Узловатые тонкие пальцы подергивались, будто кругляши в сломавшихся отцовских часах: туда-сюда, туда-сюда, оставаясь при этом на месте. И Алиса, не выдержав, совершенно неприлично взвизгнула, спрятавшись за отца.
Шляпнику нравится называться безумным настолько, что он забывает, откуда берется это прозвище: он срастается с ним кожей и почти забывает свое настоящее имя. Оно ему попросту не нужно, но почему-то, сидя с Алисой у костра, он вспоминает, что задолго до Шляпника был Дэвидом.