают и наваливаются сверху, в нос ударяет до боли знакомый и родной запах и Брюс слышит пронизывающий и будоражащий шепот:       - Я был плохим мальчиком, но ты вел себя еще хуже.       Снова этот поцелуй-укус. Брюс не знает, что Джеремайя задумал, и готов потребовать у него полный отчет о его ужасном поведении… но утром. Сейчас же он откидывается назад, расслабляется и позволяет Валеске вытворять все, что тому хочется.       - Я думал, ты будешь настойчив. Позвонишь мне не меньше сотни раз, наведаешься домой и будешь спать около дверей… А ты отсиживался здесь как ни в чем ни бывало. Так-то ты меня любишь, Брюси?       Брюс вздрогнул. Возбуждение начало сходить на нет и появилось сильное желание включить свет – кто ты, черт возьми, но один из Валесок, либо Джеремайя, либо Джером, крепко прижимал его к кровати и продолжал ласкать, не обращая внимание на его состояние.       «Возможно, я и правда плохо себя вел, - успокаивал себя Брюс. – И он наказывает меня за это. Я просто накрутил себя. Нет никаких доказательств, что Джером не в Аркхэме».       Когда он пришел к этой мысли, то сразу успокоился. Джеремайя самозабвенно стаскивал с него трусы, и Брюс даже рассмеялся. Все Валески такие нетерпеливые, дай им все и сразу. Он потянулся к тумбочке, в которой предусмотрительно находилась смазка. Должен же кто-то об этом подумать, раз Джеремайя так увлекся.       Джеремайя одновременно ласковый и грубый, и он снова такой горячий, что в его объятьях можно сгореть заживо. Брюс тут же взлохмачивает его волосы, позволяя устроиться между ног и готовится к очередной приятной гонке, которая лишит его всех сил. Они торопятся – Брюс надеется, это из-за того, что они так давно не виделись. Джеремайя так крепко его сжимает и так резко входит почти насухо, недостаточно подготовив, что Брюсу становится больно, но он игнорирует это, набрасываясь на Джеремайю в ответ. Он помнил, как Джеремайя расстраивался, что в постели не может себя контролировать и какое-то время боялся даже прикасаться к Брюсу, чтобы не причинить ему боль, и сейчас Брюс готов был терпеть, чтобы не спугнуть его снова. Чтобы стена, возникшая между ними, наконец, разрушилась, и Джеремайя смог довериться ему, раскрыть свои чувства.       На глаза наворачиваются слезы. Брюс интуитивно чувствует, что ему намеренно причиняют боль. И ему было бы гораздо хуже, если бы он чувствовал холодность со стороны Джеремайи, желание за что-то отомстить. Но Брюс натыкался лишь на слепую, агрессивную, животную страсть, которая так напугала самого Джеремайю в их первый раз. И сейчас она словно усилилась в несколько раз. Джеремайя оставлял укусы на каждом миллиметре кожи, словно метя, из нескольких ран уже текла кровь. Брюс бы закричал, попытался его остановить, если бы не понял, что и сам начинает испытывать наслаждение. Он что, мазохист?       - Брюси, Брюси, Брюси, - шептал Валеска, и у Брюса уже не было никаких сомнений, что, как бы он не пытался оправдать ситуацию и обмануть себя, с ним в постели сейчас находился именно Джером. И, самое ужасное, ему это нравилось.       Еще никогда Брюс не чувствовал такого мощного оргазма. Он прижался к Джерому, обвив его ногами, и в таком положении они замерли на несколько минут. Брюс не хотел открывать глаза. Не хотел узнавать, действительно ли он настолько сошел с ума, что принял Джеремайю за Джерома или, в ином случае, действительно ли ему настолько все равно, с кем, что он переспал с Джеромом, и ему это понравилось.       Этот вопрос мучил его еще тогда, когда он начал сближаться с Джеремайей. Джеремайя и Джером были похожи как близнецы, кем и являлись – похоже двигались, похоже улыбались, и, глядя на Джеремайю, иногда Брюс видел другого человека. И боялся этого. Он надеялся, что Джеремайя этого не замечал, но по глазам видел, что тот все понимал. Они никогда не говорили об этом. Возможно, зря. Потому что сейчас Брюс ужасно, ужасно запутался.       Когда он все-таки решился включить свет, то увидел, что на его кровати сидит Джеремайя. Растрепанный, с затуманенными глазами, но все-таки Джеремайя. Брюс нервно рассмеялся от облегчения. Но когда он столкнулся взглядом с Джеремайей, смеяться расхотелось. Даже нервно.       - Тебе нравится, когда я груб с тобой, Брюс? – Джеремайя сделал акцент на последнем слове. В его глазах появился холод – этого Брюс и боялся. – Ты получил удовольствие гораздо сильнее, когда я вел себя как Джером. Не надо на меня так смотреть. Я знаю, кого ты представлял на моем месте.       Беседа обещала принять нежелательный поворот. Почему Брюс чувствовал себя виноватым? В конце концов, это Джеремайя выпроводил его из своего дома и отказался общаться с ним несколько дней. А теперь смеет заявляться сюда, соблазнять и говорить такие вещи…       Брюс пообещал себе, что его глаза даже не заблестят от слез.       - Ты ничего не понял, Джеремайя, - резко произнес он, твердо глядя ему в глаза. – И тебе лучше уйти.       Джеремайя закрыл глаза и тяжело вдохнул. Он снял очки и устало потер глаза.       - Прости, я… - он начал приходить в себя, снова становясь нерешительным, робким и раскаивающимся. Это происходило много раз – каждый раз, - но Брюс не думает, что когда-нибудь привыкнет. – Я повел себя как свинья. Я должен был сразу тебе рассказать.       - Рассказать что? – произнес Брюс холодно, но глаза его потеплели.       - Джером на свободе. Рано или поздно он придет к тебе. Я надеялся, что если я поведу себя как он, ты оттолкнешь меня, и тогда я буду уверен, что ты не отдашься ему. – Джеремайя сгорбился. Он выглядел постаревшим и печальным. – Ты не прошел проверку.       Джеремайя старался не смотреть Брюсу в глаза. Он не хотел признаваться, что ему понравилось быть таким грубым. И он не хотел, чтобы Брюс видел, как сильно его задело, что Брюс принадлежит не только ему. Хотя сам об этом еще не догадывается.       Брюс подполз к нему и взял за руки. Джеремайя не отрывал глаза от их сцепленных пальцев.       - Я знал, что ты – это ты, Джеремайя, - как можно убедительнее произнес Брюс, - ведь я люблю тебя.       Джеремайя дернулся и ошарашено посмотрел на него.       - Ты любишь?..       Вместо ответа Брюс поцеловал его – впервые за этот день – вкладывая в поцелуй всю нежность, на которую был способен. Джеремайя удивленно хлопал глазами и не отвечал. Брюс отстранился и мягко погладил его по щеке.       - Я заходил в Аркхэм, - признался Брюс. – Парень, который там сидел, был похож на Джерома только внешне. Я видел его издалека, но… у него были совершенно другие уши.       - Уши?..       Брюс рассмеялся. Растерянный Джеремайя выглядел так мило. И совершенно безопасно. Юноша привстал и укусил Джеремайю за кончик уха.       - У вас, у Валесок, уши маленькие. А у него были большие. Я минут десять смотрел на него, сидящего ко мне боком и не реагирующего на свое имя. Джером мог притворяться, но он бы не упустил возможность поговорить со мной. Это не Джером. Все это время я искал доказательства, но ничего не нашел. Поэтому я перестал звонить. И, поверь, тебя от Джерома я точно смогу отличить. Кто же еще так краснеет после секса?       Джеремайя снова покраснел. Его неуверенность начала отступать, и Брюс этому был рад.       - Но как ты узнал, что он на свободе?       - Это было несложно. – Брюс вопросительно посмотрел на него. – Джером сейчас живет в моем доме. Парню, который сидит в Аркхэме вместо него, я оплатил пластическую операцию. Прости, Брюс.       Брюсу кажется, что его ударили по дых. Какие еще сюрпризы таит Джеремайя, что еще скрывает? У Брюса в голове много вопросов вперемежку с бранью, он хочет высказать их все одновременно, но может издать только короткое:       - Почему?..       Он сжимает голову руками. Не желает больше видеть печального лица Джеремайи. Он сделал это. Сделал. Зачем? Что с ним, черт побери, не так?       - Он угрожал тебе? Заставлял? Свел тебя с ума? Что из этого, Джеремайя?       Пауза. Джеремайя долго обдумывает свой ответ, боясь сказать лишнего.       - Он мой брат, - наконец, выдает он максимально приближенный к правде ответ.       - И ты считаешь это достаточным основанием для того, чтобы держать опасного преступника, который чуть не убил тебя и меня, у себя дома?       - Он там уже два месяца и не попытался ни сбежать, ни причинить нам вред. Джером даже Экко не трогает, хотя ненавидит ее.       - Сколько?! – вскричал Брюс. Он встал и начал судорожно одеваться. Поспать сегодня точно не выйдет. – Он жил с нами все это время?!       - Он сделал тебе минет. Ты думал, это я.       - ГОСПОДИ.       Такого Брюс не помнил. И уж точно знать не хотел. Видимо, он действительно их не различает.       - Ты нас не различаешь, - высказал вслух Джеремайя его мысль.       Брюс уже полностью оделся. Джеремайя последовал за ним, но он не раздевался до конца, так что у него это много времени не заняло. Напряжение в комнате нарастало, и Брюс не понимал, что чувствует.       - Мне надо выпить.       - Ты же бросил…       - МНЕ НАДО ВЫПИТЬ.       Выпивка – это не решение проблемы, но Брюс не знает сейчас другого способа успокоиться. Что ему, мать вашу, делать? Позвонить в полицию и рассказать, что в Аркхэме сейчас находится самозванец, а настоящий Джером – у Джеремайи дома? Да кто ему поверит! Решат, что он сошел с ума и перепутал Джеремайю с его братцем. Выход только один – поехать и убедиться во всем самому… а уже потом сдавать его копам. Нет, как Джеремайя только додуматься мог!..       Несмотря на расстроенные чувства и злость, Брюс еще может контролировать себя. Он старается не шуметь, чтобы не потревожить Альфреда. Весь дорогой алкоголь в специальном погребе, куда Брюсу не очень-то и хочется лезть, так что он шарится по старым нычкам и находит две бутылки крепкого вина. Он быстро открыл одну и начал пить прямо из горла – вспомнились былые привычки. Джеремайя, следовавший за ним по пятам, молча и отстраненно глядел на это безобразие.       - Дай мне тоже.       Брюс не возражает, когда Джеремайя забирает у него бутылку и сам делает большущий глоток. Какая, однако, глупая и совсем не смешная вышла ситуация.       - Ты собираешься сдавать его обратно в Аркхэм?       - Нет. Я всегда считал, что Аркхэм – место ненадежное. Он с легкостью оттуда сбежал. Будет гораздо лучше, если он поживет у меня.       - Насколько мне известно, от тебя он один раз тоже сбежал.       - Он не сделает этого снова.       - Почему ты так уверен?       Джеремайя отводит взгляд, а затем делает еще два больших глотка. Такое чувство, что это он, а не Брюс, хочет напиться. Но от себя не убежишь. Брюс начинает испытывать тревогу. Джеремайя не до конца с ним честен, он что-то задумал, и это гложет его. Это – чем бы это ни было – надо остановить.       - Что ты сделал, Джеремайя?       Джеремайя крепко вцепился в бутылку – к счастью, от такого напора она не разбилась. Брюс открыл вторую, понимая, что свою Джеремайя из рук уже не выпустит.       - Ты сделал что-то плохое, из-за чего решил держаться от меня подальше, но затем почему-то передумал и решил мне открыться. А раз решил – то делай это до конца, пожалуйста, - спокойно говорит Брюс. Он должен разобраться в ситуации. И вряд ли его что-то еще удивит.       - Мы с ним многое обсудили…       - Когда ты навещал его в Аркхэме.       - Так ты об этом знаешь? – Брюс молча кивнул, веля продолжать. – Он сказал, что совсем не обижается на меня, и мы можем жить как раньше, до того, как я… оболгал его в детстве, - это признание далось ему с особым трудом, и он снова сделал глоток, прежде чем продолжить. - По его словам, это разрушило его жизнь. Из-за меня он стал монстром. Я не понимал это или не хотел понимать, но чувство вины заставляло меня приходить к нему снова и снова. И он в каком-то смысле открыл мне глаза.       Брюс представлял, что Джером мог ему наговорить. Ты поступил плохо, но ты еще можешь все исправить, если заберешь меня отсюда. Но какая у Джерома была цель? Если слова о том, что Джером не пытался никому навредить и ускользнуть – правда, то это не менее странно, чем поведение Джерома-самозванца. Чего он ждет? Какой у него план?       - Ты поверил ему?       - Сначала – нет. А потом…       Известно, что потом. Нашел парня, телосложением похожим на Джерома. Изуродовал его. Наверняка, дал много денег его семье – из кармана Брюса. Забрал брата и устроил его у себя дома. И тот, по-видимому, может свободно передвигаться и делать все, что захочет.       - Поехали.       - Что, прямо сейчас? Но ты же выпил…       Брюс пожал плечами, уже царапая записку Альфреду. Звук уезжающего автомобиля точно его разбудит. Но Брюсу уже было плевать. Он не мог больше ждать, ему нужно было увидеть все своими собственными глазами и тогда, только тогда, он придет к окончательному решению. Одно он понимал отчетливо – если не начать вытаскивать Джеремайю из этого уже сейчас, то скоро может быть поздно. Возможно, что уже поздно.       Когда они уже ехали в машине, Брюс задумался о том, что Джером обладает даром убеждения. Он может быть убедительным, когда этого захочет. Сыграть на чувстве вины Джеремайи было прекрасной идеей, но этого было бы недостаточно. Джером сделал что-то еще, но Джеремайя не хочет в этом признаваться.       Его глаза каждый раз чуть затуманивались, когда он упоминал Джерома. Не так сильно, как тогда, когда Джеремайя думает о предстоящей близости с Брюсом, уж Брюс-то может легко определить этот взгляд, но тут было что-то похожее. Ему точно не хотелось строить из себя психолога и пытаться разгадать, что происходит в семье Валесок, но это просто необходимо для того, чтобы оценить ситуацию.       «Когда я сказал, что люблю его, - подумал Брюс, - он не сказал, что тоже любит меня». Может быть, от неожиданности, а может потому, что его сердце было занято другим. Брюс не хотел об этом думать, это было бы слишком абсурдно. Но ничего другого в голову не приходило. Как же ты провернул это, Джером, сукин ты сын?       Телефон Брюса разрывался от звонков. Каждый раз на дисплее высвечивалось имя дворецкого. Поэтому вскоре Брюс отключил звук. Все важное он написал в записке. Сейчас у него нет сил объясняться.       - Почему ты уходил под утро? – внезапно спросил Брюс. – Ты ходил к нему, да?       - Это было единственное время, когда я мог его навестить. Когда мы не… ну…       - Я понял.       - И когда мое исчезновение не было бы подозрительным.       Вот так просто. Если открылось это, значит, откроется еще больше. Брюс не был до конца уверен, что может доверять самому себе. Что он скажет Джерому, когда увидит его снова? В прошлый раз он вырубил его и не горел желанием с ним общаться. Впрочем, в нем все еще горело иррациональное желание его спасти, - желание, которое он спроецировал на Джеремайю сразу же, как только Джером оказался в Аркхэме.       Ему определенно не везло с этими рыжими. Но он еще даже не подозревал, насколько.       Будку, которая ведет в бункер Джеремайи, в темноте было не так уж и легко найти. Однако они справились. В основном, за счет чуйки Джеремайи – он чувствовал свой дом за версту. Брюс был полон решимости отговорить Джеремайю, или Джерома, или обоих сразу, от их затеи, что бы они не задумали.       Брюс пытался запомнить бесконечные повороты лабиринта, однако едва ли запомнил хоть треть. Почему-то он был уверен, что Джером запомнил путь лабиринта за считанные секунды. У братьев мозги были устроены схожим образом. Оба набекрень, если уж на то пошло. Брюс не знал и все жилые помещения бункера. Ему хватало санузла, кухни, кабинета и спальни. Чаще всего он видел последнюю. Какие еще помещения тут были, он особо не интересовался. Ему это и не было нужно, он надеялся, что Джеремайя решится и наконец-то переедет к нему. Но теперь едва ли ему стоит об этом даже мечтать. Люди, особенно в таком возрасте, не меняются.