Красота текста

На Фикбуке встречается множество фанфиков, а в магазинах — множество ориджиналов, авторы которых пытаются писать «красиво». Они используют «красивые» слова, описывают красивую внешность, красивую одежду, красивую природу и красивые чувства. Результат их попыток — провальный. Результат их попыток — та самая красивость, от которой настоящая красота отличается, как канал от канализации или Ника Самофракийская от монументальных големов Церетели. Сейчас я напишу то, что кому-то покажется нескромным, но это не от желания похвастаться. Дело в том, что я не могу заглянуть в голову к другому автору, поэтому привожу в качестве примера себя и свои работы. Так вот довольно часто (в тех немногочисленных отзывах, что я получаю) читатели комментируют мои тексты: «Это очень красиво». И я даю честное слово, что ни один из тех текстов, которым давались такие оценки, я не пыталась написать «красиво». Я просто не ставлю перед собой такую задачу. Я стараюсь написать ярких персонажей и описать психологически достоверные отношения между ними. Поднять вопросы, которые лично меня волнуют. Создать атмосферу, которая позволит читателю погрузиться в текст. Сделать все вышеописанное образным языком. У меня мало описаний природы, обычно это 1-2 предложения или даже всего несколько слов. Чаще всего я вообще не упоминаю внешность героев: если она известна по канону, я просто не вижу смысла этого делать — читатель и без меня знает, как выглядят персонажи. В ориджиналах я описываю детали внешности, только если они важны по сюжету или являются «продолжением» психологических портретов героев. Работы у меня мрачные, в них не происходит ничего милого, сладкого и убаюкивающего, напротив: очень часто отношения между людьми — тяжелые и безобразные. Технически в моих текстах преобладают уродливые, неэстетичные вещи. Вот описание самого красивого человека, когда-либо встречавшегося в моих работах (Атос из «Трех мушкетеров»): Он встретил его без камзола, в рубашке с распущенными завязками. Должно быть, он успел задремать или продолжал попойку в одиночестве. Запавшее, потемневшее лицо полосовали тени. Он выглядел опустошенным, почти отсутствующим. Сквозь молодые еще черты проступала старость, которая ждет его, если он продолжит жить на черной земле под черным солнцем, лишь изредка появляясь в мире света и тепла, когда призраки ненадолго выпускают его на волю. Тут описан алкоголик, который ужасно выглядит. Что в этом красивого? Ничего. Тем не менее, комментарий читателя на эту работу: ≫Ох, это было прекрасно и внезапно! Красиво очень написано, характеры вканонные. Другой пример (Джейкоб и Максвелл из Assassin’s Creed): — Ты сводишь меня с ума, — жалуется Джейкоб — Это потому, что я убил тебя? Новая обгоревшая спичка летит вниз. — Возможно. Но по большей части, мой милый, сумасшествие беспричинно. — Ты оставишь меня в покое, если я убью тебя еще раз? Максвелл пожимает плечами. — Не знаю, — отвечает он. — Но давай попробуем. Стараться-то ведь всегда весело, верно? Джокер, отраженный на изнанке ночного неба, смеется тем смехом, который почти не кажется безумным. — Только прошу тебя, — прибавляет Максвелл, — не перерезай мне горло. Не терплю однообразия. Убийство — это «красивые» отношения? Сумасшествие — это красиво? Нет и нет. И то, и другое — безобразно. Но вот комментарий читателя на этот фанфик: ≫Настолько тонкой и красивой работы я не читала со времён «Лунной дороги». Это потрясающе. Не каждый человек сможет так красиво описать чувство между героями. Так почему же читатели, несмотря на все эти некрасивые, даже отталкивающие вещи, оценивают работы как «красивые»? Да потому, что таково их ОБЩЕЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ от самого текста. Читатель никогда не поведется на описания бархатных платьев, шелковых волос, мраморной кожи, кружевных трусов, розовых букетов и раззолоченных столиков в стиле эпохи Людовика XVI, инкрустированных слоновой костью с китайской эмалью и пятьюдесятью перламутровыми завитушками сверху, снизу и сбоку. Читателю безразличны «красивые» слова, которые говорят друг дружке, роняя хрустальные слезы, картонные персонажи с кукольной сексуальностью барбикенов, разыгрывающие представления о «красивой» любви из глянцевых журналов. Читатель видит красоту в совершенно других вещах, к которым эстетика может иметь самое последнее отношение. Поэтому я формулирую правило #1: НИКОГДА НЕ ПИШИТЕ «КРАСИВО». Не думайте о внешнем лоске. К черту золотые локоны, бездонные глаза и шелка с бриллиантами. Оставьте их авторам, которым больше нечего предложить, кроме поверхностных впечатлений. Максимум, на что годятся эти шелка, — в качестве деталей: графиня изменившимся лицом бежит пруду, цепляется своим шелком за корягу, падает, подворачивает ногу, восклицает на самом изысканном французском: «Бля, вот это я наебнулась!» и передумывает топиться. Так шелковое платье спасло хозяйку. Были бы на ней утепленные панталоны на меху или ватник фабрики «Большевичка» — не спасли бы, они из крепкого материала, он бы так легко не порвался. И мы бы тогда имели на руках ее прекрасное, но безжизненное тело в основательно пошитом ватнике. Когда я писала по «Доктору Кто», у меня была постоянная читательница, которая говорила: для меня красиво — когда все заканчивается правильно. Люди видят гармонию там, где она есть. Они могут увидеть ее среди некрасивых персонажей, захламленных локаций или военных действий. И не увидят ее среди ажуров, сравнимых по художественной ценности со страницей рекламного каталога.