Невероятная история Красного Носка, рассказанная им самим

Я пришел в бар «Пыльный Джо» на исходе дня, когда солнце только-только начало клониться к закату. Всегда ненавидел это время суток. Квартира наполнялась неуютными сумерками, тени расползались во все стороны и становились густыми и тягучими, как гороховый суп. Золотые лучи, от которых пищали фотографы-самоучки, проникали сквозь шторы и подсвечивали царапины и дыры на линолеуме, отставшие от стены обои и толстый слой пыли на мебели, превращая некогда обжитой дом в заброшенный притон. Раньше Хозяин убирался каждую субботу. Потом стал пропускать неделю-другую. А теперь и вовсе забыл, где лежат швабра и нарезанные на тряпочки старые футболки. Я не винил его за это, нет. Я вообще был последним существом в квартире, способным попрекать других за недостатки. Думаю, Хозяина просто терзала тоска. Та же безотчетная, разъедающая тоска, что гнала меня под диван каждый раз, когда день подходил к концу. «Пыльный Джо» пустовал, сегодня я пришел одним из первых. Владелец заведения, сам Джо, протирал грязной тряпкой барную стойку, собранную из деревянных ящиков, в которых бабушка Хозяина, упокой господь ее душу, когда-то выращивала огуречную рассаду. – Что-то ты все раньше и раньше, – Джо неодобрительно покачал лысеющей головой. Из лоснящейся от старости макушки торчали редкие разлохмаченные нитки, но старик был еще крепким, связанным на совесть из толстой пуховой пряжи. – Совсем зачастил. Что Скарпетта скажет? Вам же сегодня на стирку, не забыл? – Да не забыл, не забыл, – отмахнулся я от скучного бубнежа и в один прыжок забрался на высокий стул. – Успею. Давай как обычно. Продолжая неодобрительно ворчать себе под нос, Джо подошел к лежащей на боку полупустой бутылке джина, осторожно отвинтил крышку и наполнил до краев стакан – фарфоровый наперсток, в котором замазали все дырки. Бережно запечатал бутылку, убедился, что драгоценная влага нигде не подтекает, и поставил стакан передо мной, стукнув донышком о доску. Я вдохнул знакомый аромат и сделал первый, торопливый и жадный глоток. Джин растекся по телу, сделав жизнь чуть менее пустой и несносной. – А чего так тихо? Аккумуляторы опять сели? Зарядку принести? – Да нет, сейчас включу. Владелец моего любимого (и единственного на всю округу) бара прошаркал к лежащему у стены старенькому телефону-раскладушке, с трудом отогнул крышку и принялся нажимать тугие кнопки. Через минуту по бару поплыл задумчивый блюз в исполнении Ти-Боуна Уокера. Не знаю, кто из многочисленных гостей Хозяина обронил этот телефон с подборкой хитов двадцатых-сороковых, позже закинутый Котом под диван, но готов пить за его здоровье каждый божий день. Блюз, алкоголь и ворчание старика Джо – вот три вещи, которые все еще держали меня на плаву. Отношения со Скарпеттой становились хуже день ото дня. Мне до смерти надоели ее причитания, возобновлявшиеся каждый раз, когда по телевизору показывали трогательные детские пинетки с помпончиками и аппликацией в виде пони. А ведь когда мы только решали, не составить ли пару, я сразу предупредил: «Я – Красный Носок, детка. Красные Носки не созданы для сопливых радостей. Хочешь печь пироги и умиляться младенческим пяточкам – светлей на пару тонов и ищи себе розового дружка под стать». Скарпетта сделала свой выбор. И сейчас, похоже, горько об этом жалела... Я не мог без дрожи подумать о предстоящей стирке. Два часа унылого бултыхания в мыльной воде с хмурой Скарпеттой, неодобрительно поджавшей губы. Ее подружки будут шептаться и хихикать у меня за спиной, а наши соседи, пара спортивных носков из хлопка, заведут обычную песню про то, что надо меньше пить, вести здоровый образ жизни и делать зарядку. Даром, что их самих хозяин давным-давно таскал как обычные носки, забросив утренние пробежки вместе с уборкой. – Здорово, дружище! Как жизнь? На барный стул неуклюже взгромоздился разношенный Домашний Тапок. Другом он мне никогда не был, да и приятельствовал я с ним постольку-поскольку, но многочисленные намеки на этот счет увалень-Тапок пропускал мимо ушей. Ему нравилось считать себя своим в доску парнем, способным ночь напролет потягивать джин, слушать блюз и перебрасываться ленивыми шуточками с завсегдатаями бара, треплющими его за плечо. Но правда заключалась в том (и все это знали, включая самого Тапка), что через час-полтора в «Пыльного Джо» заявится его благоверная, схватит безропотного муженька за шиворот и утащит за собой, пить чай и дремать перед теликом. Поэтому я равнодушно кивнул (привязчивому Тапку хватило и такого невеликого знака внимания) и переключился на джин. К третьей стопке в баре стало заметно повеселей. Подтянулись обычные посетители: пара строгих темно-серых носков, только что вернувшихся вместе с Хозяином с работы и забежавших опрокинуть стопочку перед стиркой. Неунывающий Полосатый Гольф, оставшийся в шкафу после спешного бегства бывшей жены Хозяина. Помню, как плачущая женщина металась по квартире и заталкивала в синюю спортивную сумку все, что попадалось под руку.Сколько семей было разбито в тот роковой день, сколько влюбленных пар разлучено! Я и сам потерял друга, хорошего носка, прихваченного по ошибке из комода вместе с охапкой колготок и гольф. Страшную картину пришлось заглушить новой порцией джина, иначе меня бы утянуло в пучину мрачных воспоминаний. Когда под диван перестали просачиваться последние лучи заката, на сцену вышли две стройные шелковые красавицы: блондинка нежно-персикового цвета, с отороченной кружевами резинкой, и ее напарница – жгучая брюнетка в крупную распутную сетку. Чулки обвились вокруг шеста крутыми спиралями и принялись чувственно сползать. В зале захлопали и заулюлюкали на разные голоса. Я тоже поднял стакан и крикнул что-то неразборчиво-одобрительное. Чулки появились в нашей квартире не так давно, два или три месяца назад. Сначала блондинка, через неделю – брюнетка. Их оставляли женщины Хозяина, с которыми он возвращался посреди ночи, благоухающий винными парами, шатающийся и запинающийся о складки ковра. Обычно дамочки исчезали на следующее утро, иногда со скандалом и битьем стаканов из-под минералки, иногда бесшумно, еще до того, как Хозяин отрывал похмельную голову от подушки. Один раз Хозяин пришел раньше обычного, с обладательницей пары трогательных носочков-балеток. Был обходителен: помог снять промокшее пальто, заварил горячего чаю, устроил гостью на диване, смотреть документальный фильм «Золотой век русской поэзии». Долго распинался, что жить не может без Дельвига и Баратынского, а сам уснул еще до того, как закончились вступительные титры... Барышня ушла с оскорбленным видом, а пара балеток, повешенных на батарею для просушки, осталась жить с нами. Честно говоря, я прекрасно понимал причину хозяйского провала: меня самого неудержимо клонило ко сну, как только балетки раскрывали рты и начинали с томным придыханием изливать на тебя реки познаний, почерпнутых из школьной хрестоматии по литературе. Вокруг гудели знакомые и приятели, старенькая Нокия выдавала одну волшебную композицию за другой, на сцене томно извивались чулки, и я впервые за долгое время ощутил, как тревога отступила, разжала цепкие пальцы, позволила вздохнуть. Я опрокидывал порцию за порцией, болтал, смеялся, подпевал знакомым песням... Когда спохватился, десятая рюмка была пуста. Я поймал себя на том, что сижу, уставясь на безлюдную сцену и осоловело кивая спутанным мыслям. Домашнего Тапка давным-давно утащила разгневанная жена. Ушли и зануды-зимние гетры, и офисные носки, а Полосатый Гольф разлегся вдоль стойки, уткнувшись лицом в доски и уютно похрапывая. Старина Джо тряс меня за плечо и приговаривал «Носок! Носок, вставай, Кот тебя подери! Беги на стирку! Быстрее!».