Mir.

Говорят, не бывает одинаковых снежинок. Говорят, их узор оригинальный. Что каждая снежинка прекрасна по-своему. А снежинки хрупкие, их легко сломать и превратить в капельки воды. Но он ведь этого не сделает? Пауль через чур долго её ждал, чтобы так легко сломать. Но если она будет против его устоев? Что будет тогда? Будет ли он её любить дальше? Заточит в золотую клетку, дабы его сокровище не поспело сбежать? Утром Варвара лично проводила детей до школы. Да, было неприятно от ярких лучей солнца, но она успешно от него пряталась под белыми одеждами и белым зонтом. Такая непорочность... Вильгельм был безумно рад, когда мать решила провести их. Марта же была нейтральна. Ей вообще словно неважно, что вернулась Варя. Словно ей и так нормально. Варвару это радовало и печалило в один момент. Она даже сделала детям завтрак, тщательно упаковав их в судочки. Завтрак Марты так и остался не тронутым. А дети, одноклассники и знакомые близнецов, знавшие что у них только отец, ухмылялись, шептались и сплетничали, лишь завидев женщину рядом с близнецами. И никому в голову не пришло, что Варвара вернулась. Дети отправлены в школу. Варя теперь свободна. Она надела белую рубашку. Льняную, до пят, как когда-то давно, при встрече с Паулем. Невинная порочность. Ведьма. Не хватает только сигареты в зубах. Варвара, поправляя лямки рубахи, оборачивается к упырю, что облачён в темную мантию. Она кривит губы в улыбке, откидывает волосы за спину и отвечает на его слова, разглядывая платья на деревянных манекенах. Платья роскошные. Тяжёлые, исполненные в темных тонах с кровавым подолом. — "Они боятся новых проблем. Поэтому так и говорят. Ведь прошлые проблемы они знают как решать. А новые нет. Когда-то в будущем, через неделю или год, всё так же будет. Раньше лучше." Она обходит манекен, двигается плавно, словно большая кошка. Ничего в ней не выдает упыря. Клыки маленькие, аккуратные, под стать ей. Но такие же острые. Она застывает перед Краузе, вглядывается ему в лицо а после проводит по его щеке пальцами. Аккуратно, словно боясь, что он рассыпется от ее прикосновений. Касания её тёплые. Будоражащие разум, словно запретный плод, который наконец-то попробовал. — "Чем сегодня хочешь заняться? И... расскажи больше о вас. Я совсем ничего не знаю. Когда нужно отдыхать, как часто есть. И, почему у тебя так быстро растут зубы?" Пауль наблюдает, пытается угадать, какое из этих платьев она выберет. Хотя... может быть не стоит выбирать? Белая льняная рубашка до пят — что может быть более будоражащим для стаи голодных хищников? Пауль хотел, чтобы все ему завидовали, чтобы вампиры видели, какой цветок он сорвал в диком поле, чтобы они так же обожали её, как и он, но при этом она принадлежала лишь ему одному. Высокомерное и эгоистичное желание. — "Белый цвет тебе так идёт", — Краузе проводит пальцем по губе, касается клыков. — "Я не знаю, почему они так растут. Это вроде бы генетическое — у моего родителя тоже росли быстро. Всем мы без исключения спим днём и бодрствуем ночью. В зеркалах не отражаемся. Вампиры отличаются по видам. И от их вида зависит многое, вплоть до того, какую группу крови они предпочитают пить, или как они реагируют на свет. Я отношусь к виду "Ноктис", мы наиболее светобоязенны, но зато предпочтения в группах крови нет — пьём, что угодно. Клыки растут быстро, самое развитое ночное зрение и слух. Способности чаще всего связаны с ментальными воздействиями. Очень распространённый вид и при этом сильный — вампиры Ноктис господствуют во многих странах." Пауль немного помолчал. Подошёл к Варе и снова обнял её, никак не желая расставаться с ней хотя бы на минуту. Потёрся об неё головой, как кот. — "Ты принадлежишь к виду "Альба", скорее всего. Я не совсем уверен, но похоже на то. Вы света боитесь меньше и можете не спать днём, при желании, многие "Альба" ведут человеческий образ жизни. Клыки у вас короче и растут они хуже. Кровь предпочитаете первой и четвёртой группы, на серебро не реагируете — оно вас не берёт. Насколько мне известно, Альба способности чаще всего связывают со стихиями. Ваш вид более редкий, выносливый и более кровожадный, не смотря на размер клыков — вы питаетесь чаще двух раз в неделю .А Ноктис могут пить кровь единожды в месяц, хотя это не очень хорошо отразится на их силе, нужно чаще. Есть ещё два известных мне вида: "Канис" и "Веспертильи", про "Канис" известно лишь то, что они пьют кровь животных, и их очень очень мало, я ни одного не встречал. "Веспертьльи" могут превращаться в горгулий и пьют только резус положительную кровь первой группы. — им труднее всего выживать, так как сложно найти добычу. Их тоже мало и они как правило скрываются от других вампиров. Есть ещё пара видов, но они легендарны — их никто ни разу не видел." Пауль снова замолчал. Немного подумал, а потом предложил: — "Может быть посмотрим фотографии, а? Я альбом не открывал, с момента как ты умерла. Поностальгируем? Если у тебя какие-то вопросы про вампиров спрашивай — я отвечу." Он только помнил, что должен её любить. Помнил и старался свой памяти не отказать. Но его эгоизм до добра не доведёт. Его цветок, дикий мак с алыми лепестками и белыми пятнами седины, может быстро погибнуть. Был. И в следующий миг его не стало. Рыжая наблюдает за ним, внимательно слушает и откладывает нужную ей информацию. А после, чувствуя его тепло и хорошее расположение духа, смело заявляет. — "Мы больше не можем убивать людей. Мы должны перейти на кровь животных. Ведь когда-то тоже были людьми!" Она замолкает. Внимательно смотрит на своего супруга, всем сердцем надеясь на то, что он согласится. Но если Пауль перейдёт на другой рацион, то станет слабее. Намного слабее. Не говоря уже о Варьке, что впервые месяцы своей второй жизни подобно маленькому ребенку, который только развивается. — "Альбом?" Она вспоминает, как Фёдор фотографировал Варвару. Вспоминает первое фото с детьми и ком в горле застревает. — "Она не любит меня. Словно я пустое место. Марта не принимает моих знаков внимания, пытается хамить и перебивает. А перед школой вообще умчалась, ничего не сказав. Словно и не хочет, чтоб я была здесь. Словно я лишняя." Ей вспоминается тяжелые периоды беременности, сами роды и бессонные ночи. Вспоминается моменты, когда она уже была готова лезть в петлю, лишь бы не видеть мира и неба. Вспоминается, как они любили её. А сейчас от былого остаются одни осколки, что впиваются в её руки и душу, заставляя истекать кровью. — "Альбом. Да, давай. Давно я не листала его, хоть кажется, что это было только вчера." Голос её как всегда чарующий и мягкий. Так же как и касания, что будоражат и отрезвляют, или же пьянят? Пауль смотрит удивлённо. Он мог ожидать от Вари чего-то такого... внезапного и порывистого, но он всё равно удивляется. — "Но Варя, это против природы. Канис могут пить кровь животных и не терять силы, у них особенный организм. Но остальные вампиры обречены питаться людьми. Я понимаю, что ты... не хочешь жертв. Но тебе не обязательно убивать, можешь найти себе пару доноров и питаться ими. Так многие делают. Это притупляет охотничьи навыки но зато ты вполне законно будешь пить кровь у добровольцев за некоторую плату. Мы можем себе позволить сколько угодно доноров — у нас есть средства." Он не будет принуждать её к жестокости. Пускай остаётся непорочно невинной, если в этом её природа — Пауль любит её дикой или нежной, не важно. Он не станет её ломать. Но и сам не сломается. — "Но я не могу пить кровь доноров или животных, я Хозяин, а значит должен быть сильнее остальных. Иначе клан развалится. Ты должна это понимать..." Он ещё что-то хочет сказать, но женщина переводит тему и немец решает не продолжать. Только кивает головой и приносит старый потрёпанный альбом с фотографиями. На первой же странице красуются они с Варей, ещё в Берлине, когда Варя ещё жила там. Она здесь ещё очень худая, но всё равно счастливая, с улыбкой. Краузе в военной форме обнимает её за плечи и тоже улыбается. — "Марта бунтарка, передо мной она тоже постоянно выделывается. Просто я не акцентирую на этом внимание и она сама успокаивается. У неё трудный возраст. Я уверен что она рада твоему возвращению, просто она учится сдерживать эмоции", — Краузе не без гордости улыбается и листает фотоальбом дальше, — "она ведь папина дочка. А я в её возрасте тоже нежности не любил. Не воспринимай близко к сердцу, она тоже постоянно спрашивала о тебе. Она скучала." Фотографии словно возвращают в прошлое. Оно было полно неопределённости и страха, но всё равно казалось Паулю родным и хорошим. Может от того что тогда ещё он был человеком. И иногда он скучал. По человеку внутри себя. Словно спасаясь неприятных мыслей, Пауль покрепче прижимает Варю к себе и привычно начинает перебирать длинные рыжие пряди. Красное золото. — "Против природы это есть себе подобных! Почему ты не возьмёшь себе доноров? Почему не покупаешь кровь? Они ведь люди, такие же как и мы, у многих тоже есть семьи и дети. Разве ты не помнишь? Не помнишь свою прежнюю жизнь? Разве ты теперь не человек?" Рыжая опускает взгляд на фотографию. Помнит ещё, как хотела, но не могла есть. Помнит, как тело гудело и требовало покоя. Помнит приятную усталость и радость встреч с Паулем. Сейчас всё не так. По другому. Лучше или хуже — трудно сказать. Губы ее дрожат. Она перелистывает страницу альбома и разглядывает фотографию Пауля, когда его застали врасплох в саду. Удивлённо испуганное лицо его навсегда осталось на фотоплёнке. Больше она его так врасплох не поймает. Больше прежнего веселья не будет. Фотографии сменялись одна другой. Сменялся колорит эмоций и лиц. На фотографиях уже мелькал Виктор с племянниками на руках. Отдельно дети и Варя. Или же Пауль. Много. Много воспоминаний. И все они бурным течением не подвластной человеку горной реки, сбивали с ног пару. Говорят, пары расстаются из-за быта. Но за обычный быт Варя бы всё отдала. Лишь бы зажить как самый обычный человек с самыми обычными проблемами. Но с самого её рождения Судьба ей приготовила особую роль. Красного золота на её голове много, оно переливается в свете лампы, блестит и искрится. Варя закрывает альбом. Она не может. Не может смотреть на прошлую жизнь. Поднимает голову, рассматривает упыря и растягивает тонкие губы в улыбке. Фрау Краузе всегда была худа. Даже когда здорова. Тонкие запястья и ноги. Лебединая шея и выступающие шейные позвонки да ключицы. Мало кто назвал бы ее красавицей. Не всем нравятся рыжие и веснушчатые. Не всем нравятся хрупкие и маленькие. Пауль же был из числа людей иных вкусов. Но как сейчас обстоят дела? — "Я воспитывала их по другому. Я учила их быть вместе, а не ссориться. Я старалась показать им мир, а не сущий ад. Я старалась дать им то, чего не было у меня самой. Мира, спокойного детства. Да тех же игрушек и сладостей. А потом всё оборвалось. И все мои старания коту под хвост." Замолкает. О чем-то думает и хмурится. — "Я не видела на тебе укусов. Кто твой...родитель? И что с Зигфридом?" Она вспоминает, как долгое время он её мучил. Это было куда хуже, чем в тот период, когда девчушка была на рынке остарбайтеров, о котором напоминали следы на нежной спине и запястьях. Всё-таки настоящее намного лучше, хоть и нет больше прежнего Mira. Он погиб в тот день, когда перестала дышать Варвара. Погиб буквально за пару минут до прихода Пауля, что опоздал. Не смог её спасти и помочь ей, хоть обещал. Эти мысли почему-то причиняют ей боль. Она утыкается носом ему в шею, вдыхает его запах, что успел сменится и сворачиваться в маленький клубок, вжимаясь в Пауля, словно желая стать с ним одним целым. — "Я не ем себе подобных", — Пауль морщится, — "я ем людей. Я не человек. Больше не человек — я другой биологический вид и я могу есть тех, кто не принадлежит к моему виду. Как леопард ест лань. Это нормально. Леопард не может есть траву, он ослабнет и погибнет. А я не могу покупать кровь — я Хозяин и по статусу мне положено быть охотником, иначе я не буду стоять на вершине иерархии." Он тоже смотрит на фотографии, и воспоминания затмевают сознание. Его разум слишком сильно отделён от человеческого и собственное прошлое кажется чем-то мутным и непонятным. Вроде приятно, вроде ласково греет, но словно во сне. Трудно поверить в него. Паулю теперь даже в историю их невероятного знакомства трудно поверить — ему кажется, что Варя была всегда. — "Ты ведь понимаешь, что мира никогда не будет? Варя, они должны быть сильными и каждый из них имеет право отстаивать свои идеалы и интересы. Это залог выживания. Мы будем рядом и не позволим им разругаться окончательно. Они повзрослеют и придут к консенсусу. Кому, как тебе не знать, что война не вечна?" Он вздыхает и успокоительно гладит не по голове. Не знает, что ещё можно сказать. Умом её метания понимает, а сердцем нет — сердце его его больше не бьётся в груди. — "Величайшая тайна моей жизни, Варя. — Голос у него вдруг становится очень грустным, словно в нём оживает человек. — Я не знаю своего родителя. Я не знаю, как и когда вирус проник в меня — я не помню укусов, а убил меня Виктор и он уж точно меня не кусал. Но судя по тому, что я стал Хозяином, мой родитель мёртв и я никогда не узнаю, кто он и зачем укусил меня. Зато твой родитель жив, прячется где-то. Поверь, если бы я знал, где Зигфрид, он был бы мёртв. Ублюдок где-то скрывается. Он пытался помириться со мной, подарки присылал, но я на него охоту объявил." Пауль сложил руки на груди, как покойник и прикрыл глаза. Поскольку на улице был уже день, вампира начало клонить в сон. — "Варя, проснёмся, когда стемнеет, хорошо? Сегодня же бал... а тебе надо привыкать к ночному образу жизни. Вам, Альба, сложнее привыкнуть — вы света не боитесь. Но сегодня ночью ты должна быть бодрой." — "Ты человек! Человек! Твои дети — человеческие дети. Я — человеческая женщина! Для тебя важен статус? Для тебя важно играть старшего и ставить свои порядки? Для тебя это важнее чем сотни невинных жизней?!" Она замолкает. Пыл её остывает, но душа горит морозным пламенем. Каким бы она ни стала прожорливым монстром, душа её остаётся при ней. — "Я не хочу в это верить. Не хочу. Я не из этого времени и мира. Я умерла. Мне хватило одной войны, что забрала тебя. Больше мне не надо." Ей больно. Она не успевает переварить и переосмыслить произошедшее, а настоящее продолжает накидывать все новые и новые аспекты изменившегося резко мира. Она поднимает голову, даже запрокидывает её, глядя в тёмный потолок. — "Ты ещё любишь меня? Или просто помнишь, что должен любить?" Вопрос правильный. Тяжелый, неприятный но правильный. — "Зигфрид... он отомстил за свою жизнь. Ты бы тоже убил виновника своей смерти, не будь он моим братом." И ведь говорит она правду. — "Спи. Я не хочу. Слишком много мыслей." Она встаёт и подходит к окну, дёргает шторы так, чтобы свет вообще не проникал в комнату. Она хочет вновь стать человеком. Точнее не так: душою она по-прежнему человек. Она хочет чтобы и Пауль вернул себе душу и человечность. — "Не человек! — шипит Пауль. — Вампир! Другой, понимаешь?! Власть в клане это не только честолюбие, это выживание! Для меня важно, чтобы никто не мог причинить вред мне или тебе!" Она слишком человеческая. Она была такой всегда, ему стоило помнить, ещё до их обращения. Когда она его раненого в лесу подобрала, тогда он был злейшим врагом её Родины, но она всё равно спасла его. Она всегда была такой доброй и верила в лучшее, умела отыскивать светлые стороны там, где их казалось бы не было. Паулю стоило это помнить. — "Не понимаю. И не смогу понять. Ты изменился. Ты стал другим." Паулю стоило это помнить, ведь он мог оскорбить её своими словами, зацепить глубокие раны своими резкими словами. — "Я люблю тебя и всегда буду любить", — тихо отвечает мужчина на ее стенания, даже не задумываясь над вопросом и, кажется, не боясь собственных колких слов. Словно одним словом "люблю" действительно можно откупиться. Слишком привычно. Он не может даже подумать го том чтобы не любить её. Как можно не любить тепло? Оно греет в мороз. Его нельзя не любить. Варвара — это тепло его тела. — "Виновника смерти? Да он сам на тебя напал! Ты оборонялась! Он заслужил это!" Варя обрывает его гневную речь и голос у неё морозный. Краузе хмурится, но замолкает. Он ложится на низкую чёрную тахту и складывает руки на груди на манер покойника, отходя в сон. С закатом он просыпается и ищет глазами Варю. Им пора готовиться к балу. Нужно выбрать для неё наряд и дать ей наставления о том, как себя вести и что говорить. Приглашения получило много народу. Тод с другими слугами весь день готовил приёмный зал. — "Варя? Ты здесь?" Ей не хочется продолжать разговор. Не хочется даже находится сейчас тут, в этой комнате, рядом с ним. Одаряет Пауля взглядом уставших глаз и выходит из спальни. В нем нет больше человека. А она опять заключена в объятия своих демонов. Бал... красивое слово, и, по сказкам, красивое собрание красивых людей. Но рыжая не хочет на бал. Не хочет быть среди монстров, в человеческом облике. Не хочет быть в кругу внимания. Ведь кто она такая? Женщина без имени и рода, не то, что сам Краузе. Рыжая сидела за письменным столом. Не понятно, спала она или нет. Сгорбленная маленькая фигурка, растрепанные алые волосы, что словно стараются скрыть уродливые шрамы. Ломкие, острые движения и тихий, приглушённый зевком голос. — Здесь. Переводить не хочет. Пусть и он учит русский, как никак а теперь не только Варвара говорила на нём. За это время, пока Пауль спал, она успела поругаться с дочерью. Для неё данная ссора далась тяжело, женщина ведь скучала по своим детям, а получила буквально плевок в душу. Она встаёт с насиженного места, опускает подол рубахи вдоль тела и подходит к упырю. Растерянная. Скованная. Чего-то боящаяся. Её дети тоже люди. Вильгельм и Марта смертные. И Пауль ни разу не хотел их убить? Ни он, ни кто-то другой? — "По документам родители близнецов мертвы. Дети должны быть в приюте, как ты добился того, что их не забрали?" Задаёт вопрос и садится в ноги к вампиру, прижимает худые колени к груди и внимательно, с прищуром, смотрит на Пауля. — "Когда у тебя есть сила — у тебя есть власть", — просто отвечает Пауль. — "К тому же.... твой брат. Знаешь у нас плохие с ним отношения. Но он всё-таки их родной дядя и он не хотел чтобы они жили в приюте. Поэтому официально он является их усыновителем и живёт якобы в Германии, по адресу нашей старой квартиры." Краузе улыбается, вспоминая, каких трудов ему стоило выйти на контакт с братом Вари. Всё же они были семьёй, как ни странно, хоть вроде бы и врагами. Но Виктор тогда согласился, что-то злобно на русском говорил, ругался матом, но согласился. — "Ты выглядишь напряжённой", — Краузе вздыхает, когда его рыжий огонёк подплывает поближе. — "Прости, для тебя это, наверное, всё неловко. Я всё тебе объясню и всему научу. Они буду рады тебе, ведь у нас впервые за всё время появится хозяйка бала." Вампир встаёт с кровати и подходит к ней сзади, опускает руки на плечи и начинает массировать их плавными движениями. Переходит на шею, потом ведёт рукой вдоль позвоночника, поглаживает тёплую молочно-белую конопатую кожу, касается шрамов. Ему всё в этой спине знакомой и любимо. Варя действует, как антистресс. — "Ровно в двенадцать часов ночи начнёт приходить гости. Я, как хозяин, должен буду стоять в главном зале и принимать гостей. С каждым нужно будет поздороваться, улыбнуться и сказать, что я рад его видеть." Пауль медленно стягивает с Вари льняную рубашку, отбрасывает её в сторону. — "Ты прекрасная" — шепчет он ей на ухо, а потом продолжает: — "После приёма гостей я пройду в "тронный зал" и толкну речь. А потом самое главное — выйдешь ты. Этого события будут ждать больше всего, так как слухи уже прошли, что у нашего клана есть Хозяйка. Тебя будут приветствовать и ты должна будешь сказать пару слов о том, что рада быть частью клана и будешь делать всё для его блага. После этого ты дашь разрешение, сказав слово "праздник" и начнётся веселье. Это всё не сложно, просто утомительно." Пауль отходит от женщины и теперь любуется её фигурой из далека, как хищник проходя то за спиной, то далеко впереди. Её кожа отсвечивает белым в полутьме. Она идеальна, и её примут — Краузе уверен на сто процентов. — "Я думал над тем, какой наряд тебе надеть лучше. Выбор за тобой.... но как на счёт чего-то белого и кружевного? Ты Альба, у нас Альб нету в клане, ты одна. Это должно будет привлечь в клан других Альб, а значит это улучшит наше положение. Было бы не плохо как-то подчеркнуть твою принадлежность к этому подвиду — белый является их цветом и символом." — "Он в любой момент может забрать наших детей." Варвара верит своему брату. Верит и доверяет, но боится того, что он ополчится против её новой сущности, так же назовёт монстром, как когда-то Пауля. Она этого боялась. Да, у Варвары получилось связать двух врагов, сама того не зная. Фрау Краузе замирает, свободно опускает плечи, чуть наклонив голову в бок. По телу пробегают мурашки и кожа покрывается пупырышками. Глаза женщины прикрыты, рыжие ресницы подрагивают, когда она переводит взгляда с одного предмета на другой. Рубашка не хотя сползает с хрупкого тела а после глухо падает на пол. Солнечные лучи зарываются в рыжие кудри. Солнечные лучи ревниво обнимают огненное дитя, желая забрать его к себе. Солнечные лучи плещутся в ямочках над ключицами и ласково гладят фрау с головы до ног. Солнечные лучи погибают с последним мигом заката, хватаясь светлыми, тёплыми лапками за огненное спасение, сливаясь с ней в одно целое и пульсируя уже в крови. Варвара та, у которой солнце вместо крови. Рыжие кудри спадают ей на плечи, соскальзывают на нагую грудь, что так же щедро украшена веснушками. Волосы скрывают добрую часть шрамов по плечам и спине, пряди лезут в лицо и перечёркивают его, словно карандашом. Даже в темноте вечера, когда у рыжей начинали ныть старые, самые глубокие шрамы от холода, она словно светилась. Взгляд изумрудных глаз из-под опущенных ресниц завораживает, пленит и чуть бы на колени не ставит. -"Белый цвет мира." Отвечает она. Внимательно наблюдает за кружащим Паулем, будучи в одних трусах. В белом Варвару хоронили. В белом, словно подвенечном платье. В белом платье она нашла Пауля. В белом платье тайно обвенчалась с ним. В белом платье узнала о его смерти и в белом платье встретила его вновь. И в белом платье погибла, будучи изломанной и искусаной. Она любила белые платья. А Судьба любила шутить, подкидывая Варваре всё новые проблемы и воспоминания о белом платье. О белом цвете в целом. -"Хорошо. Вспомним былое время." Варя проводит по лицу тонкими пальцами, чувствует, что кожа её больше не такая гладкая и ровная, как в молодости. -"Я ведь постарела, Пауль. Теперь не такая красивая, как была время назад. Ты ведь влюбился в ту юную девицу с милым лицом и чистой кожей, а сейчас я на ту девицу уже не похожа." Рыжая опускает пальцы ниже, проводит ими от края глаз, по шее груди и животу, останавливаясь на растяжках, что остались после рождения близнецов. Шрамы. Они её преследуют. Она всегда была рабыней. Была, и останется ею до конца своих дней. Если раньше её били кнутом и связывали руки, то теперь всё намного хуже. Ведь раны на душе заживают медленее, а руки развязать в её случае невозможно. Пауль любил фрау с пышными формами. Пауль не воспринимал Варвару как объект вожделения и женщину. Но в итоге имеет от неё детей и сейчас любуется женской формой. А она так и остаётся худой. С небольшой грудью и уж точно не с пышными бёдрами. -"За что ты меня полюбил, Пауль?" Она была маленькой рядом с ним. Вместе с ним проживала эту войну и училась жизни. Делала Пауля моложе душой и телом, отдавая всю себя, а он ей подарил вечность. Конечно, не так как хотелось бы, но всё же. А Варвара хочет громкий праздник. Хочет сыграть шумную свадьбу, а не тайное венчание. Хочет, чтобы все знали, что Пауль принадлежит ей. И только ей. Не смотря на свой возраст и внешний вид она всё ещё тот же маленький ребенок. Всё та же грязная, худощавая девушка в тряпках, с неровно порезанными волосами, черным шарфом на тонкой шее и грязными бинтами на руках. С тем же взглядом, что хранит в себе боль и немую мольбу. Но ведь не каждый это может видеть. Шарф. Рудик помнит, как цеплялась за него. Помнит, как берегла его, пряча лицо в мягкой ткани тогда, когда хотелось рыдать. -"Черный шарф, что ты мне дарил перед разлукой. Где он? Прошу, он же у тебя? Ты его забрал?" Шарф для Варвары был так же важен, как и mir. — До совершеннолетия им осталось не так уж много, — говорит Пауль, — думаю, твой брат не успеет ничего предпринять. А если и успеет, то Марта ему жизни не даст. У нас с ним уговор: я не препятствую его общению с Вильгельмом и отправляю Вильгельма на курсы русского языка, а он не посягает на детей." Он действительно любуется ей. Она была... наверное харизматично, что ли. Было в ней нечто такое... какая-то энергия, может действительно огонь бежал по её венам, а может она сама была огнём? Но она манила Пауля, как свет манит мотылька. Он так и не смог себе никого найти, после её смерти, и не потому что верил, что она вернётся. Нет. Просто никто не мог заменить огонь. Все остальные женщины казались ему искусственным светом электрических ламп. но солнце — оно сжигает. И дарит жизнь. Огонь в её жилах — лёд в его глазах. Они взаимно притягиваются, как разные заряды. Дополняют друг друга. Инь и янь. — "Поцелованная огнём, — он улыбается. — Я влюбился в огонь внутри тебя, и он горит в тебе как раньше так и впредь. Я влюбился в твою доброту. В твои волосы. В твою наивность и вместе с тем несгибаемость. Я влюбился в то, как ты говорила по-немецки с акцентом, в то, как ты смущалась и улыбалась, в то, как ждала меня." Он подходит чуть ближе и треплет её по голове, впервые за долгое время во взгляде его хитрый смех и губы его растягиваются в широкой улыбке. Рука ласково ложится на рыжую макушку и Пауль говорит: — "И никакое время не сможет у тебя отнять этих качеств. Ты всё ещё моя девочка." И он любит её тело, потому что для него её тело прежде всего вместилище самой Вари. И каким бы оно ни было — оно отражало её жизнь, её прошлое и настоящее, а значит всё в нём было важно и нужно. И её худые бёдра, торчащие косточки и шрамы на спине возбуждают его посильнее, чем любая сдобная и округлая фрау. Потому, что солнечный огонь — это круче любой фрау. Круче всего. Его нельзя променять на что-то или забыть. — "Шарф?" — он удивляется, а потом морщит лоб, задумавшись. — "Да, кажется он хранился в коробке с твоими вещами. Я сохранил их все до единой, — уже чуть тише добавляет Краузе и тянет Варю в другую комнату, полностью заставленную коробками. — "Здесь почти все вещи из нашего прошлого, — он указывает на коробки, подписанные именем Вари и поясняет: — правда придётся все их выпотрошить, чтобы найти. Но я уверен ты там много чего найдёшь помимо шарфа. Я так и не смог избавиться от нашего совместного прошлого." Женщина опустила глаза в пол. А и правда, скоро её дети уже перестанут быть детьми. Варвара пропустила важные моменты их жизни и уже никак не сможет эти моменты нагнать. Но тут же Варвара хмурится. -"Вильгельм имеет право изучать любой язык, тем более русский. Он ему родной, так же как и немецкий и договоренностей никаких по этому поводу не должно быть." Варвара после смерти Пауля и думать не могла о том, что когда-то будет с другим мужчиной. Это не укладывалось в её голове и было чем-то... чуждым. Она клялась ему в верности и верной оставалась. Волосы её теперь спутанные, обхватывают руку Пауля словно живые змеи. Рыжая улыбается, растягивает губы в прежнюю, лягушачью широкую улыбку. Ей радостно слышать его слова. Ей приятно знать, что она ещё любима. Она всё ещё младше его и годится ему в дочери. Всё ещё ниже, меньше и кротче. Всё ещё та Варвара, просто немного изменилась внешность. Она переплетает с ним пальцы, крепко сжимает подобный замок, словно боится что Пауля сейчас отберут и он исчезнет. Варвара рассматривает коробки и слышит слова Пауля. Кривит губы и оборачивается к нему. -"Я была бы крайне расстроена, если бы ты отказался от нашего прошлого и нашёл бы себе новую даму. Лично бы ей вырвала космы и гнала до самой Москвы." Рыжик ведь сохранила всё о немце, и память, и вещи, и любовь и детей. И было бы не честно, если бы он поступил по другому. Варвара обнимает немца, сцепляет пальцы за его спиной и утыкается в мужскую грудь, вдыхая родной запах. Словно вернулась обратно в прошлое. Но тихое наваждение портит слуга. Тихий скрип дверей и юноша замирает на пороге комнаты, первым делом замечая своего господина, а уже позже почти нагую госпожу, что стояла к нему спиной. Рыжая дёргает головой и поворачивается к пришедшему, накрывая себя руками упыря и тем самым скрывая наготу. Шрамы были спрятаны под волосами. Плечи и грудь под крепкими мужскими руками. Юнец, впервые увидев даму без верхней одежды, густо покраснел и даже забыл за чем пришёл. -"Господин...гости скоро начнут прибывать и нам нужно, дабы вы перепроверили всё." Рыжая учтиво молчит, разглядывая юнца что не может оторвать от её ног взгляда. Варя не мешает Паулю играть в Лорда Тьмы, ей хорошо и в его тени. — "Тод уже отдавал слугам распоряжение?" — холодно интересуется Пауль, не выпуская Варю из рук. — "Он ждёт вашего приказа," — парень нервно облизывается, и делает усилие чтобы смотреть в глаза Краузе а не на белое тело его жены. Краузе усмехается, хотя в нём зажигаются ноты ревности и собственичества, но он всё-таки забавляется глядя на то, как этот молодой упырь смущается и вместе с тем пытается не смотреть. Хотя взгляд у него жадный и любопытный. Пауль словно хвастается своей игрушкой, и вроде прогнать гада хочет злым окриком, но в то же время хочет лишний раз показать, кем он обладает. Хочет, чтобы ему завидовали. — "Скажи, что я отдал приказ, я появлюсь чуть позже и всё перепроверю," — Пауль наклоняется и медленно целует Варю в плечо, чуть прикусывая светлую кожу зубами. Молодой вампир отводит глаза в сторону, как-будто бы краснеет даже. Неловко кивает головой и отползает обратно, втянув голову в плечи. Краузе провожает его насмешливым и немного раздражённым взглядом. — "Тебе придётся привыкать к этим взглядам, — шепчет он на ухо Варе, — так на тебя будут смотреть все, даже если ты будешь одета. Для них ты почти легенда — они слышали об моей погибшей жене и ходило много слухов, а теперь ты вернулась и ты Альба. Да ещё и русская — в СССР вампиризма почти нет, вирус погибает на зимнем морозе, не успевая поразить труп, и упыри там редкость огромная, они почти все принадлежат к неизученным видам и не контактируют с нами." Пауль покрепче обнял её за плечи и прошептал: — "Но я буду рядом, поэтому не бойся. Одевай платье, я подожду. Ты ведь не знаешь, где здесь зал — я провожу тебя, а потом сам отлучусь, проверю как проведена работа. Тод останется с тобой и будет давать тебе советы, если ты не будешь знать, что делать." -"Зачем была эта... показуха?" Рыжая не моргая смотрит на закрытые двери, после поворачивает голову к упырю, разглядывая его лицо в мраке комнаты. -"Я стала вампиром здесь, в Германии. Ты похоронил меня не в России, чтобы я была легендой." Поправляет своего супруга и довольно жмурит глаза, когда её крепко обнимают. Она слушает Пауля и кивком головы соглашается. Рыжая покинула комнату, решив разобрать вещи позже, когда не надо будет торопиться. Белое платье как всегда было на Варваре идеальным. Теперь была хорошо заметна её фигура и округлые бёдра, прям как в то время, когда Пауль смог впервые привести рыжика в здоровую форму. И лента в волосах та же, алая и длинная. И коса привычная, не тугая, можно даже сказать не аккуратная. Обувь то же для Варвары привычная, мягкие балетки, что так похожи на пуанты. Варвара наверное их за это и любила. И вот, буквально через десять минут перед Паулем стояла прежняя Варя, что перебирала ткань подола и неотрывно смотрела на упыря. Ей было не привычно чувствовать себя настолько уютно. Хорошая, знакомая одежда. Безопасный дом и рядом любимый человек. Что ещё может быть лучше? Пока ничего. -"Я чувствую себя словно белая ворона." — "В какой-то степени ты и есть белая ворона, улыбается Пауль, с наслаждением разглядывая её облик, ставший как-будто бы прежним. — Я ведь уже сказал тебе. Ты выглядишь странно здесь, многие не верят, что ты настоящая. Скоро они убедятся в обратном." Краузе облачился в чёрную строгую форму, очень похожую на военную, только единственным знаком отличия на ней был серебряный череп, возле нагрудного кармана, череп же и был в качестве пряжки ремня, подпоясывающего китель.. Своим вкусам упырь так и не изменил. — "Пойдём, я провожу тебя в главный зал," — Краузе протянул руку, как бы приглашая женщину проследовать за ним. После пяти минут блужданий по коридорам они наконец вошли в огромную комнату, настолько огромную, что её краёв даже видно не было, они терялись в темноте. — "Тысячи свечей ещё не зажгли, это предстоит сделать Тоду, после того, как часы пробьют полночь", — прошептал Пауль на ухо Варе, поправляя выбившуюся из рыжей косы прядь. — "Ничего не бойся. Я покину тебя ненадолго, а ты пройди к трибуне и займи место за ней." Пауль указал рукой на огромную трибуну, располагавшуюся посреди зала. Её слабо освещал луч света — единственный в этом помещении. Луч был не солнечным, а какого-то другого происхождения и откуда он падал понять было нельзя. Бал прошёл успешно. Варвару приняли в свои ряды (да и куда бы они делись?). Вампиры приняли новую хозяйку и поклялись ей в верности. В дальнейшем Варвара смогла добиться мира в этом месте. Замок, а точнее определенные комнаты, так и дышали уютом. Она смогла сдружить Вильгельма и Марту, осторожно выкроила между детьми ту неприязнь и те ссоры. Наладила связь с Виктором, а через некоторое время и вообще смогла сдружить его с Паулем. Витя ведь остался единственным из её семьи. Она предложила стать брату таким же, как и она сама. Но он отказался, сказал, что пока хочет побыть человеком. Варвара вновь смогла изменить Пауля, она смогла растопить его лёд и как прежде, поселилась в его сердце. Да, он по прежнему был Князем Тьмы и по прежнему управлял вампирами Европы. В тот момент, пока Варя подумывала о том, чтобы стать хозяйкой для вампиров из СССР. Но она знала, что из неё лидер никакой и что она будет формальным правителем, а на самом деле лидером будет Пауль. И не была против этого. Дома у них царил уют. Всё те же старые традиции и вещи с прошлой жизни. Всё то же совместное времяпрепровождение. Варвара добилась Mira. Да, она долго страдала, и жизнь её никак не назвать сахаром, но она справилась. Справился и Пауль. Справятся и Вильгельм с Мартой. Mir больше никогда не исчезнет из этой семьи и из каждой души членов её семьи. Вечен mir, и вечна их любовь, согревающая души и тела измотанных упырей.