Последний шаг

Ждал ли он ее? Никогда. У него не было причин верить в легенды. Придет спасительница из другого мира и поднимет Страну Чудес с колен. Ха! Кем надо быть, чтобы надеяться на незнакомку черт знает откуда? Шляпник живет одним днем, рассчитывает только на себя и не верит в сказки. Даже когда Алиса появляется, сердце его не ухает в пятки. Это всего лишь имя и бездна непонимания в ее глазах. Случайная девочка в непривычном месте. Она вымокла до нитки и боится высоты. Что может быть более обычным? Он и сам до конца не понимает, почему не выставил ее за дверь сию же секунду. Возможно, ему попросту скучно. А может, безумный Шляпник безумен и в мелочах. Он не склонен долго размышлять, лучше действовать. Всюду угроза, поэтому всегда нужно быть в движении. Он усвоил это правило назубок давным-давно: иногда кажется, что впитал с молоком матери, хоть и не помнит ее толком. Вряд ли он сможет сказать наверняка какой сейчас день. Не имеет особого значения: ни для его жизни, ни для Страны Чудес. Красная Королева по-прежнему на троне, люди умирают так же, как вчера или месяц назад. Разве какая-то девчонка, потерявшая своего парня, может это изменить? Абсолютно точно нет. Шляпнику нравится называться безумным настолько, что он забывает, откуда берется это прозвище: он срастается с ним кожей и почти забывает свое настоящее имя. Оно ему попросту не нужно, но почему-то, сидя с Алисой у костра, он вспоминает, что задолго до Шляпника был Дэвидом. Он хочет сказать, пожать ее руку и, возможно, даже поцеловать, как когда-то учила мама, но Алиса отворачивается и снова говорит о Джеке. О том самом Джеке, из-за которого они по уши в дерьме, а Шляпник остался без дома и работы, если это так можно назвать. В горле встает ком, а на кончике языка скапливается горечь. Алиса не понимает, да и вряд ли вообще задумывается об этом, но Шляпника удивляет другое: он не жалеет. Смотрит на нее и почти чувствует себя героем. Иррационально и глупо. Он всегда отсиживался в окопах, приспосабливался, не лез на рожон, а ради нее бросился в самое пекло. Возможно, он и впрямь безумен? Шляпник бросает последний взгляд на Алису и идет спать. Нужно отдохнуть, а еще лучше не слушать, на что она готова пойти, лишь бы спасти Джека. Сердце екает от той страсти, с какой она говорит, потому что… Он тоже хочет, чтобы его так любили. Наверное, эгоистично, но, пожалуй, он не расстроится, если они не спасут Джека. Возможно, тогда Алиса взглянет на него самого другими глазами. Возможно, поймет, что Джек — не тот, кто ей нужен. Возможно, Шляпник перегрелся на солнце и бредит. Наверняка. Последний вариант хоть как-то логичен. Алиса считает весь его мир детской сказкой, как она сможет иначе посмотреть на него? Очередной самообман. Он откидывается на стену, облокачиваясь на деревянные прутья, снимает шляпу и кладет ее на колено. Все завтра, об остальном он подумает завтра, а сейчас должен выбросить из головы Алису и хотя бы подремать. Он дал ей слово, а значит, доведет начатое до конца. Забавно, Шляпник не улепетывает, прикрываясь кучей заготовленных отговорок, а выполняет обещание. Он усмехается и прикрывает глаза. Это был слишком длинный день, даже чересчур, но ведь в Стране Чудес бывает и не такое, правда? Ему снится облезлая старая кошка. Она стоит посреди леса и выжидающе смотрит на него. Зачем? Шляпник абсолютно точно видит ее в первый раз. Чего она хочет? Нет, он явно болен. Чего может хотеть кошка? Есть. Шляпник роется в карманах, но там ни крошки. Да и откуда, он же в бегах. — Ну ладно она, а ты-то когда разучился видеть очевидное, скрытое от обыкновенных? — кошка скалится, и на маленькой морде появляется слишком широкая улыбка со множеством зубов. — Ты же знаешь, что чудеса повсюду, стоит лишь присмотреться. Шляпник часто-часто моргает, но наваждение не исчезает. Ему кажется, что они встречались, он словно даже узнает кошку. Но это же чушь! С чего бы ему помнить какую-то… Улыбка кошки становится все шире, больше напоминая оскал. Ощущение, будто она пытается натолкнуть его на какую-то мысль, ускользающую сквозь пальцы. Перед глазами все плывет, кажется, его шатает, а потом… Шляпника встряхивает. Воспоминания слишком давние, они подернуты дымкой, но он все равно что просыпается. — Чешир? — Кот — как он мог подумать, что кошка? — переворачивается в воздухе и одобрительно кивает. — Что за нелепая маскировка? — Нельзя недооценивать противника, когда ты самый разыскиваемый преступник в стране, — мурлычет тот, судя по всему и не думая принимать нормальный вид. Хотя о чем это Шляпник? Чешир и норма — далекие друг от друга понятия, несовместимые, пожалуй. — Зачем? — Шляпник обводит руками все вокруг и поворачивается к нему. — Любовь принимает странные формы, — тянет тот как само собой разумеющееся. — Какой же я друг, если промолчу. — То есть ты устроил этот цирк, чтобы снова говорить загадками? — Шляпник злится. Он с детства ненавидит любые тайны. Сыт по горло рассуждениями о неслучившемся и теориями заговора. Не для того он с таким трудом забывал о них, чтобы снова возвращаться. — Говори, что хотел, и уходи. — Уже сказал, — Чешир довольно лыбится с видом всезнающего гуру. Шляпник не любит чувствовать себя идиотом, а Чешир обожает доводить его до белого каления полунамеками и полуправдами. — Я не понимаю тебя. Никогда не понимал, а сейчас тем более. Говори прямо или не говори вовсе. — Слушаешь, но не слышишь, — ухмыляется кот. — У всего в жизни есть мера. Сосредоточься, посчитай удары сердца, представь место, где хочешь оказаться больше всего. — Его голос убаюкивает. Шляпник будто плывет, реальность покрывается рябью, трескается от его дыхания, расходится волнами от движений рук. Шляпник видит, как посреди поляны появляется стол, затем стулья, печенье. Он узнает себя, нетерпеливо поглядывающего на часы. — Почувствуй, как радость заполняет каждую клетку тела. Ты счастлив. Замечаешь приближающуюся фигуру и облегченно вздыхаешь. Ожидание наконец заканчивается, она спешит к тебе. Еще немного, и вы будете вместе. Ты будешь с ней. Снова. Как и хочешь, как и должно быть. — Алиса, — выдыхает Шляпник и тянется к ней, но мираж тает в воздухе от соприкосновения с его пальцами. Она ненастоящая. Иллюзия, созданная Чеширом, который опять издевается. Как всегда. Чертов пересмешник. Он навязывает свою волю, подчиняет голосом и развлекается. Сволочь! — Ты любишь ее, — мягко шепчет тот на ухо. Шляпник зло отмахивается. — Тебя-то какая разница? — Все равно, — Чешир оборачивается вокруг своей оси и подходит к нему ближе, — я — всего лишь твой сон, игра подсознания, ну или внутренний голос. Выбирай, какой вариант больше устраивает, — подмигивает он и добавляет: — Все происходит в твоей голове. — Чего ты хочешь? — выкрикивает ему в лицо — в морду? — Шляпник и сжимает кулаки. Черт, он готов броситься на кота, разве не безумие? Целиком и полностью оправдывает свое прозвище. Все чудесатее и чудесатее, всплывают в голове слова Чешира, сказанные ему когда-то. Куда уж больше?! А они ведь назывались друзьями в свое время. Слишком давно, чтобы быть правдой. — Не отказался бы от чая, как в старые добрые, но вряд ли нальешь. — Чешир тает в воздухе, оставляя напоследок лишь зубастую улыбку. Шляпник никогда не понимал этой его уловки. Какой смысл, если… — Ты же ждешь Алису, — доносит до него ветер, и Шляпник выругивается. — Ничего не случайно, мы только исполняем предначертанное, — рассеивается в воздухе, как будто и не произносилось. Конечно, как же не уколоть побольнее. Иначе это был бы не Чешир. Чтоб его! Он с яростью бьет по земле и просыпается. В костре догорают угли, храп Чарли разносится по всему околотку. И как его до сих пор не нашли при таком-то подходе к безопасности? Шляпник вздыхает и поворачивается, чтобы проверить, как Алиса. Она стоит рядом, кутаясь в его пиджак, и смотрит так, словно все понимает, будто в его сне был не только Чешир, но еще и она. — Я должна спасти Джека, — звучит как оправдание. — Кого ты пытаешься в этом убедить? — срывается с языка прежде, чем он успевает его прикусить. — Себя, наверное, — она пожимает плечами. — Его же рядом нет, а ты и так все знаешь. Шляпник встает и подходит к ней, заглядывает в глаза, ищет хотя бы намек на сомнения. Он не будет толкать ее за грань, если Алиса сама не захочет, но, похоже, она — в отличие от него — не любит лгать себе. Алиса делает последний шаг, разделяющий их, и кладет ему руки на плечи. — И что же я по-твоему знаю? Она качает головой и загадочно улыбается. Шляпник почти уверен, что ему это только мерещится, но когда Алиса касается его губ своими, отметает ненужные мысли. Даже если это очередное видение, он готов поверить и запомнить каждое мгновение. Он не будет жалеть ни о чем, главное, что она в его объятиях. Он целует с такой страстью, что н забывает и о Джеке, и о преследующих их наемниках, и о храпящем рядом Чарли. Нет ничего правильнее Алисы в его руках. Он спускается поцелуями к ее шее, и она выгибается. Тихо стонет и забирается пальцами под рубашку, касается кожи и впивается короткими ногтями в спину, а ему нужно еще и еще. Шляпник, как наркоман, упивается властью над ее телом, играет выдохами и вздохами, наслаждается дрожью. Он подхватывает ее под бедра, и Алиса с готовностью закидывает на него ноги. Она подчиняется, отдает себя в полное его распоряжение, и это пьянит разум похлеще эмоций устриц. Возбуждение — чистое, незамутненное — закручивается спиралью в низу живота, путает мысли, туманит сознание. Алиса предпочитает его, даже если и только на одну ночь. — Шляпник, — шипит она, когда он распахивает пиджак и стягивает, едва не разрывает, лямки ее платья. — Зови меня Дэвид, — откликается он. — Дэвид, — вскрикивает Алиса, когда он сжимает ее грудь. Он не слышал ничего слаще, никогда не упивался девушкой так искренне и с азартом. Шляпник не помнит ничего, что знал до этого. Под веками рассыпаются звезды, когда он входит в нее, и на каждый толчок Алиса откликается протяжным стоном. Она такая отзывчивая, такая податливая, что даже если бы он захотел, не смог бы остановиться. А Алиса умоляет не останавливаться, требует еще быстрее и сильнее. Эмоции перехлестывают через край, реальность растягивается и тут же сжимается до одного единственного мига — рядом с ней. Кажется, он не жил раньше, не чувствовал, не любил. Невыносимо долго был просто Шляпником, который ждал, пока его разбудят и покажут, что значит — принадлежать кому-то. Сейчас он вновь становится Дэвидом и готов верить в любые сказки, если это означает быть с Алисой.