С приветом из книжной лавки

      В небольшой комнате царила тишина. Дазай сидел в самом дальнем углу и, откинувшись на спинку стула, пялился в потолок. Белый. Ничего необычного. На нем играли лучи заходящего солнца. На часах без трёх минут шесть. Народ медленно рассаживался по рядам, потихоньку заполняя аудиторию. Шатен вот уже минут двадцать придирчиво разглядывал стандартное помещение. Пришёл раньше, хотя так не хотел. Лучше бы опоздал.       Лучше бы не пришёл.       А день начинался так хорошо…       Ровно до тех пор, пока не сообщили, что сегодня он идёт на чёртовы курсы повышения квалификации. Зачем? Какой в этом мероприятии смысл? Его навыки общения и без того никогда не хромали. Да и клиенты не жаловались. Была даже парочка тех, кто с завидной регулярностью стал заглядывать, чтобы перекинуться с ним парой слов. К тому же, он не собирался задерживаться на этой работе. Нет, ему, безусловно, нравилась обстановка книжного магазина, но приобщать обывателей к литературе не было его призванием.       Да сколько можно ждать уже? Его улитки что ли коммуникабельности учить будут? Можно попробовать свалить, но вряд ли здесь в порядке вещей покидать занятия ещё до их начала. А если… А если попросят уйти… Или даже выгонят?       Тихие шаги из коридора не предвещали ничего хорошего. Осаму перевёл скучающий взгляд на дверь. Раздался едва уловимый скрип. В комнату вошли двое парней. Тот, что пониже, был явно недоволен сложившейся ситуацией, если судить по его агрессивной ауре. Которая зашла вперёд него.       Второй же сиял во все тридцать два зуба с полной готовностью сделать работников мечты из унылых консультантов. Или хотя бы увидеть очередной праздник боли и страданий. И всё бы ничего, но взгляд у него был как у выброшенной на берег рыбы.       — Добрый вечер, меня зовут Фёдор Достоевский, а это, — он махнул рукой, бросив ушанку на стол перед напарником, — Чуя Накахара, — многозначительная и совершенно бесполезная пауза, — которому посчастливилось составить нам компанию сегодня, — намерено поставив невидимые кавычки над словом «посчастливилось». Ответом ему послужил злобный взгляд из-под шляпы. — Вот и познакомились.       Радушный приём, ничего не скажешь. Можно уже идти? Или смысл этой процедуры в том, чтобы как можно больше консультантов подохло от скуки? Так сказать, освободить рабочие места. Чему могут его научить люди, которые и сами-то неспособны выглядеть хоть немного обходительно. Особенно эта недовольная вешалка для головных уборов. «Неплохая жертва для моего сарказма», — Дазай устроился на стуле поудобнее, рассчитывая получить главную роль в предстоящем грандиозном представлении.       Доводить людей, как смысл жизни. Отличное хобби для будущего психиатра.       — Сегодня на повестке дня у нас отработка шаблонных фраз, по типу: «Здравствуйте, добро пожаловать», «Спасибо за покупку», «Удачного вам дня» и так далее. Вот вы, — человек, назвавший себя Фёдором, указал на девушку, сидящую за первой партой, — продемонстрируйте нам, как вы обычно приветствуете клиента.       Девушка заметно нервничала, говорила запинаясь, её плечи периодически подрагивали. Дазая же совершенно не волновало происходящее в классе. Сейчас в его голове причудливым тетрисом выстраивался план побега, или, на крайний случай, доведения рыжего злюки до состояния вскипающего чайничка. Что-то подсказывало ему, что сделать это не так сложно. Главное, чтобы крышечка не в его сторону съехала.       Инструктор перемещался из одного конца аудитории в другой, попутно останавливаясь у заинтересовавших его личностей. Он давал, казалось, тысячу заданий в минуту и (не)навязчиво намекал улыбаться. Парню за четвёртым столом пришлось насильно выдавливать из себя доброжелательность, в то время как ноги, отдавленные вездесущим тренером, настойчиво требовали реванша. Его сосед выполнял всё с очевидной лёгкостью, бросая игривые взгляды на всех, кто глядел на его успехи с нескрываемой завистью. Дазай умел оказаться в центре внимания, активно этим навыком пользуясь. Даже притаившемуся шляпнику перепало. Улыбнитесь-ка, Накахара-сенсей.       Напарник амбициозного на вид мужчины создавал впечатление человека мрачного, отстранённого, и, возможно, разве что самую малость, циничного. Эдакий дальний родственник Снежной Королевы, унаследовавший у ледяной дамы насквозь промёрзшую душонку. Осаму пропускал мимо ушей раздражённые шепотки за спиной, сосредоточившись на продумывании наиболее удачной комбинации. Симпатичный парень-мизантроп — неплохой экземпляр для его дипломной работы.       Нормально ли испытывать желание вывести человека, которого видишь впервые в жизни?       Определённо, нет. Но ему почему-то хотелось.       К слову о рыжем злюке, он все ещё не подавал признаков жизни, для виду недобро поскрипывая стулом. Он ещё не утратил надежду, что его оставили в покое или, как минимум, приняли за декорацию (он ведь так красив), но Дазай его отрешённость воспринял как отличный повод к действию.       — Чего вы требуете от людей, которые пришли на первое занятие?! — максимально злая фраза из уст потерпевшего от ног стремительного инструктора. — Или вы думаете, что тут только работники месяца собираются?       Атмосферу помещения под сердитым взглядом Фёдора затопило волной неловкости. «Ну и какого хрена я перед тобой распинаюсь тогда, мерзавец неблагодарный», - едва не взорвалось его задетое самолюбие, но Осаму своевременно вклинился в немой диалог, разряжая обстановку.       — Действительно, можно же показать нам наглядный пример? — за вальяжно поднятой рукой последовал насмешливый вопрос, скорее просьба-полуподъёб. Совершенно не ожидая наткнуться на скрытый под размытой формулировкой подвох, Чуя безразлично глянул на говорившего. Высоченный шатен с забинтованной длиннющей конечностью представлял собой диковатое зрелище на фоне серой массы ничем не примечательных обитателей книжных магазинов. Чего, спрашивается, забыла эта излишне позитивная швабра в царстве пыльной макулатуры?       — Конечно, я с превеликим удовольствием вам всё продемонстрирую, — откликнулся Достоевский, мгновенно принимая театральную позу. Рыжий недовольно фыркнул, закатывая глаза, которые из-под шляпы может и видно не было, но драматизм интерлюдии обязывал. Об актёрском таланте Достоевского ходило немало легенд. Парень, ты не представляешь во что ввязываешься. Третий герой импровизированного спектакля расплылся в пакостной усмешке.       — Прошу прощения, а не мог бы это сделать ваш коллега? — Дазай перевёл хитрый прищур на притихшего «инструктора», улавливая в его глазах враждебный блеск. — А, Накахара-сенсей?       Поздно было искать подводные камни, замысел шатена всплыл на поверхность чаши терпения. Чуя чувствовал, как закипает. Простая просьба моментально вызывала сильнейшую неприязнь к любителю расплывчатых предложений. Парень и сам не понял, что вывело его из шаткого равновесия. Этот увалень все-таки на курсы пришёл. У него, чёрт возьми, есть право задавать вопросы. Но не с такой же интонацией! Накахара готов был поспорить, что этот тип намеренно создавал ему «проблему». Да он просто издевается! Сидит и лыбу давит. Обмудок.       Ты чего это задумал, водяной? Хочешь сыграть? Шашки? Шахматы? А может лучше в ящик?       Вслед за спокойствием на пол слетел плащ, едва державшийся на дрожащих от гнева плечах, а шляпа аккуратно заняла место рядом с ушанкой Достоевского. На лице шатена дрогнула самоуверенная ухмылка. Тот явно уже был готов праздновать победу, когда горе инструктор напустил на себя самое безмятежное выражение и очаровательно улыбнулся, прикрыв глаза:       — Добрый день, могу я вам чем-нибудь помочь?       Шах и мат, сучёнок.       «Охренеть» — читалось в глазах всей аудитории.       «Охренеть» — пронеслось в мыслях Достоевского.       «Охренеть» — охренел Дазай, но предпочёл не сдаваться.       Такой результат был, конечно, очень неожиданным, но Осаму, не привыкший проезжаться по грязи своей наглой физиономией, призвал все клетки мозга для обдумывания следующего шага. Новый план требовался незамедлительно, но единственным, что генерировал его мозг, была обаятельная улыбка его надменного преподавателя. Стратег из него, конечно, такой себе, но, стоит признать, что вы бы тоже были шокированы. Кто бы мог подумать, что под полами уродской шляпы коротышка скрывает голубые глаза. Оттенка сменившейся ориентации Дазая. Вот дерьмо.       Мозг утверждал, что не время паниковать. А сердце кричало: «САМОЕ ВРЕМЯ!»       Не выходящий из образа Чуя всем своим видом заставил его знатно понервничать, а голова отказывалась выдавать жизненно необходимые варианты ответа. Нельзя позволять ему наслаждаться «незаслуженной» победой.       «Думай. Давай, соображай. Ну, пожалуйста… Опаньки, есть мысля!»       Озадаченность сменилась хищным оскалом. Он подался вперёд, облокотившись локтями на парту. Настала очередь Чуи поддаваться панике, он мог поклясться, что приметил в карих глазах дьявольский огонёк. Чего ждать от этого ёбнутого?       — Ох, а я думал, что Ворчун не улыбался, получается Братья Гримм что-то скрывали? — сама невинность. Зато счёт сравнялся.       — Одну секунду, — Чуя обратился к классу и, повернувшись к Достоевскому, прошептал. — Это он меня так гномом назвал? — ответом ему был многозначительный взгляд напарника. Накахара тактично промолчал и стремительно покинул аудиторию, громко хлопнув дверью. В коридоре что-то рухнуло и хлёстко выругалось.       — Некрасиво так шутить, — скрестив руки на груди, укоризненно покачал головой Фёдор. Хотя наглость парня ему нравилась. Они бы, определённо, сработались.       — Но смешно же? — Дазай следовал своей лучшей тактике: притворялся дурачком. Как бы, это единственное, что каждый раз удавалось ему с успехом. Грех было не воспользоваться.       — Смешно, — Достоевский гаденько захихикал, сохраняя при этом невозмутимое лицо. Помещение заполнил нервный хохот присутствующих. Впрочем, веселье ещё и не начиналось.       Все резко замолчали в жалких попытках слиться с местностью, в тот момент, когда на пороге вновь появились рыжая бестия, воинственно державшая в руках некогда живой фикус. Ну как все. Дазай с детства был одарённым, жаль что не разумом. В его ситуации это было бы очень полезное приобретение.       Завидев в другом конце класса угрозу, Дазай вскочил с места, поднимая руки в примирительном жесте. Улыбка всё не сходила с его лица. Он хоть и был отбитым, но инстинкт самосохранения у него все же имелся. Работал, правда, с перебоями.       — Ради Бога, Накахара-сенсей, мы же взрослые люди, пожалейте бедное растение, оно ни в чем не виновато, — кажется, эта фраза лишила Чую последней капли самообладания.       — Пошёл вон отсюда, дерьма кусок, или я тебя самолично этим веником вымету! — дрожа от злости и запинаясь через каждое слово,  парень грозно размахивал умирающим цветком.       — Дети вперёд, — ну прямо-таки открытое проявление суицидальных наклонностей. Круче только в дробилку для дерева с разбегу прыгнуть. И не забыть сальто сделать.       — УБЛЮДОК!       Проявляя чудеса паркура, Осаму молился всем богам, чтобы его не подвели собственные ноги. Столы хоть и были невысокие, но для создания препятствий вполне сгодились, и Чуя, обнаружив такое перед собой, решительно отправил фикус в последний путь, смачно впечатавшись в столешницу. Уклонившись от летящего снаряда, шатен бросил печальный взгляд на павшее в нелёгкой борьбе растение и, вежливо не прощаясь, ускользнул в дверной проём. Накахаре оставалось только задыхаться в приступе праведного негодования. Класс облегчённо выдохнул, принимая, как подарок судьбы, факт своего выживания.       Дазаю удалось выбраться на свободу. Пусть крышечка и съехала в его сторону, но это того стоило.